И они направились к ресторану на углу Седьмой улицы и Бродвея, где когда-то состоялся их свадебный ужин.
— Давай сделаем вид, будто мы не женаты, — предложила Саксон.
— Ладно, — согласился он, — возьмем отдельный кабинет, и пусть лакей каждый раз стучит, перед тем как войти.
Но Саксон была против отдельного кабинета.
— Это обойдется слишком дорого. Билли. За стук надо давать чаевые. Лучше пойдем в общий зал.
— Заказывай все, что тебе вздумается, — щедро предложил он, когда они уселись. — Вот бифштекс по-домашнему, полтора доллара порция. Хочешь?
— Только поджаристый, — заявила она. — И потом черный кофе. Но сначала устрицы, — интересно сравнить их с теми, которые я собирала.
Билл кивнул головой и поднял глаза от меню.
— Здесь есть и ракушки. Закажи себе порцию и посмотри, лучше ли они твоих с Каменной стены.
— Отлично! — воскликнула Саксон, и глаза ее заблестели. — Мир принадлежит нам! Мы путешественники и в этом городе проездом.
— Да, вот именно, — рассеянно пробормотал Билл (он читал столбец театральных объявлений), затем поднял глаза: — Дневное представление у Бэлла. Мы можем получить места по двадцать пять центов… Эх, не повезло! Ошибся я!
Его голос прозвучал вдруг так горестно и гневно, что она с тревогой посмотрела на него.
— Если бы я вовремя сообразил, — пожаловался он, — мы могли бы поесть в «Форуме». Это шикарный притон, где днюют и ночуют разные типы вроде Роя Бланшара и просаживают там денежки, которые мы добываем для них своим горбом.
Они купили билеты в театр Бэлла, но было еще рано, и, чтобы скоротать время, они прошлись по Бродвею и заглянули в кинематограф. Первой шла картина из жизни ковбоев, за ней французская комическая, а под конец — сельская драма, действие которой происходило где-то в Центральных штатах. Начиналась она сценой во дворе фермы. Перед зрителями был ярко освещенный солнцем угол сарая и изгородь, на земле лежала кружевная тень от высоких развесистых деревьев. Двор был полон кур, уток, индеек, они бродили, переваливаясь, и разгребали ногами землю; огромная свинья в сопровождении целого выводка — семь толстеньких поросят — торжественно выступала среди кур, бесцеремонно расталкивая их. Куры, в свою очередь, вымещали обиду на поросятах и клевали их, как только те отставали от матери. Из-за ограды сонно поглядывала лошадь и то и дело равномерно и лениво взмахивала хвостом, который вспыхивал на солнце шелковистым блеском.
— Чувствуешь, какой жаркий день и как лошади надоедают мухи? — шепнула Саксон.
— Конечно, чувствую. А хвост у нее какой! Самый настоящий. Уверен, что она им бьет по вожжам, когда что-нибудь не по ней; я бы ничуть не удивился, если бы узнал, что ее зовут «Железный Хвост».
Пробежала собака. Свинья испугалась, коротким смешным галопом стала удирать вместе со своим потомством, и все они, преследуемые собакой, скрылись. Из дома вышла молодая девушка, за спиной ее висела широкая шляпа, передник был полон зерна, которое она принялась бросать сбежавшейся к ней птице. Откуда-то сверху слетели голуби и смешались с курами. Собака вернулась и бродила незамеченная среди всех этих представителей пернатого царства, она виляла хвостом и улыбалась девушке. А позади, высунувшись из-за ограды, лошадь сонно махала хвостом и кивала головой.
Во двор вошел молодой человек, и воспитанная на кинематографе публика сразу поняла, в чем тут дело. Но Саксон не интересовала любовная сцена, страстные мольбы юноши и робкое сопротивление девушки,
— ее взгляд то и дело возвращался к цыплятам, к кружевной тени деревьев, к нагретой солнцем стене сарая и к сонной лошади, неустанно махавшей хвостом.
Саксон теснее прижалась к Биллу и, продев руку под его локоть, сжала его пальцы.
— О Билли, — вздохнула она. — Я, кажется, чувствовала бы себя на седьмом небе. — И когда фильм кончился, она сказала: — У нас много времени до начала представления! Останемся и посмотрим еще раз эту картину.
Они опять просмотрели всю программу, и когда на экране появилась ферма, Саксон глядела на нее с возрастающим волнением. Теперь она заметила новые подробности. Она увидела раскинувшиеся за фермой поля, волнистую линию холмов на горизонте и небо в светлых барашках. Она уже выделяла несколько кур из общей массы, особенно одну — озабоченную старую наседку, которая больше всех негодовала на свинью, расталкивавшую кур своим рылом. Эта наседка яростно клевала поросят и набрасывалась на зерно, которое дождем сыпалось сверху. Саксон смотрела на холмы за полями, на небо: все здесь дышало простором, привольем и довольством. Слезы выступили у нее на глазах, и она беззвучно заплакала от переполнявшей ее радости.
