Просто воспользуемся. На поверхности немного другие правила.
– Ну, знаешь, Илья. Такого я от тебя не ожидала, - растерялась Ольга.
– Ладно, потом возмущаться будешь. Сейчас помоги. Нужно активировать все рабочие лифты.
– Мы их даже не нашли…
– А это не важно. Когда нужен аварийный спуск на поверхность? Когда людям на станции грозит гибель. Вот сейчас мы это и устроим, - я довольно потер руки.
– Ты чего, идиот? Станцию загубить захотел? Здесь же люди!
– Вот именно. Объявят сигнал тревоги, и двери лифта откроются, как бы их не прятали.
– Хороший способ лечиться от перхоти - отрезать голову, - буркнула Ольга.
– Не всё так фатально.
– Ты не болтай! Ты делай! - настойчиво попросила Оля.
– Нужен открытый огонь.
– Не курю, - отрезала Ольга. - Да на станции и запрещено - у всех еще в шлюзе воспламенители отбирают.
– Нет фантазии у тебя, - сказал я, как будто сожалея. - Есть много способов добыть открытый огонь в космосе. Сейчас продемонстрирую.
Я снял стеновую декоративную панель, открыв переплетение проводов. Достал индикатор напряжения и выяснил, в каком из них максимальное напряжение. Осталось только перерезать провод и ударить пару раз концами друг о друга, чтобы получить веер искр.
– Нож давай.
– Ножа тоже нет, - язвительно ответила Ольга. - И как ты собираешься бронированный кабель им резать - ума не приложу.
– Вон - пожарная ниша. Тащи топор, да поскорее!
Ольга послушалась. Сбегала к нише, вскрыла дверцу и притащила универсальный резак со словами: "Это, наверно, лучше?"
Нет смысла спорить с очевидными фактами. Я молча взял резак, включил, настроил на нужную температуру и перерезал кабель.
– Что поджигать будешь? - язвительно спросила Ольга.
Я посмотрел на нее и ответил:
– Думал, какую-нибудь одежку спалить. У тебя ее много. Давай, чего не жалко.
Оля прямо задохнулась от возмущения. Конечно, я был не прав - надето на нас было абсолютно одинаково: комбинезон, рубашка и некий предмет нижнего белья. Но почему бы не пошутить? Нашел место и время, называется. Нельзя надсмехаться над женщинами. Они тогда полностью теряют рассудок и оказываются способны на всякие безумные глупости. Даже самые рассудительные из них.
Ольга поджала губки и заявила:
– Я знаю лучший способ, - и прежде, чем я смог ей помешать, рванула кислородный шланг. Одним движением перерезала его и чиркнула электрическим кабелем рядом со стеной.
Полыхнуло мощно. Не тот жалкий костерчик, который я собирался разжечь. Пламенем охватило весь коридор по периметру. И оно пошло на нас. Ольга затравлено глянула на огонь, потом на меня, а потом на так и не открывшиеся стены.
Какая-то нереальность виделась в происходящем. Что-то связанное с растяжением времени. Я видел, как мельчайшие крупинки обшивки исчезали, превращаясь в яркие искры и серый пепел, как струя чистого кислорода обдувала пламя, и от этого оно взметывалось выше и выше, как обнажались металлические конструкции и нагревались сначала до вишневого цвета, а потом до янтарного и белого.
Страшно.
Ольга открыла рот и вдруг завизжала, перекрыв гул огня. Словно в ответ на это, с потолка ударили струи пламягасящего порошка, а прямо рядом с нами распахнулись створки грузовой кабины, и вежливый женский голос сказал:
– Аварийный спуск на поверхность. Прошу всех занять места. Начинаю отсчет. Десять, девять, восемь…
Я вскочил в кабину, дернул за руку визжащую Ольгу, задраил шлюз и прыгнул в кресло. Сразу вслед за этим кабина ухнула вниз.
