Ультразвуковой станнер считается оружием полиции и миротворческих сил и как таковой предназначен не для убийства, а для временного выведения из строя. Если и были способы гарантированно убить человека с помощью станнера, то их насчитывалось очень немного. Иван выбрал именно такой способ.
Огромный гладиатор остановился, будто налетев на невидимый столб, и, не издав ни единого звука, рухнул ничком. Зазвенели стекла гимнастического зала. Эхо гулкого падения медленно растаяло в воздухе, и на лужайке вновь воцарилась полная тишина
И в этой тишине раздались громкие медленные аплодисменты.
— Браво, браво, Сантьяго, — Сомов, вопреки обыкновению, назвал шурина полным именем. — Молодец, не ожидал…
Марков все еще держал Мондрагона, обхватив его руки своими, словно сплетенными из железных жил, и крепко прижав к пахнущей смесью табака и плохого русского парфюма бороде.
— Отпусти его, болван. — Антон поднялся с кресла и подошел к Маркову вплотную. — Тебя самого судить надо за разгильдяйство. Пошел вон, дурак! А ты, Саня, мужик! Ну, мужик! Дай-ка я тебя обниму…
Совершенно не готовый к такому повороту событий Сантьяго был вновь прижат к груди, троекратно расцелован и напоен водкой, на этот раз уже без мартини и оливок. Краем глаза он видел, что четверо слуг с трудом подняли тело Аслана и отволокли его куда-то за гимнастический зал. Иван сидел, привалившись к прозрачной стене, и тяжело, с хрипом дышал. К нему осторожно приблизился охранник, наклонился и быстрым движением схватил лежавший у ноги мальчика пистолет. Иван словно бы не заметил этого.
— Теперь я могу его наконец выкупить? — спросил Монд-рагон.
Сомов расхохотался.
— К черту выкуп! Я дарю его тебе, Санек! Расслабил ты меня сегодня, просто расслабил! Сколько пили, сколько гуляли вместе — не подозревал я в тебе нашей сумасшедшинки! Прости, друг родной, ошибался я в тебе! Так что дарю тебе Ивана Кондратьева со всеми потрохами. Хоть режь его, хоть ешь его — парень теперь твой. — Что-то блеснуло в мутноватых глазах Сомова, и он мгновенно посерьезнел. — Но ты, Саня, моего лучшего гладиатора положил… Он у меня на медведя без рогатины ходил, а каких бойцов забивал — у вас в Испании таких и не видывали! А ты мне его не за хрен моржовый завалил. Не дело, Санек, ой не дело это — с родственниками так поступать.
— Мне очень жаль, — покачал головой Сантьяго. — Если можно что-то исправить, я готов заплатить сколько нужно…
— Семьдесят тысяч, — быстро сказал Сомов. — Он вообще-то сотню стоил, но я тебе по-родственному скидку делаю. И без обид.
Сумма была, разумеется, совершенно запредельная, но в голове у Сантьяго бродил веселый хмель недавней победы. Он кивнул и ткнул Антона кулаком в плечо.
— Deal, — сказал он по-английски.
— Вот это дил так дил! — снова развеселившись, закричал Сомов и хлопнул его по спине. — Такое дил надо отметить! Эй, кто там есть, тащи стол прямо сюда! Где мой графинчик, сволочи? Куда опять подевали?
Не дожидаясь, пока Сомов закончит разбираться с исчезнувшим графинчиком, Мондрагон, пошатываясь, направился к гимнастическому залу. Двое охранников стояли в нескольких шагах от Ивана, но никаких действий не предпринимали — ждали приказа хозяина.
Иван выглядел плохо. Плечо было разодрано перстнями-кастетами Аслана, спина и шея располосованы хлыстом-удавкой. В подреберье расползался огромный кровоподтек. Услышав шаги, мальчик открыл глаза и едва заметно улыбнулся
— Спасибо, — прошептал он, — толково у вас это получилось… Думал, хана мне… Если хозяин забить решил, то забьет обязательно…
— Уже не хозяин, — сказал Мондрагон, садясь рядом с ним на корточки. — Ты уже не его собственность. Он подарил тебя мне.
