– Могли бы и не спрашивать, – продолжал Райт. – Вас отделывали на фабрике, именуемой Массачусетским технологическим? А я прошел такую же обработку в Шеффилде. К лучшему или нет, может быть, это и не делает мне чести, я не умею подделывать данные испытаний. Не потому, что меня могут уличить, и не потому, что нахожу это невозможным по моральным соображениям, а просто оттого, что любая подтасовка лишила бы меня определенного комфорта. Я техническая скотинка, безмозглая, если хотите, но по мне плохо лишь то, что технически неосуществимо!..
– Когда-нибудь я вам это припомню, – заявил Бьюкен.
– Да, да, только не сейчас, старина, – отмахнулся от него Креймер. – Вы вообще-то в курсе дела?
Бьюкен кивнул.
– Я выяснял общее число контрактов на аминостирен. Их больше трехсот. Этот пластик теперь повсюду.
– К чему вы клоните? – насторожился Креймер.
– Видите ли, если материалу присущ какой-то органический порок, – неторопливо ответил Бьюкен, – то мы, несомненно, несем огромную ответственность…
– Какую ответственность? – встрепенулся Райт. – Мы изобретаем пластик с определенными свойствами, разрабатываем методику его производства и продаем эту методику и материал, в точности соответствующий характеристике…
– Да, но если материал действительно старится, старится каким-то иным образом, которого мы не распознали? Разрушение изоляции – вы только подумайте! Вам известно, как широко применяется аминостирен – возникнет чудовищная опасность. Катастрофы, гибель людей, и если мы упустили что-то, то не можем не нести ответственности…
Креймер встал.
– Что вы хотите этим сказать? Это были коммерческие сделки, и покупатели предварительно знакомились с тем, что покупают. Мы ничего не скрыли, сообщили им все данные, какими располагали сами. Чем же еще мы можем им помочь?
– И все-таки, – настаивал Бьюкен, – по-моему, наш долг пристально проверить все заново.
– Долг? – рассмеялся Креймер. – Что такое долг? По отношению к кому? Может, мы будем именовать вас впредь не Бьюкеном, а Бухманом? note 1
Насмешка заставила Бьюкена вспыхнуть от гнева:
– Это недостойно…
– Ладно, прошу прощения, но вы сами напросились. Я собирался сказать, что мы не в состоянии позволить себе – подчеркиваю: не в состоянии – вести текущую исследовательскую работу за всех и каждого. Мы продали им методику, какой она рисовалась нам в тот конкретный момент, мы действовали открыто, ничего не утаивая и не давая никому никаких гарантий, за исключением реально установленных…
– Разрешите мне тем не менее встретиться и побеседовать с этими людьми.
– Вам? Нет, старина, не обижайтесь, только не вам. Вы придете к ним, в раскаянии заламывая руки, и нас пригвоздят к позорному столбу раньше, чем вы успеете раскрыть рот…
Бьюкен пытался протестовать, но Креймер уже отвернулся к селектору и нажал клавишу. Послышался голос Бетти.
– Доктор Джеррард здесь?
– Я его не видела.
– Будьте любезны, соедините меня с ним по домашнему телефону…
Когда зазвонил телефон, Джеррард, сидя над электрической кофемолкой, наслаждался острым ароматом свежемолотых зерен.
В квартире царил изысканный, созданный собственными руками комфорт. Расположенная в Кенсингтоне над гаражом, где торговали дорогими гоночными машинами, она состояла из одной просторной низкой комнаты, ванной и крохотной кухоньки.
Лакированный светлый паркет в жилой комнате был полуприкрыт большим ворсистым белым ковром. Вдоль одной из стен шли полки грубого дерева, подпертые кирпичными столбиками. На полках лежали стопки книг, куски обточенной морем древесины, темно-зеленый прозрачный поплавок от рыбацкой сети, там же располагался угрожающего вида магнитофон. Корпус его был выполнен из плексигласа с пробитыми там и сям дырами, сквозь которые виднелись многоцветные узоры печатных схем. Самому Джеррарду это зрелище представлялось прекрасным.
Убранство дополняли два огромных динамика на противоположной стене, разбросанные по полу кубики пенопласта, кустарно задрапированные грубой шерстяной тканью. Во всей комнате был лишь один настоящий стул – выполненная из черной кожи копия выставочного немецкого оригинала, которая стоила хозяину кучу денег. Повернутые к стене самодельные алюминиевые светильники, напоминающие миниатюрные прожекторы, давали мягкий рассеянный свет. В кухне красовались груды блестящих медных кастрюль, банки со специями, а к стене была прилажена грозная коллекция кухонных ножей. Ощущался слабый запах черного перца и чеснока.