Это только так называется - спуск. На самом деле включается ракетный двигатель и с начальной скоростью около полутора тысяч метров в секунду кабина летит к поверхности. Стопорные захваты отстреливаются, а для мягкого приземления используются сначала тормозные двигатели, а потом и система парашютов. Хотя мягкой посадку назвать сложно. Но, по крайней мере, к ней можно нормально подготовиться - полет длится шесть часов.
Удобств в грузовой кабине никаких: лишь запас кислорода на случай аварии и амортизационные кресла. Ни еды, ни питья, ни хорошей видимости, ни прочих развлечений. Выжить можно, если не впадешь в панику. А для этого надо, всего лишь, занять себя делом. Птичек посчитать, цветочки поразглядывать. Ах, это я говорил про плохую видимость? Но даже она лучше, чем вообще никакой.
Нет, флору и фауну не различить - она всё равно ближе ко дну океана. Можно полюбоваться на соседние кабины, мерно падающие в аварийном спуске. На посадочную платформу. На поселок людей при биологической станции. Наверно, они весьма удивляются спуску большинства кабин одновременно. Ну да, одна поднимается, чтобы вернуть на орбитальную станцию туристов.
Интересно, локализовали пожар? Погасили его? Как там себя повели миротворцы? Прочесали все помещения станции, прежде чем обратить внимание на странный старт лифтов? Неизвестно. Надеюсь, и не узнаю этого.
Забраться в кресло и отдохнуть, забыться. Не видеть, не смотреть. Не думать, что может произойти за шесть часов спуска. Всё, что угодно.
Но так, чтоб это нас не коснулось.
Дымный след и клубы огня и дыма недалеко от дальнего лифта. Я вздрогнул и отшатнулся от окна. Ольга наоборот, придвинулась с интересом:
– Это что, а?
– Стреляют.
– Кто?
– С межпланетника, - и, чтобы предупредить ее вопросы, добавил. - Лифты сбивают. Наверняка поняли - куда мы делись.
Ольга недоверчиво посмотрела на меня и спросила:
– Они что, серьезно?
– Серьезнее некуда, - сумрачно ответил я.
– Но ведь мы можем погибнуть… - Ольга растерялась.
– Разумеется, - я крепко сжал зубы. - Не думай об этом.
– Я и не думаю, - тихо сказала Ольга, прижимаясь к окну лицом.
Стрельба велась прицельно - по несущим лентам. По две ракеты, нацеленных в середину каждой. А то, что на них висели кабины лифта, аварийно спускаемые на поверхность, только раззадоривало стрелков.
Ракеты взрывались в воздухе, дергая кабины, выгибая ленты, снося их в сторону, испытывая на прочность и гибкость. Почти каждый выстрел достигал цели. Кабины приостанавливались на мгновение, а потом, набирая скорость, неслись к поверхности. Некоторые раскрывали парашюты, но материя легко распарывалась очередной ракетой. Если бы кто-нибудь ехал в них, спасения не было бы.
Я всё ждал, когда же попадет в нас. Но цели выбирались неспешно, и поражаемая область приближалась к нашей кабине неторопливо, но неотвратимо.
Логика их была понятна: неизвестно, в котором лифте мы спускались, но человек при испуге всегда старается убежать от опасности как можно дальше. Так что обрушение они начали с дальнего от реперной станции лифта.
Мы с Ольгой молча смотрели, как приближается посадочная платформа. Кабина тормозила перед посадкой, а я торопил ее про себя: "быстрей, быстрей!", лишь бы не успели влепить по нам ракетой. Очень хотелось оказаться на чем-то твердом, а не чувствовать себя подвешенным за тоненькую многокилометровую нить, грозящую в любой момент оборваться.
Мы успели коснуться платформы. Жесткая посадка.
Лопнула очередная несущая лента - уже соседнего лифта. Верхний ее конец, к которому была прицеплена орбитальная станция, заполоскал, сносимый стратосферным ветром. Нижний - ослаб, с него соскочили направляющие кабины, и она, ничем не поддерживаемая, полетела вниз.
Белым росчерком по голубому небу скользила оборванная несущая лента. Красным дымным шаром падала кабина. Она раскалывалась там, наверху, и мелкие осколки летели метеоритным дождем. Раскаленными брызгами металла по водной глади Зельде. Громыхая, яростно шипя, вздымая громадные стоячие волны, останки кабины рухнули на планету.
Посадочную платформу несколько раз подняло и бросило вниз - раз за разом. Все системы платформы еле гасили предельные колебания. И каждый раз взревывали корректирующие придонные двигатели, лишенные привычной стихии.
Нас не смыло только потому, что мы еще не успели выйти из кабины.
Близко упала. Теперь можно и выйти: вроде больше нечему падать.
Осталось две последних - наша и та, в которой спускались они. У меня рука не поднялась резать ленту, лишая поверхность транспортной связи с орбитальной станцией и, в конечном итоге, с Содружеством. Да и чем бы я ее резанул? Взрывчатки под рукой нет. Боевого разрядника - тоже. Пусть спускаются. Здесь я им и устрою веселенькую встречу.
Надо думать, больше не будут ленты обрывать - какой смысл? Наша кабина уже на платформе, а свою резать - идиотов нет.
И всё-таки они выстрелили в последний раз.
Я не стал смотреть, ни к чему. И так понятно, каков результат. А сейчас следовало подготовиться к приему "гостей".
Кабина лифта не имеет смотровых окон со стороны входа, а обзорные камеры настроены на показ с днища. Именно этим обстоятельством я и хотел воспользоваться.
Вначале миротворцы действовали вполне грамотно: распахнули дверь шлюза и, под прикрытием двух автоматов, выскочили и залегли полукругом. Едва они успели занять позицию, как оставшиеся внутри присоединились к остальным. Несколько минут они лежали, ничего не делая, поворачивая стволы по своим секторам обстрела, надеясь нащупать цель. Целей не было.
И они расслабились. Стали перекликаться друг с другом, двое закурили, а один вообще надвинул поляризатор на глаза и отключился. Всего их было восемь человек - вооруженных новейшим оружием, в новеньких спас-скафандрах. Но они не казались представителями регулярных формирований. Ни оружие, ни форма не вызывали подозрений. Но как они себя повели… Каждый начал действовать в меру собственного понимания ситуации. Точнее, не-понимания.
Во-первых, они не воспринимали меня всерьез. Во-вторых, они ничего не знали про Ольгу. А в-третьих, не имели представления о месте, в котором очутились. Что ж, придется поучить их на своих же ошибках.
Оружие мое было не чета оружию миротворцев. Другое дело, оно было совершенно иного принципа действия. Биологического. Несколько ядовитых паразитов, которых я успел собрать на посадочной платформе. Причем, ядовитость их проявлялась не всегда, а только если нажать им на спины определенным образом. Сидение в информатории себя оправдывало. Убивать миротворцев я не собирался - яд не был смертельным. Но он надежно обездвижил бы любого из нападающих.
Я заложил всех насекомых в резинку рогатки, предусмотрительно сделанной мной во время падения, и выстрелил в сторону миротворцев. Наверно, они подумали, что по ним сделали залп из неизвестного оружия с произвольной траекторией полета снаряда, потому что жуки полетели не прямо, а какими-то зигзагами, совершенно не анализируемыми самонаводящимися прицелами миротворцев. Несколько беспорядочных выстрелов они всё же сделали. И даже сбили двух жуков, красиво разлетевшихся прямо у них над головами и оросивших вояк приторно пахучей жидкостью.
Три паразита удачно стукнулись в панцири миротворцев, злобно загудели и вцепились в их открытые лица. Одновременный вскрик, и три человека нейтрализованы - недвижно лежат под действием яда, а спас-скафандр их усиленно лечит.
Небольшой косяк летающих рыб-иголок шумно выскочил из воды и пролетел над платформой, чтобы, как ни в чем не бывало, продолжить плавание. Нервы миротворцев, напряженные до предела после потерь, не выдержали. Раздались прицельные выстрелы, и несколько рыбок буквально взорвались в воздухе.
Это напоминало взрыв игло-гранаты, только роль иголок выполняли еще не родившиеся мальки. Результат - анафилактический шок у двух ближайших человек, когда несколько мальков пробили броню и добрались до кожи.
Учились миротворцы быстро и тут же отложили огнестрельное оружие: потери в первые же минуты боя оказались несоразмерными с ожидаемыми.
Бессмысленный ход. Он не спас еще одного человека.
Маленькая мушка мягко чпокнула в бронежилет миротворца и с тонким визгом начала проедать металлизированную ткань, чтобы добраться до тела и отложить там кладку яиц. Бить по ней бессмысленно - эту мелкую тварь не раздавишь: она перерабатывает металл и строит из него свой панцирь. Достигнув органики, останавливается, и тут начинается самое неприятное: из отложенных на поверхности тела яиц почти мгновенно развиваются личинки, прокладывающие прямые ходы от места кладки во всех направлениях.
Боль дикая. Я понимал, почему так орал миротворец, пока спас-скафандр не применил к нему общую анестезию, ввел обезболивающие препараты и активировал мини-хирурга, принявшегося выковыривать личинки по одной.
Теперь понятно, почему на Зельде никто не носит металл на голом теле?
Видимо, оставшиеся невредимыми запросили данные о безопасном пребывании на планете, потому что довольно быстро стащили спас-скафандры, броню и почти всю амуницию. Потом отошли к шлюзу и укрылись внутри кабины.
Грузовая кабина не имеет боковых окон, а единственный смотровой люк находится в днище. Я спокойно подошел к порогу и позвал:
– Эй, ребята! Вы не за мной, случайно?
Миротворец выскочил бесшумно, нацеливаясь свалить меня и повязать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ну, знаешь, Илья. Такого я от тебя не ожидала, - растерялась Ольга.
– Ладно, потом возмущаться будешь. Сейчас помоги. Нужно активировать все рабочие лифты.
– Мы их даже не нашли…
– А это не важно. Когда нужен аварийный спуск на поверхность? Когда людям на станции грозит гибель. Вот сейчас мы это и устроим, - я довольно потер руки.
– Ты чего, идиот? Станцию загубить захотел? Здесь же люди!
– Вот именно. Объявят сигнал тревоги, и двери лифта откроются, как бы их не прятали.
– Хороший способ лечиться от перхоти - отрезать голову, - буркнула Ольга.
– Не всё так фатально.
– Ты не болтай! Ты делай! - настойчиво попросила Оля.
– Нужен открытый огонь.
– Не курю, - отрезала Ольга. - Да на станции и запрещено - у всех еще в шлюзе воспламенители отбирают.
– Нет фантазии у тебя, - сказал я, как будто сожалея. - Есть много способов добыть открытый огонь в космосе. Сейчас продемонстрирую.
Я снял стеновую декоративную панель, открыв переплетение проводов. Достал индикатор напряжения и выяснил, в каком из них максимальное напряжение. Осталось только перерезать провод и ударить пару раз концами друг о друга, чтобы получить веер искр.
– Нож давай.
– Ножа тоже нет, - язвительно ответила Ольга. - И как ты собираешься бронированный кабель им резать - ума не приложу.
– Вон - пожарная ниша. Тащи топор, да поскорее!
Ольга послушалась. Сбегала к нише, вскрыла дверцу и притащила универсальный резак со словами: "Это, наверно, лучше?"
Нет смысла спорить с очевидными фактами. Я молча взял резак, включил, настроил на нужную температуру и перерезал кабель.
– Что поджигать будешь? - язвительно спросила Ольга.
