Надо ее еще раз уличить во лжи и под тяжестью улик она может сказать правду.
Стенные часы гулко пробили три раза. Кравченко встал и протянул руку Агафонову. — Прежде чем уйти, хочу предупредить вас, товарищ Агафонов, что я должен выехать из Синеводска. Учитывайте новую обстановку, действуйте осторожно, но решительно. Обо всем новом своевременно информируйте капитана Окунева и не теряйте с ним связь.
На вторичном допросе Загорина созналась, что была посвящена в планы Лагунина, задачей которого являлось похищение профессора Антонова. Она знала, что накануне ее ареста Лагунин и Лучинский собирались ночью отправиться на лодке к даче «Синие скалы». Лучинский узнал, что любимым местом профессора на берегу моря был плоский камень. Там они рассчитывали захватить Антонова и под наркозом доставить в особняк Лучинского. Для переброски профессора за кордон намечался вызов подготовленной для этого подводной лодки. Однако в последнем Загорина была не уверена, так как Лагунин говорил ей, что его хозяева не поскупятся и на высылку засекреченного стратоплана типа ракеты.
НЕПОНЯТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ МЕТЕОРИТА
Предостережение Кравцова об опасности заболевания лучевой болезнью было поддержано Остапенко, Галей и другими участниками экспедиции. Профессору Антонову, привыкшему неуклонно проводить в жизнь принимаемые решения, на этот раз пришлось подчиниться мнению коллектива. Фотосъемка метеорита и другие работы в районе его нахождения, которые хотел провести Антонов, не состоялись. Было решено без радиационной разведки к дальнейшим исследованиям метеорита не приступать.
На другой день экспедиция вторично вышла в море. На этот раз были взяты дозиметрические приборы, необходимые для определения уровня радиации в районе предстоящих работ.
Хотя на рентгенопеленгаторных установках Антонова и имелись индикаторно-измерительные устройства, показывающие уровень радиации в районе нахождения пеленгатора при пеленговании источников радиоактивного излучения, но для радиационной разведки они не годились. Это были точные высокочувствительные приборы, показывающие дозы радиации от миллирентгена до пяти рентгенов — такие дозы безвредны для человеческого организма. Даже дозы радиации в 100–200 рентгенов могут вызвать у человека только легкое заболевание лучевой болезнью.
Когда катера подошли к месту нахождения метеорита, отмеченному на карте, профессор посмотрел на приборный щиток пеленгатора и нахмурился.
— Не работает… Может быть, мы не туда вышли?.. Надо проверить еще раз по береговым ориентирам…
— Михаил Алексеевич! — окликнул его Остапенко, катер которого находился в десяти метрах от катера Антонова. — Если верить прибору, метеорита здесь нет! Мой прибор, и то очень слабо, реагирует только на пеленге 262!
— Это ерунда, Андрей Максимович! Он должен быть здесь! — не отрывая внимания от теодолита, отвечал Антонов. — Вы поймите, — продолжал он, закончив измерения, — что мы вчера свою засечку пеленгаторами проконтролировали обратным визированием ориентиров на берегу, и обе точки сошлись без малейшей погрешности… Сейчас я теодолитом произвел обратную засечку тех же ориентиров и определил, что мы находимся там же, где и вчера. Метеорит должен быть здесь!.. Наверное, вы торопились при установке пеленгаторов и повредили их?..
— Но почему мой пеленгатор реагирует на пеленге 262?
— Что же по-вашему метеорит как краб ползает по морскому дну и меняет места?
— Никаких результатов! — прервало спор восклицание Кравцова, сидевшего за радиолокатором в катере Антонова.
— Что у вас? — спросил у него профессор.
— Дно свободно от посторонних предметов и находится от нас на удалении 1200 метров… Радиолокатор работает превосходно — исключительно ясно передает контурные очертания не только неровностей дна, но и крупных рыб…
— Но глубина 1200 метров?.. В двадцати двух километрах от берега… Для Черного моря не многовато ли?
— По лоциям здесь отмечается впадина глубиной до 2000 метров, — заметил Лукич, подошедший к Антонову.
— Но это не меняет положения, — сказал Кравцов, — метеорита здесь нет.
— Да, здесь не может быть метеорита, — высказала свое предположение Галя. — Вчера на месте его нахождения мы видели светло-молочное пятно. Ты, папа еще говорил о химической реакции… Где это пятно?
