Но несколько часов музыки или науки могут находиться в противоречии с остальной жизнью человека, которая протекает в беспорядке и смятении. Поэтому будет ли этот человек вообще художником? Человек, который артистически играет на скрипке и заботится лишь о своей славе, не интересуется скрипкой; он только эксплуатирует ее, чтобы стать знаменитым; для него «я» гораздо важнее музыки; то же самое справедливо и по отношению к писателю или художнику, мечтающему добиться известности. Музыкант отождествляет свое «я» с тем, что он считает прекрасной музыкой, а религиозный человек отождествляет свое «я» с тем, что считает возвышенным. Все эти люди обладают искусством в своих частных небольших полях деятельности, но они не обращают внимания на остальную часть обширного поля жизни. Поэтому нам необходимо выяснить, что такое искусство в действии, в жизни, а не только в живописи, в литературе или в технике, равно как и вопрос о том, как человек может всю свою жизнь прожить с искусством и с красотой. Разве искусство и красота — не одно и то же? Может ли человек, независимо от того, является ли он художником или нет, наполнить искусством и красотой всю свою жизнь? Жизнь есть действие; и когда это действие порождает печаль, оно перестает быть искусным. Итак, может ли человек жить без печали, без трений, без ревности и жадности, без какого бы то ни было конфликта? Вопрос не в том, кто является художником, а кто нет; вопрос в том, способен ли человек, вы или кто-то другой, жить без мучений, без искажений. Конечно, было бы профанацией принижать великие творения музыки, скульптуры, поэзии, танцевального искусства, смеяться над ними — это значило бы не обладать искусством в собственной жизни. Однако художественность и красота, которые и есть искусство в действии, должны проявляться в продолжение всего дня, а не только несколько часов в день. Это и будет подлинным вызовом жизни, не просто задача — виртуозно играть на рояле. Вы должны прекрасно играть на нем, коль скоро вообще взялись за это дело; но это не все. Такой образ действия был бы похож на возделывание лишь небольшого уголка обширного поля. Нас же касается целое поле, и это поле есть жизнь. А мы всегда поступаем по-другому: мы пренебрегаем целым и сосредоточиваемся на обрывках, принадлежащих нам или другим людям. Художественность состоит в том, чтобы находиться в состоянии полного пробуждения, а потому быть искусным в действии во всей жизни; и это есть красота.
Посетитель: А что вы скажите о рабочем на фабрике или о конторском служащем? Будет ли такой человек художником? Разве его работа не делает всякое искусство невозможным, разве она не омертвляет его до такой степени, что ему становится недоступным какое-либо иное умение? Разве он не обусловлен своей работой?
Кришнамурти: Конечно, обусловлен. Но если он пробудится, он или оставит свою работу, или так ее преобразит, что она станет художественной. То, что важно, — не работа, а пробуждение по отношению к работе. То, что важно, — это не обусловленность работой; важно пробуждение.
Посетитель: А что вы понимаете под словом «пробуждение»?
Кришнамурти: Пробуждают ли вас только обстоятельства, вызовы, какие-нибудь несчастья или радости? Или существует состояние пробуждения без какой-либо причины? Если вы пробуждены некоторым событием, некоторой причиной, тогда вы от чего-то зависите, будь то наркотик, половая жизнь, музыка или живопись, тогда вы позволяете себе погрузиться в сон. Поэтому всякая зависимость есть конец искусства, конец художественности.
Посетитель: Что это за другое пробужденное состояние, не имеющее причины? Вы говорите о каком-то состоянии, где нет ни причины, ни следствия. Может ли иметь место состояние ума, которое не является результатом определенной причины? Я этого не понимаю, потому что, несомненно, все, что мы думаем, все, что мы такое, суть результаты некоторой причины. Существует бесконечная цепь причины и следствия.
Кришнамурти: Эта цепь причины и следствия бесконечна, ибо следствие становится причиной, а причина порождает дальнейшее следствие и так далее.
Посетитель: Тогда какое же действие существует вне этой цепи?
Кришнамурти: Все, что мы знаем, это действие с причиной, с мотивом, которое представляет собой некоторый результат. Все действия проявляются во взаимоотношениях. Если взаимоотношения основаны на причине, они суть хитрые приспособления и неизбежно ведут к другой форме отупения. Любовь — вот единственное явление, которое не имеет причины, которое свободно; это и есть красота, умение, искусство. Без любви нет никакого искусства. Когда артист играет прекрасно, нет никакого «я»; существует любовь и красота; и это искусство. Это и есть умение, искусство в действии — отсутствие «я». Искусство представляет собой отсутствие «я». А когда вы пренебрегаете целым полем жизни и сосредоточиваетесь лишь на небольшой его части, вы все еще живете неумело, каким бы значительным ни было отсутствие «я», а потому вы не художник в своей жизни. Отсутствие «я» в жизни — это любовь и красота, которая приносит свое собственное умение. Это и есть величайшее искусство: жить с умением во всем поле жизни.