Я посмотрел на нее и ответил:
– Думал, какую-нибудь одежку спалить. У тебя ее много. Давай, чего не жалко.
Оля прямо задохнулась от возмущения. Конечно, я был не прав - надето на нас было абсолютно одинаково: комбинезон, рубашка и некий предмет нижнего белья. Но почему бы не пошутить? Нашел место и время, называется. Нельзя надсмехаться над женщинами. Они тогда полностью теряют рассудок и оказываются способны на всякие безумные глупости. Даже самые рассудительные из них.
Ольга поджала губки и заявила:
– Я знаю лучший способ, - и прежде, чем я смог ей помешать, рванула кислородный шланг. Одним движением перерезала его и чиркнула электрическим кабелем рядом со стеной.
Полыхнуло мощно. Не тот жалкий костерчик, который я собирался разжечь. Пламенем охватило весь коридор по периметру. И оно пошло на нас. Ольга затравлено глянула на огонь, потом на меня, а потом на так и не открывшиеся стены.
Какая-то нереальность виделась в происходящем. Что-то связанное с растяжением времени. Я видел, как мельчайшие крупинки обшивки исчезали, превращаясь в яркие искры и серый пепел, как струя чистого кислорода обдувала пламя, и от этого оно взметывалось выше и выше, как обнажались металлические конструкции и нагревались сначала до вишневого цвета, а потом до янтарного и белого.
Страшно.
Ольга открыла рот и вдруг завизжала, перекрыв гул огня. Словно в ответ на это, с потолка ударили струи пламягасящего порошка, а прямо рядом с нами распахнулись створки грузовой кабины, и вежливый женский голос сказал:
– Аварийный спуск на поверхность. Прошу всех занять места. Начинаю отсчет. Десять, девять, восемь…
Я вскочил в кабину, дернул за руку визжащую Ольгу, задраил шлюз и прыгнул в кресло. Сразу вслед за этим кабина ухнула вниз.
Это только так называется - спуск. На самом деле включается ракетный двигатель и с начальной скоростью около полутора тысяч метров в секунду кабина летит к поверхности. Стопорные захваты отстреливаются, а для мягкого приземления используются сначала тормозные двигатели, а потом и система парашютов. Хотя мягкой посадку назвать сложно. Но, по крайней мере, к ней можно нормально подготовиться - полет длится шесть часов.
Удобств в грузовой кабине никаких: лишь запас кислорода на случай аварии и амортизационные кресла. Ни еды, ни питья, ни хорошей видимости, ни прочих развлечений. Выжить можно, если не впадешь в панику. А для этого надо, всего лишь, занять себя делом. Птичек посчитать, цветочки поразглядывать. Ах, это я говорил про плохую видимость? Но даже она лучше, чем вообще никакой.
Нет, флору и фауну не различить - она всё равно ближе ко дну океана. Можно полюбоваться на соседние кабины, мерно падающие в аварийном спуске. На посадочную платформу. На поселок людей при биологической станции. Наверно, они весьма удивляются спуску большинства кабин одновременно. Ну да, одна поднимается, чтобы вернуть на орбитальную станцию туристов.
Интересно, локализовали пожар? Погасили его? Как там себя повели миротворцы? Прочесали все помещения станции, прежде чем обратить внимание на странный старт лифтов? Неизвестно. Надеюсь, и не узнаю этого.
Забраться в кресло и отдохнуть, забыться. Не видеть, не смотреть. Не думать, что может произойти за шесть часов спуска. Всё, что угодно.
Но так, чтоб это нас не коснулось.
Дымный след и клубы огня и дыма недалеко от дальнего лифта. Я вздрогнул и отшатнулся от окна. Ольга наоборот, придвинулась с интересом:
– Это что, а?
– Стреляют.
– Кто?
– С межпланетника, - и, чтобы предупредить ее вопросы, добавил. - Лифты сбивают. Наверняка поняли - куда мы делись.
Ольга недоверчиво посмотрела на меня и спросила:
– Они что, серьезно?