Веки Ивана снова опустились.
— И что… что вы будете со мной делать?
— Ничего, — удивился Сантьяго. — Там, где я живу, люди не принадлежат… не могут принадлежать кому-то. Ты будешь свободным, таким же, как я, таким же, как другие. У нас демократия, сынок.
— Господин Мондрагон, — еле слышно проговорил мальчик, — если вы меня отсюда заберете… вы же не отправите меня за Стену?
— Клянусь, — сказал Сантьяго торжественно, — что я никогда в жизни не отправлю тебя за Стену… и никому не дам отправить тебя за Стену… так что уж чего-чего, а этого ты можешь не бояться.
Уголки рта Ивана чуть дрогнули, но непонятно было, улыбается он или глотает слезы. Рубец от утреннего удара Сомова делал его лицо странным подобием двуликой итальянской маски — одна половина смеялась, другая плакала.
— Я вам тоже хочу поклясться, господин Мондрагон… Я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали… И если бог мне позволит когда-нибудь вас спасти… — Он закашлялся.
— Ну-ну, — перебил его Сантьяго, — давай без пафоса. Тебе, похоже, нужен врач. Я сейчас распоряжусь. Приходи в себя, отдыхай, завтра увидимся. — Он осторожно дотронулся до здорового плеча мальчика и поднялся. — Кстати, ты отлично дрался, сынок. Занимался боевыми искусствами?
— Брат учил. — Иван явно терял последние силы. — Он десантник, командир разведроты… На Филиппинах сейчас…
— Ладно, про брата потом расскажешь. — Мондрагон жестом подозвал охранника. — Врача сюда, быстро!
Охранник оглянулся в поисках начальства, которое могло бы опротестовать или подтвердить этот приказ, но такового поблизости не оказалось. Тогда он сделал то, что привык делать в сложных ситуациях, — переложил ответственность на плечи младшего напарника.
— Колян, доктора приведи, живо!
— Все будет о'кей, сынок, — сказал Сантьяго. — Слово кабальеро.
Потом он не раз вспоминал эти свои слова, так же как и обещание не отправлять Ивана за Стену.
Другое дело, что было уже слишком поздно.
5. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ
Остров Чжуан-до, Желтое море,
ночь с 26 на 27 октября 2053 г.
Тропическая ночь содрогалась от рева винтов.
Метались ослепительные пульсирующие нити рубиновых прожекторов, кромсая темноту большими влажными ломтями. Мерцали в их холодном сиянии глянцево-черные, скользкие стволы перистых пальм, согнутых почти до песка вихрем, бушевавшим вокруг десятка гигантских геликоптеров класса “Центавр”. Песок висел в воздухе плотной колючей взвесью, обжигая лицо, забиваясь в рот и ноздри. Дышать было почти невозможно.
— Господин Тонг сейчас прибудет! — встав на цыпочки, закричал маленький адвокат Ли в ухо Ки-Брасу. — Господин Тонг на платформе, в море, но за ним уже послали катер!
— Будем надеяться, старый хрыч знает, что делает! — прокричал в ответ Джеймс. В двух десятках метров от берега невозможно было ничего различить — только ночь и беснующиеся смоляные валы. Ки-Брас, опытный яхтсмен, не стал бы держать пари, что катер, пусть даже оснащенный инфракрасной системой наведения, сможет пробиться через полосу рифов, прикрывавших бухту со стороны океана.
