Этот эпизод мы успели записать на ЭКГ. - Шергуд подала Беллоузу ленту. - Дальше пошли серии экстрасистол, и затем - фибрилляция.
- А до этого что было? - спросил Беллоуз.
- Ничего.
- Ладно, - сказал Беллоуз, - откройте ампулу бикарбоната и сделайте десять кубиков эпинефрина в разведении один на тысячу в шприц для внутрисердечных инъекций.
Сестры стали выполнять его распоряжения.
- Кто-нибудь, возьмите у нее кровь и быстро пошлите анализ на кальций и электролиты, - сказал Беллоуз, когда Рейд сменил его. Он пощупал бедренный пульс Нэнси и остался доволен.
- Вероятно, с ней то же, о чем Биллинг рассказывал на конференции по ее случаю, то же самое, что с ней случилось первый раз на операции, - он принял от сестры шприц с эпинефрином, выдавил из него остатки воздуха, подняв его вверх.
- Не совсем, - отреагировал Рейд. - Во время операции у нее не было фибрилляций.
- Да, она не фибриллировала, но у нее были групповые экстрасистолы. Очевидно, что сердце тогда, как и сейчас, обладало повышенной возбудимостью. Ну, ладно, за дело. - Беллоуз встал с левой стороны Нэнси с поднятым шприцем. Рейд прекратил на время массаж сердца, чтобы Беллоуз мог определить положение сердца по ориентиру, называемому углом Луиса. Затем он нащупал четвертый реберный промежуток.
Игла для внутрисердечных инъекций была около десяти сантиметров длиной, на ее стальном боку играл отблеск света. Беллоуз решительно воткнул ее в грудь девушки по самое основание. Слегка оттянул поршень шприца. В шприце показалась темно-красная жидкость, смешивающаяся с прозрачным раствором эпинефрина.
- Нормально, - прокомментировал Беллоуз и быстро выдавил раствор прямо в сердце Нэнси.
По коже Сьюзен пробежали мурашки, когда она живо представила себе, как игла, вонзаясь в грудь Нэнси, раздвигает беспорядочно сокращающуюся мышцу сердца. Настолько живо, что почувствовала холод стали иглы в своем собственном сердце.
- Давай дальше, - сказал Беллоуз Рейду, отступившему от кровати.
Тот снова принялся за массаж. Картрайт затряс головой, сигнализируя, что бедренный пульс усилился.
- Старк будет писать кипятком, когда узнает о сегодняшнем, особенно после своей лекции о повышении бдительности в отношении подобных случаев. Черт, зачем мне эта головная боль! Если она гикнется, он меня просто пришьет.
Сьюзен с трудом переварила тираду Беллоуза. Снова она оказалась лицом к лицу с тем, что Беллоуз, да и весь персонал, не думали о Нэнси Гринли как о личности, индивидуальности. Больной рассматривался как часть некой сложной игры, как что-то вроде футбольного мяча, который команды гоняют по полю. Команды же волновало только то, какое место и преимущество они получат при выигрыше. Нэнси Гринли была лишь технической задачей, которую нужно решить. В конце концов становился важен не результат, а сам процесс ежедневной игры, ее ходы и пасы.
Сьюзен ощутила острое чувство раздвоенности в отношении клинической медицины. Ее женская чувствительность оказалась крупным недостатком в этой атмосфере механистичности и сиюминутной выгоды. Она молча вздохнула по старой доброй лекционной аудитории с ее абстракциями. Реальность же оказалась такой отрезвляющей, жесткой и холодной.
С другой стороны, она испытывала академическое удовлетворение, глядя, как ей пригодились базовые научные знания, приобретенные в аудитории. Из физиологических экспериментов с сердцами животных она знала, что беспорядочные сокращения - фибрилляции сердца Нэнси Гринли - можно прекратить, только деполяризовав всю массу сердечной мышцы, сведя всю электрическую активность к нулевой точке, после чего мог восстановиться нормальный автоматический ритм сердца.
