- Девушка, а почему у вас только невинные напитки? Нам надо что-нибудь общеукрепляющего, - Таранов, хитро улыбаясь, поднял голову на стюардессу.
- Нет проблем. Что вы хотите? Коньяк, водка, виски, мартини.
- Ну что помартиним слегка, Андрей Николаевич?
- Мне лучше водочки. Сто пятьдесят, - попросил Андрей.
- Виски, тоже сто пятьдесят. Со льдом, - добавил Таранов.
После обеда Таранов, раскрыл кейс, и вместе с пачкой газет извлек плоский холодный камень.
- Держи свой талисман, - он протянул его Андрею.
- Спасибо, Валентин Федорович, - Андрей опустил камень в карман.
- Откуда он у тебя?
- Друг подарил. Это метеорит.
- Друг или подруга? - Таранов хитро сощурился и развернул "Финансовые вести". - Я почитаю. А ты, если хочешь, можешь навестить свою прекрасную цыганку...
- Спасибо, Валентин Федорович.
Андрей вышел в соседний салон и поискал глазами Нинико. Рядом с ней склонился к ручке кресла Саватеев и читал книгу. Душа не лежала идти к ним, но Нинико уже заметила его и помахала рукой. Андрей сделал несколько шагов и опустился в кресло рядом с Саватеевым.
- Здравствуйте, Евгений Степанович, - Андрей протянул руку.
- Здравствуйте-здравствуйте, - Саватеев хотел было сделать вид, что не заметил этой протянутой руки, но передумал и пожал её с подчеркнутой официальностью. - Между прочим, это место Липинского. Он сейчас вернется.
- Я не надолго. Наконец-то мы с вами встретились. И надо же - в воздухе. Вы будто скрывались от меня.
- Вы слишком много о себе вообразили, Андрей Николаевич. Я ни от кого не скрываюсь, а уж от вас тем более, - ледяным тоном сказал Саватеев.
- Я не воображаю, Евгений Степанович, просто я хорошо знаю о ваших делах. Вы даже не представляете, насколько хорошо.
- Почему не представляю? Вы расставили везде, где только можно "подслушки", занимались шантажом, ещё не известно, почему погиб Мишин... Вы, как ищейка, пронюхали что-то о финансовых делах "Зари" и "Кометы". Мне все это глубоко противно...
- Да что вы? - ядовито изумился Андрей. - А вам не приходило в голову, что все это - только для того, чтобы вернуть себе "черный талисман", который у меня выкрали наверняка с вашей подачи. Ведь он был нужен для вашего дьявольского прибора, не так ли?
- Э-э-э, мальчики, - вмешалась Нинико. - Мы же договорились...
Саватеев пожал плечами.
- Я знаю, что имитатор у Бригадира. - продолжал Андрей. - Что он с ним надумал делать, можно только гадать. Продаст кому-нибудь подороже, что ещё он может сделать - Андрей поднялся, в проходе между креслами к нему спешил улыбающийся Донован.
- Андрей, ты куда пропал? Мы не виделись неделю. Я не знал, что ты летишь...
- А вот, кстати, и покупатель, - тихо проговорил Андрей. - Я тоже не знал, - он поднял голову к Доновану.
Донован узнал Саватеева и Нинико и улыбка его стала ещё шире.
- О, Евгений Степанович, я приветствую вас и вашу прекрасную спутницу. У меня есть для вас небольшой вопрос...
Андрей поднялся:
- Я уступаю тебе свое место, Роберт. Мне надо идти. Поговоришь, приходи, я - впереди.
- Окей, - Донован сел рядом с Саватеевым. - А я звонил вам, Евгений Степанович, день назад. Вас не было дома. Мы говорили с Ниной Корнеевной... У меня к вам было очень хорошее дело.
- А что случилось? - довольно равнодушно спросил Саватеев. Разговор с Андреем заставил его снова вернуться к мыслям об имитаторе. В одном Андрей был прав: работа вышла из-под контроля и им теперь придется сотрудничать. Его не очень волновали обвинения Андрея в похищении камня, себя Саватеев виноватым не считал. Во-первых, его взяли на время, это требовали интересы науки; во вторых, похищение организовал Мишин, организовал грубо и топорно.
- Наша корпорация расширяет разработку технических новинок, нужны новые специалисты. Для работы по контракту. На два-три года, как захотите. В одном из научных центров корпорации. В Лос-Анджелесе, например. Мой шеф увидел вашу визитку, молодой доктор технических наук нам бы подошел, сказал он. И я стал звонить вам... Что вы об этом скажете? Я не тороплю... Дело терпит.
Саватеев оживился. Вот он, долгожданный выход. Заключить контракт, прихватить с собой Нинико, и исчезнуть.
- Интересное предложение, - скрывая радость, проговорил Саватеев.
