Помнишь ли ты их?
– Припоминаю. Ты прав, мой мальчик. Они и вправду не для тебя, слишком чванливы и спесивы. И что у них там?..
– Дочь Дениза, дядя. Мы встретились, полюбили друг друга, но… Им нужен дворянин.
– Старая история, мой мальчик. Ты здесь, она там: Может быть, стоит увезти ее, обвенчаться и не вспоминать об этих гордецах? Всего-то!
– Я предлагал, дядя. Но она не хочет нарушить мир в семействе и боится греха.
– Ты уговаривал? Понимаю. Богобоязненность и семейный долг. Это уже хуже, мой мальчик. С этим бороться труднее, но можно.
– Но как, дядя? Я ничего не могу придумать! Как, как мне стать дворянином?! - юноша вскочил, не в силах усидеть в кресле от волнения.
– Хм: В наше продажное время можно постараться купить дворянство. На это дело я могу выделить тебе: ммм: необходимую сумму. Хотя: идея так себе, - Фома пренебрежительно помахал рукой.
– Легко сказать! А как к этому отнесется па? Он же тоже в плену у предрассудков, как ты знаешь, - Эжен метался из угла в угол, размахивая руками.
– Не думай так об отце. Он у тебя почти святой и многое для тебя делает. Ты не говори больше так, мой мальчик. Обещаешь?
– Обещаю, дядя Фома. Но где выход? Что:
– Надо думать. Я тебе в этом не помощник, сам видишь. Надо уговаривать отца. И в этом я тебе ничем не могу помочь. Мы с ним не видимся, - тяжелый вздох вырвался из груди Фомы. - Придется тебе самому вести свои дела. Ты уже взрослый и должен сам строить свою жизнь. То, что добыто собственными руками, оказывается самым дорогим, мой мальчик.
– Но куда обратиться, дядя?
– В магистрат, к королю, наконец. За большие деньги все можно добыть.
– Это долгое дело, которое не сулит абсолютного успеха, дядя. Да и кто там меня знает? - Эжен в отчаянии сжал ладони в кулаки.
– А ты как думал? Все делается долго. Учись ждать, мой мальчик.
Они погуляли по саду. Фома ковылял на костылях, Эжен поддерживал его. Решили, что на следующий день Эжену необходимо ехать в Марсель к отцу и добиваться его содействия.
Глава 4
– Сынок, ты сильно взволнован, я это прекрасно понимаю. Ты должен успокоиться, подумать. Получить дворянство, конечно, возможно, но это не так просто сделать. Вот вернется отец, с ним еще поговоришь. - Ивонна ласково и с беспокойством глядела на своего первенца. Вздохнула, подумав, что тот уже взрослый - как время летит. Вот уже и сын хочет иметь право на свои решения.
Ивонна в свои "под сорок" была все еще интересная женщина. Темно-русые волосы уложены в красивую прическу, лицо еще сохраняло беспечность и девичью стеснительность. Она и сейчас часто краснела, чем приводила Пьера, мужа и отца Эжена, в неописуемый восторг.
Красивое платье с затянутым лифом не смогло скрыть некоторую полноту фигуры, но это лишь придавало пикантность ее внешности. Короткий нос не был уже так задорно вздернут, как это было еще десять лет назад. Словом, Ивонна теперь была солидной дамой, отличавшейся плавными движениями и размеренным ведением разговора.
Эжен поглядел на мать, разглядывая ее лицо, и перед ним предстали картины первых дней после ее встречи с отцом. Он знал об этом по рассказам дяди Фомы, друга детства отца. Эти рассказы казались Эжену такими романтичными и занятными, что он готов был их слушать чуть ли ни каждый день.
– Ма, ма! Тибо никак не хочет слушаться меня и шалит! - в комнату с шумом юбок вбежала Жюли, дочь Ивонны и Пьера, девочка лет семи. Лицо ее раскраснелось и выглядело озабоченным и серьезным.
– Жюли, успокойся, моя прелесть. Тибо ведь мальчик, он не может сидеь спокойно. Иди, я скоро приду.
– Ма, но ему всего пятый годик, а он уже такой буйный и непослушный! Он не хочет меня слушать. Скажи ему, ма! - Жюли вцепилась в руку матери.
– Хорошо, хорошо, милая. Я сейчас наведу порядок. Иди, я закончу разговор с Эженом и приду к вам.
Жюли убежала, а Ивонна посмотрела в глаза Эжену и улыбнулась несколько виноватой улыбкой.
– Видишь, Эжен, сколько забот приносят дети и семья. Но радости куда больше. И как хорошо, что у всех вас такой хороший отец, так ведь?
– Я согласен с тобой, ма. Па у нас просто замечательный. И дядя Фома так же говорит.
Лицо Ивонны помрачнело, но не надолго. Эжен осекся, увидев эти изменения, смутился. Потом промолвил несмелым голосом:
– Прости, дорогая мамочка! Я забыл, что тебе неприятно слышать о дяде Фоме. Я постараюсь об этом помнить, ма.
– