Если хотите, я могу посмотреть, нельзя ли отыскать пропавшую технику за пару недель.
– Это совсем не то, что я имею в виду, Г.Ш., – заметил Шутт, улыбаясь.
– Хорошо, тогда иначе. – Гарри заговорщицки пригнулся, наклоняясь на стуле вперед. – Я предполагаю, что мы сможем выработать в некотором роде взаимовыгодное соглашение…
Командир резко рассмеялся, обрывая сержанта.
– Извините меня, Гарри, но, похоже, у вас какое-то неправильное представление о происходящем. Я ни в коем случае не собираюсь вытряхнуть вас с вашего места. Уж чего я хочу, так это как раз противоположного. Я хочу, чтобы вы расширили свою деятельность, и думаю, что смогу вам в этом помочь. Вы можете прямо сейчас начать очистку своего склада от большинства скопившихся там запасов.
Сержант-снабженец нахмурился.
– Почему вы так считаете, капитан? Я хочу сказать, что я, конечно, обязательно так и сделаю, но мне кажется, что если мы сейчас освободимся от всего снаряжения, то кое-кто может это заметить. У вас есть какой-то план как скрыть тот факт, что я сижу на пустом складе?
– Прежде всего, мы не собираемся ничего скрывать. – Шутт усмехнулся. – Мы будем делать это строго по Уставу… особенно упирая на раздел 954, параграф 27, который гласит: "Сержант, ведающий снабжением, может избавиться от любых излишков или устаревшего имущества путем уничтожения или продажи последнего"… и раздел 987, параграф 8: "Командующий офицер должен определить тип снаряжения, имеющегося в его подразделении, которое требует замены или продажи как устаревшего, или, если оно признано негодным, отправить на слом". Сейчас, на мой взгляд, основная масса нашего снаряжения более пригодна для музея, чем для действующей боевой части, так что я считаю, что твоя работа полезна не только для тебя.
Гарри кивнул.
– Очень приятно. Я бы даже сказал "сладко"… но есть одна деталь. Как же я останусь при пустом складе?
– Нет, вовсе не на пустом. Я думаю, что ты заполнишь его тем снаряжением, которое появится здесь через несколько недель и которого будет значительно больше, чем сможет вместить освободившееся пространство. Как я уже говорил на встрече с ротой, я буду пользоваться правом повышения качества нашего снаряжения… на свой счет, разумеется.
– Разумеется, – как эхо повторил сержант, откидываясь назад, чтобы рассмотреть командира полуприщуренными глазами. – Но это поднимает совершенно новый вопрос, капитан. Я не совсем понимаю, зачем нужен вам, если вы так богаты, как говорите? Я имею в виду, что раз вы можете купить все это снаряжение, то зачем вы собираетесь дурачить окружающих, получая деньги за распродаваемые мной излишки?
Шутт глубоко вздохнул, будто терял терпенье, убеждая несговорчивого ребенка.
– Г.Ш., мы оба знаем, что есть вещи, которые просто так не купишь. Я имею в виду, что мои деньги и методы могут быть очень хороши для обычного снаряжения, но предполагаю, что время от времени нам будут нужны некоторые предметы, купить которые можно только на черном рынке. Так вот, я рассчитываю на то, что ты будешь той ниточкой, которая свяжет нас с подпольной торговой сетью, используя в качестве пропуска продажу нашего устаревшего снаряжения. Уловил направление?
– Прочитал все вслух и абсолютно отчетливо, капитан, – сказал Гарри, и его лицо расплылось в широкой усмешке. – Вы знаете, раньше я никогда не произносил слово "брат" по отношению к белым, но вы можете составить исключение.
– Боюсь, что предпочту пока относится просто к разряду "хороших парней", – резко поправил его Шутт. – Видишь ли, Г.Ш., есть несколько правил, определяющих эту игру, моих правил, а не Легиона.
– О-го. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Прежде всего, – продолжал командир, не обращая внимания на театральные замечания сержанта, – я не хочу, чтобы твои действия могли в конечном итоге как-то коснуться нас. Например, имея дело с нашим автоматическим оружием, ты должен понимать, что если вынешь из него переключатель на автоматическую стрельбу, это не означает, что ты можешь открывать на следующей неделе продажу этих переключателей. Наше снаряжение может быть и устарело, но среди него есть масса вещей, от которых я бы не торопился избавляться, давая возможность кому-то использовать его против нас… или даже против местной полиции. Очень трудно будет играть невинных голубков, если на всей планете мы единственные обладатели современного автоматического оружия. И вдвойне справедливо это будет для того нового вооружения, которое мы получим, такого, как наручные средства индивидуальной связи. Я предполагаю, что вы можете спустить несколько обычных систем, если это поможет в установлении нужных контактов, но специальные ротные средства трогать не стоит. Я не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме нас, мог прослушивать частные каналы связи. Кстати, раз уж об этом зашла речь, если вы немного подумаете, то, я уверен, согласитесь, что в ваших же собственных интересах исключить возможность постороннего прослушивания наших с вами личных переговоров.
Сержант-снабженец поморщился.
– Наверное, вы правы, но это ограничивает мне свободу маневра.
– Правило номер два: деньги от всех продаж должны поступать на счет роты. И еще: у меня не вызовет беспокойства, если вы будете снимать небольшой навар с этих операций, чтобы чуть-чуть скомпенсировать собственные неудобства… на самом деле я это вполне приемлю и считаю просто честной наградой за трату вашего личного времени в интересах будущего всей роты. Тебе остается только делать привычную работу, какую делает врач, строго следуя рецептурной книге, и ты никогда не услышишь от меня никаких порицаний. При этом необходимо помнить, что я имею полное представление о том, как идут дела на рынке, даже на черном. Если мне покажется, что ты берешь больше, чем следовало бы, я просто отстраню тебя от всего этого.
– Отстраните, капитан? – Гарри был готов заявить протест. – Мое сердце не разорвется, если вы отправите меня с этой планеты, вы сами об этом знаете.
– Я не имею в виду перевод. – По лицу Шутта скользнула улыбка. – Я отстраню тебя от твоих упражнений. Видишь ли, Г.Ш., сейчас ты всего лишь обманщик и мелкий жулик. Оставайся со мной, играй по моим правилам, и я научу тебя играть в большую игру и покажу, как можно составить некоторый финансовый капитал, в котором ты будешь нуждаться после того, как твоя служба закончится. Договорились?
– Садись, Бренди, – сказал командир, указывая старшему сержанту на стулья для гостей. – Очень жаль, что пришлось продержать тебя в ожидании столько времени, но по самым разным причинам я хотел оставить разговор с тобой на самый конец.
– Ничего страшного, сэр. – Сержант пожала плечами и опустилась на указанное место. – Если и есть хоть что-то, чему я научилась в армии, так это умению ждать офицеров.
Шутт пропустил эту колкость мимо ушей.
– Принимая во внимание, что уже поздно, а также нашу общую усталость, я постараюсь быть как можно более кратким и сразу перейду к делу. – Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, будто обхватывая себя. – Скажи мне, Бренди, какая, по твоему мнению, самая большая задача стоит передо мной в этой роте?
У старшего сержанта округлились глаза, она подняла брови и, поджав губы, тихонько свистнула.
– Трудный вопрос, – сказала она, чуть меняя позу. – Даже не знаю, с чего и начать. Если у вас есть хоть немного соображения, то вам нет нужды, чтобы я перемывала все косточки этой роты, а если речь идет о том, существует ли здесь самая большая проблема, перекрывающая все остальные…
Ее голос менялся в такт с покачиваниями головы.
– На мой взгляд, есть одна проблема, которая стоит особняком и маячит, словно сигнальный фонарь, – жестко произнес Шутт. – Фактически, единственная, в разрешении которой я не совсем уверен.
– И что же это такое, сэр?
– Ты.
Бренди откинула голову и нахмурилась.
– Я, сэр?
– Вот именно. Только не пойми меня превратно. Ты в полном порядке Бренди… голова, плечи и талия самые лучшие из всех, что достались мне в этом унаследованном персонале. Из твоего личного дела и из моих собственных наблюдений за последнюю неделю следует, что ты прекрасный лидер, почти такой же, а может быть даже и лучший, чем я сам.
Тут командир слегка покачал головой.
– Проблема в том, что ты циник. Если бы в тот момент, когда братья Райт создали свой первый самолет, ты оказалась рядом, все, что ты изрекла бы по поводу их стараний, звучало бы примерно так: "Он никогда не полетит". Затем, когда он пронесся над головами собравшихся зрителей, твоим единственным комментарием было бы: "Они никогда не посадят его на землю!"
Едва заметная, призрачная улыбка тронула лицо старшего сержанта.
– Уж такая я есть, капитан, – призналась она.
Улыбка была ей возвращена.
– Вот это и есть тот самый вопрос, который я не могу оставить в этой роте нерешенным. Я собираюсь попытаться повернуть ее на другой путь и хочу начать с того, чтобы каждый легионер, он или она, находящийся под моим командованием, сформировал о себе самом гораздо лучшее мнение, чем это есть сейчас. Я не смогу сделать это, если главный лидер личного состава, состоящего из добровольцев, позволяет им сжиться с мыслью, что все они дерьмо и не может быть и речи ни о каких попытках изменить это. При этом я принимаю во внимание и возможность войны на два фронта: со штаб-квартирой и самими легионерами. Но я не в состоянии открывать и третий фронт, сражаясь еще и с тобой.
Старший сержант совершенно спокойно продолжала смотреть на него.
– Речь идет о моей отправке отсюда, сэр?
Шутт поморщился.
– Должен признать, что такая возможность промелькнула у меня в голове… и ты действительно единственная во всей роте, в отношении кого я совершенно серьезно подумывал об этом. Хотя лично мне это не нравится. Это слишком просто – уйти без всякой попытки сделать что-то. Я восхищен, Бренди, твоими способностями и энергий прирожденного лидера. Я все-таки надеюсь, что мы сможем работать вместе. Именно работать друг с другом бок о бок, а не быть в оппозиции. Это единственный путь, который я вижу, хотя он и требует больших перемен, в основном – с твоей стороны.
Прежде чем ответить, Бренди задумчиво помолчала, прикусив губу.
– Чтобы быть до конца честной с вами, сэр, должна сказать, что я не уверена, что смогу измениться, даже если бы и захотела этого. Старые привычки очень трудно ломать, а я слишком долго им потворствовала.
– Сейчас мне не требуются гарантии, – торопливо и искренне продолжил командир. – Пока что вполне достаточно просто желания попытаться исправиться. Я не люблю играть роль психолога-любителя, но… хорошо, сущность большинства циников, с которыми мне приходилось иметь дело в прошлом, можно выразить одной лишь фразой: "Кого это волнует?" Но на самом-то деле кое-что, хоть и немногое, все-таки волновало их. Возможно, когда-то они были кем-то сильно обижены, так сильно, что больше не могли позволить себе даже попытки избавиться от страха перед возможностью нового унижения. Я не знаю, относится ли это к твоему случаю, да на самом деле это и не важно. Все, о чем я прошу, это сделать попытку, прежде чем поставить на этом крест, другими словами, дать шанс. Дать шанс легионерам… дать шанс мне.
Некоторое время в комнате висела тишина, пока двое находившихся там людей продолжали чувствовать неловкость после неожиданно откровенного разговора. Первым попытался рассеять напряжение Шутт.
– Ну, хорошо, обдумайте это, старший сержант. Если же, в конце концов, окажется, что это дело не стоит даже и попытки, дайте мне знать, и я позабочусь о твоем переводе.
– Благодарю вас, сэр, – сказала Бренди, поднимаясь и отдавая честь. – Я подумаю об этом.
– И еще, Бренди…
– Да, сэр?
– Подумай о том, чтобы дать шанс и самой себе тоже.
– Сэр?
Шутт разлепил веки, чтобы глянуть на дворецкого, стоявшего в дверях его кабинета.
– Да, Бикер?
– Извините меня за вторжение, сэр, но… я по поводу намеченной на завтра передислокации… Ну, я просто подумал, сэр, что вам следовало бы попытаться хоть несколько часов поспать.
Командир встал, зевая, потягиваясь и расправляя затекшие конечности.
– Как всегда, верно, Бикер. Что бы я без тебя делал?
– Не могу даже вообразить, сэр. Встреча прошла хорошо?
Шутт пожал плечами.
– Не так хорошо, как я надеялся… но лучше, чем опасался. Хотя было несколько моментов… Эта Бренди, старший сержант, даже отдала мне честь, прежде чем уйти.
– Это само по себе можно посчитать за достижение, сэр, – заметил Бикер, осторожно наблюдая из дверного проема.
– И Рембрант, лейтенант, которая хочет стать художником, после моего разговора с ней и с Армстронгом, уходя, спросила, не хочу ли я позировать ей. Я подумал, что речь идет о портрете… но потом был буквально поражен, когда понял, что она хотела поработать с обнаженной натурой.
– Я понимаю. Вы допускаете возможность этого?
– Я сказал ей, что подумаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Это совсем не то, что я имею в виду, Г.Ш., – заметил Шутт, улыбаясь.
– Хорошо, тогда иначе. – Гарри заговорщицки пригнулся, наклоняясь на стуле вперед. – Я предполагаю, что мы сможем выработать в некотором роде взаимовыгодное соглашение…
Командир резко рассмеялся, обрывая сержанта.
– Извините меня, Гарри, но, похоже, у вас какое-то неправильное представление о происходящем. Я ни в коем случае не собираюсь вытряхнуть вас с вашего места. Уж чего я хочу, так это как раз противоположного. Я хочу, чтобы вы расширили свою деятельность, и думаю, что смогу вам в этом помочь. Вы можете прямо сейчас начать очистку своего склада от большинства скопившихся там запасов.
Сержант-снабженец нахмурился.
– Почему вы так считаете, капитан? Я хочу сказать, что я, конечно, обязательно так и сделаю, но мне кажется, что если мы сейчас освободимся от всего снаряжения, то кое-кто может это заметить. У вас есть какой-то план как скрыть тот факт, что я сижу на пустом складе?
– Прежде всего, мы не собираемся ничего скрывать. – Шутт усмехнулся. – Мы будем делать это строго по Уставу… особенно упирая на раздел 954, параграф 27, который гласит: "Сержант, ведающий снабжением, может избавиться от любых излишков или устаревшего имущества путем уничтожения или продажи последнего"… и раздел 987, параграф 8: "Командующий офицер должен определить тип снаряжения, имеющегося в его подразделении, которое требует замены или продажи как устаревшего, или, если оно признано негодным, отправить на слом". Сейчас, на мой взгляд, основная масса нашего снаряжения более пригодна для музея, чем для действующей боевой части, так что я считаю, что твоя работа полезна не только для тебя.
Гарри кивнул.
– Очень приятно. Я бы даже сказал "сладко"… но есть одна деталь. Как же я останусь при пустом складе?
– Нет, вовсе не на пустом. Я думаю, что ты заполнишь его тем снаряжением, которое появится здесь через несколько недель и которого будет значительно больше, чем сможет вместить освободившееся пространство. Как я уже говорил на встрече с ротой, я буду пользоваться правом повышения качества нашего снаряжения… на свой счет, разумеется.
– Разумеется, – как эхо повторил сержант, откидываясь назад, чтобы рассмотреть командира полуприщуренными глазами. – Но это поднимает совершенно новый вопрос, капитан. Я не совсем понимаю, зачем нужен вам, если вы так богаты, как говорите? Я имею в виду, что раз вы можете купить все это снаряжение, то зачем вы собираетесь дурачить окружающих, получая деньги за распродаваемые мной излишки?
Шутт глубоко вздохнул, будто терял терпенье, убеждая несговорчивого ребенка.
– Г.Ш., мы оба знаем, что есть вещи, которые просто так не купишь. Я имею в виду, что мои деньги и методы могут быть очень хороши для обычного снаряжения, но предполагаю, что время от времени нам будут нужны некоторые предметы, купить которые можно только на черном рынке. Так вот, я рассчитываю на то, что ты будешь той ниточкой, которая свяжет нас с подпольной торговой сетью, используя в качестве пропуска продажу нашего устаревшего снаряжения. Уловил направление?
– Прочитал все вслух и абсолютно отчетливо, капитан, – сказал Гарри, и его лицо расплылось в широкой усмешке. – Вы знаете, раньше я никогда не произносил слово "брат" по отношению к белым, но вы можете составить исключение.
– Боюсь, что предпочту пока относится просто к разряду "хороших парней", – резко поправил его Шутт. – Видишь ли, Г.Ш., есть несколько правил, определяющих эту игру, моих правил, а не Легиона.
– О-го. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Прежде всего, – продолжал командир, не обращая внимания на театральные замечания сержанта, – я не хочу, чтобы твои действия могли в конечном итоге как-то коснуться нас. Например, имея дело с нашим автоматическим оружием, ты должен понимать, что если вынешь из него переключатель на автоматическую стрельбу, это не означает, что ты можешь открывать на следующей неделе продажу этих переключателей. Наше снаряжение может быть и устарело, но среди него есть масса вещей, от которых я бы не торопился избавляться, давая возможность кому-то использовать его против нас… или даже против местной полиции. Очень трудно будет играть невинных голубков, если на всей планете мы единственные обладатели современного автоматического оружия. И вдвойне справедливо это будет для того нового вооружения, которое мы получим, такого, как наручные средства индивидуальной связи. Я предполагаю, что вы можете спустить несколько обычных систем, если это поможет в установлении нужных контактов, но специальные ротные средства трогать не стоит. Я не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме нас, мог прослушивать частные каналы связи. Кстати, раз уж об этом зашла речь, если вы немного подумаете, то, я уверен, согласитесь, что в ваших же собственных интересах исключить возможность постороннего прослушивания наших с вами личных переговоров.