Сьюзен вытянула шею, чтобы рассмотреть, как Беллоуз накладывает электроды дефибриллятора на обнаженную грудь Нэнси. Один он приложил к грудине, а остальные расположил на левой части грудной клетки, деформировав бледную левую грудь Нэнси.
- Все прочь от кровати! - приказал Беллоуз.
Он нажал большим пальцем на контакт, и мощный электрический заряд прошил грудную клетку девушки. Тело Нэнси подпрыгнуло, руки подскочили и хлопнули по груди, упав ладонями вниз. Электронный сигнал пропал с экрана, затем снова появился, оставляя за собой вполне нормальный след.
- Пульс хороший, - сказал Картрайт.
Рейд продолжил наружный массаж. Сердечный ритм оставался стабильным несколько минут. Затем проскочила экстрасистола. Через несколько минут нормального ритма прошли три экстрасистолы подряд.
- Желудочковая тахикардия, - доверительно поведала Шергуд, - сердце все еще очень возбудимо. Видимо, причина в нарушении какого-то глобального показателя.
- Если вы знаете его, Бога ради, не скрывайте от нас, - отозвался Беллоуз. - А теперь сделайте мне пятьдесят кубиков лидокаина.
Одна из сестер набрала лидокаин в шприц и подала Беллоузу, который ввел его в капельницу. Сьюзен придвинулась поближе, чтобы лучше видеть экран кардиомонитора.
Несмотря на лидокаин, ритм быстро ухудшался, фибрилляции возобновились. Беллоуз выругался, Рейд снова принялся за массаж, сестра зарядила дефибриллятор.
- Какая чертовщина здесь происходит? - спросил Беллоуз кивая, чтоб ему подали еще одну ампулу бикарбоната. Вопрос, впрочем, был чисто риторическим, ответа на него он не ждал.
Новую дозу эпинефрина ввели в капельницу, затем снова сделали дефибрилляцию. Ритм снова вернулся в видимое состояние нормы, но потом экстрасистолы появились снова, несмотря на добавочную дозу лидокаина.
- Те же проблемы, которые были у них в операционной, - отметил Беллоуз, наблюдая, как экстрасистолы учащаются, сливаясь в пароксизмы фибрилляции. - Твоя очередь, Рейд, давай, мальчик. Давайте дальше, ребята.
К 13.15 Нэнси Гринли дефибриллировали уже в двадцать первый раз. После каждого электрического разряда ритм восстанавливался только на короткое время, затем фибрилляция возобновлялась. В 13.16 зазвонил телефон. Ответил палатный регистратор, записывающий всю информацию. Звонили из лаборатории насчет анализа электролитного баланса. Все было в норме, кроме уровня калия, он был очень низкий - 2,8 миллиэквивалента на литр.
Регистратор передал результаты одной из сестер, которая показала их Беллоузу.
- Мой Бог! Два и восемь! Из-за чего же это случилось? Ну что ж, вот и ответ. Так, введем ей калий. Ввести во флакон капельницы восемьдесят миллиэквивалентов и увеличить скорость капельницы до двухсот миллилитров в час.
Нэнси Гринли отреагировала на этот приказ, немедленно свалившись в двадцать второй пароксизм фибрилляции. Сестры добавили калий в капельницу.
Сьюзен была полностью поглощена развернувшимся перед ней полным процессом реанимации. Она настолько сосредоточилась на нем, что пропустила свое имя, которое прохрипел динамик внутрибольничной системы оповещения возле главного поста. Оповещение трудилось все время, пока они были заняты Нэнси Гринли, выкликая имена врачей после номера шифра вызова. Но звуки смешивались и поглощались общим шумовым фоном, и Сьюзен забыла об этом обстоятельстве, пока звучание ее фамилии, произносимое с номером 381, не прорвалось в бокс.
Сьюзен с неохотой покинула свое место у стены и подошла к местному телефону на главном посту.
