Предположим, я смогу созвониться с
родителями Джой Хэррис, и они, невероятно обеспокоенные, тоже скажут мне,
что ничего не слышали о своей девочке вот уже год. И что их этого? Девушки
хипповали на островах. Что в этом предосудительного с точки зрения закона?
Это я могу быть тысячу раз уверен, что очень скоро после того, как Джой
Хэррис рассказала Говарду о том, что Гуля сфотографировала ее, нежущуюся
на солнышке, Говард немедленно разработал свой "маленький розыгрыш", а
потом свернул Джой шею и скинул ее в море, вместе с ее шмотками,
веревочными сандалиями, драными джинсами и гитарой.
Дорис шевельнулась и издала ахающий звук.
- Пожалуйста, не надо больше. У меня хорошее воображение.
- Я больше не буду. Есть и другая вещь, которую хорошо бы все-таки
выяснить. Гуля сказала, что когда двигатель был включен, она как наяву
слышала голоса Говарда и Джой, болтающихся и смеющихся. В общем-то,
конечно не так уж сложно спрятать на яхте магнитофон с лентой, склеенной в
кольцо, подсоединить его к двигателю так, чтобы они включались и
выключались одновременно. Я точно знаю, что Говард мог это сделать. А
голоса и смех, которые слышатся в каком-то звуке - неважно, в ревущей воде
или в шуме работающего двигателя, - по утверждению медиков, одна из самых
распространенных галлюцинаций.
Я бы продолжил и дальше в том же духе, но тут на веранду ворвалась
стайка младших марчменовских девочек преремешку с собаками, кошками и
птицами, требуя позволения немедленно опробовать новый бассейн. Получив
его, вся ватага с визгом и писком кинулась в воду, произведя то
невообразимый детский кавардак, при котором ни о каких убийствах и прочих
гнусностях разговаривать было уже невозможно.
Дорис еще раз спросила меня, останусь ли я не барбекю. Я сказал, что
я был бы счастлив, но у меня сейчас для этого слишком пусто и холодно в
желудке. К тому же нынче я вряд ли подходящая компания для веселого
застолья. Когда она попыталась настаивать, Гейб вмешался, сказав, что
проводит меня до машины и поможет натянуть верх, потому что собирается
дождь.
Он в самом деле проводил меня до машины. Никакого дождя, разумеется,
не собиралось, и когда я уже сел за руль, он нагнулся ко мне и сказал:
- Что бы ты не собирался делать, тебе следует прежде всего явиться к
Майеру, сложить воедино все осколки мозаики и выдать в таком виде ему. А
потом выслушать, что, по его мнению, тебе лучше всего сделать.
- Надеюсь, он скажет мне то же самое, что я уже решил.
- Привези его к нам, когда все кончится.
- Обязательно, Гейб. Спасибо.
- И... прихватите с собой ту твою девчонку. Хотелось бы с ней
познакомиться.
Уезжая, я думал, а впадал ли Гейб когда-нибудь в истерику? Куда
девался несчастный, покалеченный, отчаявшийся человек, каким был бы любой
на его месте? А потом я сообразил, что никогда раньше не являлся к нему с
чем-то настолько прямо и глубоко меня касающимся. У Гейба хватало сил и
душевного тепла не только для себя, но и на всех друзей, которые в этом
нуждались.
В любом случае совет его был недурен. Подготовить и спланировать все
так, чтобы Говард без моего ведома не мог и пальцем пошевелить. И
запастись терпением.

12
Когда я явился в больницу, Майер сидел за столом в своей палате и
уплетал ужин. Усевшись на край кровати, я радосто сообщил ему, что он
теперь значительно меньше похож на фигуру, сбежавшую из музея мадам Тюссо.
- Еще бы, - отзвался он. - Я уже принял душ и уминаю, как видишь,
кусок бифштекса. Конечно, очень тощий и жесткий кусок бифштекса, но тем не
менее бифштекса. Сегодня ночью прекрасная Элла Мария будет сидеть у меня
последний раз. А во вторник в полдень ты можешь забрать меня домой. Если
не ошибаюсь, это будет как раз первый день Нового года. Если тебя не
устраивает такая переспектива, можно придумать что-то другое.
- Да, тебе и в самом деле лучше. Налицо обычный уровень вредности.
