Реактивная лодка оказалась в замечательном состояний, если не считать крови, которая залила ее. Указатель топлива стоял на отметке «полный бак», мотор ласково урчал. Он покопался в шкафчиках и рундуках и нашел с правой стороны отличный выбор всякого оружия: осколочные ружья и парализаторы, мономолевые гарроты и топорики, контузионные гранаты и нейронные кнуты.
В шкафу с левой стороны он нашел пакеты облупленных для сохранности рационов и ящики с консервами. Он открыл банку рагу и самоохлаждающуюся банку с пивом, но ему почему-то совсем не хотелось есть.
Глаза его блуждали по кокпиту, задерживаясь на брызгах крови, на груде брони; которую он забрал у более высокого дельтанца. Ему чуть не стало тошно. Наконец он допил пиво и выбросил рагу за борт.
Чуть позже он взял себя в руки и стал делать необходимую работу. Он вымыл дочиста броню и нацепил ее. В одном из карманов бронированного костюма он нашел пачку наличности в доннах Моревейника. Видимо, Суб-Доминаторы как раз ехали отдыхать в увольнительную а Моревейник. Он сам попытался рассмеяться грубым смехом, и для его собственных ушей этот смех прозвучал гораздо страшнее, чем тот смех, который издавал неопытный парень-дельтанец.
– Ну что же, я-то заслуженное чудовище, – сказал он, словно разговаривал с невидимым собеседником, и улыбнулся. Ему странно было чувствовать на лице такую улыбающуюся гримасу, поэтому он убрал ее с лица.
Потом он нашел ведро и смыл остальную кровь в шпигат, где автоматическая помпа заурчала и смыла кровь в море.
Невзирая на то, что накануне он проспал ночь, он чувствовал, что страшно, бешено устал. Но он сел на место рулевого и увидел, что в навигационный компьютер уже введены координаты Моревейника. Прежде чем он нажал клавишу ввода, ему пришла в голову мысль. Он заглянул под панель управления и нашел там черный ящик с прибором дистанционного управления. Очевидно, лодкой можно было управлять и из Дельта. Он вырвал коннекторы из розетки включения и оторвал кабель ввода данных в дистанционное управление.
Теперь лодка принадлежала ему. По крайней мере, он на это надеялся.
Он пристегнул предохранительные ремни и погнал лодку по волнам на максимальной скорости, на которую та была способна. Ощущение было такое, словно он мчался на скачущем по волнам камешке со скоростью семьдесят узлов.
Он и те синяки, которые еще должны выступить на его теле от такой езды, прибудут в Моревейник утром при условии, что он будет держаться подальше от противников с более быстрыми лодками.
Руиз вел лодку всю ночь в полусонно-настороженном состоянии. Он потопил все мысли в ощущении скорости, сузив поле своего восприятия до педали газа, руля и вздымающейся поверхности моря.
Он был весьма удивлен, когда заря показала ему высокие верхушки Моревейника, которые поднимались над горизонтом.
Он убрал ногу с педали газа, и лодка перестала так скакать, опустившись в море с фонтаном брызг. Визг моторов перешел в бормотанье.
Какой у него был план? В этот момент голова его была полна пугающей нерешительности, больше ничем. Он что-то обещал Сомниру… разве не так? Нет, собственно говоря, он не сказал ему, что обязательно что-то сделает. Сомнир сказал ему, что он, Руиз, должен поступать, как ему велит сердце.
В этот момент сердце советовало ему бежать как только возможно дальше от Моревейника, сбежать с Суука, понадеяться на то, что он тысячу раз умрет прежде чем человечество будет пожрано тем, что таилось и зрело под крепостью Юбере.
Он вздохнул. Нет, это говорило не его сердце – это говорил здравый смысл.
Почему-то он подумал о своей глупой юности, когда он звал себя освободителем, когда он все еще верил, что рабство может быть побеждено. Он думал о боли, о разочаровании, и предательстве, о пролитой крови, о преданной дружбе друзей, и все это было во имя этой безнадежной химеры.
Пока он размышлял, он понял, что больше не думает о своей более ранней личности с обычным для себя горьким презрением. Что-то переменилось. Что-то растопило лед, который так долго наполнял его сердце, а теперь его сердце требовало, чтобы он пришел в Суук и выполнил все, что мог, для того, чтобы разрушить Машину-Орфей.
– Как странно, – сказал он вслух, и голос его слегка дрожал.
