Например, он может внушить им, что они видят желтое небо.
- Все это глупости! - отрезал инспектор - Колдовства не бывает! Что
такое разбойник Фань Чжун, - это я прекрасно знаю, а мятежника Ли никто не
видел! Может, и есть в городе пара помешанных, воображающих себя
колдунами, но это не разбойники, а просто больные люди.
Чжу Инсян вздохнул, понимая, что ему не убедить инспектора, и
поднялся, будто желая ненадолго покинуть зал. Он прошел к двери, ведущей
во внутренние покои, и уже вынул было из рукава бумажного журавля,
намереваясь оставить его за дверью, как вдруг увидел служанку,
направляющуюся к нему навстречу с чайным прибором. Фань Чжун был большим
знатоком антикварных предметов, и ему сразу бросилась в глаза прелесть
чашки с единорогом. "Этот Фань Чжун явится через пятьдесят мгновений после
того, как я опущу журавля, - подумал Чжу Инсян, - я и за стол-то толком
сесть не успею, не то что полюбоваться этой чашкой". И ему ужасно
захотелось в последний день жизни насладиться такой прекрасной вещью. Он
спрятал журавля в рукав и поспешил обратно.
Когда он вернулся, служанка с поклоном поднесла господам чашки с
чаем. Цзи Дан, сидевший по левую руку инспектора, увидел в ее руках чашку
с единорогом, в которой должен был быть яд. Цзи Дан с удовлетворением
улыбнулся и вдруг увидел, что растяпа-служанка поставила чашку перед
инспектором из столицы. Все девять чувств разом покинули Цзи Дана, и он
подумал: "Боже мой, что же делать? Ведь он выпьет сейчас чашку и упадет
мертвым!" Ему оставалось надеяться только на то, что для того, чтобы
отравить столичного инспектора, нужно гораздо больше зелья, чем для того,
чтобы отравить начальника округа.
Слова застряли в горле Цзи Дана, словно кость, он закашлялся и не
знал, что делать. А инспектор поднял тем временем чашку, - и если вы
хотите узнать, что будет дальше, - читайте следующую главу.

Итак, инспектор потянулся за чашкой. "Ах, какое несчастье, - подумал
Цзи Дан, - ведь смерть его принесет гибель провинции, да и я пропаду."
И тогда Цзи Дан приподнялся, чтобы взять из корзины на столе персик,
но как-то неловко пошатнулся. Персик выскочил у него из руки и хлопнулся о
край чашки. Чашка покачнулась, перевернулась и наделась сверху на персик,
а чай расплескался по столу.
- Ай-ай-ай, какое несчастье, - вскочил, извиняясь, Цзи Дан.
Поднялся переполох, инспектор двумя пальцами снял с персика чашку.
- Что это? - изумился он.
Если бы в чашке был обычный яд, все бы, наверное, обошлось. Но в
чашке, как вы помните, было колдовское зелье, и когда ее подняли, - о
ужас, - оказалось, что персик под чашкой сморщился и сгнил, а от косточки
исходит нестерпимое зловоние. Тут инспектор мигом забыл о том, что
колдовства не бывает.
- Ой-ой-ой, - завопил инспектор, отскочив, как заяц, от стола, - да
этот негодяй хотел меня отравить! Взять его! - и он показал на Чжу Инсяна.
На следующее утро весть об аресте Чжу Инсяна распространилась по
городу. Жители были в отчаянии. Многие женщины рыдали. Но где было
столичному инспектору об этом знать! Он слышал только льстивые
поздравления от некоторых богатых людей.
А торговец Цуй Ань прибежал к мятежнику Ли и доложил:
- Мой племянник пытался убить Чжу Инсяна, но перепутал чашки. Теперь
Чжу арестован и обвинен в покушении на инспектора! Послезавтра инспектор
везет его с собой в столицу, и у нас как раз будет возможность его убить!
Чжу Инсян между тем был убит горем. Надо же ему было быть таким
неудачником! Ведь его, можно сказать, обвиняли в покушении на другого
человека в тот самый миг, когда он намеревался пожертвовать своей жизнью!
"Наверняка Фань Чжун решит, - подумал он, - что столичный инспектор
испугался выполнить свою половину сделки, а стало быть, Фань тоже свободен
ото всяких обязательств!"
И вот через три дня Чжу Инсяна повезли из города в бамбуковой клетке.
Отовсюду слышались жалобы. Инспектор был обеспокоен толпой, собравшейся у
ворот. "Как его любит простонародье, - ужаснулся императорский
родственник, - разве такую любовь можно заслужить добросовестностью и
справедливостью?"
