И ни на секунду не усомнился в полной серьезности его более чем необычайного предложения.
Еще больше меня удивляет, что я тогда, не задумываясь, ответил согласием и даже ВСКОЧИЛ, выражая этим полную готовность к немедленному действию.
ОН ОДОБРИТЕЛЬНО УЛЫБНУЛСЯ И, ПОТЯНУВ МЕНЯ ЗА РУКУ, ЗАСТАВИЛ ОПУСТИТЬСЯ НА ПРЕЖНЕЕ МЕСТО.
— Не торопись,—сказал он.—У нас времени немного, но его можно использовать полностью или частично. Я хочу использовать его полностью. А как ты?
— Конечно,—ответил я,—но пока не понимаю…
— Сейчас поймешь,—сказал он.—Ты обратил внимание на мое поведение?
— Вы очень спокойны.
— Не только спокоен. Я сижу почти неподвижно. Это имеет большое значение. И прошу тебя делать то же. Старайся шевелиться как можно меньше. Зачем это нужно, я объясню потом. Так вот, — продолжал он, после небольшой паузы, — из твоего рассказа я понял, что тебя ждут дома к шести часам. И будет лучше всего, если ты вернешься именно к шести. Мне кажется, что это просто необходимо! Чтобы иметь больше времени в нашем мире, ты совершишь переход за минуту до шести часов. Тогда в твоем и нашем распоряжении будет более полутора часов. По-моему, этого достаточно.
— Почему же не два? — спросил я, легко поняв, что он имеет в виду.
— Потому, что первые минуты нашего знакомства ты был очень неспокоен, много двигался и у тебя были слишком острые ощущения. Законы перехода еще не изучены нами, мы проходим стадию первых опытов. Никому неизвестно, что может произойти, если ты, например, вернешься назад раньше, чем пришел сюда, на берег, и встретился со мной. Получится совмещение двух разных событий в одном отрезке времени. К чему это приведет?.. Ваши отдаленные потомки, приходившие к нам триста лет назад, тоже этого не знали. Но они предупреждали, что риск велик и его допускать нельзя. Мы следуем этим указаниям.
— А еще более давно?—спросил я.—Разве наши люди приходили к вам только один раз?
— Не знаю! У нас нет никаких сведений о более ранних посещениях людей вашего мира. Почему нет? Это загадка для нас. И мы уже никогда этого не узнаем. Вы—другое дело. Точно так же будет и с вами. Ты сам сказал, что о приходе первого нашего человека у вас никто не слышал…
— Вы же объяснили мою ошибку, — вставил я.
— Погоди! Переход этот произошел для вас в будущем, и потому вы еще не можете о нем знать. Но твои слова свидетельствуют и о другом. Вы ничего не знаете о нас вообще. Этого не могло быть, если бы мы посетили вас в третий и в четвертый раз. Ведь эти посещения были бы для вас в прошлом.
— Может быть, я не знаю.
— Это вряд ли. Такое событие должно быть известно всем.
— Выходит,—сказал я,—что вы больше никогда к нам не придете.
— Получается так.
— Как странно!—сказал я.—Для вас второй визит наших людей произошел раньше первого, а третий раньше второго. Если они были, конечно. Вы говорите, что вы — второй, а первый ваш визит еще только будет. Трудно представить себе все это реально.
— Да, очень трудно, —согласился он. — Но это факт. В будущем мы узнаем эти законы и научимся пользоваться ими. Так же, как вы.
— Вы говорите так, будто мы уже знаем эти законы.
— Верно! Но это происходит именно вследствие трудности, о которой ты сам только что говорил. В моем сознании ваша наука находится на триста лет впереди нашей. Для вас, конечно, наоборот.
Он задумался, а я не решался прервать его размышления. Мы просидели молча минут пятнадцать. В моей голове роились бесчисленные мысли, полный сумбур. Все же я отчетливо помню каждую из них. Странным и очень необычным было тогда мое состояние. Еще более странно, что я совсем не думал о том, что мне предстояло через какой-нибудь час.
Ожидая, когда он опять заговорит, я машинально следил за маленьким, неведомо откуда взявшимся на безоблачном небе облачком, которое медленно, СЛОВНО ЛЕНИВО, ПРИБЛИЖАЛОСЬ К СОЛНЦУ И НА МИНУТУ ЗАКРЫЛО ЕГО.
Он сказал:
— Разве тебе нечего спросить у меня?
— Слишком много,—ответил я.—Мне трудно разобраться в своих мыслях.
— Это пройдет, — сказал он.
— Например, так. Почему вы легко оперируете временем? Я имею в виду минуты, часы, годы. Разве у вас они те же, что и у нас?
— Да, те же. Мы живем в параллельных мирах. Наша планета и ее обитатели тождественны вашей планете.
— А история?