381-й номер был шифром послеоперационной палаты, и Сьюзен очень удивилась, что ее вызывают оттуда. Она назвалась просто как Сьюзен Уилер, а не как доктор, и спросила, зачем ее вызывают. Оператор попросил ее не вешать трубку и через секунду вернулся:
- Нужно сделать забор артериальной крови у больного оттуда для анализа газов крови.
- Газов крови?
- Да. Кислород, углекислота, кислотность. Это нужно быстро.
- А откуда у вас мое имя? - спросила Сьюзен, крутя телефонный провод. Она надеялась, что это какая-то ошибка, что вызвали именно ее.
- Я делаю только то, что мне приказывают. Ваше имя в истории болезни. Запомните, это срочно, - и трубку повесили, прежде чем Сьюзен успела ответить.
Да ей и нечего было добавить. Она положила трубку и пошла обратно в бокс Нэнси Гринли. Там Беллоуз снова устанавливал электроды. Разряд снова прошил тело больной, а руки ее бессильно хлопнули. Этот хлопок одновременно был выразительным и внушал жалость. Монитор снова показал нормальный ритм.
- Пульс хороший, - отозвался Картрайт со своей позиции у бедренного пульса.
- Мне кажется, она уже лучше держит синусовый ритм сейчас, когда часть калия уже пошла в кровь, - сказал Беллоуз, глядя, прищуриваясь на экран монитора.
- Доктор Беллоуз, - произнесла Сьюзен во время этого затишья, - я получила вызов взять артериальную кровь на анализ газового состава в послеоперационной.
- Поздравляю, - безучастно ответил Беллоуз и повернулся к Шергуд, - где же, во имя Неба, эти ординаторы? Бог мой, когда они нужны, они будто проваливаются. Но только попробуйте взять кого-нибудь на операцию, как они налетают словно стервятники, и ваша операция уплывает из-под носа.
Картрайт и Рейд натянуто засмеялись.
- Вы не поняли, доктор Беллоуз, - повторила Сьюзен, - я никогда не делала артериального укола. Я даже не видела, как это делается.
Беллоуз перевел взгляд с монитора на Сьюзен.
- Иисусе, у меня нет времени сочувствовать! Это то же самое, что и венозный укол, только делается в артерию. Какого черта вы торчали два года в медицинской школе?
Сьюзен почувствовала, что ей хочется начать оправдываться, и ее лицо покраснело.
- Ничего не говорите, - быстро сказал Беллоуз. - Картрайт, пойдите со Сьюзен и...
- Через пять минут у меня тироидэктемия, на которую вы меня записали с доктором Джакобсом, - прервал его Картрайт, глядя на часы.
- Черт, - сказал Беллоуз. - Ладно, доктор Уилер, я пойду с вами и покажу, как делать артериальный укол, но не раньше, чем здесь все утрясется. Сейчас дела пошли на поправку, поэтому я и смогу это сделать. - Беллоуз повернулся к Рейду. - Пошлите еще кровь на анализ, пусть повторят калий. Посмотрим, как у нас дела. Может, мы уже выкарабкались.
Стоя в ожидании, Сьюзен думала о последних словах Беллоуза. Он снова использовал местоимение "мы" вместо того, чтобы сказать, что выкарабкалась Нэнси Гринли. Она подумала, что это все вполне соответствует обезличиванию, царящему в больнице. И это напомнило ей Старка. Не похоже, чтобы он перестал обращать внимание на местоимения в речи Беллоуза.
Понедельник, 23 февраля
13 часов 35 минут
- Еще несколько таких деньков, - сказал Беллоуз, придерживая дверь для Сьюзен, когда они выходили из БИТа, - и обед можно рассматривать как роскошь. Съешь и любое... - Беллоуз запнулся. Они шли по коридору, опустив глаза в пол. Он поискал слово, а затем бросил неоконченную фразу и начал новую: - Временами трудно выкроить время, чтобы расслабиться.
- Вы хотели сказать "любое дерьмо"? Да?
Беллоуз искоса посмотрел на нее. Она вернула ему взгляд со слабой улыбкой.
- Прошу вас, не пытайтесь в моем присутствии вести себя иначе, чем обычно.