Посетитель: Боже мой! Как же мне это сделать? Я понимаю, чувствую это в своем сердце; но как мне удержать такое чувство?
Кришнамурти: Нет способа удержать его, нет способа питать или практиковать. Можно только видеть его; а видеть — величайшее из всех искусств.
Глава XX. ЗАВИСИМОСТЬ
Посетитель: Мне хотелось бы понять природу Зависимости. Я обнаружил, что нахожусь в зависимости от очень многих вещей — от женщин, от различных видов развлечений, от хорошего вина, от жены и детей, от своих друзей, от того, что говорят люди. К счастью, я более не нахожусь в зависимости от религиозных зрелищ; но я продолжаю находиться в зависимости от книг, которые читаю ради получения стимулов, от интересных разговоров. Я вижу, что и молодежь также находится в зависимости, может быть, не в такой сильной, как я; однако у них имеются свои особенные формы зависимости. Я был на Востоке и видел, в какой зависимости от гуру и от семьи находятся там люди. У них традиция имеет гораздо большее значение, ее корни там глубже, чем здесь, в Европе, и, конечно, гораздо глубже, чем в Америке. Но все мы как будто зависим от чего-то, от какой-то опоры, не только физически, но гораздо сильнее во внутреннем смысле. Поэтому мне интересно узнать, возможно ли вообще стать действительно свободным от зависимости, должен ли человек быть свободен от нее?
Кришнамурти: Я понимаю это так, что вас занимает вопрос о психологической, внутренней привязанности. Чем сильнее человек привязан, тем больше бывает его зависимость. Существует привязанность не только к людям, но и к идеям и вещам. Человек привязан к некоторому особому окружению, к отдельной стране и так далее. А отсюда возникает зависимость и потому противодействие.
Посетитель: Почему противодействие?
Кришнамурти: Объект моей привязанности — мои территориальные или сексуальные владения. Я их охраняю, противясь любой форме чужого посягательства. Я также ограничиваю свободу того лица, к которому привязан, как и собственную свободу. Таким образом, привязанность есть сопротивление. Я привязан к чему-то или к кому-то. Эта привязанность есть обладание, а обладание есть противодействие; поэтому привязанность также есть противодействие.
Посетитель: Да, я это вижу.
Кришнамурти: Любая форма посягательства на мою собственность ведет к насилию, легальному или психологическому. Поэтому привязанность представляет собой насилие, сопротивление, тюрьму. Это тюрьма для самого себя и для объекта привязанности. Привязанность означает, что вот это — мое, а не ваше; руки прочь! Таким образом, подобные взаимоотношения представляют собой противодействие другим. Весь мир разделен на мое и ваше: мое мнение, мое суждение, мой совет, мой Бог, моя страна — бесконечная цепь такой чепухи. Видя действие всего этого не в абстракции, а в повседневной жизни, мы можем задать вопрос: почему существует такая привязанность к людям, вещам, идеям? Почему человек находится в зависимости? Все бытие представляет собой взаимоотношения, и все взаимоотношения проявляются в зависимости с ее насилием, противодействием и господством. Мы сделали таким целый мир. Там, где человек обладает чем-то, ему необходимо господствовать. Мы встречаем красивого человека, возникает любовь — и немедленно она превращается в привязанность, начинаются все те же горести, и любовь скрывается через окно. А тогда мы спрашиваем: «Что же случилось с нашей большой любовью?» Вот что в действительности происходит в повседневной жизни. При виде всего этого мы можем теперь задать вопрос: «Почему человек неизменно оказывается привязан не только к тому, что красиво, но и к любой форме иллюзии, к столь многим безумным фантазиям?»
Свобода не есть состояние отсутствия зависимости; это положительное состояние, в котором не существует никакой зависимости. Но это не какой-то результат; она не имеет причины. Нужно понять это со всей ясностью, прежде, чем мы сможем углубиться в вопрос о том, почему человек находится в зависимости, почему попадает в ловушку привязанности со всеми ее несчастьями. Будучи привязанными, мы пытаемся культивировать состояние независимости, что представляет собой другую форму сопротивления.
