Ясно? Какого дьявола ты
вечно рвешься выяснять отношения? Все, что ты можешь сказать, я уже
слышал!
- Могу поведать кое-что новенькое о твоем старом приятеле Баннише.
- Сомневаюсь.
- Да? - Кэти гадливо рассмеялась. - Значит, ты заранее знал, что он
попытается затащить меня в постель? Или ты узнал об этом попозже?
- Что-о?!
- Сядь! - зловеще приказала Кэти. - Сядь и слушай.
Ее слова подействовали не хуже оплеухи. Потрясенный, Питер послушно
сел и застыл, уставясь в пространство.
- А ты? - наконец выдавил он, посмотрев на темный силуэт, смутно
обрисовывающий фигуру жены.
- Ты спрашиваешь, согласилась ли я? - язвительно уточнила Кэти. -
Питер, до чего ты опустился. Как у тебя язык повернулся спрашивать такое?
Неужто я тебе настолько омерзительна? Да я скорее отдалась бы осьминогу,
которого, кстати, твой дружок мне больше всего напоминает. - Она мрачно
усмехнулась. - Но кем бы он ни был, соблазнитель из него никудышный.
Подумать только: всерьез собирался меня купить!
- Тогда зачем ты рассказываешь мне об этом?
- Затем, чтобы вколотить в твои дубовые мозги хоть каплю здравого
смысла! Разве ты не понял, что Банниш стремится любым способом
бесповоротно тебя сломить? И остальных тоже. Я ему не нужна - он хотел
унизить тебя. А вся ваша слабоумная троица пляшет под его дудку. Ты
одержим этой ублюдочной партией ничуть не меньше своего дружка.
Оторвавшись от спинки кресла, Кэти подалась вперед. Ее лицо,
приблизившись, как будто засветилось в темноте.
- Питер, милый, не играй с ним, - попросила она. - Пожалуйста. Он
задавит тебя так же, как твоих друзей.
- У меня иное мнение, милая. - Ласковое слово прозвучало словно
ругательство. - Опять ты лезешь со своими пророчествами! Лавры Кассандры
спать не дают? Не можешь помочь - помолчи. Я долго терпел, черт возьми!
Сносил твои постоянные насмешки, попытки уколоть побольнее и унизить. Ты
никогда не верила в меня. Непонятно, какого дьявола ты за меня вышла?
Похоже, только затем, чтобы превратить мою жизнь в ад. Так вот: отстань!
Оставь меня наконец в покое!!!
Тишина. Взрыв не разрядил напряжения - Питер со злобой представлял,
как закипает в Кэти ответная ярость, чтобы в следующую секунду излиться в
истеричном крике. Он превратился в комок нервов, ожидая залпа проклятий, и
готовился ответить тем же. Потом она вскочит с места, начнет бить что под
руку подвернется, Питер попытается удержать ее силой, и начнется такое...
В подобных случаях Кэти собой не владела.
Весь дрожа, он закрыл глаза рукой и почувствовал влагу. "Господи, я
не хотел этого, - подумал он, - честное слово". Но Кэти, против ожидания,
заговорила на удивление сердечным тоном.
- Дорогой, я вовсе не хотела тебя обидеть. Пожалуйста, успокойся.
Ведь я люблю тебя.
Питер остолбенело повторят, будто недоумевая:
- Любишь?
- Пожалуйста, Питер. Если между нами сохранилось хоть что-то хорошее,
прошу тебя, наберись терпения на несколько минут.
- Ладно, - буркнул он.
- Знаешь, я верила, очень верила в тебя. Ты наверняка помнишь, как
прекрасно все складывалось в наши первые годы, правда? И я ведь помогала
тебе, поддерживала, как могла, пока ты сочинял свой роман - разве нет? Я и
прирабатывала, и успевала по дому, и готовила - в общем, позволяла тебе
спокойно работать.
- О да! - В его голосе опять зазвучал сарказм, и гнев охватил Питера
с новой силой. Кэти не раз донимала его разговорами о том, как на
протяжении двух лет фактически содержала их обоих. Но сколько можно? Не
его вина, что роман оказался просто грудой испорченной бумаги. - Только
без попреков. Я не смог пристроить рукопись, но ты сама слышала, почему
это произошло.
- Черт побери, да разве я упрекаю? - вспылила Кэти. - Любое мое слово
ты принимаешь в штыки и сразу же становишься в позу обиженного. - Она
тряхнула головой, отгоняя раздражение, и снова овладела голосом. - Давай
не будем осложнять нашу жизнь, она и без того непростая. Мы долго мучили
друг друга, старались бить по больному месту... Пора остановиться. Мы и
так не скоро оправимся.
Питер промолчал.