— Я знаю, как отучить такую лошадь, если она вздумает хлестнуть меня своим хвостом, — прошептал Билл.
— А я знаю, куда мы направимся, когда уедем из Окленда, — объявила она.
— Куда же?
— Да вот туда…
Он посмотрел на нее и последовал за ее взглядом, устремленным на экран.
— О!.. — сказал он и задумчиво прибавил: — А почему бы и нет?
— Билли, ты согласен? Ее губы дрожали от волнения, голос не повиновался ей, она шептала что-то невнятное.
— Ну конечно, — сказал он: в этот день он был щедр, как король. — Ты получишь все, что захочешь. Я буду из кожи лезть… Меня самого всегда тянуло в деревню. Знаешь, я видел, как таких вот лошадей отдавали за полцены… а отучить их от дурных повадок я сумею.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Было еще рано, когда Билл и Саксон возвращались домой и вышли из трамвая на углу Седьмой и Пайн-стрит. Они вместе сделали покупки и расстались. Саксон пошла домой готовить ужин, а Билл отправился навестить своих ребят-возчиков, бастовавших весь месяц, пока он сидел в тюрьме.
— Будь осторожен. Билли, — крикнула она ему вслед.
— Не бойся, — отвечал он, обернувшись к ней через плечо.
Ее сердце забилось от его улыбки. Это была прежняя улыбка Билла, чистая, полная любви. Эту любовь ей хотелось бы видеть на его лице всегда, и за нее Саксон, умудренная личным опытом и опытом Мерседес, готова была бороться всеми доступными женщине средствами. Радостная мысль об этом промелькнула у нее в голове, и она с горделивой усмешкой вспомнила обо всех нарядных вещицах, лежавших дома в ящиках комода.
Спустя три четверти часа ужин был готов, и Саксон только ждала, когда раздадутся шаги Билла на лестнице, чтобы положить приготовленные бараньи котлеты на горячую сковороду. Калитка скрипнула, захлопнулась, но вместо шагов Билла она услыхала странное, беспорядочное шарканье многих ног. Она кинулась к двери. Перед ней стоял Билл, но совершенно не похожий на того Билла, с которым она только что рассталась на улице. Он был без шляпы, ее держал в руках какой-то мальчик. Лицо Билла было только что вымыто, вернее — залито водой, плечи и рубашка совсем мокрые, влажные светлые волосы потемнели от сочившейся крови и прилипли ко лбу, руки неподвижно висели вдоль тела. Но лицо было спокойно, и он даже усмехался.
— Ничего, все в порядке, — успокоил он Саксон. — На этот раз мне не повезло. Маленько пощипали, ну да мы еще покажем себя. — Он осторожно переступил через порог. — Входите, ребята. Все мы болваны.
За ним вошли в комнату мальчик с шляпой, Бэд Стродзерс, еще один возчик, которого она знала, и двое незнакомцев. Это были рослые, кряжистые парни. Они виновато поглядывали на Саксон, словно боялись ее.
— Все в порядке, Саксон, — снова начал Билл, но Бэд прервал его:
— Первым делом надо уложить его в постель и разрезать на нем одежду. У него обе руки сломаны, а вот и молодцы, которые обработали его.
Он указал на незнакомых парней, те смущенно переминались с ноги на ногу с весьма виноватым видом.
Билл сел на кровать, Саксон держала лампу, а Бэд и незнакомцы разрезали и сняли с него куртку, рубашку и нижнюю рубаху.
— Не захотел пойти на приемный пункт, — обратился Бэд к Саксон.
— Ни за что на свете, — отозвался Билл. — Я послал за доктором Гентли. Он будет здесь сию минуту. Вот эти две руки — мое единственное достояние. Они мне честно служили, и я должен отплатить им той же монетой. Не позволю я студентам учиться на них.
— Но как же это случилось? — спросила Саксон, переводя взгляд с Билла на незнакомцев; ее сбивали с толку дружелюбные чувства, которые все они явно питали друг к другу.
— Они ни в чем не виноваты, — торопливо вмешался Билл. — Тут произошла ошибка. Это возчики из Фриско, они пришли оттуда, чтобы помочь нам, — их много сейчас в Окленде.
При этих словах возчики слегка приободрились и кивнули.
— Правильно, миссис… — хрипло пробасил один из них. — Ошибка вышла… Ну, словом, черт попутал!
— А главное — выпили… — усмехнулся Билл.
