личностей. Позволь, я объясню. Люди есть то, что они есть, не вследствие
того, ЧТО они говорят, а вследствие того, КАК они говорят это. РЕЧЬ: Когда
люди просто говорили, рассказывали трогательные и похабные истории, они
называли меня Поселение. Я было объединенным и закрытым. Человек может
докричаться только через небольшое расстояние, в лучшем случае - несколько
сотен ярдов. Его слова и после доносятся до остальных, но при этом
искажаются. Царство истинного смысла, царство значения слов - это круг с
относительно малым радиусом. Таким образом, когда люди только говорили, я
было Поселением. ПЕЧАТНОЕ СЛОВО: Затем появились алфавит и письменность. Это
произвело большие изменения в людях - и во мне. То, что сказал человек -
именно то, что он сказал, - могло быть перенесено на большое расстояние.
Люди могли следовать возвышенным мыслям писателя; люди могли смеяться над
его похабными анекдотами, находясь на расстоянии в сотню миль. В тысячу.
Люди начали мыслить по-другому. Не вследствие того, ЧТО они читали, а
вследствие того, что они ЧИТАЛИ все это. Из-за печатного слова люди стали
отделять сущность от действия. Утверждение и деяние стали двумя разными
вещами, и все меньше и меньше людей соединяли их. Люди начали расходиться в
стороны. Тогда они назвали меня Обществом. Долгое время я росло и росло, как
раковая опухоль. Когда же я больше не могло расти, когда я заполнило собой
все уголки, они начали называть меня по-другому. Они снова назвали меня
Поселением. ЭЛЕКТРОНИКА: Они назвали меня Поселением потому, что стали
изобретать вещи, которые сжимали общество, стягивали общество внутрь,
внутрь, внутрь. Они пытались вернуться в ту колыбель, из которой вышли. Их
жрецами стали чужие слуги: телевидение, радио, краткие газетные сводки. Мир
сжался до размеров луны. Потом одного штата. Города. Соседних домов, одного
дома, комнаты. Но они не остановились на этом, видишь? Они продолжали
сжимать мир, все теснее смыкая вокруг каждого оцепление электронных чудес.
Для них оказалось недостаточным пройти круг от Поселения опять же к
Поселению. Они вообразили, что этот круг на самом деле был лентой Мебиуса и
что они всегда находились на одной и той же стороне, тщетно пытаясь внести
все больше и больше изменений. Затем появилось ШОУ. Теперь они называют меня
Зомби. У Шоу семьсот миллионов подписчиков, но все эти миллионы в
действительности - только четыре человека. Все они - Исполнители дневной
программы и Исполнители ночной программы. Правительство поддерживает их,
потому что Правительство - это программа. Они называют подобные вещи
"порочным кругом". Семьсот миллионов - и четыре ид, и четыре эго, и четыре
супер-эго, заключенные в четырех телах. Поразительно, не правда ли? И
устрашающе. Это не должно было страшить, потому что некогда все свершившееся
предсказывали пророки. Мик Луан или кто-то вроде него. Он или она
предсказывал или предсказывала все эти штучки, детка. Только этот человек
ЗАПИСАЛ свои предсказания. Видишь? А теперь их некому прочесть...
Глава 3
Роджер Нимрон поудобнее устроился в кресле, раскурил свою черную трубку
и продолжал:
- Вы видите, окружающая среда, созданная нами, стала единственным
способом определить нашу роль в ней. Печать создала последовательное
мышление, линейное мышление. Затем пришло телевидение, сделавшее всех людей
думающими одинаково, менее индивидуальными. Затем Шоу. Мы вернулись от
общества в стадии Поселения до стадии, когда человек уже вообще не
рассматривается - он является всего лишь подобием Единого Образца. И если
это будет продолжаться, может случиться нечто худшее.
Глава 4
" - Я не понимаю, - сказал он доктору. Они стояли в коридоре возле
палаты, где лежала его жена. - Я просто не понимаю.
В воздухе витали запахи дезинфекции, антисептиков, спирта.
- Должно быть, это продолжалось дольше, чем вы утверждаете, - возразил
доктор. Он был маститым физиком, и годы научных занятий давали ему право
возражать. Или, по крайней мере, он так полагал.
- Всего лишь семь часов. Я отсутствовал всего семь часов!
Доктор нахмурился:
- Никто не впадает в Эмпатический транс за семь часов. Этот процесс
длится несколько дней!