Сержант-снабженец поморщился.
– Наверное, вы правы, но это ограничивает мне свободу маневра.
– Правило номер два: деньги от всех продаж должны поступать на счет роты. И еще: у меня не вызовет беспокойства, если вы будете снимать небольшой навар с этих операций, чтобы чуть-чуть скомпенсировать собственные неудобства… на самом деле я это вполне приемлю и считаю просто честной наградой за трату вашего личного времени в интересах будущего всей роты. Тебе остается только делать привычную работу, какую делает врач, строго следуя рецептурной книге, и ты никогда не услышишь от меня никаких порицаний. При этом необходимо помнить, что я имею полное представление о том, как идут дела на рынке, даже на черном. Если мне покажется, что ты берешь больше, чем следовало бы, я просто отстраню тебя от всего этого.
– Отстраните, капитан? – Гарри был готов заявить протест. – Мое сердце не разорвется, если вы отправите меня с этой планеты, вы сами об этом знаете.
– Я не имею в виду перевод. – По лицу Шутта скользнула улыбка. – Я отстраню тебя от твоих упражнений. Видишь ли, Г.Ш., сейчас ты всего лишь обманщик и мелкий жулик. Оставайся со мной, играй по моим правилам, и я научу тебя играть в большую игру и покажу, как можно составить некоторый финансовый капитал, в котором ты будешь нуждаться после того, как твоя служба закончится. Договорились?
– Садись, Бренди, – сказал командир, указывая старшему сержанту на стулья для гостей. – Очень жаль, что пришлось продержать тебя в ожидании столько времени, но по самым разным причинам я хотел оставить разговор с тобой на самый конец.
– Ничего страшного, сэр. – Сержант пожала плечами и опустилась на указанное место. – Если и есть хоть что-то, чему я научилась в армии, так это умению ждать офицеров.
Шутт пропустил эту колкость мимо ушей.
– Принимая во внимание, что уже поздно, а также нашу общую усталость, я постараюсь быть как можно более кратким и сразу перейду к делу. – Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, будто обхватывая себя. – Скажи мне, Бренди, какая, по твоему мнению, самая большая задача стоит передо мной в этой роте?
У старшего сержанта округлились глаза, она подняла брови и, поджав губы, тихонько свистнула.
– Трудный вопрос, – сказала она, чуть меняя позу. – Даже не знаю, с чего и начать. Если у вас есть хоть немного соображения, то вам нет нужды, чтобы я перемывала все косточки этой роты, а если речь идет о том, существует ли здесь самая большая проблема, перекрывающая все остальные…
Ее голос менялся в такт с покачиваниями головы.
– На мой взгляд, есть одна проблема, которая стоит особняком и маячит, словно сигнальный фонарь, – жестко произнес Шутт. – Фактически, единственная, в разрешении которой я не совсем уверен.
– И что же это такое, сэр?
– Ты.
Бренди откинула голову и нахмурилась.
– Я, сэр?
– Вот именно. Только не пойми меня превратно. Ты в полном порядке Бренди… голова, плечи и талия самые лучшие из всех, что достались мне в этом унаследованном персонале. Из твоего личного дела и из моих собственных наблюдений за последнюю неделю следует, что ты прекрасный лидер, почти такой же, а может быть даже и лучший, чем я сам.
Тут командир слегка покачал головой.
– Проблема в том, что ты циник. Если бы в тот момент, когда братья Райт создали свой первый самолет, ты оказалась рядом, все, что ты изрекла бы по поводу их стараний, звучало бы примерно так: "Он никогда не полетит". Затем, когда он пронесся над головами собравшихся зрителей, твоим единственным комментарием было бы: "Они никогда не посадят его на землю!"
Едва заметная, призрачная улыбка тронула лицо старшего сержанта.
– Уж такая я есть, капитан, – призналась она.
Улыбка была ей возвращена.
