Одного я только в нем не выносил. Куда не
пошлешь, что ни поручишь - все сделает в точности. Но если вы посылали его
в магазин, который через дорогу - там еще такой шикарный кондитерский
отдел - и давали денег немного больше, чем нужно, он неприменно покупал
сверх всего шоколодку или пирожное, такое, знаете, с кремовыми, и
возвращался, поедая их прямо на ходу, довольный, как кот, налакавшийся
сливок. Нельзя сказать, что это очень радовало его деда с бабкой, но
Говард у них был единственный, больше из этой семьи на юге никого не
осталось. Только в Орегоне, говорят, жила еще их дочь с мужем, но из
Огайской семьи не уцелел больш никто. Ужасная история. Молли никогда не
могла удержаться от слез, когда ее рассказывала. Говард как раз был
средним ребенком в семье сына стариков Бриндлей. У него с женой был
маленький домик на берегу озера, они туда уезжали на все лето с детьми. В
доме было полным-полно тараканов, и видно молодая миссис Бриндль забыла за
зиму, в какую банку ссыпала морилку. Но так или иначе, а яд попал в еду -
то ли с мукой, то ли с молочным порошком, и тот толстый мальчишка не умер
вместе со всеми только потому, что блюдо было не из его любимых, и он съел
совсем немного. Может, оттого то он и чурался наших мальчишек, горластых
да довольных, и прелпочитал быть один. Некоторые тут говорят, что с их
отъездом во многих домах недосчиталось того, немного другого, но на самом
деле, вещи теряются и пропадают всегда, неважно, живет рядом с вами Говард
Бриндль или нет. Просто, может, забыли, куда последний раз сунули. Ну, так
они переехали на другой конец парка, где места получше, а потом... Это
случилось как раз четыре года и пять дней назад. Я помню так точно, потому
что это было как раз на следующий день после Рождества. В ночь на двадцать
шестое, в половине третьего утра у нас раздался такой "БА-БАХХХ", какой
чертям в аду не снился, а потом еще грохот потише, когда на парк
навалились обатно ошметки старого трейлера. Остальные машины даже не
задело. Но одним из обломков пришибло Берни Вудруфа. Он выскочил из дома
на грохот, и ему угодило прямо по голове. Так бы он еще, может, остался бы
жив, но его доконал сердечный приступ, прямо там на месте. Ну и конечно,
погибли Рик с Молли. Они так никогда и не узнали, что их убило. Нам потом
рассказали, что все дело было в новом газавом балоне, который купили как
раз перед рождеством. Видимо, когда его втаскивали в дом, немного сбили
кран, и на ночь он остался приоткрыт. Пропан тяжелее воздуха. Он быстро
заполнил весь домик. Когда он дошел до колонки - они оставляли ее на ночь
- этого маленького язычка пламени хватило на то, чтобы разнести все в
щепки. То есть в буквальном смысле слова в щепки. От тел тоже почти ничего
не осталось. Если вы пойдете на тот конец парка и заглянете за жасминовые
кусты, то увидите плиту, под которой покоится все, что осталось от
один-дробь-восьмого участка. Вот так. Они там пржили не больше десяти лет,
с тех пор как переехали.
- Да, Говарду посчастливилось, что его не оказалось дома.
- Посчастливилось - не то слово! Он сидел дома до полуночи, а потом
за ним зашли друзья - он их с вечера поджидал. На новый Год в Гайнесвиле
должна была состояться мгра, какой-то кубок, что ли, и они все ночи
тренировались. Играл Говард неохотно. Может, из него и вышел бы отличный
спортсмен, да уж больно ленивый был мальчишка. Или, может, сердце не
лежало. Да у него ни к чему сердце не лежало. Просто мог часами бродить по
парку и бормотать себе под нос, словно во сне. Все мы тогда пытались ему
помочь, кто чем мог. Но что мы могли сделать? Только с честью справить
поминки. И никто с тех пор его здесь не видел. Но винить его за это ни у
кого рот не раскроется, это уж точно. Вот уж верно остался мальчишка на
свете один, как перст.