- Дай мне знать, когда твои счетчики зашкалит. Тогда я немного понижу
уровень своей вредности. Но если это является признаком здоровья, то они
здесь просто асы по этой части. Рецепт прост: берется бумага зеленого
цвета, проускается через центрифугу, полученная жвачка вымачивается в
эссенции говяжьего соуса, потом как следует прессуется, чтобы готовый
продукт выглядел похожим на хорошо разваренную фасоль. Это в качестве
гарнира. Для горячих блюд у них существует рецепт особой изощренности... -
Он оборвал свою проникновенную речь и положил вилку. - Извини. Я так
увлекся своим повышенным уровнем вредности, что не взглянул толком на
тебя. Что случилось, Тревис?
Я вкратце рассказал ему о сфабрикованной пленке и других своих
открытиях. Просто поразительно, как Майер умеет в критических ситуациях
менять точку зрения на полярную.
- Я должен был сразу сообразить, что что-то и в самом деле взяло тебя
за горло, Трев. Но знаешь, болезнь - штука чертовски эгоистичная, особенно
когда тебе становится немного лучше. Начинаешь самым примитивным образом
скандалить. Копаться в собственных ощущуниях. Пять минут назад тебе было
лучше, час назад - хуже... У тебя болит спина, потому что ты ее отлежал,
или это тоже связано с твоей болезнью? Или это вообще радикулит? Почему
эти сестры не являются сразу, когда ты звонишь? Все это очень раздражает.
Для каждого из нас собственная персона - наиболее важная вещь в
большинстве ситуаций. А болезнь или простое недомогание утраивает это. Ну
и в довершениивсего, конечно, скука, неистребимая, классическая скука
человека, который предоставлен самому себе и своим болячкам. Хуже,
по-моему, только общество какой-нибудь совершенно пустой девицы, которая в
состоянии полчаса расписывать ее новый эксперимент со своей прической.
- Мне нравится такое чисто испанское подтверждение тому, что тебе
лучше.
- Гайян Гравина? "Скука есть та неприятная особа, которая лишает вас
радрсти уединения, не составляя в то же время вам компании?"
Вошла одна из сестер и унесла остатки Майерова ужина. Он осторожно
поднялся и медленно и с опаской дошел до кровати и так же медленно и
осторожно улегся. Устроился поудобнее под одеялом. Глубоко вздохнул - в
знак усталости и удовлетворения достигнутым положением.
- Гейб сказал, что...
Майер остановил меня жестом руки. Глаза его были закрыты.
- Давай подумаем, - проговорил он негромко. - Давай расставим в ряд
все то, что уже сказано или подумано о Ховарде Бриндле. А потом попытаемся
сопоставить это с тем, что имеется в действительности.
Я пробовал. Но логика - не моя стихия. Мои мысли не в состоянии
скакать через то, что вызывает у меня недоумение, они начинают бегать по
кругу. Майер дышал размеренно и глубоко, мне даже показалось, что он
просто-напросто заснул.
Но он не спал.
- Сразу после смерти владельца "Саламандры" меня отозвала в уголок
Марианна Беркли и шепнула мне на ушко о своих подозрениях насчет Фреда и
Луис Харронов.
Я знал особу, о которой он говорил. Иногда отнее и вправду невозможно
отделаться. Леди невероятно крупных пропорций, любительница яркой одежды и
дешевой бижутерии. Она содержала небольшой и доходный магазинчик,
торгующий пряжей, мелочами для домашних животных, цветочными горшками,
оккультной литературой и японскими безделушками. Еще она составляла и
толклвала гороскопы, держала дома и раздавала всем желающим сиамских
кошек, водила "хонду" и время от времени писала мелкие рассказы в местный
литературный еженедельник. Она знала в округе всех и каждого, отличалась
трезвостью нрав и воспитанием "в старом стиле", а также пережила троих
мужей, по слухам, заболтав их до смерти.
- За каких-то двадцать минут разговора она рассказала мне сюжет
небольшой мыльной оперы. Доктор Харрон начал все еще прикладываться к
бутылке. Ученый совет его больницы был очень близок к тому, чтобы
запретить ему опереироваит. Как водится, выпивка поставила под серьезную
угрозу счастье семейной жизни. Жена, под давлением его пьянства и, как
следствия, импотенции, стала искать развлечений на стороне. Марианна
предполагала, что круиз на "Саламандре" порекомендовал им психоаналитик, к
которому они обратились. В общем-то, все нападки Марианны сводились к
одному: ну и везло же этой стерве. В Испанских Ключах все ее друзья были
оповещены о том, как напивается каждый день Фред, и что Харроны ищут
кого-нибудь, кто мог бы управляться с "Саламандрой". Смерть от несчастного
случая во время купания оставляла вдову свободной, не старой и не бедной,
несколько раз повторила мне Марианна. Если бы он просто спивался год за
годом, то, отстраненный от медицинской практики, он не оставил бы ей
ничего. К тому же годы мучений с нелюбимым мужем очень старят женщин.
