– Как думаешь, Том? – осведомился Баргун.
– По-моему, ей придется месяц заниматься стиркой у мисс Мэри.
– Возможно. А может, и нет. Я бы сказал, в зависимости от того, зачем она выдумала свое вранье.
– Вы меня все равно посадите больше чем на месяц? – уточнила Арли.
– Только если окажется, что ты опять врешь. Мы намерены всесторонне проверить новые показания, девушка.
– Ладно, тогда вот как было на самом деле… Шериф велел ей минуточку обождать. Попросил Вилли по интеркому принести новую пленку, известил, что Денн меняет показания, так что не надо перепечатывать старые. Послышался стон Вилли. Он явился с новой пленкой, вытащил из магнитофона старую, перемотал на запись.
– В основном то же самое, что я уже говорила, – начала Арлин. – Изменю только некоторые детали. Я имею в виду, ведь не стоит опять вести весь допрос целиком, правда?
– Тогда сохрани пленку, Вилли, – приказал Банни Баргун, – и закрой за собой дверь. – Он включил магнитофон, назвал время, место и личность свидетеля. – Итак, мисс Денн, вы заявили о своем желании внести частичные изменения в предыдущее заявление.
– Только два.., нет, три.
– Первое?
– Я не слышала, чтобы кто-то сказал что-то похожее на “Джан”. Те двое мужчин сильно злились друг на друга, но я не слышала ничего похожего на это слово.
– Второе?
– Ну.., я видела не мистера Макги. Мужчина, которого я видела, сделал все, о чем я говорила в прежних показаниях. Только это был помощник шерифа Фредди Хаззард.
– Ох ты, черт побери! – не выдержал Том.
– Тише, – шикнул Банни. – А третье?
– Когда я в октябре заглянула в окно, они просто разговаривали. Пили чай. Вот и все.
– Ну-ка, минуточку обожди, девушка. Том, пойди скажи Уокеру с Энглертом, пусть возьмут Фредди, приведут сюда, и… Проклятье, скажи, чтоб забрали у него оружие, отвели в комнату для допросов и держали до моего прихода. Когда он заступает на службу, Том?
– По-моему, сегодня с восьми до восьми. Да ведь ты знаешь Фредди.
– Шериф, – сказала девушка после ухода Тома, – вы меня не обманываете, правда? Насчет наказания за рассказ о том, чего не было?
– Никогда в жизни я не был правдивее, миссис Денн.
– Зачем вы меня подставили? – спросил я. Она окинула меня пустым голубым абсолютно равнодушным взглядом:
– Для меня все нормальные на одно лицо. Вернулся расстроенный Том:
– Черт возьми, Банни, когда ты сообщал Вилли об изменении девушкой показаний, Фредди оказался там, просматривал список разыскиваемых. Сразу ушел и исчез. В форме, в машине номер три. Терри пытается с ним связаться по рации, да он не отвечает. Сообщить всем постам?
Баргун прикрыл глаза, барабаня по столу пальцами:
– Нет. Если он убежал, есть восемьдесят пять окольных путей, чтобы выбраться из округа, и ему все известны. Посмотрим, что он сделает.
Он устало протянул руку, опять включил запись.
– Кто заставил вас лгать насчет увиденного в то воскресное утро, Арли?
– Помощник шерифа Хаззард.
– Как он принудил вас к этому?
– Обещал не привлекать за хранение и еще за другое, за что, по его словам, мог привлечь.
– За хранение? Вы имеете в виду наркотики?
– Это вы их так называете, полицейские. А у нас была только кислота и травка. На вас выпивка гораздо хуже действует.
– Арли, вы с мужем наркоманы?
– Что это значит? Мы вступили в одну группу в Джэксонвилле. Время от времени ездим туда. Порой тут воспаряем, но это дело групповое. Да вам не понять, шериф. Это все между нами. Мы нормальных не привлекаем, почему нас не оставят в покое?
– Почему помощник шерифа Хаззард выбрал в свидетели вас?
– Просто случайно. В прошлый четверг вечером кто-то из Бэньяна пожаловался. Это, наверно, где-то должно быть зарегистрировано у вас. Я даже не знала имени Хаззарда. Но приехал именно он. Днем из Джэкса в старом грузовике прибыли пятеро ребят, среди них три девчонки, из тамошней группы “цветочков”. Они получили с побережья новые ампулы кислоты, после которой никогда не бывает худо, и отключаешься всего на час. У нас была почти унция мексиканской марихуаны, и мы просто начали воспарять в коттедже, передавая по кругу, и все. Вечером, не знаю во сколько. Может быть, музыка слишком громко играла. Индийская пластинка. Из Восточной Индии, там мелодия все повторяется и повторяется. А может, из-за стробоскопов. У нас был один, да они привезли два, каждый настроили на разную частоту, чтобы ритм постоянно менялся. Ну, наверно, вы понимаете, что было, когда ворвался Хаззард. Мы расстелили на полу матрасы и одеяла, а одну девчушку, совсем маленькую, я всю разрисовала изображениями глаз.