— Может быть, вы предпочитаете подождать в бункере? — продолжал надрываться Ли. — Бункер еще не взорван, там есть бар, сауна, небольшой Сад с комплектом фата-морган…
“Еще не взорван”, — подумал Ки-Брас. Как мило! Продавец Дождя готовится убраться с Чжуан-до — уйти навсегда, не оставляя себе ни единого шанса на отступление, уничтожая все у себя за спиной. Опреснители демонтированы, трубопровод свернут, солнечные батареи разобраны и погружены на “Эхина мару” — бывший авианосец, переоборудованный в крупнейший в истории водовоз. “Центавры” ждут команды, чтобы вывезти с острова установку холодной плазмы — сердце гидропе-рерабатывающего комплекса стоимостью в полтора миллиарда золотых долларов. За всем этим хорошо организованным отступлением угадывалась паника — ледяная паника китайского торговца, сохраняющего невозмутимое выражение лица даже в эпицентре землетрясения. Что-то сильно испугало Тонга, в очередной раз подумал Ки-Брас, настолько сильно, что он готов без боя уйти с завоеванных таким трудом и такой кровью позиций.
— К черту бункер! — рявкнул он, наклонившись к маленькому Ли — казалось, адвоката вот-вот унесет ветром. — Будем ждать здесь.
Ему было любопытно. В мелькании световых пятен, суете и беготне рабочих на берегу, странных воющих звуках, издаваемых джунглями, скрывался ответ — и скрывался настолько хорошо, что он его не видел. Ки-Брас прикинул, во сколько Продавцу Дождя обошлась эта эвакуация — он, правда, не знал пункта назначения, но если бы Тонг собирался перенести свои опреснители даже на ближайшее побережье, такой переезд встал бы ему в полмиллиарда. Итак, пятьсот миллионов на перенос, двести-триста на демонтаж и сборку плюс амортизация и неизбежные аварии при транспортировке… Миллиард золотых долларов. Даже для тугой мошны Тонга это, пожалуй, многовато.
Но муравьиная возня на острове убеждала в серьезности намерений Продавца Дождя. А буква “Z” на мяче для гольфа наводила на крайне неприятные мысли о том, что лежало в основе наблюдаемой Джеймсом паники. К тому же старая лиса Тонг не сообщил своему эмиссару Ли о том, что посылает Ки-Брасу мяч, поэтому маленький адвокат не мог ни подтвердить, ни опровергнуть опасения Джеймса. Ждать в такой ситуации значительно хуже, чем догонять, но другого выхода Джеймсу не оставили. Продавец Дождя отправился на плавучую платформу инспектировать процесс демонтажа, и хотя Ки-Брас допускал, что такая поездка действительно была необходима, его не оставляло чувство, что Тонг специально испытывает его терпение. Изысканное китайское издевательство. Ну что ж, подумал Джеймс, я человек терпеливый, к тому же у меня хорошая память. Как-нибудь, высокочтимый господин Тонг, вам тоже придется пройти такое испытание. А может быть, и другое — фантазии у меня хватит. Мысль об ожидающих вас сюрпризах придает мне силы, мой друг. И еще я искренне надеюсь, что вы не потонете.
Тонг не потонул. В завывание геликоптеров ввинтился тонкий неприятный звук, шедший со стороны моря, — словно великан дул в донельзя расстроенный гобой. В лучах прожекторов блеснули черные лоснящиеся бока катера на воздушной подушке, летевшего на предельной высоте над бушующими волнами лагуны. Когда его чернильная тень пересекла кромку белых бурунов, воздушные струи взбили песок пляжа сотнями маленьких торнадо. Рубиновые лучи скрестились на песчаном облаке, скрывавшем катер, и когда звук оборвался, а песок начал медленно оседать, в их свете стало видно, что из небольшого люка в круглом борту катера вылезает, отпихиваясь попутно от кого-то скрытого переборкой, невысокий толстенький человечек.
Это и был Тонг Хао Лян — водяной король Юго-Восточной Азии, глава мощной триады с очень нехорошей репутацией, официально носившей название “Братство Зеленого Дракона”, а по-простому называвшейся “Мальчики Тонга”, полукитаец, полукореец, выпускник Лондонской школы экономики, убийца, на личном счету которого было как минимум двенадцать трупов. Продавец Дождя.