Потом он рассмеялся, и приятная мысль осенила его. Может быть, Кореана продала Низу куда-нибудь. Может, в Моревейнике он сможет просмотреть рыночные каталоги новых поступлений, если рынок выжил в условиях таких потрясений в городе. Может быть, он все еще сможет ее найти.
Когда он стал размышлять, каким образом он сможет подключиться к компьютеру с данными рынка, в голове у него стал формироваться и зреть план, просто маленькая искорка возможности – но она была все равно лучше, чем отсутствие плана вообще.
Руиз Ав вынул из рундука дельтанский шлем и надел его на голову. Он глубоко вздохнул и нажал на педаль газа.
16
Моревейник рос, пока его башни не заслонили полнеба. Руиз Ав приблизился к периметру средств безопасности, которые следили за появлением чужаков. Он ожидал, что его каким-то образом остановят плавучие крепости, которые составляли морскую оборонную силу Моревейника.
Прямо перед ним по курсу был форт-таможня из темного сплава розоватого цвета. Его пропорции были таковы, что низкая, приземистая широкая крепость напоминала какую-нибудь сказочную гигантскую черепаху. Он замедлил ход лодки и стал ждать, что гарнизон крепости его окликнет.
Но, пока течение подгоняло его лодку вперед, он стал понемногу замечать зловещие знаки, мелкие детали, которые вызывали серьезное беспокойство.
Никто не прохаживался по бронированным сторожевым галереям крепости. Из многих наблюдательных иллюминаторов вверх шли языки обожженного стекла и камня. Подплыв немного поближе, он увидел, что орудийные посты крепости превратились в расплавленную и искореженную груду металла.
Он остановил лодку, на миг дав задний ход. Неужели междоусобная война настолько вышла из-под контроля, что пиратские властители больше не могли следить за тем, что происходит на границе?
Легкий ветерок обвил и облетел башни форта и принес Руизу запах разложения. Его чуть не вывернуло наизнанку, потом он заставил себя успокоиться. Я уже не тот человек, каким был, сказал он себе, но не почувствовал никакого сожаления от этой мысли.
Он развернул реактивную лодку по широкой дуге и проехал мимо крепости без особых приключений.
Когда он приблизился к первому из огромных гор-небоскребов, которые и дали городу имя Моревейника, потому что более всего напоминали муравьиные кучи, он посмотрел вверх со своим обычным восхищением и изумлением: не верилось, что такая тоненькая игла из непонятного материала могла вытягиваться вверх на такую высоту.
Потом он взглянул вниз, на мутную воду, которая омывала потоками основание небоскреба, и подумал о том, насколько глубоко эта игла вонзалась в воду и уходила на дно океана. Он вспомнил ту работу, которую выполнил по заданию Публия, создателя чудовищ, как он ворвался в небоскреб-крепость Юбере у самых ее корней, как страшно было чувствовать безликое давление глубины, такое безжалостное.
В воспоминаниях его убийство Юбере теперь казалось легким и непритязательным приключением; если сравнить его с теми страшными событиями, которые ему с той поры довелось пережить.
Может быть, эти воспоминания теперь окрашивались в такие розовые и теплые тона потому, что тогда он был уверен, что может быть спокоен, что Низа ждет его возвращения. Теперь перед ним не стояла такая награда, он не мог надеяться, что найдет ее… ничто не привлекало его, кроме просто выживания, а это не давало ему сейчас достаточных побуждений к действию. Просто не так уж и хотелось жить.
Он стал искать в себе прежнюю волю. Почему он теперь должен отправляться в самые дебри Моревейника? Какие мотивы заставляли его так поступать?
Сперва ничего значительного не приходило ему в голову. Он дал сомнительное полуобещание призраку в электронной машине. Ну и что? Он еще надеялся причинить тем самым вред Родериго, но, увы, месть перестала привлекать его с прежней силой и утратила вкус.
Потом он вспомнил, что вселенная была полна мужчин и женщин, которые жили и любили наверняка столь же страстно, как Руиз и Низа, которые надеялись прожить свою жизнь без жестокости и насилия, прожить ее вместе долго И счастливо. Мог ли он выступать от их имени?
– Это лучше, чем ничего, – прошептал он.
Почувствовал ли он себя сильнее от этого? Может быть.
Он встряхнулся. Не время теперь было бесплодно и академически рассуждать. Теперь настало время осторожности, составления планов, внимательного наблюдения и быстрого действия.