Саксон не только не волновалась — она словно ждала этого. Это должно было случиться. Ничего другого от Окленда и ждать нельзя — еще одна неприятность ко всем тем, которые он уже причинил ей и ее близким; кроме того, увечья Билла не были особенно опасными. Переломы рук и рана на голове заживут. Она принесла стулья и всех усадила.
— Теперь расскажите, как это произошло, — спокойно повторила она.
— Я не возьму в толк, зачем эти парни переломали моему мужу руки, а потом привели его домой и сидят тут, словно они его лучшие друзья.
— Вы совершенно правы, — заверил Бэд Стродзерс. — Видите ли, случилось это…
— Заткнись, Бэд, — прервал его Билл. — Ты же ничего не видел.
Саксон с удивлением смотрела на возчиков из Сан-Франциско.
— Дело в том, что мы приехали сюда на подмогу, — заговорил один из них, — мы знали, что оклендским ребятам приходится туго. И некоторым штрейкбрехерам уже показали, что на свете есть и другие занятия, кроме перевозки грузов. Ну вот мы с Джексоном и бродили да караулили, не попадется ли нам какая птичка, а тут видим, ваш муж торопится — удирает. Когда он…
— Постой, — перебил его Джексон. — Говори все по порядку. Мы всех своих ребят знаем в лицо, а вашего мужа никогда раньше не видали, он ведь…
— Как говорится, временно был изъят, — продолжал свой рассказ первый возчик. — И вот когда мы увидели его, то и приняли за штрейкбрехера, который улепетывает от нас кратчайшим путем через проулок…
— Проулок за лавкой Кэмбела, — добавил Билл.
— Да, за Кэмбелом, — продолжал первый возчик. — Мы были уверены, что это один из мерзавцев, нанятых агентством Мюррея и Рэди, и что он намерен прошмыгнуть задворками в конюшни.
— Мы с Биллом как-то поймали там одного, — вставил Бэд.
— И, конечно, мы не стали терять времени, — продолжал Джексон, обращаясь прямо к Саксон. — Нам не раз приходилось вправлять мозги штрейкбрехерам, и они у нас становились шелковые. Вашего мужа мы накрыли как раз в этом проулке.
— А я искал Бэда, — пояснил Билл. — Ребята сказали, что я найду его на том конце проулка. Тут ко мне подошел Джексон и попросил огонька.
— И я сразу принялся за работу, — заключил первый.
— Какую работу? — спросила Саксон.
— Вот какую. — И он указал на голову Билла. — Я оглушил его. Он упал, как бык на бойне, потом поднялся на колени и что-то начал бормотать: что вы там стоите, — проваливайте, я вас не держу. Тогда мы и сделали вот это…
Парень замолчал, полагая, что все ясно.
— Перебили ему обе руки ломом, — пояснил Бэд.
— Когда кости затрещали, я очухался, — подтвердил Билл. — А они оба стоят надо мной да зубы скалят: «Придется тебе отдохнуть маленько», — говорит Джексон. А Энсон говорит: «Посмотрел бы я, как ты этими руками да вожжи держать будешь». Тут Джексон снова начал: «Дадим-ка ему еще разок на счастье!» — и как даст мне в зубы.
— Нет, — поправил его Энсон, — это я дал тебе разочек.
— Все равно, я опять повалился без памяти, — вздохнул Билл. — А когда пришел в себя, то оказалось, что и Бэд, и Энсон, и Джексон — все втроем обливают меня водой у колонки. А затем мы все удрали от репортера и вместе пошли домой.
Бэд Стродзерс поднял кулак и показал свежие ссадины.
— Репортер здорово наседал, так ему хотелось узнать, в чем дело! — Он обратился к Биллу: — Потому-то я и свернул с Девятой и нагнал вас только на Шестой.
Спустя несколько минут явился доктор Гентли и выпроводил всех мужчин из комнаты. Они дождались, пока Билла перевязали, так как хотели убедиться, что он чувствует себя хорошо, а затем ушли. Доктор Гентли, моя в кухне руки, давал Саксон последние указания. Вытирая их, он потянул носом и поглядел на плиту, где кипел котелок.
— Ракушки, — сказал он. — Где вы их купили?
— Я их не купила, — отвечала Саксон. — Я сама их набрала.
— На болоте? — спросил он с внезапным интересом.
— Да.
— Выбросьте! Выбросьте их подальше! В них смерть и гибель! У меня было три случая тифа, а виною — эти самые ракушки и болото.
Когда он ушел, Саксон выполнила его приказ: «Еще одно обвинение против Окленда, — подумала она. — Окленд — западня, он отравляет тех, кого не удается уморить голодом».
— Тут, пожалуй, запьешь, — простонал Билл, когда Саксон вернулась к нему. — Ну можно ли было вообразить такое несчастье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74