Вот прошло немного времени, и город остался далеко внизу. Процессия
углубилась в горы. На широкой дороге помещалось по пять всадников в ряд,
но дорога была такая старая, что, из-за мягкости здешних почв, ушла
глубоко в землю. Головы всадников были выше края дороги, а головы лошадей,
- ниже. Наверху шумели горные тополя и сосны, сквозь их кроны едва
пронимал свет, и на душе у инспектора становилось все неспокойней и
неспокойней. "Если Чжу Инсян так любим народом, вдруг кто-нибудь
попытается его освободить?" - подумал инспектор. И не успел он это
подумать, как передний всадник с треском провалился в яму, вырытую на
дороге и искусно замаскированную листьями, и в тот же миг сверху, как град
на виноградник, посыпались люди, вооруженные пиками и трезубцами. Не
прошло и минуты, как стражники были связаны, а инспектор от ужаса упал
глазами вниз и на некоторое время лишился чувств.
Через некоторое время он очнулся и, видя, что еще не схвачен,
вскарабкался по выступающим из лесса корням, и побежал по какой-то
тропинке, но, по незнанию местности, скоро оказался на верхушке скалы.
Он оглянулся и заметил позади себя четырех человек в длинных халатах,
с выставленными вперед пиками.
- Негодяи, - закричал он, - я родственник самого императора,
полномочный чиновник из столицы! Вы должны стать передо мной на колени!
Тут мятежники упали на колени и поползли к нему, выставив вперед
пики. Инспектор попятился, - и так он пятился от них, пока не сорвался
вниз с верхушки скалы.
Между тем предводитель нападающих одним ударом меча разрубил
бамбуковую клетку, в которой со своим обычным достоинством восседал Чжу
Инсян.
Затем мятежник вытряхнул из рукава финиковую косточку, плюнул на нее
и произнес заклинание. Та мигом превратилась в вороного коня с белыми
копытами и длинным хвостом. Было заметно, что коня давно не чистили.
Командир перекинул Чжу Инсяна через седло, сам вскочил позади, и поскакал
по лесу.
Прошло немного времени, - всадник спешился перед высокими
многоярусными воротами. Он дунул на коня, и тот опять превратился в
финиковую косточку. Чжу Инсян, который все еще был перекинут через седло,
чуть не хлопнулся о землю, но незнакомец вежливо поддержал его.
Не прошло и мгновения, как служители в белых шелковых одеждах, с
привязанными к поясу табличками из слоновой кости, подхватили Чжу Инсяна
под руки и повели внутрь. Чжу Инсян очутился внутри знакомого храма, с
яшмовыми ступенями и нефритовыми колоннами. Посереди храма на возвышении
сидел человек в желтой одежде. В руках он держал императорский прибор для
измерения времени, а на поясе у него висела обыкновенная тыква-горлянка.
Это был, конечно, не кто иной, как мятежник Ли.
В это время снова послышался шум. Чжу Инсян оглянулся и увидел, что в
зал втаскивают императорского родственника, инспектора-цзайсина. Тот
оглядывался в немом изумлении: в самом деле, такую роскошь едва ли
встретишь в шести главных дворцах Поднебесной!
Ли вскочил со своего возвышения, ткнул пальцем в инспектора и
закричал:
- Негодяй! Как ты посмел арестовать такого уважаемого человека!
Инспектор Цзян только таращил глаза. Хотя утес, с которого он
свалился, был не очень высок, и притом он свалился, как перепел, в сетку,
подставленную мятежниками, - все-таки он не привык падать с утесов в
сетки, даже если это были весьма невысокие утесы. "Стало быть, то, что мне
рассказывали о бунтовщиках - все правда! - думал с ужасом он. Он был
совершенно поражен, ибо, как и многие образованные люди, считал подобные
вещи совершенно невозможными.
Между тем еретик, который привез за своем коне Чжу Инсяна, подошел к
возвышению, поклонился Сяо Ли, и представил ему черную фасолину. Сяо Ли
спрятал фасолину в тыкву-горлянку, висевшую на поясе. Тут же он расписался
за возвращение фасолины в особой книге, и двое писцов приложили к росписи
печать. Чжу Инсяну понравилась такая аккуратность.
А Сяо Ли сошел с возвышения, поклонился Чжу Инсяну и сказал:
- Прошу извинить, если обеспокоил вас!
