Так человеки: сии нарождаются, те погибают.
Смерть неотвратима, удар ее окончателен, и оправиться от него невозможно. Всего способен достичь на земле человек, но он бессилен восстановить порвавшийся союз души и тела.
Можно стяжать и прекрасных коней, и златые треноги,
Душу назад возвратить невозможно, души не стяжаешь,
Вновь не уловишь ее, как однажды из уст улетела363.
Но что же ждет человека после этого последнего мига расставания?
Ахейцы верили, что их цари и родовые вожди после смерти обретали особое могущество, их называли "героями", хотя первоначально это слово означало просто умершего. Народным предкам и славным витязям воздавались почести, приносились жертвы. Но, очевидно, никаких ясных представлений об их посмертной судьбе греки не имели. Быть может, их воззрения были близки к понятиям их родичей арьев. Неясно, какую роль играли микенские гробницы. Были ли они так тесно связаны с ритуалом и загробной жизнью, как в Египте, или нет? Несомненно одно: древние ахейцы с большой любовью и вниманием относились к гробницам своих выдающихся людей. В Микенах эти гробницы образовали настоящий некрополь с мощными стенами. Умерших одевали в лучшие одежды, с ними клали золотые украшения, драгоценное оружие, лица покрывали золотыми масками, воспроизводившими черты лица покойного. В гробницах при раскопках было обнаружено много посуды, ювелирных изделий: красивых бляшек в виде бабочек, пантер, птиц. Не пустовали и погребения простых микенцев. Им в могилы также клалась всевозможная утварь364. Все это, очевидно, должно свидетельствовать о вере ахейцев в то, что загробная жизнь мало отличается от этой жизни. Но при таком воззрении трудно объяснить пессимистические нотки Гомера. Вероятно, существовали и какие-то другие взгляды и настроения.
Прежде всего нужно подчеркнуть, что Магизм, как правило, посюсторонен. Это мировоззрение делает наибольший упор на этой жизни, считает высшим благом богатство, здоровье, благополучие. Это механическое миропонимание антипод духовного, мистического; оно глубоко материалистично в своем понимании ценностей бытия. И если в некоторых культурах, проникнутых магическими элементами, как, например, в Египте, и существовала живая вера в загробный мир, то он рисовался точной копией мира земного. Когда же в трудные переходные эпохи жизнь подрывает веру в абсолютную ценность этой несовершенной юдоли, все "проклятые" вопросы всплывают с неожиданной силой и предъявляют счет Магизму. Возникает скепсис, пессимизм, безрадостная философия, на развалинах которой, как Фениксу из пепла, суждено вырастать новым откровениям. Поэма о Гильгамеше или Беседа Разочарованного - яркие свидетельства этого процесса.
В Греции происходило нечто подобное. Первоначальное представление ахейцев о посмертном царстве сменяется более мрачным и безнадежным. Пути этой эволюции остаются тайной. Быть может, знакомство с Востоком, исповедовавшим унылую веру в Преисподнюю (Кур, Шеол), повлияло на изменение представлений греков о загробной жизни. Не забудем еще один факт. О чем могли свидетельствовать загадочные феномены, явления умерших, известные людям во все времена: конечно, не о веселых пирах и охотах, которые любили живописать на стенах гробниц. Столкновение с жутким миром, называемым на языке оккультизма астральной сферой, могло приводить нередко к самым печальным размышлениям. И прежде всего, как мы уже говорили, возникает стремление "успокоить" умершего. Для этого ему приносят жертвы, устраивают пышные похороны, а тело или предают земле, или сжигают. Последний обычай возник около эпохи Троянской войны и скоро исчез. Но важно, что основным мотивом его было "успокоение" умершего огнем365. Здесь вспоминается учение индийцев о том, что кремация облегчает отрыв "внутреннего человека" от еще не совсем угасшей жизненной силы.