Кряхтя, старик Ламли передвинулся вслед за солнышком на своей золотой
скамейке. Откашлялся и продолжал:
- Мы тут всяких смертей навидались. И травились у нас, и убийства
случались, и в драке народ головы ломал. Пневмония, эмфезема. Одни
умирают, на их место приезжают другие... Тут у нас женщины все умеют и
принарядить покойника, и обмыть, если что. Дело привычное. Но когда
кто-нибудь уходит так, как Рик и Молли, что даже костей не собрать,
становится как-то не по себе. Дурацкая смерть, хуже убийства. Вот как с
Джексоном Барндолларом случилось - свалился пьяный с пирса и утонул. Или
как с Люси Мак-Би - ее сбила машина, врезавшаяся в открытое окно
ресторана, Люси как раз дожевывала кусок кекса, Наверное, в самом сердце
Преисполней сидит такой с рогами и копытцами и пишет - тебе то-то, а тебе
- другое. Каждый день у всех нас в жизни становится одним днем меньше. Но
люди не хотят об этом думать, не хотят ничего слушать. И я ценю ваше
внимание и терпение, молодой человек, это нынче редкость - внимательный
слушаткль. Надо быть разумным и терпеливым, и именно поэтому я сижу здесь,
а не валяюсь в постели. Каждый день соседи выносят меня на солнышко и
каждый день я немного двигаюсь. И я скажу вам: это единственный способ
выжить в этом мире, который Господь послал нам всем во испытание. И
настанет день, когда я все-таки явлюсь к тому мяснику и коновалу, явлюсь
сам, на своих двоих и расскажу ему, как чертовски мало он знает о том,
сколько сил надо положить Курносой на то, чтобы угробить старого
Т.К.Ламли.
Я вернулся в аэропорт, сдал девице розовую машину, нашел Купа и
утащил его наверх в зал ожидания, чтобы что-нибудь перекусить.
- Я показал им блокнотик с примерными чертежами моей следующей
модели, - делился впечатлениями Куп. - Большинство материалов мне вышлют
из Канзаса. Пять тысяч сто пятьдесят, я все рассчитал. В двадцать один фут
листы на крылья, одноместный, тринадцать футов длиной, вес триста двадцать
фунтов, тысяча миль без дозаправки. Ты меня слушаешь?
- Боюсь, что нет. Извини.
- Что, плохие новости?
- Можем плюнуть на Гайнессвилль. Думаю, там мне скажут не больше
того, что я уже узнал. И к тому же у меня на исходе деньги.
- Знаешь, если я все-таки соберу эту игрушку, мне уже будет никак
возить на ней кого-то, кроме себя.
- Что?
- Ох, извини. Считай, что я ничего не сказал.
- Прости, пожалуйста.
- Как только мы подымемся в воздух, тебе станет лучше, поверь мне.
Высоко в небе все сразу кажется лучше.
14
Этим же днем, но значительно позднее, Майер раскачивался на стуле у
окна, а я сидел на другом, принесенном из соседней пустующей палаты, и
ждал, пока он осмыслит ту информацию, которую я ему только что изложил.
- Надо полагать, - изрек наконец Майер, - что этот коп, Стенли Шей,
был уже в другом колледже или уже даже работал в полиции к тому времени,
как Ховард осиротел во второй раз.
- Или известие о гибели деда с бабкой так потрясло его, что он не
желает бросать тени подозрения на школьного друга. Правильно. Я уже думал
об этом.
- Будь нам известны только эти два несчастья, отравление и взрыв, и
не знай мы о Говарде Бриндле ничего, кроме того, что он славный мальчишка,
женатый на Гуле, мы могли бы причислить его к личностям, чье везение
весьма сомнительно, с выработавшейся привычкой к чуду.
- А тебя не удивляет, что он никогда не рассказывал об этих
несчастьях?
- Я думаю, для него это просто слишком болезненно. А может, он просто
постарался забыть их, как страшные сны. Я думаю, за это его можно
извинить. Но знаешь, от этого дела наши не становятся лучше. Такая длинная
и почти непрерывная цепочка смертей просто обязывает нас, как людей с
опытом и некоторыми понятиями о теории вероятности, считать его услужливым
маньяком. Все происшествия, включая и оба семейных, подходят к тому, о чем
мы с тобой уже говорили. Почти спонтанный импульс. Раздражение,
противостояние, хитрость. И плюс ко всему этому тотальная нехватка
человеческого тепла и ласки. Может быть, родители держали его на диете,
из-за того, что он был "толстый". Может быть остальным детям позволялось
хватать все, что им казалось съедобным и вкусным. Не так уж трудно
пересыпать бебелесый порошок из одной банки в другую и, зная об этом, есть
за ужином еле-еле. Всего лишь детская мстительная вредность. Один Господь
ведает, чем ему не угодили бабка с дедом. Я думаю, он не знал, а вероятнее
всего даже задумывался, что сбитый кран на газовом баллоне может
кого-нибудь убить. Старики прикрутить на ночь колонку. Могли успеть
выскочить из дома. Я скорее склонен думать, что все свои "ловушки" он
устраивал из одного только желания напакостить, подчас даже и не ожидая
каких-либо результатов. Ему просто нравился сам процесс, он чувствовал
себя отомщенным - до известной степени. Что-то вроде этого испытывают
подростки, когда украшают стены похабными надписями. Выход эмоций.