Отставив кофемолку, Джеррард подошел к телефону и снял трубку. Он услышал торопливый голос Креймера:
– Да, да, вот именно… Поезжайте и постарайтесь выведать, что у них там есть за душой, но не связывайте себя обязательствами. Их двое: одного зовут Холланд, его я не знаю, он из министерства транспорта, а другой – Том Майерс. Этого типа, Люк, советую остерегаться, он из тех, кого вы называете «старой гвардией» – любитель пива с бульдожьей мордой. Вот-вот… Но с головой. Умен, очень умен, так что не спешите поддакивать. Где? Постойте-ка… Комната 242, министерство промышленности.

6

Воздух в вагоне метро был гнилой и спертый; от толпы усталых, спешащих домой пассажиров исходили запахи несвежих лосьонов и дезодорантов и сырой одежды. Поезд гремел, подскакивая на стыках, и владельцы сезонных билетов качались из стороны в сторону, словно куклы, стоймя упакованные в коробку. Упасть они не могли – для этого им не хватило бы места, к тому же кое-кто опирался на тех счастливцев, которым удалось ухватиться за ременные петли.
Неровный шум колес почти заглушал любые слова, взгляды тупо упирались в плечи соседей.
Какой-то высокий мужчина, прижав к груди подбородок – крыша мешала ему выпрямиться, – тщетно пытался читать газету, которую приладил на ближайшей спине. Дородная тетка, хрипло дыша, нависла над лохматым бородатым юнцом, развалившимся на сиденье, и свирепо ела его глазами, но тот и ухом не вел. В дальнем конце вагона молодая мать старалась успокоить напуганного шумом младенца.
Замедлив ход, поезд со скрежетом остановился. Едва оборвался гипнотический ритм колес, голоса, силившиеся перекрыть гул, сразу стихли до растерянного шепота. Внезапный толчок – вагоны снова пришли в движение, но тут же с лязгом остановились опять.
В вагоне повисла острая, тревожная тишина.
Минуты шли за минутами, пассажиры принялись ерзать и шаркать ногами. Две молоденькие конторщицы, втиснутые в угол у двери, по какому-то только им одним известному поводу глупо захихикали.
Высокий, с хрустом свернув свою газету, принялся изучать рекламные щиты над головами сидящих. Его внимание особенно привлек один из них – о выгодах вынесения деловых контор за черту города. Мужчина иронически улыбнулся.
Под полом вдруг заработал компрессор, его дребезжащий гул на мгновение внес надежду в напряженную тишину. Но и он оборвался; теперь время от времени слышалось лишь легкое потрескивание – вагон постепенно остывал.
Прошло минут пятнадцать, пассажиры стали поглядывать на часы, им уже мерещились подгоревшие супы и подозрительные взгляды жен. Тощий человечек с птичьим лицом, вынув из кармана религиозный трактат, принялся вполголоса его читать. Обстановка накалялась. Юнец достал сигарету и закурил. Дородная тетка злобно ткнула пальцем в надпись «Не курить» на оконном стекле. Тогда юнец, не сводя с тетки глаз, не спеша стряхнул горячий пепел ей на подол.
Но тут стеклянные двери между вагонами распахнулись, и в толпу втиснулся бодрый румяный машинист в синей хлопчатобумажной форме. Тишина разом лопнула, со всех сторон посыпались вопросы:
– Что случилось?
– Долго так будет продолжаться?
– Может, подтолкнуть?
Машинист усмиряюще поднял руки:
– Уверяю вас, леди и джентльмены, оснований для тревоги нет. Нелады с сигнализацией, только и всего… – Чтобы перекрыть общий стон, ему пришлось повысить голос: – Вам предстоит сойти с поезда и по тоннелю проследовать на следующую станцию…
– Но ведь там рельсы! Нас убьет током!
– А это далеко?
– Спокойнее, спокойнее, – выступать в роли командира доставляло ему явное удовольствие, – оснований для тревоги нет, ток выключен. Маленькая прогулка, только и всего. Там, правда, немного пыльно, но, кроме пыли, вам ничто не угрожает. А теперь живее, переходите по одному в передний вагон, и все будет в порядке…
Слегка подтолкнув ближайших пассажиров к открытым дверям позади себя, он принялся пробираться дальше по составу, а люди, недовольно ворча, уже потянулись гуськом в соседний вагон. Переступая через щель между вагонами, они беспокойно вглядывались во тьму под ногами. Казалось рискованным даже на миг расстаться с безопасностью вагонов. Воздух тоннеля пропах сыростью, плесенью и нагретой изоляцией.