— Михаил Алексеевич, я предлагаю не терять времени и пройти по пеленгу 262! — выкрикнул Остапенко. — Он должен нас привести к источнику радиации влияющему на наши пеленгаторы!
— Ладно. Я согласен!.. Пусть это убедит вас в том что сегодня мы вышли в море с неисправными приборами, — ответил Антонов, безнадежно махнув рукой и усаживаясь на носу катера у пеленгатора.
* * *
— Михаил Алексеевич! Я был прав! Мы находимся над метеоритом! — кричал Остапенко, повернувшись в сторону подходящего катера профессора Антонова. — А вот и то пятно, которое мы наблюдали вчера и которому вы дали свое объяснение… Пеленгатор работает безукоризненно, и в его показаниях я не сомневаюсь.
— Пожалуй, вы правы, Андрей Максимович, — оживился Антонов и с интересом стал рассматривать на поверхности моря знакомое уже светло-молочное пятно, образуемое мелкими пузырьками газа. — Сергей Васильевич, настройте радиолокатор. Я хочу посмотреть, что собою представляет метеорит, а я пока определю точку нашего стояния, — сказал он Кравцову, сидевшему у радиолокатора.
Свизировав теодолитом на каменистый мыс, далеко выдающийся в море, и на маяк, профессор проложил линии на карте и чуть не выронил карандаш из рук — так поразил его результат обратной засечки.
— Или я выжил из ума и мне надо подавать в отставку, или этот проклятый метеорит действительно ползает по дну как краб!.. За одни только сутки он переместился на целых шесть километров!.. Первый раз в жизни наблюдаю такую чертовщину! — невольно выругался Антонов, придя в возбуждение.
— Но может быть вы вчера ошиблись с засечкой? — пытаясь успокоить профессора, сказал Лукич.
— Ошибиться на шесть километров — это не на шесть метров!.. Этого быть не может! — ответил Антонов.
— У меня есть мнение по поводу этого явления! — заявил Остапенко. — Я допускаю то, что метеорит перемещается с места на место. Метеорит состоит из радиоактивного вещества, более других, известных нам, подверженного ядерному распаду. Можно предположить, что на метеорите и, причем на одной его стороне, есть очаги более активного распада. Эти очаги подобно атомным реакторам выделяют большое количество тепла, которое при высокой температуре воду превращает в пар. Сила, противоположная силе расширения пара, заставляет метеорит двигаться… Пузырьки, образовавшие светло-молочное пятно, возникают в результате поднимающегося вверх с большой глубины переохлажденного пара.
— Гипотеза не плохая, — согласился Антонов. — Надо это учесть при организации подводных работ, а то это может привести к жертвам… — После раздумья добавил: — За метеоритом надо вести наблюдение, а то он опять скроется от нас.
— Михаил Алексеевич! Посмотрите какой грандиозный вид имеет метеорит! — кричал Кравцов из камеры радиолокатора. — Он лежит свободно на поверхности дна на глубине 1500 метров и имеет сигарообразный контур.
— Так вот он какой гость из космоса! — через некоторое время донесся глухой восторженный голос Антонова из затемненной камеры радиолокатора, в которой помещался экран. — Вы определили размеры метеорита? — спросил он у Кравцова, высовывая голову из камеры.
— Да. Общая длина восемьдесят два метра, ширина утолщенной части — двенадцать метров… Значит объем, — прикинул он на логарифмической линейке, — около семи тысяч кубических метров.
— Это грандиозно!.. Андрей Максимович! Рекомендую посмотреть на метеорит. Таких экспонатов вы не видели в коллекции Академии наук… Замечательное зрелище?.. Сергей Васильевич, а вам сейчас же надо будет произвести несколько фотоснимков, — сказал Антонов Кравцову. — Я думаю завтра же отправить их в Москву вместе с описанием метеорита и перспективным планом предстоящих работ… У нас есть заряженные кассеты для фотокамеры локатора?
— Да, есть.
— Но вы забыли про радиационную разведку, — заметила Галя.
— Нет, не забыл. Вот дозиметрический прибор, — показал Лукич. — Уровень радиации достигает 60 рентгенов. Эта доза для нас не опасна. Но с вашей фотосъемкой, товарищ Кравцов, ничего не получится. Ваши кассеты уже вышли из строя. Известно, что даже дозы радиации в 3–5 рентгенов способны засвечивать фотоматериалы.
— Но почему здесь такой большой уровень радиации? — удивилась Галя. — Ведь между метеоритом и нами защитный слой из воды толщиною в 1500 метров!