Тонг соскочил с последней ступеньки, упал на песок, подпрыгнул, как резиновый мячик, и, смешно переставляя коротенькие кривые ножки, потрусил по направлению к бункеру. За ним из брюха катера, словно тараканы из Ноева ковчега, посыпались затянутые в скользкие черные гидрокостюмы телохранители. Все они, кроме одного — видимо, старшего группы, — были в отвратительных тигровых масках, вживленных в кожу. Ки-Брасу случалось видеть таких уродов — в Азии звериной транспластикой никого не удивишь. Встречались и женщины-кошки, и мужчины-слоны, щеголявшие уныло обвисшими хоботами. Впрочем, отряд двуногих тигров Тонга производил несравненно более сильное впечатление.
Слепящий луч упал на Джеймса и больше уже не отпускал. Чувствуя у себя между лопаток рубиновую точку лазерного прицела, Ки-Брас энергичной походкой подошел к черным костюмам и помахал рукой Тонгу.
— Привет, дружище! — напрягая связки, закричал он. — Ты, кажется, немного занят сегодня?
Тонг расплылся в улыбке — классической широкой улыбке китайского торговца. Его узенькие глазки были почти не видны под набрякшими темными веками. Он протянул руки навстречу Джеймсу.
— Здравствуй, Джимми, старая перечница! — воскликнул он с тем неподражаемым акцентом лондонского кокни, который даже Джеймсу, выросшему вдалеке от метрополии, казался непостижимым диалектом избранных. — Все-таки выбрался, не пожалел времени! Молодец, Джимми-бой, уверяю тебя, внакладе ты не останешься.
Они обнялись, старательно скрывая свое отвращение. Продавец Дождя был вовсе не таким мягким, каким казался с виду: под тонкой шелковой тканью переливалась упругая ртуть. И им владел страх — Ки-Брас понял это, похлопав Тонга по спине. Когда-то один из учителей Джеймса, врач-индус, заставлял его распознавать эмоции по пульсу на руке, по рукопожатию, по неконтролируемому напряжению мышц. Полезная наука: сейчас плечевые и спинные мышцы Тонга стали невольными предателями, выдавшими тайный страх своего хозяина. Сам Джеймс старался излучать спокойную доброжелательность — на тот случай, если его визави тоже знаком с языком тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Огромный гладиатор остановился, будто налетев на невидимый столб, и, не издав ни единого звука, рухнул ничком. Зазвенели стекла гимнастического зала. Эхо гулкого падения медленно растаяло в воздухе, и на лужайке вновь воцарилась полная тишина
И в этой тишине раздались громкие медленные аплодисменты.
— Браво, браво, Сантьяго, — Сомов, вопреки обыкновению, назвал шурина полным именем. — Молодец, не ожидал…
Марков все еще держал Мондрагона, обхватив его руки своими, словно сплетенными из железных жил, и крепко прижав к пахнущей смесью табака и плохого русского парфюма бороде.
— Отпусти его, болван. — Антон поднялся с кресла и подошел к Маркову вплотную. — Тебя самого судить надо за разгильдяйство. Пошел вон, дурак! А ты, Саня, мужик! Ну, мужик! Дай-ка я тебя обниму…
Совершенно не готовый к такому повороту событий Сантьяго был вновь прижат к груди, троекратно расцелован и напоен водкой, на этот раз уже без мартини и оливок. Краем глаза он видел, что четверо слуг с трудом подняли тело Аслана и отволокли его куда-то за гимнастический зал. Иван сидел, привалившись к прозрачной стене, и тяжело, с хрипом дышал. К нему осторожно приблизился охранник, наклонился и быстрым движением схватил лежавший у ноги мальчика пистолет. Иван словно бы не заметил этого.
— Теперь я могу его наконец выкупить? — спросил Монд-рагон.
Сомов расхохотался.