Беллоуз внимательно взглянул на Сьюзен, но ее лицо оставалось бесстрастным. Они в молчании миновали зону для больных, ожидающих операции.
- Как я уже сказал вам, артериальный укол практически не отличается от венозного, - начал Беллоуз, меняя тему разговора. Он чувствовал, что Сьюзен выводит его из равновесия, и попытался перехватить инициативу. - Вы фиксируете артерию, неважно какую, плечевую, лучевую, бедренную - вот так... - он пошевелил пальцами левой руки, нащупывая в воздухе воображаемую артерию, - между указательным и средним пальцами. Зажав ее, вы почувствуете пульс. И дальше направляете иглу, руководствуясь пульсацией. Лучше всего позволить крови под давлением самой наполнить шприц. Это позволяет избегать пузырьков воздуха, которые влияют на результаты анализа.
Беллоуз направился в послеоперационную, продолжая жестикулировать в воздухе.
- Две важные особенности: нужно использовать гепаринизированный шприц, чтоб кровь не свернулась, и нужно минут на пять приложить давление к месту укола. Если вы этого не сделаете, у больного в этом месте будет здоровый синяк.
Послеоперационная показалась Сьюзен ужасно знакомой и похожей на БИТ, только была посветлее, пошумнее, полюднее. Рассчитана была она на пятнадцать - двадцать каталок с послеоперационными больными. Каждое место для каталки было снабжено комплектом встроенного в стену оборудования, включающего кардиомонитор, вентили для подводки газовых смесей, отсос. Большинство мест было занято высокими каталками с поднятыми перильцами. Во всех них лежали больные с перевязанными бинтами частями тела. В стояках капельниц громоздились флаконы, напоминая уродливые плоды деревьев без листьев.
Какие-то новые каталки привозились, другие увозились, создавая мини-пробки. Персонал при этом непрерывно обсуждал какие-то свои проблемы, чувствуя себя как дома. Иногда кто-то даже смеялся. Но слышались и стоны, какой-то ребенок рядом с сестринским постом жалобно поскуливал, но на него никто не обращал внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
- А до этого что было? - спросил Беллоуз.
- Ничего.
- Ладно, - сказал Беллоуз, - откройте ампулу бикарбоната и сделайте десять кубиков эпинефрина в разведении один на тысячу в шприц для внутрисердечных инъекций.
Сестры стали выполнять его распоряжения.
- Кто-нибудь, возьмите у нее кровь и быстро пошлите анализ на кальций и электролиты, - сказал Беллоуз, когда Рейд сменил его. Он пощупал бедренный пульс Нэнси и остался доволен.
- Вероятно, с ней то же, о чем Биллинг рассказывал на конференции по ее случаю, то же самое, что с ней случилось первый раз на операции, - он принял от сестры шприц с эпинефрином, выдавил из него остатки воздуха, подняв его вверх.
- Не совсем, - отреагировал Рейд. - Во время операции у нее не было фибрилляций.
- Да, она не фибриллировала, но у нее были групповые экстрасистолы. Очевидно, что сердце тогда, как и сейчас, обладало повышенной возбудимостью. Ну, ладно, за дело. - Беллоуз встал с левой стороны Нэнси с поднятым шприцем. Рейд прекратил на время массаж сердца, чтобы Беллоуз мог определить положение сердца по ориентиру, называемому углом Луиса. Затем он нащупал четвертый реберный промежуток.
Игла для внутрисердечных инъекций была около десяти сантиметров длиной, на ее стальном боку играл отблеск света. Беллоуз решительно воткнул ее в грудь девушки по самое основание. Слегка оттянул поршень шприца. В шприце показалась темно-красная жидкость, смешивающаяся с прозрачным раствором эпинефрина.
- Нормально, - прокомментировал Беллоуз и быстро выдавил раствор прямо в сердце Нэнси.
По коже Сьюзен пробежали мурашки, когда она живо представила себе, как игла, вонзаясь в грудь Нэнси, раздвигает беспорядочно сокращающуюся мышцу сердца. Настолько живо, что почувствовала холод стали иглы в своем собственном сердце.
