Приемный покой клиники доктора Банниера сиял белыми полированными панелями стен и хромом металлической отделки. Галогеновый свет в сочетании с блестящим дизайном создавал впечатление, что помещение - настоящий бастион цивилизации; все беды и скорби мира могли существовать где-то далеко за его пределами, но вход сюда для них был накрепко закрыт.
Дежурный размещался за столом, таким же белым, как и стены. Отсюда прекрасно просматривалась входная дверь, кроме того, цветной монитор позволял видеть все, что делалось на этажах и на подъездном пандусе.
С обзором внутренних помещений сегодня все обстояло в порядке, но вот объектив наружной телекамеры, залепленный снегом, безнадежно ослеп. Охранник (которому лишь прошлым месяцем исполнилось двадцать шесть) считал себя созданным для своей работы.
Это был парень шести футов двух дюймов ростом и весивший почти центнер. Центнер костей и плоти, и ни малейших признаков жира. Полгода назад он закончил службу в "джи-ай". Последние восемь месяцев провел в частях особого риска. Несмотря на подготовку, которую дала ему армия, он был рад поменять военное обмундирование на форму частного охранника, особенно если учесть, что здесь оплата не шла ни в какое сравнение с армейским жалованьем.
Поступив на работу в клинику Банниера, он пришел к заключению, что родился очень везучим человеком.
Листая номер "Америкэн" за прошлый месяц и поглядывая изредка на экран монитора, охранник чувствовал непреодолимое желание отодвинуть назад кресло и положить ноги на этот чудесный новенький стол.
Тогда будет совсем хорошо. Возможно, он так и поступит - в следующее дежурство. Или через одно.
Люди часто ошибаются, полагая, что физически одаренный человек, скорее всего, проигрывает в интеллектуальном плане. Заблуждение, ничуть не более простительное из-за своей распространенности. Охранника нельзя было назвать ни глупым, ни ограниченным. Что, впрочем, совершенно естественно - иначе ему бы не удалось получить это место. Однако возраст его еще был таков, когда возможность собственного небытия воспринимается как нечто умозрительное. И он бы весьма удивился фразе Сократа о том, что вся философия - лишь упражнение в смерти. И возможно, при этом искренне пожалел философов. Настенные электронные часы показывали
7.21.
Он профессионально засек время, когда услышал звонок у входа. Подойдя к двери, охранник посмотрел в глазок, однако от этого было мало толку. Он увидел лишь силуэт, размытый в снежном мареве, которое были не в состоянии рассеять два мощных светильника у пандуса. Но... кое-что он успел разглядеть. И это было одной из причин, почему он нарушил инструкцию и, вместо того чтобы позвонить администратору, отключил электронный замок и распахнул дверь.
Лицо человека на улице было в крови.
Открыв дверь, охранник отступил назад, положив ладонь на рукоять револьвера в предусмотрительно расстегнутой кобуре.
- Я... -сказал вошедший, и голос изменил ему. Он покачнулся - едва заметно - и тут же снова стал прямо, словно не желая выказать слабость. Это движение было хорошо знакомо охраннику: часто так держатся молодые солдаты в строю после десятимильной пробежки.
Но главным было не это. Кровь, пропитавшая правый рукав спортивной серой куртки, измятой и покрытой снегом, кровь на шее и лбу, кровавая сосулька из спутанных волос над правым ухом были убедительнее слов. Но даже это не было главным. Вошедший поднял глаза. В его взгляде читалось страдание, и охранник понял: лишь отчаянным усилием воли тот подавляет раздирающую его боль.
- Моя жена... -глухо проговорил мужчина, -машина... занесло на склоне... Она... она... - Мужчина вдруг беспомощно разжал ладонь, и на пол, тускло блеснув в ярком галогеновом свете, скатилась массивная золотая серьга.
Вот это и было главным.
Вид покрытой кровавым сгустком дорогой безделушки был ужасен. Охранник сделал шаг вперед, намереваясь поднять украшение.
Вошедший вдруг вскинул руки и стиснул ладонями голову. Жест этот, многократно повторенный в мелодрамах, здесь, в хирургической чистоте приемного покоя, выглядел безжалостно-слабым -и потому абсолютно естественным.
- Линда!.. Она может быть жива... Там, в машине...
Охранник все еше смотрел на серьгу словно загипнотизированный. Увидев, что вошедший повернулся к выходу, охранник быстро догнал его, коснувшись плеча: - Позвольте, мистер. Я помогу вам.