— Именно этот вопрос занимает нас больше всего. Потому-то мы и хотим, чтобы ты посетил наш мир. Нам хочется знать вашу историю. И сравнить ее с нашей.
— Где находится ваша планета?
— На этот вопрос тебе никто не ответит. Она здесь, совсем рядом! Но мы не видим вас, а вы не видите нас, Почему? Мы этого не знаем.
— Как же вы могли вообще заподозрить существование нашей планеты?
— Мы узнали о вас от ваших людей, пришедших к нам.
— А откуда они могли узнать?
— Этого мы также не знаем. Очевидно, научный прогресс пойдет у вас быстрее, чем шел у нас. Через триста лет вы будете знать больше, чем мы сейчас. Я не могу тебе сказать ничего более определенного.
— Почему вам понадобилось двадцать восемь лет для того, чтобы повторить первый опыт, о котором вы говорили?
— Потому что для осуществления перехода нужна огромная энергия. Мы не могли накопить ее раньше, чем за двадцать восемь лет. Не можем же мы для научных опытов лишать энергии всю планету.
— А сейчас?
— Сейчас мы воспользовались запасами, специально собранными за эти годы.
— И эта энергия расходуется непрерывно, пока вы находитесь здесь?
— Нет, она нужна только для самого перехода от нас к вам и обратно.
— А ее хватит для моего перехода? Ведь вы на это не рассчитывали.
— Рассчитывали, — ответил он. — И даже на большее.
— На что?
Он не ответил. Казалось, что его что-то беспокоит. И я впервые подумал, что опыт, на который я дал согласие, может оказаться небезопасным для меня.
Он догадался о моих мыслях. Как? Возможно, по выражению моего лица. Вообще этот человек был необычайно прозорлив и наблюдателен. Он сказал тут же:
— Для тебя нет никакой опасности. Иначе я не предложил бы тебе перейти к нам.
— Но вас что-то беспокоит.
— Да, — ответил он. — Я вспомнил… Когда мы планировали переход вашего человека, то упустили из виду мое положение.—Он снова задумался, а я замер от страха. Что, если то, о чем он вспомнил, помешает мне перейти в их мир? Что, если этот переход не сможет состояться? Я понял, что мне мучительно хочется увидеть их мир, что для меня будет огромным несчастьем, если этого не произойдет. А ведь казалось бы, что это должно меня обрадовать, не правда ли? Потом он снова заговорил, но как-то отрывисто, не связно, точно думал вслух:
— Ты перейдешь к нам на полтора часа… Вернешься полтора часа тому назад. Для меня пройдет тут три часа… Нет, этого делать нельзя… Как быть?..
— По вашему желанию,—сказал я,—мы оба участники одних и тех же событий. Объясните, чтобы я понял.
— Ты прав!—сказал он.—Слушай меня! Мы наметили мое пребывание у вас на два часа. На всякий случай я провел в неподвижности, в изолированном помещении, два с половиной. А потом состоялся мой переход. Они могли бы вернуть меня не через два часа, а через два с половиной. Это так! (Под словом «они» он подразумевал своих соотечественников.) Но что будет, если я проведу здесь три часа? Или если ты вернешься и не застанешь меня? Об этом мы не подумали. Это будет тем самым совмещением разных событий в одно время, о котором нас предупреждали ваши потомки. Единственный выход, — перейти к нам не тебе одному, а нам обоим. Тогда физические условия останутся неизменными. Да, только так! — Он опять думал вслух (почему-то по-русски).—Тогда не будет разницы… Но дадут ли они достаточный импульс для двоих?.. Что случится, если он окажется недостаточным?.. Конечно, мы просто останемся здесь… Именно здесь… Оба!—Тут он перешел на свой язык, и я, естественно, ничего понять не мог.
— Рискнем?—спросил он вдруг, как мне послышалось, с веселой ноткой в голосе.
— Рискнем! —сказал я с готовностью.
— Ты молодец! —сказал он.
Я думал, что он протянет мне руку, но он остался неподвижным. И, вспомнив его просьбу, я тоже старался не шевелиться. Зачем это нужно, я не понимал, но чувствовал, что это очень важно.
Он посмотрел на мои часы (своих у него, видимо, не было). ОНИ ПОКАЗЫВАЛИ ПОЛОВИНУ ШЕСТОГО.
— Теперь скоро!—сказал он.
Мы опять надолго замолчали. Я всеми силами старался совладать с волнением, но оно становилось все сильнее.
В этот момент на пустынном пляже показался какой-то человек, шедший в нашем направлении. Когда он приблизился, я узнал его. Это был наш сосед по дому.
Быстрым шагом ОН ПРОШЕЛ МИМО, НЕ ГЛЯДЯ НА НАС.