— К черту выкуп! Я дарю его тебе, Санек! Расслабил ты меня сегодня, просто расслабил! Сколько пили, сколько гуляли вместе — не подозревал я в тебе нашей сумасшедшинки! Прости, друг родной, ошибался я в тебе! Так что дарю тебе Ивана Кондратьева со всеми потрохами. Хоть режь его, хоть ешь его — парень теперь твой. — Что-то блеснуло в мутноватых глазах Сомова, и он мгновенно посерьезнел. — Но ты, Саня, моего лучшего гладиатора положил… Он у меня на медведя без рогатины ходил, а каких бойцов забивал — у вас в Испании таких и не видывали! А ты мне его не за хрен моржовый завалил. Не дело, Санек, ой не дело это — с родственниками так поступать.
— Мне очень жаль, — покачал головой Сантьяго. — Если можно что-то исправить, я готов заплатить сколько нужно…
— Семьдесят тысяч, — быстро сказал Сомов. — Он вообще-то сотню стоил, но я тебе по-родственному скидку делаю. И без обид.
Сумма была, разумеется, совершенно запредельная, но в голове у Сантьяго бродил веселый хмель недавней победы. Он кивнул и ткнул Антона кулаком в плечо.
— Deal, — сказал он по-английски.
— Вот это дил так дил! — снова развеселившись, закричал Сомов и хлопнул его по спине. — Такое дил надо отметить! Эй, кто там есть, тащи стол прямо сюда! Где мой графинчик, сволочи? Куда опять подевали?
Не дожидаясь, пока Сомов закончит разбираться с исчезнувшим графинчиком, Мондрагон, пошатываясь, направился к гимнастическому залу. Двое охранников стояли в нескольких шагах от Ивана, но никаких действий не предпринимали — ждали приказа хозяина.
Иван выглядел плохо. Плечо было разодрано перстнями-кастетами Аслана, спина и шея располосованы хлыстом-удавкой. В подреберье расползался огромный кровоподтек. Услышав шаги, мальчик открыл глаза и едва заметно улыбнулся
— Спасибо, — прошептал он, — толково у вас это получилось… Думал, хана мне… Если хозяин забить решил, то забьет обязательно…
— Уже не хозяин, — сказал Мондрагон, садясь рядом с ним на корточки. — Ты уже не его собственность. Он подарил тебя мне.
Веки Ивана снова опустились.
— И что… что вы будете со мной делать?
— Ничего, — удивился Сантьяго. — Там, где я живу, люди не принадлежат… не могут принадлежать кому-то. Ты будешь свободным, таким же, как я, таким же, как другие. У нас демократия, сынок.
— Господин Мондрагон, — еле слышно проговорил мальчик, — если вы меня отсюда заберете… вы же не отправите меня за Стену?
— Клянусь, — сказал Сантьяго торжественно, — что я никогда в жизни не отправлю тебя за Стену… и никому не дам отправить тебя за Стену… так что уж чего-чего, а этого ты можешь не бояться.
Уголки рта Ивана чуть дрогнули, но непонятно было, улыбается он или глотает слезы. Рубец от утреннего удара Сомова делал его лицо странным подобием двуликой итальянской маски — одна половина смеялась, другая плакала.
— Я вам тоже хочу поклясться, господин Мондрагон… Я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали… И если бог мне позволит когда-нибудь вас спасти… — Он закашлялся.
— Ну-ну, — перебил его Сантьяго, — давай без пафоса. Тебе, похоже, нужен врач. Я сейчас распоряжусь. Приходи в себя, отдыхай, завтра увидимся. — Он осторожно дотронулся до здорового плеча мальчика и поднялся. — Кстати, ты отлично дрался, сынок. Занимался боевыми искусствами?
— Брат учил. — Иван явно терял последние силы. — Он десантник, командир разведроты… На Филиппинах сейчас…
— Ладно, про брата потом расскажешь. — Мондрагон жестом подозвал охранника. — Врача сюда, быстро!
Охранник оглянулся в поисках начальства, которое могло бы опротестовать или подтвердить этот приказ, но такового поблизости не оказалось. Тогда он сделал то, что привык делать в сложных ситуациях, — переложил ответственность на плечи младшего напарника.
— Колян, доктора приведи, живо!
— Все будет о'кей, сынок, — сказал Сантьяго. — Слово кабальеро.