— Ничего удивительного нет, — пояснил Остапенко. — Это пятно, на котором мы находился, как все вы согласились, является следствием реакции, происходящей на метеорите, а при этом на поверхность моря могут подниматься с пузырьками паров частицы радиоактивного вещества.
* * *
Солнце стояло еще высоко, когда профессор Антонов со своими сотрудниками возвращался домой.
— Михаил Алексеевич, давно уже мы не играли в преферанс, — медленно поднимаясь по тропинке, ведущей от моря к особняку, сказал Остапенко рядом идущему профессору. — Сегодня вечер у нас свободный, да и завтра целый день нечего будет делать. Как вы смотрите на мое предложение разыграть пульку?
— В отношении свободного времени вы ошибаетесь, Андрей Максимович… Я должен сейчас же подготовить доклад о наших наблюдениях, а Сергей Васильевич будет занят составлением эскизов метеорита… Но против пульки, вы знаете меня, я не откажусь… Правда, четвертого игрока у нас нет. А Галя?
— Это не игрок… Она быстро устает, а потом без нее доигрывать приходится… А втроем не так интересно… Лукич! — после небольшой паузы крикнул Антонов идущему впереди управляющему дачей. — Вы играете в преферанс?
— Да, немного играю, — ответил он, останавливаясь.
— Вот и хорошо. Значит, сегодняшний вечер мы можем посвятить пульке?
— Михаил Алексеевич, но я должен вылететь в Новороссийск?
— Да, я и забыл… С эпроновцами медлить нельзя… Значит, пулька не состоится?
— Разрешите мне сыграть с вами? — сказал Грачев, догоняя беседующих.
— А вы играете в преферанс, молодой человек? — спросил Антонов.
— Увлекаюсь! — воскликнул Грачев.
— Увлекаться мало, надо знать игру… Я не возражаю. Давайте сыграем.
ОПЯТЬ У ГЕНЕРАЛА ДЭК
Короткая пауза между телефонными сигналами была прервана низким звуком, напоминавшим рев взбесившегося бегемота. Этот звук смешивался со звоном разбиваемого стекла и топотом.
Личный секретарь генерала Дэка, подойдя на цыпочках к двери кабинета своего начальника и слегка приоткрыв ее, был ошеломлен представившейся ему картиной.
Пестрый персидский ковер, застилавший почти весь пол знакомого нам кабинета, был покрыт осколками битого фарфора. Около стены, на которой долгое время висела большая карта Европы, в какой-то фанатической пляске исступленно топтался шеф иностранной разведки — генерал Дэк. Под его ногами шуршала измятая и изорванная карта. Из искривленного рта хлопьями вылетала пена.
— Вон отсюда! — прорычал он, заметив секретаря. Появление в кабинете нового лица вывело его из припадка. Поборов вспышку охватившего бешенства, Дэк беспомощно опустился в кресло. Просидев минуты три молча с опущенной головой и безжизненно повисшими руками, он достал носовой платок и обеими руками стал вытирать выступивший на лбу холодный пот и забрызганный слюной подбородок.
— Опять подкачали нервы… После каждого провала я чувствую себя чертовски плохо… Эта депрессия лишний раз подтверждает, что у меня, как и у других, есть еще душа и сердце… Хотя бы их не было. Нам, полковник, они не нужны, — сказал он тихим, обмякшим голосом, обращаясь к вошедшему Рою, застывшему как статуя посреди комнаты.
Неподвижно и молча наблюдая за пылким выражением чувств своего начальника, полковник Рой, приняв соответствующую этому моменту позу, не хотел напоминать разъяренному генералу о своем присутствии, чтобы не дать ему повода для переноса гнева с неодушевленных предметов на свою персону. Тактика оказалась верной, и теперь потерявший способность к возбуждению генерал Дэк был не опасен.
— Я отлично понимаю ваше состояние, господин генерал, — вкрадчивым голосом начал Рой. — При провале Рубера я сам был еще в худшем состоянии и даже хотел покончить с собой. Я, пожалуй, сделал бы это, но вы вовремя спасли меня, решив лично руководить операцией «Голубой болид»…
— В этом и беда, полковник, что я мало доверяю другим, и все стараюсь делать сам… Вы знаете, как меня расстроило ваше сообщение о потере связи с Колли… Я и сейчас еще не могу успокоиться…
Зная привычки своего начальника; Рой подобострастно спросил:
— Разрешите приказать принести…
— Да, да! Содовой воды и виски, — не дал он закончить полковнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Стенные часы гулко пробили три раза. Кравченко встал и протянул руку Агафонову. — Прежде чем уйти, хочу предупредить вас, товарищ Агафонов, что я должен выехать из Синеводска. Учитывайте новую обстановку, действуйте осторожно, но решительно. Обо всем новом своевременно информируйте капитана Окунева и не теряйте с ним связь.