Он снова посмотрел на иглу небоскреба. Что изменилось с тех пор, как он проплывал тут в последний раз, пассажиром на барже «Лоракка»?
Тогда террасы и подоконники зеленели буйной растительностью, разливая в воздухе запах цветов и фруктов нового урожая, наполняя весь пейзаж буйными красками. Теперь крутые стены небоскреба были черны и мертвы, не видно было фермеров, которые в своем вечном поклоне пробирались бы среди гидропонных полей.
Тогда с высоких этажей Моревейника лилась музыка, слабая, но веселая и задорная. Теперь тишина была такой глубокой, что у Руиза волосы на затылке встали дыбом.
Он проехал арку, которая открывала въезд во внутренние причалы. Металлические ворота наполовину были оплавлены, словно стекли со своих петель, а туннель был блокирован сбитой воздушной лодкой, которая почти затонула.
Он увидел тогда первый труп в этом городе – безногую женщину с таким раздутым лицом, что она больше даже не казалось человеческим. В старом Моревейнике трупы никогда не плавали так долго, чтобы полностью разложиться, – их пожирали маргары, утаскивая на дно. Неужели маргары так обожрались, что больше не могли выполнять свою функцию санитаров города?
Руиз Ав скорчился в кокпите и старался держаться в тени, пока проезжал дальше по каналам-улицам Моревейника.
Он пропутешествовал среди шпилей небоскребов примерно час, и за это время никого не увидел, но услышал зато один взрыв в отдалении. Через несколько минут после этого глубокого зловещего звука его лодка вздрогнула, когда под ней прошла мятущаяся волна от взрыва.
Куда подевались сампаны, бронированные баржи, грузовые корабли, которые в свое время заполоняли каналы города? Город не был совершенно мертв, в этом он был уверен. Руиз почувствовал себя нагим и страшно уязвимым. Он был уверен, что скрытые от глаз толпы следят за ним и взвешивают, какие у него могут быть намерения. Почему они тогда на него не нападают? Его паранойя совсем разбушевалась, так что к тому моменту, когда он наконец добрался до своего места назначения, на лице у него застыла напряженная гримаса, а мускулы шеи и плеч подергивались от напряжения.
Ворота в лагуну Глубокого Сердца все еще были открыты, увидел он с огромным облегчением, хотя один фаллический столб-опора был разбит, а остальные покосились, словно от усталости и истощения.
Он медленно проехал вовнутрь, пытаясь сразу следить за всеми возможными ловушками со всех сторон. Насколько он помнил, лагуна была замечательным местом для любой засады.
Когда Руиз в последний раз видел лагуну, она была освещена приглушенным красным светом, но теперь она была темна, как пещера, и он вообще ничего не видел.
Он включил прожектор лодки. Медленно провел лучом по периметру лагуны.
Огромная физиономия уставилась на него с противоположной стороны – статуя на носу баржи Глубокого Сердца. Она стояла вдоль причала, наполовину погруженная в воду, а черная вода доплескивала до подбородка статуи. Тяжелые веки, столь полные чувственной истомы, казались столь не на месте в подобных обстоятельствах, и несоответствие было столь трагично, что диковатый смех вырвался из горла Руиза.
Звук эхом разнесся по пустой лагуне. Неужели Глубокое Сердце было оставлено совсем? Если так, его планы надо было срочно менять.
Он услышал гудение включившегося мегафона за секунду до того, как над лагуной прогремел голос.
– Дельтанец! Подними вверх пустые руки и не делай резких движений. На тебя нацелены орудия, от которых тебе не будет спасения! Что ты делаешь в Глубоком Сердце?
Руиз снова рассмеялся, на сей раз от облегчения. Он встал и содрал с себя дельтанский шлем. Он поднял руки повыше и прокричал:
– Это Руиз Ав! Впустите меня!
Руиз оставил свою реактивную лодочку пришвартованной к причалу, спрятав ее за полузатопленной баржей, где ее не сразу будет видно, если неприятели ворвутся в лагуну.
Его встретила возле толстых дверей хрупкая молодая женщина в потрепанной и покрытой заплатами сервоброне. Он ее не узнал, но она открыла лицо, приподняв забрало шлема, и сказала шепотом:
– Это Руиз Ав. Как я счастлива видеть тебя снова.
– Снова?
– Это же я, Гемерте. Твой друг, которого ты встречал и раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54