- Прямо оттуда.
- О! - Глаза её округлились от восхищения. - Вы, наверное,
прекрасный пловец. Почти как я, да? - Она лукаво засмеялась.
Мне нравилось её общество. Нравилось говорить с ней. Нравилось плыть
рядом.
- А давайте наперегонки! - вдруг воскликнула она с задором. -
Ручаюсь, вы меня не догоните.
Я улыбнулся.
- Что ж, давайте.
- Начали! - крикнула, она и, замолотив руками по воде, устремилась
вперёд. Дав ей фору метров в двадцать, я без труда, в несколько
секунд, настиг её.
Теперь в её удивлении не было и тени улыбки.
- Да вы просто метеор, - тяжело дыша, проговорила она. - Вы
сейчас побили все существующие рекорды. Кто вы?
Я пожал плечами.
- Так, никто, просто живу здесь.
Что я ещё мог ей сказать? Правду? Нет, только не её.
- Вы меня заинтриговали, таинственный незнакомец, - откровенно
призналась она. - Знаете, я устала. Поплывём к берегу, а?
Я замотал головой.
- Нет, мой дом там, - я снова указал на мыс.
Она не на шутку обиделась.
- Ну, как хотите. Обойдусь и без провожатых.
Она даже не кивнула на прощание. Просто повернулась ко мне спиной и
поплыла прочь. Я не стал останавливать её. Ни к чему всё это.
На следующий день она появилась снова. На том же месте и при тех же
обстоятельствах. Признаюсь, я не ждал её.
- Вы снова здесь, таинственный незнакомец? - улыбнулась она. От
вчерашней обиды не осталось и следа.
- Я всегда здесь, - ответил я.
- Хотите правду? Вы меня заинтриговали. Очень-очень. Как вас зовут,
если не секрет?
Я растерялся и промолчал.
- Понятно, - отрезала она, - желаете остаться инкогнито.
Курортное знакомство, ни к чему не обязывающее, и всё такое прочее.
Встретились - и разбежались. Действительно, к чему имена? У вас
ведь, небось, семья, молодая жена, верно? - В голосе её звучала
откровенная досада.
- Не верно.
- Ну да, все вы так говорите. Хорошо, давайте не будем об этом, -
примирительно сказала она. - Предположим, вас зовут Николай. Идёт?
А меня Катя. Кстати, это моё настоящее имя, а не пляжный псевдоним.
Я чувствовал себя настоящим кретином. Что я ей мог сказать? Что у
меня нет никакой жены, ни молодой, ни старой? И что...
Нас заметили спасатели. Одна из их лодок стремительно неслась к нам,
на её носу стоял человек в плавках и с красной повязкой на руке и
что-то нравоучительно вещал в мегафон.
- Ой! - испуганно воскликнула Катя. - Сейчас нас арестуют!
Я рассмеялся.
- Да, вам смешно, - сказала она, надув губки, - вы-то от них в
два счёта удерёте. Вон вы как плаваете! - Глаза её вдруг озорно
блеснули. - А что, попробуйте-ка от них удрать! Вот потеха будет!
- Не беспокойтесь, Катя, им меня не догнать.
Лодка приближалась.
- Вот и хорошо, - засуетилась она. - А вот мне от них ни за что
не уйти. Жалко, конечно. Впрочем... а, ладно. Вам, как всегда, туда?
- Она, кивком указала на мыс. Я кивнул в ответ. - Скажите,
Николай, вы сегодня вечером свободны? - торопливо добавила она и
вдруг покраснела. - Простите, что я так... спрашиваю, но...
Я смутился.
- Мне очень жаль, Катя...
- Не продолжайте! - закричала она, в глазах её вспыхнул злобный
огонёк. - Я вас терпеть не могу! Идиот!..
Я растерянно смотрел ей вслед. На душе было тоскливо и горько.
Что-то было не так, что-то непонятное, чужое заставляло ныть моё
сердце.
Спасательная лодка подобрала её и унесла прочь.
Третий день.
Теперь я сгорал от нетерпения. Я ждал её, сам не знаю, зачем. Мне
очень хотелось увидеть её глаза. Услышать её смех. Ещё раз. Ещё один
только раз.
Она появилась. Как всегда, с улыбкой на очаровательном личике. И
снова ни тени вчерашней обиды.
- Простите, я была груба с вами вчера, - смущённо начала она так,
словно и не было этих минувших суток, словно расстались мы с нею
всего пять минут назад. - Знаете, Николай, я много думала... о вас.