Разрядка.
- Но с такими результатами это должно было наращиваться.
- Разумеется. Итог один и тот же, различно только течение ситуации.
Давай попробуем составить уравнение. "Х" будет означать у нас "Говард",
"Ж" - "жертва". "П" - "противостояние". "М" - "мотив", даже если мотив
очень и очень мал или даже случаен. "С" - "смерть". Таким образом, время
от времени мы имеем ситуацию, выражаемую уравнением: Х + П + М = Ж + С.
Пронумеруем жертвы. Жпервая, Ж-вторая и так далее до Бог знает какого
номера. Скажем, Линда Левеллен Бриндль окажется у нас Ж-двадцатой. Ты
следишь за моей мыслью? Хорошо. Давай теперь посмотрим, что случилось с
нашим сиротой. Детство его было коротким и рано закончилось. Внесло ли это
какие-то изменения в нашу символику? Нет. То есть я хочу сказать, Говард
остался тем же самым букой. Противостояние дошло до высшей точки, можно
сказать, что это единственная ценность нашего общего друга. Я уверен, что
она неоднократно давала ему поводы для раздражения, создавая таким образом
поверхностный мотив. Что касается сектора С, то налицо две случайности, о
проще - две попытки убийства, почему-то не доведенные до конца, хотя в
обоих случаях наличествовала таковая возможность. Можем ли мы с
уверенностью заявить, что пропади Гуля посреди плаванья, молва объявила бы
Говарда убийцей? Разумеется, возможно все, что угодно, но я не думаю, что
такие соображения хоть сколь-нибудь волнуют Говарда. Так что тут на сцену
выступает еще один фактор, непосредсвенно примыкающий к сиротству: кто-то
или что-то, меняющее обычный распорядок его схем. Следствием этого
фактора, вероятно, является искренняя забота о Гуле. Под давлением этого
фактора может даже отойти на второй план сиротство. Опять же, этот
икс-фактор, вероятно, позволяет еще какое-нибудь решение, кроме до тех пор
единственного: С. Например, "Б" - "безумие". Такой конечный результат
требует гораздо большего планирования действий, что еще более усиливает
наш икс-фактор.
- Не исключено, что этот икс-фактор имеет название. "Том Коллайр",
например. Которого ты настоятельно советовал потрясти.
- В самом деле?
- Да, пока не отрубился окончательно. И не исключено, что это может
оказаться наиболее разумным действием, чем затруднять твои еще не вполне
поправившиеся мозговые извилины.
- Берегись. Если ты будешь недостаточно хитер с ним, передо мной
встанет только одна проблема: где взять камин, чтобы подвесить над ним
твой скальп, который он непременно с тебя снимет.
- Тогда разработай мне план кампании.
- Не думаю, что ты сможешь подловить его. Не думаю также, что ты
сможешь запугать его. Котелок у него варит неплохо. Но не исключено, что
столь импонирующий мне честный поверенный, Лоутон Хисп, может знать
кое-что нам полезное. На мой взгляд, тебе лучше начать с него.
Этим же воскресеньем я позвонил Хиспу домой, и какая-то девушка с
резким шотландским акцентом уведомила меня, что мистер Хисп ушел на весь
вечер и будет домой очень поздно. Причем голос ее раздавался на фоне
довольно внятного детского визга и хохота. И утром последнего дня
уходящего года я взял у приятеля красную "тойоту" и отправился на
Тангело-Вей, номер десять, взглянуть на жилище семьи Лоутона Хиспа. Моя
Агнесса была слишком известна в округе, а я не хотел, чтобы меня узнали,
по крайней мере, не сразу.