В том, как Одиссея описывает астральные призраки, каждый, кто знаком с литературой тайноведения и парапсихологии, узнает опытное знание. Погруженные в полубессознательное состояние бледные духи, как нетопыри, витают над ямой с кровью, инстинктивно тянутся к ней. Только кровь может вернуть им сознание. Они бесплотны. Тщетно Одиссей пытается обнять любимую мать: она ускользает от него, как туман. Тени издают жалобные стоны. Чертами из кошмарного сновидения рисует Гомер сонное царство Аида - обиталище теней, его черные подземные бездны, выход которых - в сумрачной земле кимерийцев, окутанной вечной ночью, где шумят воды мирового Океана. В этом скорбном мире ревут адские реки, голые мертвые деревья и бледные цветы отражаются в них. Здесь обитают чудища и казнятся преступные титаны. Даже боги страшатся клятвы именем подземных потоков. Безысходным отчаянием проникнуто сетование духа Ахилла:
Лучше б хотел я живой, как поденщик работая в поле,
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный,
Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать...366
Никакими жертвами, никакими подвигами не изменит человек своей судьбы. Участь всех одна. Великие и малые, добрые и злые - все, как стая птиц, гонимых ветром, уносятся в беззвездную ночь Эреба.
Когда читаешь описание тусклого и бессмысленного существования умерших в Гильгамеше или в Одиссее, лишний раз убеждаешься в беспочвенности наивных утверждений, что представление о загробном мире родилось как самоутешение человека. Здесь есть что угодно, только не утешение! Не оно, а действительное реальное проникновение в суть вещей - исток учения о бессмертии духа. Но во всей полноте бессмертие раскрывалось людям не сразу. Так, соприкосновение с миром "астральных трупов" породило картину мертвенно-сонной преисподней.
Однако это унылое представление не могло быть всеобщим и долгим. Было слишком очевидно, что неодинаковы люди и не могут быть у них одинаковые жребии. Правда, ахейцы не поднялись до мысли о нравственном воздаянии. Ведь, как мы видели, у них не было твердых понятий о добре и зле. Олимпийская религия имела в этом отношении пагубный пробел. Поэтому, естественно, среди заслуг, выдвигающих человека на первое место, оказалась доблесть. Уже Одиссей, видя в Эребе тень Геракла, знает, что сам он "вкушает блаженство" среди богов367. Так древний культ героев оказывается мостом к пониманию посмертного воздаяния. Возникает учение о светлом Элизиуме на блаженных островах, куда уносятся герои. "Герой",по определению Зелинского,- это "просветленный покойник". Он пользуется полной сознательностью; он, как преображенный, одет в ризу высшей красоты; он блажен в своей силе и в воздаваемых ему почестях"368. С другой стороны, постепенно появляются первые робкие понятия и о загробном воздаянии за зло. Подземные духи карают за ложную клятву; пес Цербер, муки Тантала и Сизифа, описанные Одиссеем,- все это первые символы посмертной немезиды в античном мире.
Таким образом, мы видим, что в раннегреческом обществе господствовал смутный и противоречивый взгляд на посмертное существование. В нем можно было различить два аспекта: с одной стороны, все ценное заключено в этой земной жизни; тень, которая остается от человека, влачит бессмысленное жалкое существование в Эребе. Но, с другой стороны, избранные души за свои подвиги и по особой любви богов достигают блаженства в Элизиуме. Эти две тенденции способствовали, особенно в среде рыцарской аристократии, стремлению "взять от жизни, что возможно". Если египтянин более всего был озабочен сооружением себе "вечного дома", то ахейцы больше всего склонны были жить в погоне за быстротечными радостями и в поисках воинских приключений. Походы за море приносили то, чего искали рыцари: и славу, и золото, и рабынь, и скот. Почетно пасть на поле брани. Соотечественники будут ублажать "героя" своими приношениями, веселить его дух туком баранов и вином. Еще лучше награбить побольше и вернуться в свой замок, чтобы вволю насладиться радостями жизни. В эту эпоху создается образ идеального греческого героя, запечатленный в поэмах Гомера. Этот герой неукротим, заносчив и жесток, но иногда он может проявить великодушие. Вспомним сцену Ахилла и Приама, когда богатырь, удрученный смертью друга, склоняется на мольбы старца - враждебного царя - и отдает тело его сына Гектора. (Но при этом Ахилл не забывает забрать и богатый выкуп.)
Алчность является одним из главных побуждений героя, и он не скрывает этого. Его отношения с Олимпийцами - это сделка, в которой он ждет услуги за услугу. Он болезненно переживает, когда затронута его честь, и следует закону кровавой мести. В любви к изысканной роскоши и ослепительному великолепию микенские властители постепенно затмевают миносцев. Когда Герман Шлиман производил раскопки в Микенах, он обнаружил многие сотни украшений из золота.
x x x
Разрушение Трои оказалось пирровой победой ахейцев. О последствиях Троянской эпопеи греческий историк говорит: "Страна не знала покоя и поэтому не преуспевала. Возвращение эллинов из-под Илиона замедлилось, что привело к многочисленным переменам: в государствах возникали частые междоусобицы, вследствие которых изгнанники стали основывать новые города"369.
