– Наверно, именно в тот день, когда я купил собственность Бэннона. И меня осенило: судя по всему, Санто захочет выяснить, не существует ли у нас с вами настоящей или отсроченной договоренности, и он мог попросить Бессекера разузнать.
Я услышал его дыхание, потом тихое восклицание:
– Чтоб мне провалиться! Стив на следующий день меня спрашивал, знаком ли я с вами и не выступаете ли вы вместо меня, потому что, по словам Уитта Сандерса, мне эта дамочка Бэннон ни за что не продаст, сколько бы я ни дал. Что творится, Макги?
– Боюсь, он пронюхал о сделке, которую я стараюсь провернуть, и его это слегка задело. По-моему, Бессекер извещает его о каждом вашем шаге. Что ж, придется нам разворачиваться чуточку побыстрее, чем я планировал. Санто услышит, что вы купили у меня участок Бэннона, как только покупка будет зарегистрирована. До тех пор держите язык за зубами, ибо мне не хочется оставлять вас в конечном счете без доли и в его, и в моей сделке.
– Слушайте, я на такой риск пойти не могу…
– Сидите тихо, Пресс. Кончаем разговор. Ждите, надейтесь. Он было снова заговорил, но я положил трубку. Приблизительно через час прокрутил запись Мейеру. Он прослушал и покачал головой:
– В чем смысл, Тревис? Зачем ты забиваешь этому тупице мозги такой китайской головоломкой?
– Ради варианта с голубиной какашкой, друг мой. Внезапно весь мир стал гораздо коварнее, чем он когда-либо предполагал, и поэтому он придет в более подходящее состояние, застынет по стойке “смирно” и начнет демонстрировать ловкость рук. Сбитые с толку люди меньше склонны к скептицизму. Я собирался использовать Бессекера иначе, но тут мне должна была помогать Пусс, а ее как бы больше не существует, так что я в любом случае частично спас ситуацию.
– Одно меня беспокоит, – продолжал Мейер. – Там ты червяком влезаешь в одно дело, непосредственно с Санто. А тут суешь палец в другой кусок пирога, который тоже связан с Сан-то, но не так прямо. Тут ты Тревис Макги, адрес такой-то. Там, в “Санто энтерпрайзис”, ты снова Тревис Макги, адрес такой-то. А вдруг Санто или один из его людей случайно обнаружат тебя и там и тут? Это немедленно насторожит такого человека, как Санто. Он может разузнать о твоей дружбе с Бэнноном и учует мышку.
– Ну и что?
– Может быть, лучше я займусь инвестициями?
– Тогда пропадет все удовольствие. Возможно, тогда ему не удастся связать все воедино. Мне необходима возможность смотреть ему в глаза, хохотать над его шутками, выпивать вместе с ним, а потом ужалить в самое больное место. Может, тогда он поймет, почему все произошло. Если выпадет шанс, я ему объясню. Всю оставшуюся жизнь ему будет становиться дурно при упоминании имени Бэннона.
– А если у него есть люди, которые постараются, чтоб тебе стало дурно во всех прочих отношениях?
– Иногда это им почти удается.
– А вдруг на сей раз удастся?
– Вечно ты беспокоишься. Это хорошо. Если ты перестанешь, забеспокоюсь я. Он вздохнул:
– Ладно. Посмотри на мою впечатляющую экипировку специалиста, эксперта. Мейер – крупный промышленник.
Он раздобыл кадры аэрофотосъемки района Шавана-Ривер и кальки, размеченные согласно нашему плану. Обзавелся данными об исследованиях воды и почвы, обеспеченности рабочей силой. Запасся визитными карточками, дорогими, с гравировкой, которые превращали его в Дж. Людвига Мейера, доктора философии, исполнительного вице-президента компании по организации производства “Баркер, Эпштейн энд Уилкс инкорпорейтед”, Управление инженерной службы.
– Давай от души помолимся, – предложил он, – чтобы ни одна визитка никогда не попала обратно в эту очень солидную и хорошую фирму.
– Может быть, это оказало бы терапевтическое воздействие – расшевелило бы их. Дай взглянуть на деловую переписку.
Шапка письма меня потрясла. Она выглядела абсолютно подлинной. Бланк принадлежал гигантской корпорации, ставшей в нынешние времена электронной фантастики притчей во языцех. Я вытаращил глаза, а Мейер, просияв, объяснил:
– Чуточку повезло. Потрясающе, правда? Заметь, из офиса президента корпорации. Фамилия настоящая, честно. Заметь, помечено “конфиденциально”. Обрати внимание на весьма впечатляюще отпечатанный текст. Смотри, внизу инициалы секретаря. Подпись не очень хорошая. Я ее скопировал из экземпляра их годового отчета. Сверху письма подготовительные. Главное – примерно четвертое по порядку. Вот оно. Ты ведь именно это имел в виду?