- Давай дальше, - сказал Беллоуз Рейду, отступившему от кровати.
Тот снова принялся за массаж. Картрайт затряс головой, сигнализируя, что бедренный пульс усилился.
- Старк будет писать кипятком, когда узнает о сегодняшнем, особенно после своей лекции о повышении бдительности в отношении подобных случаев. Черт, зачем мне эта головная боль! Если она гикнется, он меня просто пришьет.
Сьюзен с трудом переварила тираду Беллоуза. Снова она оказалась лицом к лицу с тем, что Беллоуз, да и весь персонал, не думали о Нэнси Гринли как о личности, индивидуальности. Больной рассматривался как часть некой сложной игры, как что-то вроде футбольного мяча, который команды гоняют по полю. Команды же волновало только то, какое место и преимущество они получат при выигрыше. Нэнси Гринли была лишь технической задачей, которую нужно решить. В конце концов становился важен не результат, а сам процесс ежедневной игры, ее ходы и пасы.
Сьюзен ощутила острое чувство раздвоенности в отношении клинической медицины. Ее женская чувствительность оказалась крупным недостатком в этой атмосфере механистичности и сиюминутной выгоды. Она молча вздохнула по старой доброй лекционной аудитории с ее абстракциями. Реальность же оказалась такой отрезвляющей, жесткой и холодной.
С другой стороны, она испытывала академическое удовлетворение, глядя, как ей пригодились базовые научные знания, приобретенные в аудитории. Из физиологических экспериментов с сердцами животных она знала, что беспорядочные сокращения - фибрилляции сердца Нэнси Гринли - можно прекратить, только деполяризовав всю массу сердечной мышцы, сведя всю электрическую активность к нулевой точке, после чего мог восстановиться нормальный автоматический ритм сердца.
Сьюзен вытянула шею, чтобы рассмотреть, как Беллоуз накладывает электроды дефибриллятора на обнаженную грудь Нэнси. Один он приложил к грудине, а остальные расположил на левой части грудной клетки, деформировав бледную левую грудь Нэнси.
- Все прочь от кровати! - приказал Беллоуз.
Он нажал большим пальцем на контакт, и мощный электрический заряд прошил грудную клетку девушки. Тело Нэнси подпрыгнуло, руки подскочили и хлопнули по груди, упав ладонями вниз. Электронный сигнал пропал с экрана, затем снова появился, оставляя за собой вполне нормальный след.
- Пульс хороший, - сказал Картрайт.
Рейд продолжил наружный массаж. Сердечный ритм оставался стабильным несколько минут. Затем проскочила экстрасистола. Через несколько минут нормального ритма прошли три экстрасистолы подряд.
- Желудочковая тахикардия, - доверительно поведала Шергуд, - сердце все еще очень возбудимо. Видимо, причина в нарушении какого-то глобального показателя.
- Если вы знаете его, Бога ради, не скрывайте от нас, - отозвался Беллоуз. - А теперь сделайте мне пятьдесят кубиков лидокаина.
Одна из сестер набрала лидокаин в шприц и подала Беллоузу, который ввел его в капельницу. Сьюзен придвинулась поближе, чтобы лучше видеть экран кардиомонитора.
Несмотря на лидокаин, ритм быстро ухудшался, фибрилляции возобновились. Беллоуз выругался, Рейд снова принялся за массаж, сестра зарядила дефибриллятор.
- Какая чертовщина здесь происходит? - спросил Беллоуз кивая, чтоб ему подали еще одну ампулу бикарбоната. Вопрос, впрочем, был чисто риторическим, ответа на него он не ждал.
Новую дозу эпинефрина ввели в капельницу, затем снова сделали дефибрилляцию. Ритм снова вернулся в видимое состояние нормы, но потом экстрасистолы появились снова, несмотря на добавочную дозу лидокаина.