На вторичном допросе Загорина созналась, что была посвящена в планы Лагунина, задачей которого являлось похищение профессора Антонова. Она знала, что накануне ее ареста Лагунин и Лучинский собирались ночью отправиться на лодке к даче «Синие скалы». Лучинский узнал, что любимым местом профессора на берегу моря был плоский камень. Там они рассчитывали захватить Антонова и под наркозом доставить в особняк Лучинского. Для переброски профессора за кордон намечался вызов подготовленной для этого подводной лодки. Однако в последнем Загорина была не уверена, так как Лагунин говорил ей, что его хозяева не поскупятся и на высылку засекреченного стратоплана типа ракеты.
НЕПОНЯТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ МЕТЕОРИТА
Предостережение Кравцова об опасности заболевания лучевой болезнью было поддержано Остапенко, Галей и другими участниками экспедиции. Профессору Антонову, привыкшему неуклонно проводить в жизнь принимаемые решения, на этот раз пришлось подчиниться мнению коллектива. Фотосъемка метеорита и другие работы в районе его нахождения, которые хотел провести Антонов, не состоялись. Было решено без радиационной разведки к дальнейшим исследованиям метеорита не приступать.
На другой день экспедиция вторично вышла в море. На этот раз были взяты дозиметрические приборы, необходимые для определения уровня радиации в районе предстоящих работ.
Хотя на рентгенопеленгаторных установках Антонова и имелись индикаторно-измерительные устройства, показывающие уровень радиации в районе нахождения пеленгатора при пеленговании источников радиоактивного излучения, но для радиационной разведки они не годились. Это были точные высокочувствительные приборы, показывающие дозы радиации от миллирентгена до пяти рентгенов — такие дозы безвредны для человеческого организма. Даже дозы радиации в 100–200 рентгенов могут вызвать у человека только легкое заболевание лучевой болезнью.
Когда катера подошли к месту нахождения метеорита, отмеченному на карте, профессор посмотрел на приборный щиток пеленгатора и нахмурился.
— Не работает… Может быть, мы не туда вышли?.. Надо проверить еще раз по береговым ориентирам…
— Михаил Алексеевич! — окликнул его Остапенко, катер которого находился в десяти метрах от катера Антонова. — Если верить прибору, метеорита здесь нет! Мой прибор, и то очень слабо, реагирует только на пеленге 262!
— Это ерунда, Андрей Максимович! Он должен быть здесь! — не отрывая внимания от теодолита, отвечал Антонов. — Вы поймите, — продолжал он, закончив измерения, — что мы вчера свою засечку пеленгаторами проконтролировали обратным визированием ориентиров на берегу, и обе точки сошлись без малейшей погрешности… Сейчас я теодолитом произвел обратную засечку тех же ориентиров и определил, что мы находимся там же, где и вчера. Метеорит должен быть здесь!.. Наверное, вы торопились при установке пеленгаторов и повредили их?..
— Но почему мой пеленгатор реагирует на пеленге 262?
— Что же по-вашему метеорит как краб ползает по морскому дну и меняет места?
— Никаких результатов! — прервало спор восклицание Кравцова, сидевшего за радиолокатором в катере Антонова.
— Что у вас? — спросил у него профессор.
— Дно свободно от посторонних предметов и находится от нас на удалении 1200 метров… Радиолокатор работает превосходно — исключительно ясно передает контурные очертания не только неровностей дна, но и крупных рыб…
— Но глубина 1200 метров?.. В двадцати двух километрах от берега… Для Черного моря не многовато ли?
— По лоциям здесь отмечается впадина глубиной до 2000 метров, — заметил Лукич, подошедший к Антонову.
— Но это не меняет положения, — сказал Кравцов, — метеорита здесь нет.
— Да, здесь не может быть метеорита, — высказала свое предположение Галя. — Вчера на месте его нахождения мы видели светло-молочное пятно. Ты, папа еще говорил о химической реакции… Где это пятно?
— Михаил Алексеевич, я предлагаю не терять времени и пройти по пеленгу 262! — выкрикнул Остапенко. — Он должен нас привести к источнику радиации влияющему на наши пеленгаторы!