- Вполне возможно, что и ваша подруга там устроиться...
- Она инженер по электронике, - поспешно уточнил Саватеев.
- Как? - он повернулся к внимательно слушавшей Донована Нинико.
- Стоит подумать, Женя.
- Поговорим об этом ещё раз в Буэнос-Айресе. А я пока возвращаюсь на свое место, - Донован поднялся и, покачиваясь и придерживаясь за спинки кресел, направился к ожидавшему его Самотокину.
Через несколько рядов от них Липинский возмущенно выговаривал Мареничеву:
- Где это видано, в самолете шампанское - за деньги. Полный беспредел. Я должен тратить командировочные баксы, партийные можно сказать деньги.
- Так в чем же дело? Вперед, расходуй.
- Не могу. Валера, дай взаймы.
- Держи, - Мареничев протянул ему зеленую банкноту. - А чтоб не загнуться с тоски, навести бы свою ослепительную блондинку. Заодно и я от тебя отдохну.
- Вот потому и прошу, для вдохновения. Кстати, у неё подруга не хуже, могу и тебе составить протеже.
- Премного благодарен, как-нибудь обойдусь. Это самолет, а не ресторан с крыльями.
Липинский заглянул к стюардессам, взял бутылку шампанского и направился к пустующему креслу впереди Быкова:
- Я не помешаю?
- Девочки, он не помешает? - Быков и вся его пестрая, щебечущая компания были явно навеселе.
- А с чем вы пришли? - спросила Эльза.
Липинский торжественно вытянул из пластикового пакета бутылку шампанского.
- Ладно, - одобрил Быков. - Сгодится для девочек. А мы займемся вот чем, - он достал из-под ног кейс и ловко извлек плоскую прозрачную флягжку с темно-янтарной жидкостью. - Это для мужчин. Все мое ношу с собой. - Он поставил кейс на место: - Девочки, почирикайте пока одни, я пересяду к гостю.
- Так вы же пристегнуты, Герман Михайлович, - рассмеялась Эльза.
- Как? Я все ещё пристегнут! Позор. Почему не доложили? - Быков удивленно посмотрел на массивную металлическую пряжку с ремнем, опоясывающую его богатырский живот. - Эльза, отстегни, - скомандовал он.
Эльза наклонилась, белокурые локоны рассыпались, и Липинский ощутил сладковатый аромат французских духов. Наконец Быков освободился из плена и тяжело опустился рядом с Липинским, в руках он бережно держал походную фляжку и ломтики лимона, завернутые в блестящую фольгу.
- Иногда требуется отдохнуть от женского общества. В больших дозах оно раздражает, особенно в самолете, - пояснил он, наполняя коньяком стаканы.
- А ведь мы не виделись с вами с той самой презентации, - сказал Липинский, осушив стакан.
- С какой именно. Я на них бываю довольно часто. Презентации, похмеляции...
- Граждане пассажиры, - раздалось из динамика, - мы летим над Атлантическим океаном. Высота десять тысяч восемьсот метров. За бортом минус 50 градусов. Приятного полета. Командир экипажа, пилот первого класса Королев.
- Спасибо Королев, выпьем-ка за океан, - Быков снова наполнил стаканы. - Как вспомнишь, что мы на такой высоте, а под нами такая глубина, так не по себе становится... Как тут остаться трезвым. А ваша партия против. Как можно быть трезвым в России? Нет, в вашу партию я никогда не вступлю. В ней нет никакого гуманизма. Абсолютно! - вдруг рассердился Быков. Пошел отсюда, из моего ансамбля! И не подходи больше! - он приблизил лицо к Липинскому, широко раскрытые, налитые кровью глаза сверкали бешенством.
Да ведь он перепил, мелькнуло у Липинского, он в стельку пьян.
Неожиданно Быков откинулся к спинке кресла, прикрыл глаза и захрапел.
С заднего сиденья к ним наклонилась Эльза и удивленно спросила Липинского:
- Что он шумел?
- Мы слегка не поняли друг друга, - Липинский кивнул на мирно сопящего Быкова: - Утомился, бедняга.
- Ничего, он слегка отдохнет, и через часок будет снова, как огурчик.
- Можно я с вами немного посижу, пока он спит?
- Конечно. Правда, девочки? Чем же вы нас развлечете?
Зинаида Васильевна устроилась у окна, место рядом занял Бригадир продолжить и укрепить знакомство.
- Сгоняем в колотушки? - предложил он.
- Что, что? - удивилась Зинаида Васильевна.
- Я имел в виду: сыграем в карты? У меня есть, - он извлек из кармана свежекрапленную колоду карт.
- О, я почти не умею.