Он вновь нарушил инструкцию, покинув помещение и никого не предупредив об этом.
Серьга.
Это зрелище потрясло охранника так сильно, что он смутно припоминал: где-то ему уже встречалось такое украшение. И будь у него больше времени или опыта - он бы, возможно, вспомнил.
На улице порыв ветра швырнул ему в лицо снежное крошево. Охранник прикрыл ладонью глаза, сквозь щель между пальцами разглядывая припаркованную возле пандуса машину. Даже сейчас, когда видимость ограничивалась двадцатью ярдами, он разглядел, что это мощный и дорогой автомобиль.
"Олдсмобиль". Точно, "олдс"... или "тандеберд".
Левое крыло машины было смято, фара не работала, а конец бампера оторван начисто. Вокруг бесновалась метель, точно старая ведьма, обретшая наконец свободу.
Ее сила казалась неистощимой. Снега намело уже выше щиколотки, и идти приходилось, высоко поднимая ноги.
Мужчина первым добрался до автомобиля. Видимо, это лишило его остатков сил, - он привалился спиной к передней дверце, тяжело дыша и опустив голову. Когда охранник подошел ближе, мужчина выпрямился и попытался открыть заднюю дверцу, едва не потеряв равновесие при этом.
- Подождите, - охранник осторожно, но твердо отстранил его правой рукой, распахивая дверцу левой. - Все будет хорошо, мистер. Сейчас я...
В салоне было почти темно, но, когда раскрылась дверца черного "тандеберда", на боковых стойках в салоне вспыхнули два маленьких плафона.
Женщина ничком лежала на заднем сиденье, теплое меховое пальто скрывало очертания фигуры. Виден был лишь затылок (короткая, почти мальчишеская стрижка).
Слишком короткая.
Эта мысль промелькнула в сознании, когда охранник осторожно приподнял женщину, ощутив неожиданную тяжесть тела. И в этот момент он пожалел, что отправился один, не пригласив хотя бы санитара.
Перехватив под мышки, он стал медленно тянуть на себя, одновременно переворачивая тело на спину, - и внезапно увидел ее лицо...
- Мистер, но ведь это мужчина...
Двадцатишестилетний охранник был неплохим солдатом, но никуда не годным полицейским. Он обернулся к мужчине, пораженный своим открытием, -и встретил удар в висок тяжелой пистолетной рукояти. Несколько секунд мужчина молча стоял над ним; снег причудливыми аксельбантами расписывал новенькую форму с шевроном на рукаве. В центре на черном поле виднелись буквы "КБ".
Клиника Банниера.
"Доктора Банниера, который, посадив у входной двери стокилограммового болвана, счел себя в полной безопасности".
Внезапно мужчина, в движениях которого исчез даже намек на слабость, опустился на корточки и потрогал пульс на руке у лежащего в снегу парня. И то, что он обнаружил, ему совсем не понравилось. Он оглянулся на входную дверь, которая могла распахнуться в любую секунду, и вновь посмотрел на охранника. Его голова была меньше чем в шаге от заднего колеса "тандеберда".
Мужчина уселся за руль. Повернув ключ зажигания, он несколько мгновений слышал только надсадное визжание стартера. Мелькнула сумасшедшая мысль, что мотор вовсе не заведется.
Еще несколько секунд -и двигатель все же заработал; но кто знает, что произойдет в следующий раз? Он тронул автомобиль вперед, вывернул руль вправо и толчком включил заднюю передачу. "Тандеберд" стал пятиться, несмотря на снег; колеса устойчиво держали сцепление.
Внезапно корпус машины слегка наклонился, и послышался звук, отдаленно напоминающий влажный хруст яблока, брошенного с высоты на асфальт.
Все.
Сманеврировав так, чтобы корпус машины завис над телом охранника, мужчина вышел и направился к пандусу клиники, где возле входа на него смотрели, как пара удивленных глаз, два ярких и бесполезных светильника.
Настенные часы показывали время с безжалостностью изобретения де Гильона. Лангелан вгляделся в табло: зеленые полуфутовые цифры слегка расплывались в глазах. Он опустил веки и снова открыл глаза; на этот раз все пришло в норму.
Если не считать нечеловеческой головной боли.
Приемный покой был пуст - словно дежуривший в нем охранник отлучился всего на минуту. Ослепительный верхний свет и мягкое мерцание монитора все создавало иллюзию обитаемости.
"Но это только иллюзия, причем одна из многих".