Президент обращался к нему “мой дорогой Людвиг”. В первом абзаце подтверждалось получение отчетов и рекомендаций, а дальше говорилось следующее:
"Я склоняюсь к согласию с Вашей оценкой конкурентных намерений и возможной опасности для нашего положения в данной конкретной сфере производства, которую представлял бы филиал, открытый “Кэлитроном” в столь тесной близости к “Тек-Текс Аппликейшн инкорпорейтед”. Хотя наш филиал, проектирование которого находится на заключительной стадии, меньше, логично предположить благоприятное влияние близкого соседства с ТТА на удельную валовую прибыль в аналогичном процентном отношении.
Учитывая необходимость в быстрых действиях и положительные отзывы наших сотрудников. Вы наделяетесь полномочиями для заключения твердого соглашения от имени Корпорации на приобретение, как минимум, 200 акров или максимум 260, либо в районе А, либо в районе В. К сему прилагается отдельное письмо, удостоверяющее данные полномочия. Ввиду заинтересованности других в упомянутых промышленных землях. Вы вправе предложить до 2000$ за акр или максимум от 400 000$ до 520 000$, по Вашему усмотрению”.
– Очень мило, – сказал я.
– Как я должен себя вести? Как действовать?
– Солидно, уверенно, хитро и осторожно, чтоб тебя не поймали. Грандиозные письма, Мейер. Берясь за подобные вещи, ты с каждым разом проявляешь все больше и больше таланта.
– И все больше и больше боюсь. Разве это не сговор с целью вымогательства?
– Лучше назвать ограблением. Давай я тебе расскажу, как все это должно сработать.
Он опустил лицо в ладони и буркнул:
– Просто жду не дождусь.
А после моих объяснений довольно долго не мог улыбнуться.
***
В пятницу в четыре я позвонил Мэри Смит, и она сказала:
– Мистер Макги, вы не могли бы выпить с мистером Санто сегодня вечером в отеле “Султана” в Майами-Бич?
– Постараюсь соответствовать.
– Тогда зал “Аут-Айленд”, в семь. Просто попросите проводить вас к столику мистера Санто.
***
Я прибыл к арочному подъезду в семь с несколькими минутами. Лакей с физиономией румынского оборотня вынырнул из тени и окинул меня взглядом полным презрения, словно центральное актерское бюро прислало неподходящий типаж в неподходящем костюме. День был холодный, поэтому я надел пиджак из ирландского твида, на котором после пяти или даже, кажется, шести лет носки там и сям виднелись темные грубые нитки основы.
– К столику мистера Санто, пожалуйста.
– Ваше имя?
– Макги!
Он прямо засветился от радости. Щелкнул пальцами, и подбежавший мелкой рысцой, несколько раз поклонившись, повел меня сквозь лабиринты кабинок и альковов в дальний уголок к полукруглой банкетке, рассчитанной на шестерых, и к такому же полукруглому столику. Отодвинул стол, с поклоном помог мне пробраться, вернул стол на место, поклонился, спросил, чего я желаю выпить.
В десять минут восьмого опять прибежал и опять отодвинул столик перед явившейся компанией Санто. Гэри Санто, Мэри Смит, полковник Берне, миссис фон Кредер. Я примерился к Санто, пока мы обменивались рукопожатиями. Не столь высокий, как на фотографиях, но плечи и грудь те самые, на которые без конца напирает паблисити. Пятьдесят лет потрепали его, но он вступил с ними в борьбу и одержал победу таким же способом, каким ее одерживают более непосредственные представители шоу-бизнеса: массаж лица, роскошный парик, в меру тронутый сединой, трудолюбивые занятия в домашнем спортзале, сеансы общего массажа, щедрые инъекции гормонов и витаминов, чертовски хороший дантист. Он явился во всей мужской красе, с белоснежными зубами, борцовским рукопожатием, манерой с прищуром смотреть собеседнику прямо в глаза, словно вы оба немножечко потешаетесь над всем остальным миром.
Сказал звучным юношеским баритоном, что я, конечно, знаком с Мэри Смит, и представил меня Хэлде фон Кредер, которая отличалась изящной белой шеей не виданной мною длины, маленькой дерзкой головкой, до чрезвычайности стройной фигурой, каскадом изумрудов и такой ошеломляющей парой грудей, что казалось, будто для сохранения равновесия она вынуждена немного откидываться назад.
– Отшень бриятно, – с немецким акцентом проговорила она и почему-то икнула.