- Те же проблемы, которые были у них в операционной, - отметил Беллоуз, наблюдая, как экстрасистолы учащаются, сливаясь в пароксизмы фибрилляции. - Твоя очередь, Рейд, давай, мальчик. Давайте дальше, ребята.
К 13.15 Нэнси Гринли дефибриллировали уже в двадцать первый раз. После каждого электрического разряда ритм восстанавливался только на короткое время, затем фибрилляция возобновлялась. В 13.16 зазвонил телефон. Ответил палатный регистратор, записывающий всю информацию. Звонили из лаборатории насчет анализа электролитного баланса. Все было в норме, кроме уровня калия, он был очень низкий - 2,8 миллиэквивалента на литр.
Регистратор передал результаты одной из сестер, которая показала их Беллоузу.
- Мой Бог! Два и восемь! Из-за чего же это случилось? Ну что ж, вот и ответ. Так, введем ей калий. Ввести во флакон капельницы восемьдесят миллиэквивалентов и увеличить скорость капельницы до двухсот миллилитров в час.
Нэнси Гринли отреагировала на этот приказ, немедленно свалившись в двадцать второй пароксизм фибрилляции. Сестры добавили калий в капельницу.
Сьюзен была полностью поглощена развернувшимся перед ней полным процессом реанимации. Она настолько сосредоточилась на нем, что пропустила свое имя, которое прохрипел динамик внутрибольничной системы оповещения возле главного поста. Оповещение трудилось все время, пока они были заняты Нэнси Гринли, выкликая имена врачей после номера шифра вызова. Но звуки смешивались и поглощались общим шумовым фоном, и Сьюзен забыла об этом обстоятельстве, пока звучание ее фамилии, произносимое с номером 381, не прорвалось в бокс.
Сьюзен с неохотой покинула свое место у стены и подошла к местному телефону на главном посту.
381-й номер был шифром послеоперационной палаты, и Сьюзен очень удивилась, что ее вызывают оттуда. Она назвалась просто как Сьюзен Уилер, а не как доктор, и спросила, зачем ее вызывают. Оператор попросил ее не вешать трубку и через секунду вернулся:
- Нужно сделать забор артериальной крови у больного оттуда для анализа газов крови.
- Газов крови?
- Да. Кислород, углекислота, кислотность. Это нужно быстро.
- А откуда у вас мое имя? - спросила Сьюзен, крутя телефонный провод. Она надеялась, что это какая-то ошибка, что вызвали именно ее.
- Я делаю только то, что мне приказывают. Ваше имя в истории болезни. Запомните, это срочно, - и трубку повесили, прежде чем Сьюзен успела ответить.
Да ей и нечего было добавить. Она положила трубку и пошла обратно в бокс Нэнси Гринли. Там Беллоуз снова устанавливал электроды. Разряд снова прошил тело больной, а руки ее бессильно хлопнули. Этот хлопок одновременно был выразительным и внушал жалость. Монитор снова показал нормальный ритм.
- Пульс хороший, - отозвался Картрайт со своей позиции у бедренного пульса.
- Мне кажется, она уже лучше держит синусовый ритм сейчас, когда часть калия уже пошла в кровь, - сказал Беллоуз, глядя, прищуриваясь на экран монитора.
- Доктор Беллоуз, - произнесла Сьюзен во время этого затишья, - я получила вызов взять артериальную кровь на анализ газового состава в послеоперационной.
- Поздравляю, - безучастно ответил Беллоуз и повернулся к Шергуд, - где же, во имя Неба, эти ординаторы? Бог мой, когда они нужны, они будто проваливаются. Но только попробуйте взять кого-нибудь на операцию, как они налетают словно стервятники, и ваша операция уплывает из-под носа.
Картрайт и Рейд натянуто засмеялись.
- Вы не поняли, доктор Беллоуз, - повторила Сьюзен, - я никогда не делала артериального укола. Я даже не видела, как это делается.
Беллоуз перевел взгляд с монитора на Сьюзен.
- Иисусе, у меня нет времени сочувствовать! Это то же самое, что и венозный укол, только делается в артерию. Какого черта вы торчали два года в медицинской школе?