Посетитель: Так что же такое свобода? Вы говорите, что это — не отрицание зависимости, не ее окончание; вы говорите, что это не свобода от чего-то, а просто свобода. Тогда что же это такое? Действительность или абстракция?
Кришнамурти: Это не абстракция. Это такое состояние ума, в котором нет каких бы то ни было форм противодействия. Оно не похоже на реку, меняющую свое течение, приспосабливая его к каменным глыбам, разбросанным здесь и там, обходя их сбоку или сверху. В этой свободе вообще нет камней, есть только течение воды.
Посетитель: Но ведь глыба привязанности существует, она там, в этой реке жизни. Вы не можете просто говорить о какой-то другой реке, в которой нет камней.
Кришнамурти: Мы не избегаем этого камня, не говорим, что его нет. Но сперва нам необходимо понять свободу. Свобода — не та же самая река, в которой находятся камни.
Посетитель: А моя река все еще заполнена камнями, и вот об этом-то я и пришел спросить, — а не о какой-то другой неведомой реке без камней. Для меня она бесполезна.
Кришнамурти: Совершенно верно. Но чтобы понять свои камни, вы должны понять, что такое свобода. Однако не будем тратить время понапрасну на это сравнение. Мы должны рассмотреть и свободу, и привязанность.
Посетитель: Какая связь может быть между моей привязанностью и свободой или между свободой и моей привязанностью?
Кришнамурти: В вашей привязанности существует боль. Вы хотите избавиться от этой боли, поэтому вы культивируете отсутствие привязанности, которое представляет собой иную форму сопротивления. В противоположности нет свободы. Обе эти противоположности тождественны и взаимно усиливают друг друга. То, что вас заботит, — это как иметь удовольствие привязанности без ее горестей. Это невозможно. Вот почему важно понять то, что свобода не является отсутствием привязанностей. Свобода существует в самом процессе понимания привязанности, а не в бегстве от привязанности. Поэтому теперь наш вопрос состоит в следующем: почему люди привязаны, почему они зависимы?
Будучи ничем, являя собой внутреннюю пустыню, человек надеется найти воду в другом человеке. Пустой, бедный, несчастный, неполноценный, не вызывающий никакого интереса, не имеющий значения человек предполагает обогатиться благодаря другому. В любви другого он надеется забыть себя; в красоте другого он надеется приобрести красоту для себя. При помощи семьи, нации, любовницы, при помощи какого-то фантастического верования он рассчитывает покрыть эту пустыню цветами. И высочайшим возлюбленным оказывается Бог. Таким образом, человек повсюду закидывает свои крючки. В этом процессе существует боль и неуверенность, а пустыня кажется даже более бесплодной, чем раньше. Конечно, ее бесплодие не уменьшается и не возрастает; она остается той же, что и была; дело только в том, что человек старается не глядеть на нее, спасаясь от такого зрелища в какой-нибудь форме привязанности с ее болью; а затем он бежит от этой боли к отсутствию привязанности. Но сам он остается столь же пустым и бесплодным, что и раньше. Поэтому вместо того, чтобы спасаться бегством при помощи привязанности или ее отсутствия, разве мы не можем осознать этот факт, эту глобальную внутреннюю нищету и несостоятельность, эту мрачную, пустую изолированность? Только это и имеет значение, а не привязанность или ее отсутствие. Способны ли вы смотреть на данный факт без всякого чувства осуждения или оценки? Когда вы делаете это, смотрите ли вы на него, как наблюдатель, который гладит на наблюдаемое явление?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Посетитель: А что вы скажите о рабочем на фабрике или о конторском служащем? Будет ли такой человек художником? Разве его работа не делает всякое искусство невозможным, разве она не омертвляет его до такой степени, что ему становится недоступным какое-либо иное умение? Разве он не обусловлен своей работой?
Кришнамурти: Конечно, обусловлен. Но если он пробудится, он или оставит свою работу, или так ее преобразит, что она станет художественной. То, что важно, — не работа, а пробуждение по отношению к работе. То, что важно, — это не обусловленность работой; важно пробуждение.
Посетитель: А что вы понимаете под словом «пробуждение»?
Кришнамурти: Пробуждают ли вас только обстоятельства, вызовы, какие-нибудь несчастья или радости? Или существует состояние пробуждения без какой-либо причины? Если вы пробуждены некоторым событием, некоторой причиной, тогда вы от чего-то зависите, будь то наркотик, половая жизнь, музыка или живопись, тогда вы позволяете себе погрузиться в сон. Поэтому всякая зависимость есть конец искусства, конец художественности.