– Вот это и есть тот самый вопрос, который я не могу оставить в этой роте нерешенным. Я собираюсь попытаться повернуть ее на другой путь и хочу начать с того, чтобы каждый легионер, он или она, находящийся под моим командованием, сформировал о себе самом гораздо лучшее мнение, чем это есть сейчас. Я не смогу сделать это, если главный лидер личного состава, состоящего из добровольцев, позволяет им сжиться с мыслью, что все они дерьмо и не может быть и речи ни о каких попытках изменить это. При этом я принимаю во внимание и возможность войны на два фронта: со штаб-квартирой и самими легионерами. Но я не в состоянии открывать и третий фронт, сражаясь еще и с тобой.
Старший сержант совершенно спокойно продолжала смотреть на него.
– Речь идет о моей отправке отсюда, сэр?
Шутт поморщился.
– Должен признать, что такая возможность промелькнула у меня в голове… и ты действительно единственная во всей роте, в отношении кого я совершенно серьезно подумывал об этом. Хотя лично мне это не нравится. Это слишком просто – уйти без всякой попытки сделать что-то. Я восхищен, Бренди, твоими способностями и энергий прирожденного лидера. Я все-таки надеюсь, что мы сможем работать вместе. Именно работать друг с другом бок о бок, а не быть в оппозиции. Это единственный путь, который я вижу, хотя он и требует больших перемен, в основном – с твоей стороны.
Прежде чем ответить, Бренди задумчиво помолчала, прикусив губу.
– Чтобы быть до конца честной с вами, сэр, должна сказать, что я не уверена, что смогу измениться, даже если бы и захотела этого. Старые привычки очень трудно ломать, а я слишком долго им потворствовала.
– Сейчас мне не требуются гарантии, – торопливо и искренне продолжил командир. – Пока что вполне достаточно просто желания попытаться исправиться. Я не люблю играть роль психолога-любителя, но… хорошо, сущность большинства циников, с которыми мне приходилось иметь дело в прошлом, можно выразить одной лишь фразой: "Кого это волнует?" Но на самом-то деле кое-что, хоть и немногое, все-таки волновало их. Возможно, когда-то они были кем-то сильно обижены, так сильно, что больше не могли позволить себе даже попытки избавиться от страха перед возможностью нового унижения. Я не знаю, относится ли это к твоему случаю, да на самом деле это и не важно. Все, о чем я прошу, это сделать попытку, прежде чем поставить на этом крест, другими словами, дать шанс. Дать шанс легионерам… дать шанс мне.
Некоторое время в комнате висела тишина, пока двое находившихся там людей продолжали чувствовать неловкость после неожиданно откровенного разговора. Первым попытался рассеять напряжение Шутт.
– Ну, хорошо, обдумайте это, старший сержант. Если же, в конце концов, окажется, что это дело не стоит даже и попытки, дайте мне знать, и я позабочусь о твоем переводе.
– Благодарю вас, сэр, – сказала Бренди, поднимаясь и отдавая честь. – Я подумаю об этом.
– И еще, Бренди…
– Да, сэр?
– Подумай о том, чтобы дать шанс и самой себе тоже.
– Сэр?
Шутт разлепил веки, чтобы глянуть на дворецкого, стоявшего в дверях его кабинета.
– Да, Бикер?
– Извините меня за вторжение, сэр, но… я по поводу намеченной на завтра передислокации… Ну, я просто подумал, сэр, что вам следовало бы попытаться хоть несколько часов поспать.
Командир встал, зевая, потягиваясь и расправляя затекшие конечности.
– Как всегда, верно, Бикер. Что бы я без тебя делал?
– Не могу даже вообразить, сэр. Встреча прошла хорошо?
Шутт пожал плечами.
– Не так хорошо, как я надеялся… но лучше, чем опасался. Хотя было несколько моментов… Эта Бренди, старший сержант, даже отдала мне честь, прежде чем уйти.
– Это само по себе можно посчитать за достижение, сэр, – заметил Бикер, осторожно наблюдая из дверного проема.
– И Рембрант, лейтенант, которая хочет стать художником, после моего разговора с ней и с Армстронгом, уходя, спросила, не хочу ли я позировать ей. Я подумал, что речь идет о портрете… но потом был буквально поражен, когда понял, что она хотела поработать с обнаженной натурой.
– Я понимаю. Вы допускаете возможность этого?
– Я сказал ей, что подумаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40