Спустившись на рельсы, пассажиры смятенно всматривались во мглу, рассекаемую грубыми полосами света от редких, ничем не прикрытых ламп. Теперь лишь черные округлые ребра тюбингов отделяли их бренные тела от чудовищной массы земли, и этого ощущения было достаточно, чтобы оборвать всякие разговоры.
Кто-то коротко свистнул, проверяя, будет ли эхо. Звук мгновенно угас, растворившись в затхлом безмолвии. Люди осторожно побрели в сторону яркого пятна станционных огней, и высокий, ни к кому не обращаясь, изрек: «На третий день пути они обнаружили воду». Вокруг раздались нервные смешки, напряжение ослабло – уже видно было, как первые пассажиры неуклюже карабкаются на платформу. Юнец вприпрыжку припустился к станции – дородная тетка проводила его убийственным взглядом.
А позади них, в тоннеле, машинист в синей форме говорил в трубку телефона, спрятанного над светофором:
– Да нет, был зеленый. И тем не менее автомат включил тормоза… Нет, тормоза тоже в порядке. Что? Разумеется, я приеду…
Он положил трубку на рычаг и направился по шпалам к станции, ругаясь про себя и скользя взглядом по толстым кабелям, слегка провисающим от кронштейна к кронштейну. Потом он остановился, принюхался, и лицо его сморщилось от отвращения. Он еще раз глянул на толстые узловатые пучки кабелей – и отвращение на его лице сменилось полным недоумением.
Прямо перед ним влажно поблескивал кусок кабеля, покрытый густой разноцветной слизью, которая капля за каплей падала вниз на рельсы. В ряде мест из-под слизи уже проглядывала красная тускло блестящая медь проводов, а кое-где на слизи была заметна пленка жидкой пены, которая колыхалась и пучилась; вздуваясь, лопались пузырьки…
С минуту он простоял, остолбенев, затем бросился назад к телефону.
Холланд сидел у себя в кабинете, то и дело хватаясь за живот. На столе перед ним красовалась бутылочка с белой желудочной микстурой и стакан воды. Отсчитав в стакан несколько капель из бутылочки, он размешал смесь карандашом и выпил одним брезгливым глотком. Спустя несколько секунд он рыгнул и пугливо покосился на распахнутую дверь: не слышала ли секретарша.
Раздался телефонный звонок. Холланд снял трубку.
– Да. Алло, Слейтер! Как поживаете? Да, да. Бернард Холланд. Послушайте, тут всплыло еще кое-что, и, по-моему, это имеет отношение к нашей проблеме. Отказ светофора в метро. Да нет, объясню позже. Интересно… Что? Неужели? Где? Да ну, кто же это успел вам передать? А вы не могли бы сюда приехать? Да, я буду у себя… А почему бы и нет? В любом случае берите его с собой. Да, да, как можно быстрее. Жду вас через пятнадцать минут…
Не опуская трубки, он дал отбой и сразу же набрал новый номер.
Теперь в кабинете Холланда было темно от табачного дыма, на полке громоздились пустые кофейные чашки. Манере сидел на подоконнике, посасывая незажженную трубку. Слейтер и Холланд сосредоточенно слушали Джеррарда.
– Давайте подытожим, что у нас есть. – Люк подчеркивал каждый свой тезис, легонько ударяя пальцем по ладони другой руки. – Во-первых, катастрофа в Хитроу: отказал контрольный блок топливного насоса, внутри блока обнаружено разрушение изоляции, а температура была отнюдь не так высока, чтобы она могла расплавиться и тем более сгореть. Правильно?
Слушатели осторожно закивали.
– Во-вторых, – Джеррард обратился к Слейтеру, – вы рассказали нам, что в вашей системе контроля за уличным движением отказала одна из цепей компьютера, и опять-таки имело место необъяснимое разрушение изоляции…
– Но мы не знаем, – вмешался Холланд, – это ли было причиной несчастья?
– Несущественно, – заявил Майерс. – Согласен, мы не знаем, почему заварилась такая каша. Но что отказала цепь, мы знаем наверняка, не правда ли?
Джеррард продолжал возбужденно:
– Совершенно верно. Мы знаем, что цепь отказала. Разные устройства, разные фирмы, а дефект один…
– Э нет, – взмахнул трубкой Манере, – думаю, что так мы далеко не уедем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37