Сьюзен почувствовала, что ей хочется начать оправдываться, и ее лицо покраснело.
- Ничего не говорите, - быстро сказал Беллоуз. - Картрайт, пойдите со Сьюзен и...
- Через пять минут у меня тироидэктемия, на которую вы меня записали с доктором Джакобсом, - прервал его Картрайт, глядя на часы.
- Черт, - сказал Беллоуз. - Ладно, доктор Уилер, я пойду с вами и покажу, как делать артериальный укол, но не раньше, чем здесь все утрясется. Сейчас дела пошли на поправку, поэтому я и смогу это сделать. - Беллоуз повернулся к Рейду. - Пошлите еще кровь на анализ, пусть повторят калий. Посмотрим, как у нас дела. Может, мы уже выкарабкались.
Стоя в ожидании, Сьюзен думала о последних словах Беллоуза. Он снова использовал местоимение "мы" вместо того, чтобы сказать, что выкарабкалась Нэнси Гринли. Она подумала, что это все вполне соответствует обезличиванию, царящему в больнице. И это напомнило ей Старка. Не похоже, чтобы он перестал обращать внимание на местоимения в речи Беллоуза.
Понедельник, 23 февраля
13 часов 35 минут
- Еще несколько таких деньков, - сказал Беллоуз, придерживая дверь для Сьюзен, когда они выходили из БИТа, - и обед можно рассматривать как роскошь. Съешь и любое... - Беллоуз запнулся. Они шли по коридору, опустив глаза в пол. Он поискал слово, а затем бросил неоконченную фразу и начал новую: - Временами трудно выкроить время, чтобы расслабиться.
- Вы хотели сказать "любое дерьмо"? Да?
Беллоуз искоса посмотрел на нее. Она вернула ему взгляд со слабой улыбкой.
- Прошу вас, не пытайтесь в моем присутствии вести себя иначе, чем обычно.
Беллоуз внимательно взглянул на Сьюзен, но ее лицо оставалось бесстрастным. Они в молчании миновали зону для больных, ожидающих операции.
- Как я уже сказал вам, артериальный укол практически не отличается от венозного, - начал Беллоуз, меняя тему разговора. Он чувствовал, что Сьюзен выводит его из равновесия, и попытался перехватить инициативу. - Вы фиксируете артерию, неважно какую, плечевую, лучевую, бедренную - вот так... - он пошевелил пальцами левой руки, нащупывая в воздухе воображаемую артерию, - между указательным и средним пальцами. Зажав ее, вы почувствуете пульс. И дальше направляете иглу, руководствуясь пульсацией. Лучше всего позволить крови под давлением самой наполнить шприц. Это позволяет избегать пузырьков воздуха, которые влияют на результаты анализа.
Беллоуз направился в послеоперационную, продолжая жестикулировать в воздухе.
- Две важные особенности: нужно использовать гепаринизированный шприц, чтоб кровь не свернулась, и нужно минут на пять приложить давление к месту укола. Если вы этого не сделаете, у больного в этом месте будет здоровый синяк.
Послеоперационная показалась Сьюзен ужасно знакомой и похожей на БИТ, только была посветлее, пошумнее, полюднее. Рассчитана была она на пятнадцать - двадцать каталок с послеоперационными больными. Каждое место для каталки было снабжено комплектом встроенного в стену оборудования, включающего кардиомонитор, вентили для подводки газовых смесей, отсос. Большинство мест было занято высокими каталками с поднятыми перильцами. Во всех них лежали больные с перевязанными бинтами частями тела. В стояках капельниц громоздились флаконы, напоминая уродливые плоды деревьев без листьев.
Какие-то новые каталки привозились, другие увозились, создавая мини-пробки. Персонал при этом непрерывно обсуждал какие-то свои проблемы, чувствуя себя как дома. Иногда кто-то даже смеялся. Но слышались и стоны, какой-то ребенок рядом с сестринским постом жалобно поскуливал, но на него никто не обращал внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50