Дверь палаты открылась, и в коридор вышел молодой медик.
- Электрический шок не оказывает действия. Дело зашло слишком далеко.
- Семь часов, я клянусь в этом, - сказал муж. В других местах, в других
городах в то же время было отмечено двадцать три таких же случая..."
Глава 5
Джейк Мелоун осторожно поднес телефонную трубку к уху и стал ждать. Он
нервничал, хотя и знал, что может контролировать себя. Его рука была тверда
при любых нервных встрясках, любое внешнее проявление волнения он подавлял в
зародыше. Он вытянул руку и посмотрел на нее. Никакой дрожи. Или, быть
может, его глаза тоже дрожали, давая картину полного спокойствия рук? Во рту
определенно было сухо. Он выпил немного воды и облизал губы.
- Да? - ответил призрачный голос на том конце провода - однако
призрачность эта была сродни отдаленным раскатам грома.
- Сэр, это Джейк Мелоун, глава отдела Исследований.
- В чем дело?
Он заговорил самым почтительным тоном:
- Я нашел кое-что, могущее быть полезным в поисках Роджера Нимрона, но
мой начальник, мистер Конни, отказался включить это в рапорт. Он говорит,
что это не представляет никакой ценности.
На другом конце наступила пауза. Потом послышалось:
- Продолжайте.
- Я думаю, мистер Кокли, что Нимрон мог использовать в качестве укрытия
одну из старых баз отдыха или ядерное укрытие. Я собирался обратиться к
записям на бумаге, конечно, использовав трансляционный компьютер, который
может их прочесть. И я верю, что если мы поведем исследования в этом
направлении, то найдем Нимрона.
Он умолк. Он сказал все. Теперь оставалось только ждать.
- Приходите в мой кабинет, Джейк. Через.., полчаса.
- Да, мистер Кокли. Я только хотел утрясти этот вопрос. Я не хочу
вовлекать мистера Конни в какие-либо неприятности.
- Через полчаса. - Собеседник отключился.
Некоторое время он сидел в кресле почти парализованный. За отведенные
полчаса Кокли должен будет поговорить с Конни. Кому он поверит? Если Кокли
решит, что он, Мелоун, солгал, его немедленно выкинут из Шоу. Но если Кокли
сочтет лжецом Конни, Мелоун, возможно, продвинется на более высокий пост.
Займет место Конни.
Через полчаса, когда он вошел в кабинет Кокли и увидел на полу
неподвижное тело Конни, исполосованное и залитое красным, он уже знал ответ.
Он был повышен в чине. Но уже не был уверен, что хочет заниматься этой
работой.
- Дайте-ка взглянуть на вашу руку, - сказал Пьер, беря длинную тонкую
руку Майка своей лопатообразной ладонью.
- Я ломал кирпичи, как вы и советовали.
Француз изучал образовавшуюся на руке Майка мозоль, желто-коричневую и
твердую. Он нажал на нее ногтем, вглядываясь в лицо Майка. Тот и не
поморщился. Пьер отпустил руку.
- Достаточно толстая, я полагаю. Теперь вы пойдете к хирургу.
- К хирургу?
- Маленькая операция, ничего особенного.
- Но зачем?..
- Смотрите, - сказал Пьер, беря человеческую кость и помещая ее в
демонстрационный зажим. - Это бедренная кость человека, имеющая такую же
плотность, как и настоящая. - Он поднял руку и с силой обрушил ее на кость.
Та хрустнула. Второй удар разломил ее пополам и выбил из зажима.
- Ну и что? До этого вы ломали кирпичи и доски.
- Да, но это предметный урок. Каратэ - спорт для гимнастического зала.
Вы не всегда сможете использовать его в драке. Любой может ломать кирпичи и
доски. Для этого надо всего лишь быть уверенным в себе - и наметить для
удара точку ПО ТУ СТОРОНУ предмета, по которому ты на самом деле бьешь,
чтобы бессознательно не ослабить удар. Но в драке может случиться многое, и
правило не вспомнится, да и такой уверенности, как в спортзале, не будет.
Вот зачем под мозоль на вашей руке будет подложена стальная пластина.
- Стальная пластина?
- Гладкая, закругленная пластина. Тонкая, но достаточно твердая, чтобы
усилить мозольный нарост. С обратной стороны у нее находятся маленькие
амортизационные кольца, смягчающие силу удара по вашим собственным костям. И
помните, ваш противник не будет зажат в демонстрационные тиски и не
подставит сам руку, ногу или шею так, чтобы вам было удобнее бить по ним.