— Ладно. Я согласен!.. Пусть это убедит вас в том что сегодня мы вышли в море с неисправными приборами, — ответил Антонов, безнадежно махнув рукой и усаживаясь на носу катера у пеленгатора.
* * *
— Михаил Алексеевич! Я был прав! Мы находимся над метеоритом! — кричал Остапенко, повернувшись в сторону подходящего катера профессора Антонова. — А вот и то пятно, которое мы наблюдали вчера и которому вы дали свое объяснение… Пеленгатор работает безукоризненно, и в его показаниях я не сомневаюсь.
— Пожалуй, вы правы, Андрей Максимович, — оживился Антонов и с интересом стал рассматривать на поверхности моря знакомое уже светло-молочное пятно, образуемое мелкими пузырьками газа. — Сергей Васильевич, настройте радиолокатор. Я хочу посмотреть, что собою представляет метеорит, а я пока определю точку нашего стояния, — сказал он Кравцову, сидевшему у радиолокатора.
Свизировав теодолитом на каменистый мыс, далеко выдающийся в море, и на маяк, профессор проложил линии на карте и чуть не выронил карандаш из рук — так поразил его результат обратной засечки.
— Или я выжил из ума и мне надо подавать в отставку, или этот проклятый метеорит действительно ползает по дну как краб!.. За одни только сутки он переместился на целых шесть километров!.. Первый раз в жизни наблюдаю такую чертовщину! — невольно выругался Антонов, придя в возбуждение.
— Но может быть вы вчера ошиблись с засечкой? — пытаясь успокоить профессора, сказал Лукич.
— Ошибиться на шесть километров — это не на шесть метров!.. Этого быть не может! — ответил Антонов.
— У меня есть мнение по поводу этого явления! — заявил Остапенко. — Я допускаю то, что метеорит перемещается с места на место. Метеорит состоит из радиоактивного вещества, более других, известных нам, подверженного ядерному распаду. Можно предположить, что на метеорите и, причем на одной его стороне, есть очаги более активного распада. Эти очаги подобно атомным реакторам выделяют большое количество тепла, которое при высокой температуре воду превращает в пар. Сила, противоположная силе расширения пара, заставляет метеорит двигаться… Пузырьки, образовавшие светло-молочное пятно, возникают в результате поднимающегося вверх с большой глубины переохлажденного пара.
— Гипотеза не плохая, — согласился Антонов. — Надо это учесть при организации подводных работ, а то это может привести к жертвам… — После раздумья добавил: — За метеоритом надо вести наблюдение, а то он опять скроется от нас.
— Михаил Алексеевич! Посмотрите какой грандиозный вид имеет метеорит! — кричал Кравцов из камеры радиолокатора. — Он лежит свободно на поверхности дна на глубине 1500 метров и имеет сигарообразный контур.
— Так вот он какой гость из космоса! — через некоторое время донесся глухой восторженный голос Антонова из затемненной камеры радиолокатора, в которой помещался экран. — Вы определили размеры метеорита? — спросил он у Кравцова, высовывая голову из камеры.
— Да. Общая длина восемьдесят два метра, ширина утолщенной части — двенадцать метров… Значит объем, — прикинул он на логарифмической линейке, — около семи тысяч кубических метров.
— Это грандиозно!.. Андрей Максимович! Рекомендую посмотреть на метеорит. Таких экспонатов вы не видели в коллекции Академии наук… Замечательное зрелище?.. Сергей Васильевич, а вам сейчас же надо будет произвести несколько фотоснимков, — сказал Антонов Кравцову. — Я думаю завтра же отправить их в Москву вместе с описанием метеорита и перспективным планом предстоящих работ… У нас есть заряженные кассеты для фотокамеры локатора?
— Да, есть.
— Но вы забыли про радиационную разведку, — заметила Галя.
— Нет, не забыл. Вот дозиметрический прибор, — показал Лукич. — Уровень радиации достигает 60 рентгенов. Эта доза для нас не опасна. Но с вашей фотосъемкой, товарищ Кравцов, ничего не получится. Ваши кассеты уже вышли из строя. Известно, что даже дозы радиации в 3–5 рентгенов способны засвечивать фотоматериалы.
— Но почему здесь такой большой уровень радиации? — удивилась Галя. — Ведь между метеоритом и нами защитный слой из воды толщиною в 1500 метров!