Посетитель: Что это за другое пробужденное состояние, не имеющее причины? Вы говорите о каком-то состоянии, где нет ни причины, ни следствия. Может ли иметь место состояние ума, которое не является результатом определенной причины? Я этого не понимаю, потому что, несомненно, все, что мы думаем, все, что мы такое, суть результаты некоторой причины. Существует бесконечная цепь причины и следствия.
Кришнамурти: Эта цепь причины и следствия бесконечна, ибо следствие становится причиной, а причина порождает дальнейшее следствие и так далее.
Посетитель: Тогда какое же действие существует вне этой цепи?
Кришнамурти: Все, что мы знаем, это действие с причиной, с мотивом, которое представляет собой некоторый результат. Все действия проявляются во взаимоотношениях. Если взаимоотношения основаны на причине, они суть хитрые приспособления и неизбежно ведут к другой форме отупения. Любовь — вот единственное явление, которое не имеет причины, которое свободно; это и есть красота, умение, искусство. Без любви нет никакого искусства. Когда артист играет прекрасно, нет никакого «я»; существует любовь и красота; и это искусство. Это и есть умение, искусство в действии — отсутствие «я». Искусство представляет собой отсутствие «я». А когда вы пренебрегаете целым полем жизни и сосредоточиваетесь лишь на небольшой его части, вы все еще живете неумело, каким бы значительным ни было отсутствие «я», а потому вы не художник в своей жизни. Отсутствие «я» в жизни — это любовь и красота, которая приносит свое собственное умение. Это и есть величайшее искусство: жить с умением во всем поле жизни.
Посетитель: Боже мой! Как же мне это сделать? Я понимаю, чувствую это в своем сердце; но как мне удержать такое чувство?
Кришнамурти: Нет способа удержать его, нет способа питать или практиковать. Можно только видеть его; а видеть — величайшее из всех искусств.
Глава XX. ЗАВИСИМОСТЬ
Посетитель: Мне хотелось бы понять природу Зависимости. Я обнаружил, что нахожусь в зависимости от очень многих вещей — от женщин, от различных видов развлечений, от хорошего вина, от жены и детей, от своих друзей, от того, что говорят люди. К счастью, я более не нахожусь в зависимости от религиозных зрелищ; но я продолжаю находиться в зависимости от книг, которые читаю ради получения стимулов, от интересных разговоров. Я вижу, что и молодежь также находится в зависимости, может быть, не в такой сильной, как я; однако у них имеются свои особенные формы зависимости. Я был на Востоке и видел, в какой зависимости от гуру и от семьи находятся там люди. У них традиция имеет гораздо большее значение, ее корни там глубже, чем здесь, в Европе, и, конечно, гораздо глубже, чем в Америке. Но все мы как будто зависим от чего-то, от какой-то опоры, не только физически, но гораздо сильнее во внутреннем смысле. Поэтому мне интересно узнать, возможно ли вообще стать действительно свободным от зависимости, должен ли человек быть свободен от нее?
Кришнамурти: Я понимаю это так, что вас занимает вопрос о психологической, внутренней привязанности. Чем сильнее человек привязан, тем больше бывает его зависимость. Существует привязанность не только к людям, но и к идеям и вещам. Человек привязан к некоторому особому окружению, к отдельной стране и так далее. А отсюда возникает зависимость и потому противодействие.
Посетитель: Почему противодействие?
Кришнамурти: Объект моей привязанности — мои территориальные или сексуальные владения. Я их охраняю, противясь любой форме чужого посягательства. Я также ограничиваю свободу того лица, к которому привязан, как и собственную свободу. Таким образом, привязанность есть сопротивление. Я привязан к чему-то или к кому-то. Эта привязанность есть обладание, а обладание есть противодействие; поэтому привязанность также есть противодействие.
Посетитель: Да, я это вижу.
Кришнамурти: Любая форма посягательства на мою собственность ведет к насилию, легальному или психологическому. Поэтому привязанность представляет собой насилие, сопротивление, тюрьму. Это тюрьма для самого себя и для объекта привязанности. Привязанность означает, что вот это — мое, а не ваше; руки прочь! Таким образом, подобные взаимоотношения представляют собой противодействие другим. Весь мир разделен на мое и ваше: мое мнение, мое суждение, мой совет, мой Бог, моя страна — бесконечная цепь такой чепухи. Видя действие всего этого не в абстракции, а в повседневной жизни, мы можем задать вопрос: почему существует такая привязанность к людям, вещам, идеям? Почему человек находится в зависимости? Все бытие представляет собой взаимоотношения, и все взаимоотношения проявляются в зависимости с ее насилием, противодействием и господством. Мы сделали таким целый мир. Там, где человек обладает чем-то, ему необходимо господствовать. Мы встречаем красивого человека, возникает любовь — и немедленно она превращается в привязанность, начинаются все те же горести, и любовь скрывается через окно. А тогда мы спрашиваем: «Что же случилось с нашей большой любовью?» Вот что в действительности происходит в повседневной жизни. При виде всего этого мы можем теперь задать вопрос: «Почему человек неизменно оказывается привязан не только к тому, что красиво, но и к любой форме иллюзии, к столь многим безумным фантазиям?»