Дом оказался несколько больше, чем я его представлял, но на этом
какое-либо сходство с моими предположениями заканчивалось. С точки зрения
архитектуры строение было смелым, если не сказать дерзким: семь или восемь
коробок различной конфигурации, перечеркнутых по диагоналям узкими
панелями красного дерева:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
пошлешь, что ни поручишь - все сделает в точности. Но если вы посылали его
в магазин, который через дорогу - там еще такой шикарный кондитерский
отдел - и давали денег немного больше, чем нужно, он неприменно покупал
сверх всего шоколодку или пирожное, такое, знаете, с кремовыми, и
возвращался, поедая их прямо на ходу, довольный, как кот, налакавшийся
сливок. Нельзя сказать, что это очень радовало его деда с бабкой, но
Говард у них был единственный, больше из этой семьи на юге никого не
осталось. Только в Орегоне, говорят, жила еще их дочь с мужем, но из
Огайской семьи не уцелел больш никто. Ужасная история. Молли никогда не
могла удержаться от слез, когда ее рассказывала. Говард как раз был
средним ребенком в семье сына стариков Бриндлей. У него с женой был
маленький домик на берегу озера, они туда уезжали на все лето с детьми. В
доме было полным-полно тараканов, и видно молодая миссис Бриндль забыла за
зиму, в какую банку ссыпала морилку. Но так или иначе, а яд попал в еду -
то ли с мукой, то ли с молочным порошком, и тот толстый мальчишка не умер
вместе со всеми только потому, что блюдо было не из его любимых, и он съел
совсем немного. Может, оттого то он и чурался наших мальчишек, горластых
да довольных, и прелпочитал быть один. Некоторые тут говорят, что с их
отъездом во многих домах недосчиталось того, немного другого, но на самом
деле, вещи теряются и пропадают всегда, неважно, живет рядом с вами Говард
Бриндль или нет. Просто, может, забыли, куда последний раз сунули. Ну, так
они переехали на другой конец парка, где места получше, а потом... Это
случилось как раз четыре года и пять дней назад. Я помню так точно, потому
что это было как раз на следующий день после Рождества. В ночь на двадцать
шестое, в половине третьего утра у нас раздался такой "БА-БАХХХ", какой
чертям в аду не снился, а потом еще грохот потише, когда на парк
навалились обатно ошметки старого трейлера. Остальные машины даже не
задело. Но одним из обломков пришибло Берни Вудруфа. Он выскочил из дома
на грохот, и ему угодило прямо по голове. Так бы он еще, может, остался бы
жив, но его доконал сердечный приступ, прямо там на месте. Ну и конечно,
погибли Рик с Молли. Они так никогда и не узнали, что их убило. Нам потом
рассказали, что все дело было в новом газавом балоне, который купили как
раз перед рождеством. Видимо, когда его втаскивали в дом, немного сбили
кран, и на ночь он остался приоткрыт. Пропан тяжелее воздуха. Он быстро
заполнил весь домик. Когда он дошел до колонки - они оставляли ее на ночь
- этого маленького язычка пламени хватило на то, чтобы разнести все в
щепки. То есть в буквальном смысле слова в щепки. От тел тоже почти ничего
не осталось. Если вы пойдете на тот конец парка и заглянете за жасминовые
кусты, то увидите плиту, под которой покоится все, что осталось от
один-дробь-восьмого участка. Вот так. Они там пржили не больше десяти лет,
с тех пор как переехали.
- Да, Говарду посчастливилось, что его не оказалось дома.
- Посчастливилось - не то слово! Он сидел дома до полуночи, а потом
за ним зашли друзья - он их с вечера поджидал. На новый Год в Гайнесвиле
должна была состояться мгра, какой-то кубок, что ли, и они все ночи
тренировались. Играл Говард неохотно. Может, из него и вышел бы отличный
спортсмен, да уж больно ленивый был мальчишка. Или, может, сердце не
лежало. Да у него ни к чему сердце не лежало. Просто мог часами бродить по
парку и бормотать себе под нос, словно во сне. Все мы тогда пытались ему
помочь, кто чем мог. Но что мы могли сделать? Только с честью справить
поминки. И никто с тех пор его здесь не видел. Но винить его за это ни у
кого рот не раскроется, это уж точно. Вот уж верно остался мальчишка на
свете один, как перст.