— Ничего удивительного нет, — пояснил Остапенко. — Это пятно, на котором мы находился, как все вы согласились, является следствием реакции, происходящей на метеорите, а при этом на поверхность моря могут подниматься с пузырьками паров частицы радиоактивного вещества.
* * *
Солнце стояло еще высоко, когда профессор Антонов со своими сотрудниками возвращался домой.
— Михаил Алексеевич, давно уже мы не играли в преферанс, — медленно поднимаясь по тропинке, ведущей от моря к особняку, сказал Остапенко рядом идущему профессору. — Сегодня вечер у нас свободный, да и завтра целый день нечего будет делать. Как вы смотрите на мое предложение разыграть пульку?
— В отношении свободного времени вы ошибаетесь, Андрей Максимович… Я должен сейчас же подготовить доклад о наших наблюдениях, а Сергей Васильевич будет занят составлением эскизов метеорита… Но против пульки, вы знаете меня, я не откажусь… Правда, четвертого игрока у нас нет. А Галя?
— Это не игрок… Она быстро устает, а потом без нее доигрывать приходится… А втроем не так интересно… Лукич! — после небольшой паузы крикнул Антонов идущему впереди управляющему дачей. — Вы играете в преферанс?
— Да, немного играю, — ответил он, останавливаясь.
— Вот и хорошо. Значит, сегодняшний вечер мы можем посвятить пульке?
— Михаил Алексеевич, но я должен вылететь в Новороссийск?
— Да, я и забыл… С эпроновцами медлить нельзя… Значит, пулька не состоится?
— Разрешите мне сыграть с вами? — сказал Грачев, догоняя беседующих.
— А вы играете в преферанс, молодой человек? — спросил Антонов.
— Увлекаюсь! — воскликнул Грачев.
— Увлекаться мало, надо знать игру… Я не возражаю. Давайте сыграем.
ОПЯТЬ У ГЕНЕРАЛА ДЭК
Короткая пауза между телефонными сигналами была прервана низким звуком, напоминавшим рев взбесившегося бегемота. Этот звук смешивался со звоном разбиваемого стекла и топотом.
Личный секретарь генерала Дэка, подойдя на цыпочках к двери кабинета своего начальника и слегка приоткрыв ее, был ошеломлен представившейся ему картиной.
Пестрый персидский ковер, застилавший почти весь пол знакомого нам кабинета, был покрыт осколками битого фарфора. Около стены, на которой долгое время висела большая карта Европы, в какой-то фанатической пляске исступленно топтался шеф иностранной разведки — генерал Дэк. Под его ногами шуршала измятая и изорванная карта. Из искривленного рта хлопьями вылетала пена.
— Вон отсюда! — прорычал он, заметив секретаря. Появление в кабинете нового лица вывело его из припадка. Поборов вспышку охватившего бешенства, Дэк беспомощно опустился в кресло. Просидев минуты три молча с опущенной головой и безжизненно повисшими руками, он достал носовой платок и обеими руками стал вытирать выступивший на лбу холодный пот и забрызганный слюной подбородок.
— Опять подкачали нервы… После каждого провала я чувствую себя чертовски плохо… Эта депрессия лишний раз подтверждает, что у меня, как и у других, есть еще душа и сердце… Хотя бы их не было. Нам, полковник, они не нужны, — сказал он тихим, обмякшим голосом, обращаясь к вошедшему Рою, застывшему как статуя посреди комнаты.
Неподвижно и молча наблюдая за пылким выражением чувств своего начальника, полковник Рой, приняв соответствующую этому моменту позу, не хотел напоминать разъяренному генералу о своем присутствии, чтобы не дать ему повода для переноса гнева с неодушевленных предметов на свою персону. Тактика оказалась верной, и теперь потерявший способность к возбуждению генерал Дэк был не опасен.
— Я отлично понимаю ваше состояние, господин генерал, — вкрадчивым голосом начал Рой. — При провале Рубера я сам был еще в худшем состоянии и даже хотел покончить с собой. Я, пожалуй, сделал бы это, но вы вовремя спасли меня, решив лично руководить операцией «Голубой болид»…
— В этом и беда, полковник, что я мало доверяю другим, и все стараюсь делать сам… Вы знаете, как меня расстроило ваше сообщение о потере связи с Колли… Я и сейчас еще не могу успокоиться…
Зная привычки своего начальника; Рой подобострастно спросил:
— Разрешите приказать принести…
— Да, да! Содовой воды и виски, — не дал он закончить полковнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13