- Я хотела сказать, что верила в тебя не только вначале, но и потом,
когда ты уже сжег рукопись... Да, хотя давалось мне это нелегко, поверь. Я
не считала твою неудачу литературным провалом, но ты - считал. И ты очень
изменился. Поддался отчаянию и, вместо того чтобы, стиснув зубы, начать
другую книгу, все бросил.
- Знаю, знаю, - вставил Питер. - Упорства мне недоставало. Слабак.
Нытик.
- Прекрати! - гневно крикнула Кэти. - Я этого не говорила! И в мыслях
не держала... Когда ты занялся журналистикой, я продолжала верить в тебя.
Но опять все пошло вкривь и вкось, тебя увольняли, судили и в конце концов
занесли в черные списки. Знакомые нас сторонились. А ты хотя и твердил о
своей невиновности, но мысленно уже поставил на себе крест. Перестал
мечтать и строить планы, непрестанно жаловался на невезение и хныкал.
- А ты мне ничем не помогала.
- Может быть, - признала Кэти. - Сначала пыталась, но проку от этого
не было, и я устала тянуть за двоих. В тебе ничего не осталось от
оптимиста, за которого я выходила. Мне было больно вспоминать, как я
раньше тобой восхищалась, а уважения ты заслуживал все меньше и меньше. О
твоем самолюбии и говорить не приходится. Ты испытывал такое отвращение к
собственной персоне, что временами я боялась суицида.
- Ну и каково резюме, милая Кэти?
Она ответила не сразу.
- Питер, несмотря ни на что, я ведь не ушла от тебя. Ты же знаешь:
могла, даже собиралась это сделать. Но осталась. Подавила жалость к себе и
осталась. Тебе это ни о чем не говорит?
- Еще как говорит. Что ты мазохистка. Или садистка, - брякнул Питер.
Кэти не выдержала и разрыдалась. Питер сидел не шевелясь и ждал конца
спектакля. Наконец Кэти выплакалась и тихо сказала:
- Будь ты проклят.
- А только что объяснялась в любви. Ты уж разберись в своих чувствах.
- Осел! Черствый, безмозглый чурбан! Неужели до тебя еще не дошло?
- Что именно? - теряя терпение, повысил голос Питер. - Ты требовала
тебя выслушать - я выслушал и не узнал ничего нового. Старая песня на
новый лад. Все тоже перечисление моих грехов и недостатков, жалобы на то,
что я не оправдал надежд...
- Да пойми же наконец, Питер! Последние дни все изменили. Забудь на
минуту о ненависти, отбрось отвращение к нам обоим и пойми: мы получили
шанс! Надо им воспользоваться.
- Не вижу никаких перемен. Этот шанс - завтрашняя игра, и ты отлично
понимаешь, что она для меня значит. Но тебе на меня наплевать; тебе все
равно, выиграю я или проиграю. Мало того, ты мне все уши прожужжала,
твердя, что я продую партию, да еще заставляешь меня спорить, когда мне
надо выспаться. Такое впечатление, будто ты намеренно способствуешь моему
поражению. Что же изменилось? Как была ты стервой, так ею и осталась.
- Ох Питер, Питер. Я объясню тебе, что изменилось. До самого приезда
сюда мы оба считали тебя неудачником, а оказалось, что это не так! Ты
действительно был совершенно ни при чем. Причина твоих злосчастий - Брюс
Банниш. Это же в корне меняет дело! Он не оставлял тебе шансов и теперь
хочет лишить последнего. Но за этот последний шанс тебе не нужно сражаться
- он у тебя уже есть! Ты узнал, что талантлив и можешь писать хорошие
книги, - значит, психологический барьер неверия в себя рухнул. Что мешает
нам уехать и вместе начать все сначала? Ты напишешь новый роман, пьесу -
все, что захочешь. Твой талант никуда не делся. Мы опять можем мечтать,
верить в будущее и любить друг друга, понимаешь? Баннишу не терпелось
довести свою месть до конца, а вместо этого он добился обратного - отныне
ты свободен!
Питер боялся пошевелиться, до боли в пальцах стискивая подлокотники.
Слова Кэти медленно проникали в сознание, и темнота отступала, словно за
окнами забрезжил рассвет. Господи, неужели все так просто? Проклятый
Банниш и вправду заразил их своей одержимостью. А он настолько зациклился
на шахматах, что ни разу не задумался об этом. "Я действительно был
совершенно ни при чем, - мысленно повторял Питер и удивлялся. - Мое
невезение было совершенно ни при чем".
- Как все просто, - чуть слышно прошептал он.
- Что ты сказал, Питер? - тревожно спросила Кэти.
Услышав в голосе жены тревогу, он понял и нечто большее - ее любовь.