Это был век переселения народов по всей Эгеиде. Колоссальные орды островитян и жителей малоазиатского побережья, теснимые северными племенами, двигались на юг. Они обрушились как саранча на царство хеттов, ослабленное после войны с Рамсесом II. Столица царства Хаттусас была разграблена и сожжена, а вскоре эти "народы моря" со своими несметными полчищами, повозками, женами, детьми появились на берегах Египта. Старый фараон Мернептах с огромным трудом сдержал натиск переселенцев370.
Эти бедствия совершенно отрезали Микены от остального мира. С появлением "народов моря" прекратились торговые связи с Египтом. Но это не было самым худшим. Около 1200 года в Элладу стал проникать с севера дикий пастушеский народ - дорийцы.
Эти голубоглазые, светловолосые люди говорят на одном из греческих наречий. Воинственные и упорные в поисках новых пастбищ для своего скота дорийцы, подобно арьям, медленно продвигаются на юг, выжигая пашни, стирая селения с лица земли. Тревога и страх охватывают все население полуострова. Вот когда отомстила за себя злосчастная Троянская война! Земля разорена, обнищала; много лет не обрабатывались поля; лучшие воинские силы полегли под стенами Илиона или покоятся на дне морском.
Повсюду начинаются лихорадочные приготовления. Аттика строит оборонительные сооружения; на перешейке возводят огромный защитный вал, в Микенах и других замках готовятся к осаде: налаживают водоснабжение, увеличивают арсеналы. Перепуганные цари собирают отряды, посылают дорогие жертвы в храмы; кузнецам, которые день и ночь куют оружие, предоставляются всяческие льготы.
Из одной надписи видно, что царь совершил очищение жертвенника, оскверненного пролитием крови. Значит, враг уже близок и не щадит храмов. У дорийцев длинные железные копья и мечи, и они держатся молчаливым сомкнутым строем; это прирожденные воины, которые наступают как неумолимый вал. Ослабленные ахейцы, которые к тому же не знали настоящей воинской дисциплины, а бросались в бой кому как вздумается, с криком и бранью, не выдержали напора. Пламя пожара уже взметнулось над Пилосом, и, наконец, пришел час Микен. "Златообильный" город испытал на себе судьбу своего соперника - Илиона. Он превратился в груду дымящихся развалин. Господству ахейских царей пришел конец. Это произошло около 1100 года.
Можно было бы думать, что вместе с Микенским царством погибнет и олимпийская религия. Все национальные религии: финикийская, египетская, вавилонская - исчезали вслед за исповедовавшими их народами. Но с олимпийскими богами этого не случилось. Острова греческого Архипелага и побережье Малой Азии оказались теми очагами, в которых религия Зевса и элементы эллинской культуры сохранились в смутные годы нашествия и разрухи. Там будет слагаться гомеровский эпос, и оттуда Олимпийцы вновь завоюют свою родину.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 16
350. Гесиод. Теогония, 644 сл.
351. См.: Илиада, I, 601, 60, 560; IV, 25, 48, 67; V. 336; XIV, 312 и др. указания.
352. Павсаний, X, 4,3; I, 30,2; VIII, 4,1,2; Эсхил. Прометей, с. 6.
353. Гесиод в Теогонии (556) говорит о существовании огня до похищения его Прометеем, и, следовательно, речь идет об утрате огня, а не изобретении. В другом месте Гесиод прямо говорит о том, что Зевс отнял огонь у людей.
354. См.: Г. Властов. Цит. соч., с. 194.
355. О связи магии и науки см. выше гл. IV. Замечательно, что еще Демокрит рекомендовал женщинам во время менструаций обходить поля, так как менструальная кровь якобы помогает против вредителей. Это прямой переход от хтонической магии к "научному хозяйству".
356. Феокрит. Идиллии, VII, 106.
357. Эсхил. Прометей, с. 30.
358. См. изображения крито-микенских жрецов в цитированном исследовании С. Лурье, с. 315.
359. См. соответствующие главы в кн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81