Кряхтя, старик Ламли передвинулся вслед за солнышком на своей золотой
скамейке. Откашлялся и продолжал:
- Мы тут всяких смертей навидались. И травились у нас, и убийства
случались, и в драке народ головы ломал. Пневмония, эмфезема. Одни
умирают, на их место приезжают другие... Тут у нас женщины все умеют и
принарядить покойника, и обмыть, если что. Дело привычное. Но когда
кто-нибудь уходит так, как Рик и Молли, что даже костей не собрать,
становится как-то не по себе. Дурацкая смерть, хуже убийства. Вот как с
Джексоном Барндолларом случилось - свалился пьяный с пирса и утонул. Или
как с Люси Мак-Би - ее сбила машина, врезавшаяся в открытое окно
ресторана, Люси как раз дожевывала кусок кекса, Наверное, в самом сердце
Преисполней сидит такой с рогами и копытцами и пишет - тебе то-то, а тебе
- другое. Каждый день у всех нас в жизни становится одним днем меньше. Но
люди не хотят об этом думать, не хотят ничего слушать. И я ценю ваше
внимание и терпение, молодой человек, это нынче редкость - внимательный
слушаткль. Надо быть разумным и терпеливым, и именно поэтому я сижу здесь,
а не валяюсь в постели. Каждый день соседи выносят меня на солнышко и
каждый день я немного двигаюсь. И я скажу вам: это единственный способ
выжить в этом мире, который Господь послал нам всем во испытание. И
настанет день, когда я все-таки явлюсь к тому мяснику и коновалу, явлюсь
сам, на своих двоих и расскажу ему, как чертовски мало он знает о том,
сколько сил надо положить Курносой на то, чтобы угробить старого
Т.К.Ламли.
Я вернулся в аэропорт, сдал девице розовую машину, нашел Купа и
утащил его наверх в зал ожидания, чтобы что-нибудь перекусить.
- Я показал им блокнотик с примерными чертежами моей следующей
модели, - делился впечатлениями Куп. - Большинство материалов мне вышлют
из Канзаса. Пять тысяч сто пятьдесят, я все рассчитал. В двадцать один фут
листы на крылья, одноместный, тринадцать футов длиной, вес триста двадцать
фунтов, тысяча миль без дозаправки. Ты меня слушаешь?
- Боюсь, что нет. Извини.
- Что, плохие новости?
- Можем плюнуть на Гайнессвилль. Думаю, там мне скажут не больше
того, что я уже узнал. И к тому же у меня на исходе деньги.
- Знаешь, если я все-таки соберу эту игрушку, мне уже будет никак
возить на ней кого-то, кроме себя.
- Что?
- Ох, извини. Считай, что я ничего не сказал.
- Прости, пожалуйста.
- Как только мы подымемся в воздух, тебе станет лучше, поверь мне.
Высоко в небе все сразу кажется лучше.
14
Этим же днем, но значительно позднее, Майер раскачивался на стуле у
окна, а я сидел на другом, принесенном из соседней пустующей палаты, и
ждал, пока он осмыслит ту информацию, которую я ему только что изложил.
- Надо полагать, - изрек наконец Майер, - что этот коп, Стенли Шей,
был уже в другом колледже или уже даже работал в полиции к тому времени,
как Ховард осиротел во второй раз.
- Или известие о гибели деда с бабкой так потрясло его, что он не
желает бросать тени подозрения на школьного друга. Правильно. Я уже думал
об этом.
- Будь нам известны только эти два несчастья, отравление и взрыв, и
не знай мы о Говарде Бриндле ничего, кроме того, что он славный мальчишка,
женатый на Гуле, мы могли бы причислить его к личностям, чье везение
весьма сомнительно, с выработавшейся привычкой к чуду.
- А тебя не удивляет, что он никогда не рассказывал об этих
несчастьях?
- Я думаю, для него это просто слишком болезненно. А может, он просто
постарался забыть их, как страшные сны. Я думаю, за это его можно
извинить. Но знаешь, от этого дела наши не становятся лучше. Такая длинная
и почти непрерывная цепочка смертей просто обязывает нас, как людей с
опытом и некоторыми понятиями о теории вероятности, считать его услужливым
маньяком. Все происшествия, включая и оба семейных, подходят к тому, о чем
мы с тобой уже говорили. Почти спонтанный импульс. Раздражение,
противостояние, хитрость. И плюс ко всему этому тотальная нехватка
человеческого тепла и ласки. Может быть, родители держали его на диете,
из-за того, что он был "толстый". Может быть остальным детям позволялось
хватать все, что им казалось съедобным и вкусным. Не так уж трудно
пересыпать бебелесый порошок из одной банки в другую и, зная об этом, есть
за ужином еле-еле. Всего лишь детская мстительная вредность. Один Господь
ведает, чем ему не угодили бабка с дедом. Я думаю, он не знал, а вероятнее
всего даже задумывался, что сбитый кран на газовом баллоне может
кого-нибудь убить. Старики прикрутить на ночь колонку. Могли успеть
выскочить из дома. Я скорее склонен думать, что все свои "ловушки" он
устраивал из одного только желания напакостить, подчас даже и не ожидая
каких-либо результатов. Ему просто нравился сам процесс, он чувствовал
себя отомщенным - до известной степени. Что-то вроде этого испытывают
подростки, когда украшают стены похабными надписями. Выход эмоций.