– Серьезнее некуда, - сумрачно ответил я.
– Но ведь мы можем погибнуть… - Ольга растерялась.
– Разумеется, - я крепко сжал зубы. - Не думай об этом.
– Я и не думаю, - тихо сказала Ольга, прижимаясь к окну лицом.
Стрельба велась прицельно - по несущим лентам. По две ракеты, нацеленных в середину каждой. А то, что на них висели кабины лифта, аварийно спускаемые на поверхность, только раззадоривало стрелков.
Ракеты взрывались в воздухе, дергая кабины, выгибая ленты, снося их в сторону, испытывая на прочность и гибкость. Почти каждый выстрел достигал цели. Кабины приостанавливались на мгновение, а потом, набирая скорость, неслись к поверхности. Некоторые раскрывали парашюты, но материя легко распарывалась очередной ракетой. Если бы кто-нибудь ехал в них, спасения не было бы.
Я всё ждал, когда же попадет в нас. Но цели выбирались неспешно, и поражаемая область приближалась к нашей кабине неторопливо, но неотвратимо.
Логика их была понятна: неизвестно, в котором лифте мы спускались, но человек при испуге всегда старается убежать от опасности как можно дальше. Так что обрушение они начали с дальнего от реперной станции лифта.
Мы с Ольгой молча смотрели, как приближается посадочная платформа. Кабина тормозила перед посадкой, а я торопил ее про себя: "быстрей, быстрей!", лишь бы не успели влепить по нам ракетой. Очень хотелось оказаться на чем-то твердом, а не чувствовать себя подвешенным за тоненькую многокилометровую нить, грозящую в любой момент оборваться.
Мы успели коснуться платформы. Жесткая посадка.
Лопнула очередная несущая лента - уже соседнего лифта. Верхний ее конец, к которому была прицеплена орбитальная станция, заполоскал, сносимый стратосферным ветром. Нижний - ослаб, с него соскочили направляющие кабины, и она, ничем не поддерживаемая, полетела вниз.
Белым росчерком по голубому небу скользила оборванная несущая лента. Красным дымным шаром падала кабина. Она раскалывалась там, наверху, и мелкие осколки летели метеоритным дождем. Раскаленными брызгами металла по водной глади Зельде. Громыхая, яростно шипя, вздымая громадные стоячие волны, останки кабины рухнули на планету.
Посадочную платформу несколько раз подняло и бросило вниз - раз за разом. Все системы платформы еле гасили предельные колебания. И каждый раз взревывали корректирующие придонные двигатели, лишенные привычной стихии.
Нас не смыло только потому, что мы еще не успели выйти из кабины.
Близко упала. Теперь можно и выйти: вроде больше нечему падать.
Осталось две последних - наша и та, в которой спускались они. У меня рука не поднялась резать ленту, лишая поверхность транспортной связи с орбитальной станцией и, в конечном итоге, с Содружеством. Да и чем бы я ее резанул? Взрывчатки под рукой нет. Боевого разрядника - тоже. Пусть спускаются. Здесь я им и устрою веселенькую встречу.
Надо думать, больше не будут ленты обрывать - какой смысл? Наша кабина уже на платформе, а свою резать - идиотов нет.
И всё-таки они выстрелили в последний раз.
Я не стал смотреть, ни к чему. И так понятно, каков результат. А сейчас следовало подготовиться к приему "гостей".
Кабина лифта не имеет смотровых окон со стороны входа, а обзорные камеры настроены на показ с днища. Именно этим обстоятельством я и хотел воспользоваться.
Вначале миротворцы действовали вполне грамотно: распахнули дверь шлюза и, под прикрытием двух автоматов, выскочили и залегли полукругом. Едва они успели занять позицию, как оставшиеся внутри присоединились к остальным. Несколько минут они лежали, ничего не делая, поворачивая стволы по своим секторам обстрела, надеясь нащупать цель. Целей не было.