Свобода не есть состояние отсутствия зависимости; это положительное состояние, в котором не существует никакой зависимости. Но это не какой-то результат; она не имеет причины. Нужно понять это со всей ясностью, прежде, чем мы сможем углубиться в вопрос о том, почему человек находится в зависимости, почему попадает в ловушку привязанности со всеми ее несчастьями. Будучи привязанными, мы пытаемся культивировать состояние независимости, что представляет собой другую форму сопротивления.
Посетитель: Так что же такое свобода? Вы говорите, что это — не отрицание зависимости, не ее окончание; вы говорите, что это не свобода от чего-то, а просто свобода. Тогда что же это такое? Действительность или абстракция?
Кришнамурти: Это не абстракция. Это такое состояние ума, в котором нет каких бы то ни было форм противодействия. Оно не похоже на реку, меняющую свое течение, приспосабливая его к каменным глыбам, разбросанным здесь и там, обходя их сбоку или сверху. В этой свободе вообще нет камней, есть только течение воды.
Посетитель: Но ведь глыба привязанности существует, она там, в этой реке жизни. Вы не можете просто говорить о какой-то другой реке, в которой нет камней.
Кришнамурти: Мы не избегаем этого камня, не говорим, что его нет. Но сперва нам необходимо понять свободу. Свобода — не та же самая река, в которой находятся камни.
Посетитель: А моя река все еще заполнена камнями, и вот об этом-то я и пришел спросить, — а не о какой-то другой неведомой реке без камней. Для меня она бесполезна.
Кришнамурти: Совершенно верно. Но чтобы понять свои камни, вы должны понять, что такое свобода. Однако не будем тратить время понапрасну на это сравнение. Мы должны рассмотреть и свободу, и привязанность.
Посетитель: Какая связь может быть между моей привязанностью и свободой или между свободой и моей привязанностью?
Кришнамурти: В вашей привязанности существует боль. Вы хотите избавиться от этой боли, поэтому вы культивируете отсутствие привязанности, которое представляет собой иную форму сопротивления. В противоположности нет свободы. Обе эти противоположности тождественны и взаимно усиливают друг друга. То, что вас заботит, — это как иметь удовольствие привязанности без ее горестей. Это невозможно. Вот почему важно понять то, что свобода не является отсутствием привязанностей. Свобода существует в самом процессе понимания привязанности, а не в бегстве от привязанности. Поэтому теперь наш вопрос состоит в следующем: почему люди привязаны, почему они зависимы?
Будучи ничем, являя собой внутреннюю пустыню, человек надеется найти воду в другом человеке. Пустой, бедный, несчастный, неполноценный, не вызывающий никакого интереса, не имеющий значения человек предполагает обогатиться благодаря другому. В любви другого он надеется забыть себя; в красоте другого он надеется приобрести красоту для себя. При помощи семьи, нации, любовницы, при помощи какого-то фантастического верования он рассчитывает покрыть эту пустыню цветами. И высочайшим возлюбленным оказывается Бог. Таким образом, человек повсюду закидывает свои крючки. В этом процессе существует боль и неуверенность, а пустыня кажется даже более бесплодной, чем раньше. Конечно, ее бесплодие не уменьшается и не возрастает; она остается той же, что и была; дело только в том, что человек старается не глядеть на нее, спасаясь от такого зрелища в какой-нибудь форме привязанности с ее болью; а затем он бежит от этой боли к отсутствию привязанности. Но сам он остается столь же пустым и бесплодным, что и раньше. Поэтому вместо того, чтобы спасаться бегством при помощи привязанности или ее отсутствия, разве мы не можем осознать этот факт, эту глобальную внутреннюю нищету и несостоятельность, эту мрачную, пустую изолированность? Только это и имеет значение, а не привязанность или ее отсутствие. Способны ли вы смотреть на данный факт без всякого чувства осуждения или оценки? Когда вы делаете это, смотрите ли вы на него, как наблюдатель, который гладит на наблюдаемое явление?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22