- Сегодня она была серьёзнее обычного. - Это даже хорошо, что вы
отказались... провести вечер со мной. Как это было бы банально,
пошло! Ведь в том, что мы с вами видимся здесь, в море, вдали от
берега, есть что-то чудесное, очаровательное, романтичное. - Она
говорила сбивчиво, горячо, не решаясь смотреть мне в глаза. -
Знаете, я ведь впервые на море. Закончила институт и вырвалась сюда,
чтобы как-нибудь развеяться, отвлечься... Вы ведь меня понимаете,
да? - Я с готовностью кивнул, хотя не понимал ничего, абсолютно. -
Я знала, что вы меня поймёте. Не судите обо мне поспешно, я ведь не
такая, какой кажусь на первый взгляд. Просто... знаете... курортная
жизнь, она обычно представляется такой, ну, фривольной, что ли,
снимающей все нравственные преграды, раскрепощающей, обнажающей... я
много слышала о ней... а теперь вот и сама здесь... Вы ведь не
сердитесь на меня, правда? - Она заглянула мне в глаза.
- Что вы, Катя! - воскликнул я горячо.
Она мягко улыбнулась.
- Знаете что, давайте встречаться здесь каждый день и плавать.
Просто плавать и говорить. Ладно?
Я закивал столь поспешно, что она рассмеялась.
- Какой же вы смешной! И... вы мне нравитесь.
Прошёл час. Она болтала, без умолку, много рассказывала о себе, а я
слушал, затаив дыхание, и молчал. Времени для меня не существовало.
Весь мир куда-то исчез. Остались только я и она. Я был на седьмом
небе от счастья. И я горел в аду от сжимавшей моё сердце тоски.
- Вы так ничего и не расскажете о себе? - спросила она.
- Мне нечего рассказывать, Катя, - смутился я. - Я всю жизнь
прожил здесь, нигде никогда не был. И... никогда не встречал такой
красивой девушки, как вы.
- Ой, вы, кажется, начинаете говорить комплименты, - улыбнулась
она игриво. - А... - Глаза её вдруг расширились и уставились в
одну точку. - Акула! - взвизгнула она.
Я резко повернул голову, пальцы мои сжались на рукоятке ножа... и
тут же отпустили её. Я облегчённо вздохнул.
Под водой на миг блеснула чёрно-белая дуга сильного торса - и
исчезла в пучине.
- Это мой друг, - успокоил я Катю. - Дельфин. Не нужно бояться
его, он добрый.
- Дельфин? - Она всё ещё не могла прийти в себя и с опаской
глядела туда, где скрылась блестящая спина морского животного. -
Ваш друг? Это правда?
- Конечно, правда, - постарался я её успокоить. - Вам нечего
бояться, Катя, - повторил я.
- Как его зовут?
- Зовут? - Я пожал плечами. - Его никто не зовёт, кроме меня.
- Нет, я не о том. У него ведь должно быть имя, раз он ваш друг.
Как вы его зовёте?
- Очень просто. - Я пронзительно свистнул, и мой свист сорвался в
область ультразвукового диапазона. - Обычно вот так.
- И он слушается?
- Судите сами.
Вода в метре от нас всколыхнулась, и из пучины возникла улыбающаяся
дельфинья морда.
- О, какой красавец! - воскликнула она боязливо. - А знаете, -
Николай, раз он ваш друг, то и мой тоже. Можно, я так и буду его
звать - Друг?
- Думаю, он согласится, - улыбнулся я.
- А он понимает, что мы говорим? - снизила она голос до шёпота.
- Он всё понимает.
Прошёл ещё час. Друг (пусть это имя, данное ему Катей, останется за
ним навсегда) благосклонно принял присутствие девушки и вскоре уже
вовсю носился возле неё, приглашая к игре. Она весело хохотала и
отвечала ему взаимностью. Он позволил ей держаться за свой плавник,
когда торпедой летел в открытое море и обратно.
Наконец она заявила:
- Я устала.
- Вам пора, Катя, - сказал я, искренне сожалея, что и этот день,
самый чудесный день в моей жизни, подходит к концу. - Друг проводит
вас до берега.
Она кивнула, в глазах её промелькнула грусть.
- До завтра, Коля. Мы ведь ещё увидимся, правда?
- Правда, - с жаром отозвался я.
Следующий, четвёртый, день как две капли воды был похож на
предыдущий. Мы снова были втроём, и снова всё было чудесно.
Потом был ещё один день. На этот раз мы остались вдвоём - Друг
куда-то умчался по своим делам. Мы плавали рядом и молчали. Катя
была печальной и неразговорчивой; какая-то невысказанная, затаённая
тоска снедала её сердце. Я не решался спросить её об этом.
На прощание она сказала:
- Скоро я уезжаю.
- Когда? - вырвалось у меня.
- Скоро, - неопределённо ответила она. Потом приблизила своё лицо
к моему и тихо прошептала: - Я хочу, чтобы сегодня ты пошёл со
мной.
Я в ужасе отпрянул.
- Нет! - отчаянный крик вырвался из моей груди. - Нет, нет! Не
могу!
Я уплыл первым. Позорно бросил её одну и трусливо бежал. Я ненавидел
себя, мне не хотелось жить, не хотелось больше терпеть эту муку.
Никогда ещё я не плавал так быстро.
В ту ночь я впервые проклял море.
И вот пришёл день шестой.
Она появилась как ни в чём не бывало. Виноватая улыбка скользнула по
её губам.
- Я сделала тебе больно. Прости.