У входа Стивен заметил телекамеру - абсолютно бесполезную нынешней ночью. Однако это означало, что здесь не могли следить за самим приемным покоем.
Вообще говоря, это было бы довольно логично.
Он поискал глазами скрытые объективы, но либо они все же отсутствовали, либо были прекрасно замаскированы.
Лангелан опустился в кресло, которое не более двенадцати минут назад занимал ветеран "джи-ай". На мониторе последовательно - с этажа на этаж высвечивались картины затемненных коридоров клиники.
"Четыре этажа".
Это немного - будь он в своей обычной форме. А сейчас четыре этажа клиники могли готовить сюрпризов не меньше, чем пирамиды-майя.
К которым ты совсем не готов.
Голова. Это было основное. Хотя анальгетики после приема деска практически бессильны, некоторое облегчение, самые сильные, хотя и временно, все же способны дать.
Лангелан принялся выдвигать ящики стола, за которым сидел охранник. Старый журнал. Пустой пакет из-под попкорна. Не вскрытый (!) блок японских презервативов.
И ничего похожего на аптечку первой помощи.
"Медики! Да им не отличить анализ мочи от собственной спермы!" Неожиданно последовала новая вспышка головной боли - и вдруг отчетливая мысль, безжалостная в своей холодной уверенности: "Энни! Что-то случилось с Энни!" На столе дежурного стоял телефон. Десятка два разноцветных панелей и клавиш - селектор внутренней связи. Однако наверняка с него также можно позвонить...
Позвонить куда ?
В мотель.
Допустим. И что сказать портье? Чтобы он навестил номер в дальнем крыле и поинтересовался, все ли в порядке у находящейся там девушки?
"Только, знаете ли, она немного... э-э... под кайфом. Так что не обращайте внимания. Только загляните - и все!"
Чудесный вариант. Чтобы приманить копов, трудно придумать нечто более эффективное. Кроме того -если Энни действительно попала в беду, - разговор с мотелем в Коннеоте может прослушиваться. Значит, остается лишь ждать. Неожиданно телефон перед ним ожил.
Одна из прозрачных кнопок вспыхнула и замигала; раздался негромкий звук зуммера.
Секунду-другую Стивен неподвижно смотрел на аппарат. Возникло вдруг сумасшедшее желание снять трубку.
И поболтать с кем-нибудь -так, о паршивой погоде, к примеру, или о мертвецах, которых становится все больше.
...Но среди них нет единственно нужного. Так что, в самом деле снять трубку? Лангелан резко поднялся, и его слегка покачнуло. Он давно не ел, но сама мысль о пище вызывала дурноту. За дверью из приемного покоя был небольшой холл, куда спускалась лестница. Рядом располагались створки лифтовой шахты.
Пешком. Пешком -этаж за этажом, комната за комнатой. Он пройдет их все и, возможно, в одной из них обнаружит проклятого нью-йоркца, ради которого ему .пришлось познакомиться с самым отвратительным городом в Штатах.
- И если кто-то вздумает сейчас помешать... что ж, пусть попробует.
Стивен вдруг осознал, что последнюю фразу он произнес вслух.
"Соберись. Ты начинаешь молоть чушь. Соберись и сделай все так, как наметил".
Без семи минут девять. Он поднялся на второй этаж.
Серая отделка стен, встроенные светильники, необычное, совершенно поглощающее звук шагов покрытие пола - все создавало впечатление декораций, взятых напрокат из фантастического фильма.
"Не хватает роботов".
Не только. Определенно не хватало и персонала.
Ведь ночь позади - или у них здесь свой режим?
Да.
Он столкнулся с этим, подойдя к двери первой палаты.
Дверь запиралась снаружи.
Легкая задвижка, без затей. Но чтобы сломать ее изнутри, пришлось бы потрудиться.
Лангелан бесшумно отбросил замок и приоткрыл дверь.
Номер на одного, вполне уютный. На кровати возле окна, которое отчего-то было свободно от занавесок - и сумрачный свет наступавшего утра свободно проникал сквозь массивные двойные стекла, - спал мужчина, до подбородка укрытый одеялом. Лангелан подошел ближе, - впрочем, этого можно было не делать. Спящий и отдаленно не напоминал Филипа Спаатца.
Комнат на этаже было семнадцать. Потребовалось не менее получаса, чтобы обследовать их все.
Третий этаж. Головная боль с каждым шагом на миг отпускала и возвращалась усиленной, обрушиваясь, словно кошмарное внутреннее цунами. Он двигался, как автомат, и открывал, открывал двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16