Потом он не раз вспоминал эти свои слова, так же как и обещание не отправлять Ивана за Стену.
Другое дело, что было уже слишком поздно.
5. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ
Остров Чжуан-до, Желтое море,
ночь с 26 на 27 октября 2053 г.
Тропическая ночь содрогалась от рева винтов.
Метались ослепительные пульсирующие нити рубиновых прожекторов, кромсая темноту большими влажными ломтями. Мерцали в их холодном сиянии глянцево-черные, скользкие стволы перистых пальм, согнутых почти до песка вихрем, бушевавшим вокруг десятка гигантских геликоптеров класса “Центавр”. Песок висел в воздухе плотной колючей взвесью, обжигая лицо, забиваясь в рот и ноздри. Дышать было почти невозможно.
— Господин Тонг сейчас прибудет! — встав на цыпочки, закричал маленький адвокат Ли в ухо Ки-Брасу. — Господин Тонг на платформе, в море, но за ним уже послали катер!
— Будем надеяться, старый хрыч знает, что делает! — прокричал в ответ Джеймс. В двух десятках метров от берега невозможно было ничего различить — только ночь и беснующиеся смоляные валы. Ки-Брас, опытный яхтсмен, не стал бы держать пари, что катер, пусть даже оснащенный инфракрасной системой наведения, сможет пробиться через полосу рифов, прикрывавших бухту со стороны океана.
— Может быть, вы предпочитаете подождать в бункере? — продолжал надрываться Ли. — Бункер еще не взорван, там есть бар, сауна, небольшой Сад с комплектом фата-морган…
“Еще не взорван”, — подумал Ки-Брас. Как мило! Продавец Дождя готовится убраться с Чжуан-до — уйти навсегда, не оставляя себе ни единого шанса на отступление, уничтожая все у себя за спиной. Опреснители демонтированы, трубопровод свернут, солнечные батареи разобраны и погружены на “Эхина мару” — бывший авианосец, переоборудованный в крупнейший в истории водовоз. “Центавры” ждут команды, чтобы вывезти с острова установку холодной плазмы — сердце гидропе-рерабатывающего комплекса стоимостью в полтора миллиарда золотых долларов. За всем этим хорошо организованным отступлением угадывалась паника — ледяная паника китайского торговца, сохраняющего невозмутимое выражение лица даже в эпицентре землетрясения. Что-то сильно испугало Тонга, в очередной раз подумал Ки-Брас, настолько сильно, что он готов без боя уйти с завоеванных таким трудом и такой кровью позиций.
— К черту бункер! — рявкнул он, наклонившись к маленькому Ли — казалось, адвоката вот-вот унесет ветром. — Будем ждать здесь.
Ему было любопытно. В мелькании световых пятен, суете и беготне рабочих на берегу, странных воющих звуках, издаваемых джунглями, скрывался ответ — и скрывался настолько хорошо, что он его не видел. Ки-Брас прикинул, во сколько Продавцу Дождя обошлась эта эвакуация — он, правда, не знал пункта назначения, но если бы Тонг собирался перенести свои опреснители даже на ближайшее побережье, такой переезд встал бы ему в полмиллиарда. Итак, пятьсот миллионов на перенос, двести-триста на демонтаж и сборку плюс амортизация и неизбежные аварии при транспортировке… Миллиард золотых долларов. Даже для тугой мошны Тонга это, пожалуй, многовато.
Но муравьиная возня на острове убеждала в серьезности намерений Продавца Дождя. А буква “Z” на мяче для гольфа наводила на крайне неприятные мысли о том, что лежало в основе наблюдаемой Джеймсом паники. К тому же старая лиса Тонг не сообщил своему эмиссару Ли о том, что посылает Ки-Брасу мяч, поэтому маленький адвокат не мог ни подтвердить, ни опровергнуть опасения Джеймса. Ждать в такой ситуации значительно хуже, чем догонять, но другого выхода Джеймсу не оставили. Продавец Дождя отправился на плавучую платформу инспектировать процесс демонтажа, и хотя Ки-Брас допускал, что такая поездка действительно была необходима, его не оставляло чувство, что Тонг специально испытывает его терпение. Изысканное китайское издевательство. Ну что ж, подумал Джеймс, я человек терпеливый, к тому же у меня хорошая память. Как-нибудь, высокочтимый господин Тонг, вам тоже придется пройти такое испытание. А может быть, и другое — фантазии у меня хватит. Мысль об ожидающих вас сюрпризах придает мне силы, мой друг. И еще я искренне надеюсь, что вы не потонете.