И они расслабились. Стали перекликаться друг с другом, двое закурили, а один вообще надвинул поляризатор на глаза и отключился. Всего их было восемь человек - вооруженных новейшим оружием, в новеньких спас-скафандрах. Но они не казались представителями регулярных формирований. Ни оружие, ни форма не вызывали подозрений. Но как они себя повели… Каждый начал действовать в меру собственного понимания ситуации. Точнее, не-понимания.
Во-первых, они не воспринимали меня всерьез. Во-вторых, они ничего не знали про Ольгу. А в-третьих, не имели представления о месте, в котором очутились. Что ж, придется поучить их на своих же ошибках.
Оружие мое было не чета оружию миротворцев. Другое дело, оно было совершенно иного принципа действия. Биологического. Несколько ядовитых паразитов, которых я успел собрать на посадочной платформе. Причем, ядовитость их проявлялась не всегда, а только если нажать им на спины определенным образом. Сидение в информатории себя оправдывало. Убивать миротворцев я не собирался - яд не был смертельным. Но он надежно обездвижил бы любого из нападающих.
Я заложил всех насекомых в резинку рогатки, предусмотрительно сделанной мной во время падения, и выстрелил в сторону миротворцев. Наверно, они подумали, что по ним сделали залп из неизвестного оружия с произвольной траекторией полета снаряда, потому что жуки полетели не прямо, а какими-то зигзагами, совершенно не анализируемыми самонаводящимися прицелами миротворцев. Несколько беспорядочных выстрелов они всё же сделали. И даже сбили двух жуков, красиво разлетевшихся прямо у них над головами и оросивших вояк приторно пахучей жидкостью.
Три паразита удачно стукнулись в панцири миротворцев, злобно загудели и вцепились в их открытые лица. Одновременный вскрик, и три человека нейтрализованы - недвижно лежат под действием яда, а спас-скафандр их усиленно лечит.
Небольшой косяк летающих рыб-иголок шумно выскочил из воды и пролетел над платформой, чтобы, как ни в чем не бывало, продолжить плавание. Нервы миротворцев, напряженные до предела после потерь, не выдержали. Раздались прицельные выстрелы, и несколько рыбок буквально взорвались в воздухе.
Это напоминало взрыв игло-гранаты, только роль иголок выполняли еще не родившиеся мальки. Результат - анафилактический шок у двух ближайших человек, когда несколько мальков пробили броню и добрались до кожи.
Учились миротворцы быстро и тут же отложили огнестрельное оружие: потери в первые же минуты боя оказались несоразмерными с ожидаемыми.
Бессмысленный ход. Он не спас еще одного человека.
Маленькая мушка мягко чпокнула в бронежилет миротворца и с тонким визгом начала проедать металлизированную ткань, чтобы добраться до тела и отложить там кладку яиц. Бить по ней бессмысленно - эту мелкую тварь не раздавишь: она перерабатывает металл и строит из него свой панцирь. Достигнув органики, останавливается, и тут начинается самое неприятное: из отложенных на поверхности тела яиц почти мгновенно развиваются личинки, прокладывающие прямые ходы от места кладки во всех направлениях.
Боль дикая. Я понимал, почему так орал миротворец, пока спас-скафандр не применил к нему общую анестезию, ввел обезболивающие препараты и активировал мини-хирурга, принявшегося выковыривать личинки по одной.
Теперь понятно, почему на Зельде никто не носит металл на голом теле?
Видимо, оставшиеся невредимыми запросили данные о безопасном пребывании на планете, потому что довольно быстро стащили спас-скафандры, броню и почти всю амуницию. Потом отошли к шлюзу и укрылись внутри кабины.
Грузовая кабина не имеет боковых окон, а единственный смотровой люк находится в днище. Я спокойно подошел к порогу и позвал:
– Эй, ребята! Вы не за мной, случайно?
Миротворец выскочил бесшумно, нацеливаясь свалить меня и повязать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39