- Я научу... - и Бригадир принялся объяснять правила игры в очко. Но никак не мог сосредоточиться: за картами партнерши маячил такой пышный бюст, вились такие мягкие локоны, что ему стало не до тузов. Потерявший всякую бдительность, расслабленный и опьяненный, он играл почти вслепую, и без конца проигрывал. Чтобы как-то собраться и взять себя в руки, он предложил:
- Зиночка, давайте на интерес, а то карта не идет.
- На интерес? Как это? - Зинаида Васильевна подняла на него свои внимательные прозрачно - серые глаза.
- До 20 партий. Если я пролакшу, в смысле проиграю, то покупаю вам в Аргентине какого-нибудь пса...
- Фу, Виталий, как вы говорите. Щеночка, вы это имели в виду? Я заметила, что вы относитесь к ним пренебрежительно. Напрасно. Это братья наши меньшие. Они ведь нас тоже считают собаками, только большими...
- Ладно, усек. Теперь буду уважать.
- Давайте сыграем на аргентинского мастифа.
- На кого? - удивился Бригадир.
- Мастиф - порода такая.
- Заметано, на мастифа.
- Но он безумно дорогой... У вас не хватит денег, - она сдержанно улыбнулась. Новый знакомый казался занятным: такой наивный, совершенно не разбирается в кинологии.
- Не дороже денег, - солидно возразил Бригадир. - А что в нем особенного?
- О, это необыкновенная порода. Их ещё зовут "белый ангел", преданность хозяину невероятная.
- Почему "белый ангел"? - удивился Бригадир.
- Они белые, крупные, молчаливые, совершенно не лают. Бросаются на врага и все. Пасть у них - ярко красная и огромная, - Зинаида Васильевна широко расставила ладони и согнула в виде клыков пальчики, показав размер пасти. - Их применяют для охоты на ягуаров. Их запрещено выводить на улицу без цепочки и намордника.
- Классный барбос, - удивленно похвалил Бригадир. - На такого можно и сыграть. А без намордника и цепи мы его никуда не поведем, клянусь, милая Зиночка.
Донован и Самотокин, уединившись в самом дальнем ряду, обсуждали проблемы технического и художественного перевода. Самотокин извлек из кейса бутылку водки, демонстративно завернутую в "Литературную газету", Донован занялся принесенными стюардессой пакетами.
- О, и здесь "ноги Буша", сразу завеяло чем - то знакомым.
- Повеяло, Роберт, так точнее, - поправил его Самотокин.
- Спасибо, Олег. Так вот, я не все договорил. Видишь ли, если у тебя только филологическое образование, ты не сможешь переводить технические книги. Потому что там ещё надо знать и суть дела. Знать проблему. Когда я бросил художественный перевод и занялся техническим, мне пришлось кончить ещё колледж по информатике. И теперь не жалею.
- А почему ты бросил, Роберт?
- Длинная история.
- У нас масса времени, Роберт. Это интересно. Я бы, может, тоже занялся техническими книгами. Но сначала выпьем.
- Отлично. Выпьем за возможность общения и за переводчиков, дающих людям эту возможность, - провозгласил Донован.
- Салют, - поднял стакан Самотокин.
Они выпили, и Донован продолжал:
- Начинал я с художественных текстов. Но постепенно пришел к выводу, что старое, классическое и новое, мало-мальски интересное, почти все переведено. Тогда я перешел к постреализму, авангардизму и прочим литературным "измам": вокруг них тогда было много шума. Не помню теперь, как называлась книга, мне её подсунул кто-то из наших славистов, и я клюнул.
- Наливай, клюнем оба, - засмеялся Самотокин. Эти филологические разговоры его забавляли. Способный парень, мой подопечный, подумал он.
- Салют, Олег, - теперь провозгласил Донован и протянул пластиковый стаканчик. Они сдвинули их, стаканы бесшумно по-конспиративному, коснулись друг друга.
- Без звона даже неинтересно, - засмеялся Самотокин.
Они залпом выпили, и Донован продолжал:
- Взялся я за перевод. Автор там бродил в потемках своего подсознания и прочих внутренностях. Залез, как у вас говорят, в самое нутро: в ухо, горло, нос и евстахиевы трубы. В университете я мог и порассуждать о таких книгах, читать же их оказалось настоящей каторгой: челюсти сводило от скуки. Я тогда я подумал: кому перевожу, кто у нас это станет читать? Из нормальных людей. Я не знал, что делать, и пошел к своему психоаналитику. Вот он-то и открыл мне глаза. В пристрастиях авторов, объяснил он, всегда есть нечто болезненное, биологическое, их сжигает собственный внутренний интерес, до читателей им нет дела. Среди них, сказал он, есть литературные лаборанты - специалисты по описанию испражнений, есть сексопатологи и гинекологи, есть патологоанатомы - потрошители, есть психиатры - любители бреда. И тогда, Олег, я бросил художественный перевод и занялся техническими книгами. Потом перешел к науковедению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32