Я молчал. Я ничего не мог ей объяснить. Это было бы слишком большим
ударом для неё. Смертельным ударом.
Мы снова плавали вдвоём, бок о бок. Море было неспокойно, порывистый
ветер в клочья рвал гребни волн и пеной бросал на берег. Надвигался
шторм.
Мы долго молчали.
Потом она сказала:
- Как-то странно у нас всё получилось. Но это ничего, правда?
- Ничего, Катя, - чужим голосом отозвался я и вдруг добавил: - Я
не хочу, чтобы ты уезжала...
- Это невозможно, - потерянно произнесла она. - Давай не будем
больше об этом, а?
Я кивнул. Комок в горле мешал мне говорить. Мне было душно, я
задыхался. Зачем, зачем я только встретил её! О море, отпусти меня к
ней!..
- Я уезжаю послезавтра, - неожиданно сказала она и как бы
невзначай назвала время отбытия поезда, его номер и номер вагона. -
Ты придёшь проводить меня? - но, заметив смятение в моих глазах,
отчаянно замотала головой; мокрые волосы её разметались по плечам.
- Нет-нет, не надо, не приходи! Я сама. Терпеть не могу проводов.
Пролетело минут двадцать.
- Ну вот, опять акула, - спокойно сказала она и криво усмехнулась.

Неужели Друг вернулся? Нет, этого не может быть.
Я медленно повернул голову. И тут услышал, как она закричала. Дико,
истошно, пронзительно.
Косой плавник бесшумно резал волны в тридцати метрах от нас. Он
двигался по кругу, в центре которого находились мы - я и
вцепившаяся в меня Катя. Круг быстро сжимался, это был уже не круг,
а спираль.
На этот раз Катя не ошиблась: это действительно была акула. Явление
довольно редкое в этих водах.
- Это ведь не акула, правда? - с надеждой спросила она, но дрожь в
голосе и во всём теле выдала её неверие в собственные слова. - Это
ведь другой твой друг, да?
Я замотал головой.
- Это акула, - сказал я, не отрывая глаз от приближающегося
плавника. - Это акула, девочка. Плыви к берегу, я сам с ней
разберусь.
- Нет, нет, - она порывисто схватила мою руку, - я останусь с
тобой. Мы умрём вместе.
- Я не собираюсь умирать, - возразил я. - И ты тоже, Катя. Плыви,
я догоню тебя.
Она рванула было прочь от меня, но тут же вернулась.
- Ты погибнешь, эта тварь сожрёт тебя, - исступлённо шептала она.
- Ну разреши мне остаться с тобой. Милый, хороший мой, разреши, а?
- Она просительно заглянула мне в глаза. О, что таилось в
серо-голубой бездне этих глаз! Весь мир - и я в самом центре его. И
ещё такая страстная мольба, что я на мгновение дрогнул. Но только
лишь на мгновение.
- Нет! - заорал я. - Убирайся отсюда!
Я больше не просил - я требовал. Грубо, напористо, во имя жизни, её
жизни. За свою жизнь я не боялся.
Округлившимися от ужаса глазами смотрела она на меня.
- Милый, милый, я хочу, чтобы ты жил.
Я оттолкнул её и повернулся лицом к акуле. Хищник был уже совсем
рядом. Я нырнул, нож блеснул в моей руке. Но акула уже наметила свою
жертву, и этой жертвой была она, Катя. Ну нет, эта девочка не по
твоим зубам! Вот он я, видишь?! Я, а не она!..
Я ринулся наперерез огромной рыбине. Она была не менее двух метров в
длину, вокруг неё вился целый сонм мелких рыбёшек, обычно питавшихся
остатками кровавого пиршества морского убийцы. Акула перевернулась
на спину, тупая морда её раздвинулась, обнажив ряды острых кривых
зубов. Смертью пахнуло на меня из её разверстой пасти.
Я видел, как отчаянно молотят по воде голые пятки девушки. Плыви,
моя любимая, плыви изо всех сил, я сумею защитить тебя...
Я опередил убийцу. Акула, нацелившаяся на девушку, заметила меня
лишь в последний момент. Мой нож вонзился в её упругое тело, потом
ещё раз, ещё и ещё. Я кромсал эту чудовищную живую торпеду, кромсал
эту холодную, скользкую плоть, кромсал до исступления, до безумия,
до беспамятства. Жажда убийства обуяла меня. Убийства во имя любви и
жизни любимой.
Акула бешено вертелась на месте, пытаясь достать меня, вода
окрасилась кровью хищника, я чувствовал её вкус на своих губах, рука
уже устала колоть, но я колол, колол, колол... Длинное, бесконечно
длинное брюхо убийцы вплотную скользнуло вдоль моего тела, коснулось
его - и словно наждаком сорвало кожу с плеча. Я взвыл от боли и
лишь крепче сжал стилет.
Акульи внутренности уже волочились за ней, уже хлестала из дюжины
страшных ран холодная рыбья кровь, а сама она билась уже в последней
агонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13