Майк засмеялся, почувствовав себя лучше. В конце концов, сейчас ему не
надо было терять ничего из своей личности. Он не хотел бы опять менять
голос, поскольку наконец-то привык к этому. А его синие глаза были ярче и
выразительней прежних, карих. Сегодня предстояло перенести всего лишь
маленькую операцию, а не глобальное хирургическое вмешательство.
Майк нашел хирургический кабинет, позволил вежливому седоволосому
человеку провести себя внутрь и задвинуть в отверстие стены. На этот раз
анестезия не применялась, поскольку надрез мозоли был безболезненным. Все
было так, словно он находился в огромном чреве: здесь царило тепло и еще
темнота - стерильная, чистая, бесконечная. Глубоко в недрах машины что-то
урчало, щелкали, становясь на свое место, диски с программами. Затем он
почувствовал запах антисептика и холодок на руке. Потом появилось ощущение
щекотки, неприятного царапанья, затем и оно исчезло. Рука Майка была плотно
зажата в стальных пальцах, неожиданно мягких. Он мог сказать, когда
пластинка вошла в разрез, - от этого по телу пробежала странная дрожь. Он
мог сказать, когда мозоль была поставлена на место, и маленький аппарат для
быстрого заживления шлепнулся на линию разреза. Аппарат жужжал, шипел,
щелкал. Потом Майк снова оказался на свету.
- Позвольте взглянуть, - сказал хирург. Майк протянул руку.
- Отлично.
Майк кивнул и хотел было заговорить. Но старик прошел мимо него и
погладил вогнутую утробу машины, робота-хирурга. Майк понял, что комплимент
предназначался машине. Доктор склонялся над ней, ворковал, превозносил ее
умение провести разрез и срастить ткани. Майк оставил доктора наедине с его
металлическим дружком и направился в кабинет Нимрона.
В том, что Майк согласился на все, была немалая заслуга Нимрона. Этот
человек был добр, талантлив и дружелюбен. Он никогда не отказывался
объяснить что-либо. Теперь Майк понимал задачи Революции Средств Массовой
Информации. Целью ее было вернуть книги, фильмы, поэзию и литературу. Таким
образом романтики надеялись вновь привести человечество на тот путь, с
которого оно когда-то свернуло. Вернуться к прошлому. Нимрон постоянно
цитировал какого-то поэта по имени Уолт Уитмен. Майк также понимал, что,
хотя его задача и была важной, все остальные работали так же напряженно и
так же рисковали, как и он. Все они в действительности подвергали опасности
свои жизни. И большего риска не существовало.
Внешняя дверь президентских апартаментов открылась после того, как
камера оглядела Майка. Однако когда он вошел, дверь в зеркальном фойе была
уже открыта. Он переступил порог кабинета, по-прежнему внушавшего ему
робость, даже после стольких визитов.
- Как рука? - спросил Нимрон.
Нимрон знал все, что происходило в этом комплексе, все, что делал
каждый. У него была фантастическая память относительно деталей личной и
семейной истории каждого из заговорщиков. Он мог бы подробно рассказать о
делах любого человека, которого встречал в течение дня, если этот человек
был из числа Революционеров. Майк уже переставал удивляться всезнанию
Президента, проскальзывающему во многих случайных фразах.
- Все в порядке, - ответил Майк. - Хотя ощущается некоторая жесткость.
- Через несколько дней вы об этом забудете. - Нимрон улыбнулся. -
Понятное дело, до того момента, как вам подвернется случай использовать
пластину в деле.
Майк опустился в знакомое кресло, обхватив пальцами львиные головы на
подлокотниках.
- Что у нас на сегодня, Роджер?
- Сегодня мы поговорим о вашем задании.
- Больше никакой секретности?
- Никакой.
- Когда я должен приступить?
- Завтра.
Майк сглотнул комок в горле. Он предполагал, что между тренировкой и
действием будет перерыв, несколько дней на отдых.
- У меня было впечатление...
- Обстоятельства изменились. Мы получили известие, что Кокли производит
перетряски в руководстве своей организации. Он убрал главного управляющего и
поставил на его место молодого деятеля, Джейка Мелоуна. Мелоун собирается
углубиться в текстовые записи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21