- Звучит это весьма правдоподобно, причем более правдоподобно, чем
то, что рассказывала мне сама миссис Харрон. Но что нам это дает?
- Я просто пытаюсь воссоединить это с еще одним разговором, который у
меня был в то же приблизительно время с одним человеком. Имени его я не
помню, но по-моему, это было какое-то вполне официальное лицо. Что-то
насчет алкогольной экспертизы в Нассау. Он говорил, что остается только
диву даваться, как человек с таким количеством спирта не только в желудке,
но уже и в крови, мог еще встать прямо, чтобы нырять с судна.
- Вот как! - сказал я. - Но мне не показалось, что Луис Харрон -
умелая лгунья. Я думаю, она сказала правду, заявив, что они с Говардом
были внизу, когда услышали всплеск и глухой звук. Они купались все втроем.
Майер открыл наконец глаза и с упреком посмотрел на меня.
- Но ведь она не сказала тебе: "Мы были в воде", - правда? Скажем,
они действительно бросили якорь у Литл Харборо, чтобы искупаться.
Выкупались - все трое. Френк выпил, выкупался и вернулся на палубу -
грузиться дальше. Тогда Луис с Говардом ушли скорее всего в какое-нибудь
укромное местечко, стащили друг с друга мокрые купальники и занялись
любовью. Скажем, после этого разморенная Луис задремала. Говард услышал,
что сменился ветер, потому что шлюпка билась о корпус судна - если бы так
было раньше, они бы сразу укоротитли фалинь. Говард наверняка знал об их
семейных неурядицах. И захотел оказать даме небольшую услугу. Скорее
всего, он принялся трясти и будить ее, приговаривая: "Ты слышала? Что это
было? Ты слашала? Надо пойти посмотреть, может, у нас отцепился якорь".
Стояла жара, вряд ли бедный медик оделся. Говард столкнул его прямо вниз
головой в шлюпку, спрыгнул сам, выволок его в воду и тогда принялся
кричать Луис, чтобы она немедленно связалась с берегом: произошел
несчастный случай, нужен врач.
В волнении я вскочил с его кровати и подошел к окну. Густели сумерки,
ветер трепал мокрые ветви деревьев.
- Оказать даме услугу, да? Небольшую такую. Вроде как загнать машину
в гараж или покормить в ее отсутствии любимую кошку. Слушай, Майер, я
никогда не предполагал, что ты можешь так плохо думать о людях.
- До сих пор просто случая не преддставилось. Ну что, годится? Есть в
моей версии какие-нибудь логические промахи?
- Я сражен. Возражения невозможны. Как всегда.
- Значит, проехали. Попробуем Сьюзен из Техаса.
- Попробуем. Бродяжка, нервозна, чужая во Флориде. Озлоблена. Как-то
умудряется обосноваться на отцовской посудине. Может быть, Все еще
поддеоживает контакт с дружком из Техаса, а может, сбежала именно ему
назло. Она является на судно, умоляя Говарда не сообщать об этом семье.
Они становятся близки. Он любит жить на яхтах, она умеет поддерживать
разговор. Опять же, ему не надо искать девушку на стороне, если вдруг
захочется любви. Вероятно, он вообще не любит тратить слишком много усилий
на поиски паптнера. Судя по всему вышемзложенному, так и есть. Ладно.
Итак, оба считают, что одним выстрелом убивают двух зайцев - им есть где
жить и с кем жить. Ее одиночество и отчужденность, быть может, ключ к
разгадке. Плюс либидо маленькой глупой девочки. Делай, что я хочу от тебя,
а не то я свистну полицейских, Ховард. А может быть, она просто устала
быть бродяжкой. Спокойной жизни нет. Постоянная проблема жилья и денег.
Видими, она ему скоро просто надоела, а прогнать ее было никак, и в один
прекрасный день он свернул ей шею, завернкл в дерюгу со всеми ее нехитрыми
пожитками, среди ночи вывез за город и, привязав груз, попросту утопил в
любом из каналов. А всем знакомым сказал, что дал ей денег и отправил
домой. Сколько таких девочек - голодных, бездомных, хипповатых - ежегодно
исчезает без следа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38