Я знал, что если буду молчать, мое волнение только усилится,и спросил:
— Откуда вы так хорошо знаете наш язык? Или наши потомки триста лет спустя… то есть я хотел сказать триста лет назад, говорили на таком же языке?
— На очень похожем, но не на таком.
— Откуда же?
Он снова посмотрел на мои часы. Видимо, и он волновался не меньше, чем я. А может быть, и больше. Ведь он знал, что нас ожидает и какие опасности нам грозят, тогда как я не знал ничего.
Говорят, что неизвестная опасность пугает больше, чем известная. Мне кажется, что, возможно, и наоборот. В тот момент, во всяком случае, было вполне вероятно, что его волнение сильнее. Если я готовился впервые проникнуть в иной мир, то и он был у нас впервые, да к тому же брал на себя ответственность (хотя бы моральную) за мою жизнь. Его фраза: «Иначе я не предложил бы тебе перейти к нам»—говорила о том, что эту ответственность он сознавал и относился к ней отнюдь не легкомысленно.
Помню, что при этом я подумал, что, рассказав ему мою биографию, не спросил его, кто он сам. Задавать этот вопрос человеку, по крайней мере вдвое старшему, казалось невежливым. Почему? Видимо, потому, что он был до неправдоподобия похож на обычного человека, «землянина», как пишут теперь в фантастических книгах.
— Не будем пока касаться этого вопроса,—сказал он.—У нас осталось мало времени. Через полтора часа мы встретимся снова на этом месте, и тогда я отвечу подробно на любой твой вопрос.
Неожиданно у меня появилась мысль, которую я не мог не высказать, хотя он явно не хотел больше разговаривать.
— Когда мы «уйдем» к вам,—сказал я,—то исчезнем с этого места?
— Конечно!
— А если в это время кто-нибудь будет смотреть в нашу сторону?
— Кто-нибудь мог видеть и мое появление, — ответил он. — Мы хотели, чтобы произошло именно так. А я хотел бы, чтобы увидели твое и мое исчезновение.
— Зачем?
— Чтобы твой рассказ был достовернее.
— Вы хотите, чтобы люди узнали о вас?
— Разумеется!—сказал он.—Но они не узнают.
— Почему вы так уверены в этом?
— Потому что ваши потомки ничего о нас не знали. Признаюсь, что при этих словах я вздрогнул. И именно потому, что они меня испугали.
— Может быть,—робко сказал я,—это произошло потому, что мне не суждено вернуться.
— Ты странно говоришь,—сказал он.—«Суждено»… Впрочем, это понятно. Не вернуться ты никак не можешь. Никаких причин опасаться этого нет.
— Почему же они не знали?
— Я попал к вам в неудачное время. Нас никто не увидит и твоему рассказу никто не поверит. Вот и все!
— А разве нельзя принести от вас доказательства?
— Нет, нельзя. Но об этом мы поговорим также потом. Время истекает. Молчи! И лучше всего закрой глаза.
Я послушался его совета, но, прежде чем закрыть глаза, посмотрел на часы.
БЫЛО БЕЗ ДВУХ МИНУТ ШЕСТЬ.
Он безусловно понял, что я испугался, но не счел нужным спросить меня еще раз, согласен ли я после его слов идти с ним. А я чувствовал себя словно подопытный кролик, которого привязывают к лабораторному столу. И страшно и нет сил для сопротивления. Скорее всего, это чувство появилось потом при воспоминаниях об этих секундах. Тогда я, видимо, ни о чем не думал.
Он сказал почему-то шепотом:
— Сними с руки часы.
Я ответил, сам не знаю почему, тоже шепотом:
— Я очень дорожу ими.
— Они не пропадут. Не бойся! Ты ничего не почувствуешь.
Здесь он ошибся, я почувствовал.
Покорно отстегнув ремешок, Я ПОЛОЖИЛ ЧАСЫ НА ГАЛЬКУ, ПОДЛЕ СЕБЯ.
И только успел это сделать, как внезапно «взлетел»! Именно такое было у меня ощущение—стремительный взлет на огромную высоту. Явилось мгновенное желание открыть глаза и посмотреть вниз, но я не успел этого сделать. Так же стремительно «взлет» сменился «падением». Я заключаю эти слова в кавычки, потому что в действительности мы никуда не взлетали и не падали, а оставались на том же месте. «Удара о землю», которого я невольно ожидал, конечно, не последовало.
Почувствовав себя в неподвижности, я открыл глаза.
Крымского берега и Черного моря не было. Нас окружала совсем иная обстановка. Я сказал «нас» потому, что такова была моя первая мысль в параллельном мире. На самом деле я был один. Мой спутник куда-то исчез.
* * *
Вы, конечно, заметили, что я хорошо помню каждую минуту, проведенную мною в обществе пришельца, и каждое слово, произнесенное нами за те два часа, что мы просидели на берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8