Сколько их на свете, пронеслось у него в голове, тех, кто обещает и
клянется, строит воздушные замки и мечтает о счастье, но при первых
признаках немилости судьбы хлопает дверью. Кэти осталась. Осталась,
невзирая на жестокие неудачи, на его срывы и депрессии, на несправедливые
упреки и бесконечные ссоры, на беспросветность и безденежье.
Питер медленно выбрался из кресла. Ему было очень трудно выразить
нахлынувшие чувства словами.
- Кэти, - сказал он, - я тоже люблю тебя. - И беззвучно заплакал.

Утром Питер и Кэти спустились в гостиную позже всех. Проснувшись, они
вместе приняли душ, и Питер оделся с особой тщательностью. Почему-то ему
хотелось выглядеть как можно лучше - наверное, потому, что сегодня
начиналась новая жизнь. Выходя из комнаты, они взялись за руки. Банниш уже
сидел перед доской, и часы тикали. Соратники тоже были в сборе: Экс в
своем кресле терпеливо подпирал ладонью подбородок, Дельмарио шагал из
угла в угол.
- Питер, скорей, - заторопил он, увидев чету Нортонов на винтовой
лестнице. - Часы уже пущены; ты потерял целых пять минут.
Питер улыбнулся.
- Расслабься, Стив, все будет в порядке.
Он пересек гостиную и присел на свое место со стороны белых фигур.
Жена остановилась у него за спиной. "Кэти сегодня восхитительна", -
подумал Питер.
- Твой ход, капитан, - с иронической улыбкой напомнил Банниш.
- Я знаю, - ответил Питер, даже не взглянув на доску. Часы
отсчитывали его время. - А скажи, Брюс, почему ты возненавидел меня? Я
долго думал, но разумного объяснения так и не нашел. А мне хотелось бы
знать. Я еще могу понять твою неприязнь к Стиву - он имел дерзость
выиграть, когда ты проиграл, и потом непрестанно поминал это тебе. А Экс
изводил жестокими шутками. Но чем провинился я?
Банниш как будто смутился, но ненадолго. Его губы скривились словно
для плевка.
- Ты? Да ты - хуже всех.
Питер искренне удивился.
- Даже так?
- Великий капитан великой сборной, - процедил Банниш. - В тот день ты
пальцем не пошевелил ради победы. Быстренько устроил гроссмейстерскую
ничью со старым дружком Уинслоу, даже не попытавшись обострить игру. Ты
всегда выбирал себе удобных противников, и остальные тебя ничуть не
заботили. Команда проиграла, а ты - чистенький, хотя и принес ей всего
полочка. Козлом отпущения стал я. Но это еще не все. Ну-ка, Нортон,
ответь, почему ты посадил за первую доску именно меня? Рейтинг у всех нас
был примерно одинаковый; так чем же я заслужил такую честь - играть первую
скрипку?
Питер немного подумал, припоминая, какими соображениями он
руководствовался десять лет назад.
- Брюс, ты всегда проигрывал ответственные партии. Поэтому, когда
команда-соперница выставляла тяжелую артиллерию, то есть мастера, который
с высокой вероятностью мог разгромить любого из наших, имело смысл
посадить против него тебя. Тем самым мы экономили силы, добиваясь побед за
другими досками. С точки зрения интересов команды в целом этот подход
вполне разумен.
- Иными словами, меня заведомо списывали со счетов. Не потому ли я
проигрывал? Ты полагал, что мой проигрыш Весселеру позволит вам обставить
других, и отдал меня на заклание.
- Приблизительно так, - смутился Питер. - Извини.
- Извини! - передразнил Банниш. - Запрограммировал мое поражение, а
потом им же и попрекал. Простыми извинениями тут не отделаешься. Ну а сам
ты в тот день играл не в шахматы, а совсем в другую игру. Вы с Хэлом
Уинслоу из Чикагского университета развлекались ею много лет, а игроки
ваших команд служили вам разменной монетой. Я же в данном случае сыграл
роль жертвенной пешки. Обыкновенный гамбит. Только он тебе не помог.
Уинслоу обставил тебя по всем статьям. Так что продул-то не я, а ты.
- Твоя правда. Теперь я это понимаю, когда ты так хорошо все
объяснил. Я продул, и ты наказал за это всю команду.
- Сейчас ты продуешь снова, - пообещал Банниш и кивнул на клетчатый
театр военных действий. - Время не ждет. Ходи.
Питер равнодушно глянул на доску и отвернулся.
- Мы вчера полночи анализировали и обнаружили новый интересный
вариант - ординарная жертва вместо двойной. Я беру пешку конем, но слона
не отдаю, а сразу нападаю ферзем - такова идея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11