Тонг не потонул. В завывание геликоптеров ввинтился тонкий неприятный звук, шедший со стороны моря, — словно великан дул в донельзя расстроенный гобой. В лучах прожекторов блеснули черные лоснящиеся бока катера на воздушной подушке, летевшего на предельной высоте над бушующими волнами лагуны. Когда его чернильная тень пересекла кромку белых бурунов, воздушные струи взбили песок пляжа сотнями маленьких торнадо. Рубиновые лучи скрестились на песчаном облаке, скрывавшем катер, и когда звук оборвался, а песок начал медленно оседать, в их свете стало видно, что из небольшого люка в круглом борту катера вылезает, отпихиваясь попутно от кого-то скрытого переборкой, невысокий толстенький человечек.
Это и был Тонг Хао Лян — водяной король Юго-Восточной Азии, глава мощной триады с очень нехорошей репутацией, официально носившей название “Братство Зеленого Дракона”, а по-простому называвшейся “Мальчики Тонга”, полукитаец, полукореец, выпускник Лондонской школы экономики, убийца, на личном счету которого было как минимум двенадцать трупов. Продавец Дождя.
Тонг соскочил с последней ступеньки, упал на песок, подпрыгнул, как резиновый мячик, и, смешно переставляя коротенькие кривые ножки, потрусил по направлению к бункеру. За ним из брюха катера, словно тараканы из Ноева ковчега, посыпались затянутые в скользкие черные гидрокостюмы телохранители. Все они, кроме одного — видимо, старшего группы, — были в отвратительных тигровых масках, вживленных в кожу. Ки-Брасу случалось видеть таких уродов — в Азии звериной транспластикой никого не удивишь. Встречались и женщины-кошки, и мужчины-слоны, щеголявшие уныло обвисшими хоботами. Впрочем, отряд двуногих тигров Тонга производил несравненно более сильное впечатление.
Слепящий луч упал на Джеймса и больше уже не отпускал. Чувствуя у себя между лопаток рубиновую точку лазерного прицела, Ки-Брас энергичной походкой подошел к черным костюмам и помахал рукой Тонгу.
— Привет, дружище! — напрягая связки, закричал он. — Ты, кажется, немного занят сегодня?
Тонг расплылся в улыбке — классической широкой улыбке китайского торговца. Его узенькие глазки были почти не видны под набрякшими темными веками. Он протянул руки навстречу Джеймсу.
— Здравствуй, Джимми, старая перечница! — воскликнул он с тем неподражаемым акцентом лондонского кокни, который даже Джеймсу, выросшему вдалеке от метрополии, казался непостижимым диалектом избранных. — Все-таки выбрался, не пожалел времени! Молодец, Джимми-бой, уверяю тебя, внакладе ты не останешься.
Они обнялись, старательно скрывая свое отвращение. Продавец Дождя был вовсе не таким мягким, каким казался с виду: под тонкой шелковой тканью переливалась упругая ртуть. И им владел страх — Ки-Брас понял это, похлопав Тонга по спине. Когда-то один из учителей Джеймса, врач-индус, заставлял его распознавать эмоции по пульсу на руке, по рукопожатию, по неконтролируемому напряжению мышц. Полезная наука: сейчас плечевые и спинные мышцы Тонга стали невольными предателями, выдавшими тайный страх своего хозяина. Сам Джеймс старался излучать спокойную доброжелательность — на тот случай, если его визави тоже знаком с языком тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71