Взмахнул рукавами и промолвил:
- Нынче леса полны разбойников, а дворцовые павильоны, - воров. Те,
что думают о выгоде, оказываются наверху, те, кто думают о справедливости,
оказываются на плахе! Днем по деревням бродят злые люди, ночью в поле
вопят злые духи! Тысячи недругов терзают Поднебесную, словно больного
старика. Старый человек должен умереть, - таков путь. Исходя из всех этих
соображений, я и мои товарищи придумали план, который называется "план
установления справедливости сразу в пяти городах". В день праздника
фонарей мы овладеем пятью городами, в том числе и Хуэйчжоу. Многие
чиновники, подобно малым звездам, уже перешли на нашу сторону. Почему бы
вам не сделать то же самое? Ведь тогда через три дня вы опять сможете
управлять Хуэйчжоу!
Но Чжу Инсян вытаращил глаза и закричал:
- Ах ты проклятый бунтовщик! Думаешь, ты можешь меня заставить видеть
то, чего нет? Или я не вижу, что вот эта книга, с иероглифами из золота и
киновари, которыми записаны ваши священные изречения, не что иное, как
обрывок старого экзаменационного сочинения, вдобавок без единой красной
точки! Ты только и умеешь, что возжигать благовония и дурачить народ, а
тот, кто полагается на колдовство, кончит непременно плохо! Даже если ты
колдовским образом напялил императорские одежды, это еще не значит, что ты
перекрасишь небо в желтый цвет!
- Ну и что, что я колдун, - обиделся Сяо Ли. - Разве Ханьский У-Ди не
полагался на заклинания? Разве Чжуге Лян не прибегал в ответственные
моменты к колдовству? Или колдовать позволено только богатым и чиновным?
- Ах ты мерзкая лягушка, - завопил Чжу Инсян, - клянусь, что если ты
выпустишь меня на свободу, то я разрежу тебя на кусочки и съем.
Чжу Инсян, конечно, думал, что он ничем не рискует, давая такую
клятву.
"Я спас этого человека от смерти, - подумал мятежник Ли, - а он
проявляет такую неблагодарность".
- Связать его, - закричал он, - и подвесить к балке!
Его приближенные со всех ног бросились исполнять повеление.
И кто знает, какой бы он отдал в следующий миг приказ, - но тут
загудели гонги и послышались крики. И если вы хотите знать, что произошло
дальше, - читайте следующую главу.

Итак, снаружи послышались крики, и в храм вошел, в сопровождении
вооруженных людей, не кто иной, как Лян-ван.
Фань Чжун остановился перед мятежником Ли и сказал:
- Только что вы и ваши люди остановили правительственный поезд и
освободили человек по имени Чжу Инсян. Отдайте его мне!
Мятежник Ли расплылся в улыбке и воскликнул:
- Лян-ван! Отчего вы так расстроены? Мы захватили этого человека,
чтобы сделать вам приятное! Я вам все объясню! Вчера ко мне явился дух
вашего отца и сказал: "Мой сын ходит в пятицветных шелках, пьет тонкие
вина в своей усадьбе, совсем позабыл о своей клятве!" Прошу вас, -
схватите моего убийцу Чжу Инсяна и отдайте ему, - и он будет верным
помощником вас и будды Милефо.
- Что значит помощником, - возмутился вполголоса один из командиров
Фань Чжуна.
- И мы, и вы - враги правительства, - продолжал между тем мятежник
Ли. - Почему бы нам не соединиться в деле восстановления справедливости?
- Никаких переговоров я вести не буду, пока вы не отдадите мне этого
человека, - заорал Фань Чжун и повернулся к инспектору.
- Что же касается вас, то как вам не стыдно было изменить своему
слову! Вы обещали мне голову начальника области, но, видать, за взятку
передумали! Вы решили увезти его в столицу, якобы под предлогом, что он
покушался на вас, а там - отпустить!
- Я никогда не встречался с вами, - изумился инспектор, - видимо,
какой-то самозванец наобещал вам от моего имени невесть что!
Фань Чжун поднял голову инспектора и убедился, что это правда. Душа
его переполнилась горечью, и он подумал: "Наверное, это какой-то бродячий
торговец, попавшись моим людям, пустился на обман, рассчитывая на подарки,
которые я преподнесу такому важному чиновнику. И хоть бы я отправил
подарки один раз, а то ведь я послал их и второй раз, после письма!"
И ему стало немного жалко этих роскошных подарков.
А Чжу Инсян висел в это время в тени под балкой, низко опустив
голову.
Тут в разговор вмешался один из командиров Фань Чжуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12