Полковник Дад Берне выглядел орлом.., облезлым, навсегда осевшим на земле и страдающим циррозом. Гэри Санто усадил гостей, устроившись посередине. Слева от него оказалась Мэри Смит, потом я, справа в том же порядке Хэлда и Берне.
Мэри Смит отважно балансировала на той грани, за которой стильность становится комичной. Глаза были сильнее накрашены, на губах больше инея. Серый свитер с массой сложного шитья, каемок и швов на шесть дюймов не доходил до колен. Из-под свитера на два дюйма выглядывала синяя твидовая юбка. Ниже юбки прозрачные голубые чулки, точно в тон туфлям с квадратными каблуками и высокими твердыми язычками. На голове широкополая шляпа из какой-то жесткой, как яичная скорлупа, соломки грубого плетения, весьма смахивающая на те, что носят новильеро. Шляпа слегка набок сидела на блестящей темно-каштановой массе волос, под подбородком завязан белый шнурок, синий шерстяной болтался возле скулы. Рукава свитера длиной три четверти. Перчатки и сумочка соответствовали яичной скорлупе шляпы. Сняв перчатки, она продемонстрировала ногти, покрытые толстым слоем перламутрового мелочно-белого лака.
Сидела она абсолютно прямо, как умный послушный ребенок, с широко открытыми глазами и аккуратным ротиком; она улыбнулаясь мне и сообщила Санто, что выпьет, как обычно, виски “Дикий Индюк” с водой, но безо льда. Пила поданный ей напиток частыми маленькими глотками, по три-четыре капли.
После нескольких общепринятых в компании шуток и непонятных мне замечаний Санто, наконец, перегнулся ко мне через Мэри Смит, повернувшись спиной к немке:
– Наш маленький медвежонок Пух поставил вам хорошую оценку, Макги.
– Медвежонок Пух-Смит? – уточнил я.
– Это конторская шутка, – объяснила Мэри. – У меня есть интуиция. Он спрашивает, например, что я думаю о таком-то, и я говорю: “Пух!” А о таком-то? Я, предположим, снова говорю:
"Пух!” Но насчет третьего или пятого я могу сказать “О'кей”, и все понятно.
– Да, у нее есть чутье на людей. Вопросы, Макги. Если я на это пойду, если войду во вкус, много ли вам надо знать?
– День, когда вы начнете, и сколько всего намерены впрыснуть.
– Вы уже заняли позицию?
– Примерно такую же, как дикобраз, занимающийся любовью: нигде даже близко не подошел к желаемому. Их пускают , узким потоком, а я играл на понижение.
– Пожелаете знать о моих приказах?
– Нет. За этим проследит мой человек.
– Один момент надо согласовать, а именно: как нам из этого выйти.
– Так же осторожно, как вошли.
– И последнее: название.
– Прямо здесь?
– Те двое других не услышат, а Мэри, как никто другой, умеет держать язык за зубами. Обо всем.
– “Флетчер индастрис”, Американская фондовая биржа.
– Не желаете кратко меня просветить?
– Зачем делать двойную работу? Если ваши люди не способны увидеть достоинства этих акций, поищите себе других людей.
– А у вас язык без костей, Макги.
– Не слишком ли вы привыкли к полнейшей покорности со всех сторон, Санто?
– Ну, хватит! – вмешалась Мэри Смит. – Замолчите. Вы оба правы. Только не слишком ли задираетесь и хитрите, собравшись помогать друг другу?
Санто, запрокинув голову, рассмеялся мальчишеским смехом:
– Самая главная ее задача – во все внести смысл. Значит, в среду.., это будет…
– Десятое, – подсказала Мэри Смит.
– ..позвоните ей, она скажет “да” или “нет” и назовет примерную цифру.
– Позвоню, – пообещал я.
Он улыбнулся ей:
– По-моему, мне понравился твой новый приятель, Мэри. Думаю, он может нас привести к новой победе. – Достал бумажник, вытащил несколько купюр, быстро сунул ей в сумочку. – Это лишь аванс к твоей премии. Пригласи его на эти деньги куда-нибудь, где кормят бифштексами.
Она взглянула на часы:
– Да, а вам пора двигаться, Гэри. Бен будет на месте с вашим багажом. Поцелуйте за меня Бонни Би.
Он сделал еле заметный жест, и отовсюду сбежались люди, отодвигая столик, подавая ему счет на подпись, с поклонами провожая всю троицу к выходу и на улицу.
***
Мы ехали вверх по берегу в маленьком красном автомобиле Мэри в одно из тех местечек, которые она называла “своими”, в маленький бар, где было темно, как в кармане. Сели друг против друга за узким, очень низеньким столиком, к которому пришлось наклониться в интимной позе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36