– Изображениями чего? – переспросил шериф.
– Глаз, – нетерпеливо повторила она. – Глаз с ресницами. Разных цветов. А на одной паре, на парне с девчонкой, было только чуть-чуть колокольчиков и погремушек. Делаешь что захочешь. Кому от этого вред? Время цветения, что-то вроде любви, наше личное дело. Ну, он ворвался при этом мигающем свете, под эту музыку, мы, наверно, даже не слышали. Ворвался с пистолетом, в своей дьявольской черной кожаной куртке, всех перепугал. С такой высоты за секунду не спустишься. Ну, видит свет, давай громко командовать, а никто его не послушался и внимания не обратил. Тут он начал вопить и кидаться на всех. Малышка хотела настроить его, принять как гостя, стала бросать в него цветы, а он и на нее набросился. Из нас семерых он избил четверых, которые выше всех воспарили, исколотил до полусмерти, и плейер разбил, расколошматил ко всем чертям, а троих остальных усадил спиной к голому холодному пружинному матрасу. Мы не испугались и не рассердились, ничего подобного. Только жалели, что от нормального никак понимания не добиться. Ему надо только бить людей да ломать вещи. Разбил все три стробоскопа и выкинул. А они дорогие, и трудно найти такой, чтобы очень долго работал, не перегревался и не перегорал. Я так воспарила, что все про него поняла. Он вещи ломает и бьет людей по головам из-за ненависти к себе. Я ведь видела, как он раздавливал мистера Бэннона тяжелым мотором, знала, что из-за этого он себя ненавидит. Он собрал всю травку, три маленьких пузырька с порошком кислоты, все валявшиеся цветные полароидные снимки. Их раньше сделал один парень, чтобы отвезти назад в Джэкс, в группу, ради той разрисованной глазами девчонки, которая ему очень нравилась.
– Господи Иисусе, Боже всемилостивый, – хрипло охнул шериф.
– Хотел вызвать подмогу по радио, всех забрать, посадить, а мне было его просто жалко, в нем ведь совсем нет любви, я и сказала, что он ненавидит себя из-за мистера Бэннона. Он посмотрел на меня, схватил простыню, завернул меня в нее и утащил с собой ночью. Сунул в свою машину, и я все рассказала – все, что видела. Говорю, ему надо сменить ненависть на любовь, а мы можем указать ему путь. Чувствую, начинаю спускаться с высот, начинаю думать о куче жутких неприятностей, а ведь мне сейчас никак нельзя в тюрьму. Потому что мы с Роджером должны выполнить много заказов. Он все допытывался, кому я сказала об этом, и, хоть я приходила в себя, мне хватило ума намекнуть, что, мол, может, сказала, а может, и нет. Тогда он объявил, что будет собирать свидетельства, подумает, что ему делать, мы должны поостыть, так что он со мной завтра встретится.
Ну, и утром ребята уехали в грузовике, а я первым делом выложила все Роджеру. Это было в пятницу. Днем приехал Хаззард, велел Роджеру уйти, а мне сказал, что отправил улики в надежное место, у него на руках фотографии, они доказывают, будто мы с Роджером совращаем малолетних, ведем развратный и аморальный образ жизни. Потом все допрашивал и допрашивал об увиденном в то воскресенье. Потом спросил, знаю ли я друга Бэннона по фамилии Макги. Я ему рассказала про тот единственный день, он заставил все очень подробно припомнить. Начал расхаживать взад-вперед, а потом говорит, что мне надо пойти сделать заявление, и объяснил какое. Я спрашиваю: зачем это делать? Ведь если он нас оставит в покое, я про него никогда никому не скажу. А он говорит, если я не послушаюсь, он навсегда нас обоих засадит, в любом случае доказательств против обоих хватит на пять – десять лет. А я говорю, пусть попробует, я тогда расскажу все, что видела. А он говорит, все поймут, что я просто хочу помешать ему исполнять свой долг, и никто не поверит, никто никогда ни поверит ни единому слову обколовшейся наркоманки, а от тех снимков даже ежа стошнит. Говорит, если сделаю свое дело, то после вынесения обвинения мистеру Макги он мне все вернет. Потом разрешил поговорить с Роджером наедине, мы какое-то время думали, может быть, просто смыться, где-нибудь влиться в колонию, но этот путь мы уже пробовали и лучше решили стать прикидными.