Разрядка.
- Но с такими результатами это должно было наращиваться.
- Разумеется. Итог один и тот же, различно только течение ситуации.
Давай попробуем составить уравнение. "Х" будет означать у нас "Говард",
"Ж" - "жертва". "П" - "противостояние". "М" - "мотив", даже если мотив
очень и очень мал или даже случаен. "С" - "смерть". Таким образом, время
от времени мы имеем ситуацию, выражаемую уравнением: Х + П + М = Ж + С.
Пронумеруем жертвы. Жпервая, Ж-вторая и так далее до Бог знает какого
номера. Скажем, Линда Левеллен Бриндль окажется у нас Ж-двадцатой. Ты
следишь за моей мыслью? Хорошо. Давай теперь посмотрим, что случилось с
нашим сиротой. Детство его было коротким и рано закончилось. Внесло ли это
какие-то изменения в нашу символику? Нет. То есть я хочу сказать, Говард
остался тем же самым букой. Противостояние дошло до высшей точки, можно
сказать, что это единственная ценность нашего общего друга. Я уверен, что
она неоднократно давала ему поводы для раздражения, создавая таким образом
поверхностный мотив. Что касается сектора С, то налицо две случайности, о
проще - две попытки убийства, почему-то не доведенные до конца, хотя в
обоих случаях наличествовала таковая возможность. Можем ли мы с
уверенностью заявить, что пропади Гуля посреди плаванья, молва объявила бы
Говарда убийцей? Разумеется, возможно все, что угодно, но я не думаю, что
такие соображения хоть сколь-нибудь волнуют Говарда. Так что тут на сцену
выступает еще один фактор, непосредсвенно примыкающий к сиротству: кто-то
или что-то, меняющее обычный распорядок его схем. Следствием этого
фактора, вероятно, является искренняя забота о Гуле. Под давлением этого
фактора может даже отойти на второй план сиротство. Опять же, этот
икс-фактор, вероятно, позволяет еще какое-нибудь решение, кроме до тех пор
единственного: С. Например, "Б" - "безумие". Такой конечный результат
требует гораздо большего планирования действий, что еще более усиливает
наш икс-фактор.
- Не исключено, что этот икс-фактор имеет название. "Том Коллайр",
например. Которого ты настоятельно советовал потрясти.
- В самом деле?
- Да, пока не отрубился окончательно. И не исключено, что это может
оказаться наиболее разумным действием, чем затруднять твои еще не вполне
поправившиеся мозговые извилины.
- Берегись. Если ты будешь недостаточно хитер с ним, передо мной
встанет только одна проблема: где взять камин, чтобы подвесить над ним
твой скальп, который он непременно с тебя снимет.
- Тогда разработай мне план кампании.
- Не думаю, что ты сможешь подловить его. Не думаю также, что ты
сможешь запугать его. Котелок у него варит неплохо. Но не исключено, что
столь импонирующий мне честный поверенный, Лоутон Хисп, может знать
кое-что нам полезное. На мой взгляд, тебе лучше начать с него.
Этим же воскресеньем я позвонил Хиспу домой, и какая-то девушка с
резким шотландским акцентом уведомила меня, что мистер Хисп ушел на весь
вечер и будет домой очень поздно. Причем голос ее раздавался на фоне
довольно внятного детского визга и хохота. И утром последнего дня
уходящего года я взял у приятеля красную "тойоту" и отправился на
Тангело-Вей, номер десять, взглянуть на жилище семьи Лоутона Хиспа. Моя
Агнесса была слишком известна в округе, а я не хотел, чтобы меня узнали,
по крайней мере, не сразу.
Дом оказался несколько больше, чем я его представлял, но на этом
какое-либо сходство с моими предположениями заканчивалось. С точки зрения
архитектуры строение было смелым, если не сказать дерзким: семь или восемь
коробок различной конфигурации, перечеркнутых по диагоналям узкими
панелями красного дерева:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38