– Какими-какими? – спросил шериф.
– Время от времени сливаться с группой и честно зарабатывать себе на хлеб. Если мы убежим, погубим созданное дело, а оно в среднем может приносить, наверно, сто пятьдесят в неделю, да и вдруг Хаззард как-нибудь все равно нас достанет. – Она запустила пальцы обеих рук в длинные светлые грязные волосы, откинула их назад и продолжала:
– Ну и думаем, ладно, только мы ведь не знали, что за это мое заявление меня еще хуже накажут, чем за его улики, не знали, что мистер Макги оправдается, он ведь сказал, может, мистер Макги вообще не ответит ни на какие вопросы. Так что ж теперь с нами будет?
– Что с тобой будет? – переспросил шериф. – Клянусь Богом, девушка, я даже не знаю, что с тобой сейчас творится.
Я взглянул на часы. Было ровно одиннадцать. Шериф сказал Арли, что взял бы ее вместе с мужем под охрану на добровольной основе, и она согласилась. Я знал, что дело против Фредди Хаззарда будет отчасти основываться на показаниях Пресса Ла Франса о его разговорах с племянником, связанных с моим замечанием о возможной причине убийства Таша. Но если бы я напомнил об этом Баргуну, он нарушил бы все мое расписание, которое и без того уж нарушилось на два часа. Поэтому вслух я высказал предположение, что Таш мог приехать автобусом рано утром в воскресенье, а разъезжавший поблизости Хаззард мог подсадить его возле автобусной остановки и привезти домой. Арли увели в женское отделение. Том, старший помощник шерифа, заметил, что подтверждение со стороны кого-либо, кто видел Хаззарда вместе с Бэнноном в городе в воскресенье, сильно подкрепит дело.
– Сильней его побега? – буркнул Баргун. – Он был хорошим парнем. Работал усерднее двух других. Иногда слишком усердно, как с теми блаженными. Но когда принимаешь округ, где в сосновых лесах творятся жестокие дела, начинаешь немножечко бить по головам, чтобы уравновесить положение дел. Он жил открыто и честно. Наверняка испытал потрясение, приехав расследовать жалобу и наткнувшись на вышеописанную картину. Как будто заглянул в бак с мясными отбросами. Что в последнее время творится с людьми, мистер Макги?
Я удостоился предельного повышения до “мистера Макги”.
– Идет массовое движение против битья по головам, шериф.
– Ну и шутки у вас!
– Против любого битья по головам – коммерческого, культурного, религиозного. Они хотят сказать, что люди должны любить людей. Этот лозунг никогда не пользовался особой популярностью. Только начни его повторять с излишней настойчивостью, и тебя приколотят гвоздями к кресту на вершине горы.
Он вперил в меня негодующий взгляд:
– Вы из их числа?
– Я признаю существование проблемы. И все. Хиппи решают ее, останавливая самолет и вылезая. Но решения нет, шериф. Я не ищу решений. Для этого необходимы групповые усилия.
А для любого группового усилия на штрафной линии обязательно должны находиться больше двух человек. Поэтому я просто стою за штрафной линией и, когда арбитр чего-нибудь не замечает, порой вступаю в игру на пару минут.
– Тут сегодня творится такое, – мрачно заключил он, – что мне начинает казаться, будто вчера во сне я наполовину разучился понимать по-английски.
– Можно мне пойти заняться своими делами?
Он взглянул на Тома, получил в ответ сигнал и сказал:
– Будьте в пределах досягаемости, мистер Макги.
Глава 13
Я увидел Престона Ла Франса, который сидел в одиночестве, обхватив руками голову, за своим столом в маленьком офисе по торговле недвижимостью на Сентрал-стрит. Услышав, что открылась дверь, поднял глаза, заготовив услужливую улыбку, выражающую готовность с радостью показать вам чудесный участок, но улыбка на полпути застыла. Он испуганно подскочил, бормоча:
– Макги! Вы.., один? А ведь я видел вас.., ведь вас…
– Извините, что не успел в назначенный час в кофейню, Пресс. Пришлось ответить на несколько глупых вопросов, которые пожелал задать шериф.
– Банни.., вас отпустил?
– Да что с вами? Вы этим огорчены?
– Нет! Черт возьми, нет! Садитесь! Садитесь, Трев! Сигару? Вот в это кресло. Здесь удобнее. Я уселся.
– А у вас была та же дикая мысль, что у Баргуна? Думали, я убил Бэннона?
– Но Фредди видел, объявилась свидетельница, вас хотели забрать в Лодердейле, а он собирался поехать и вас привезти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36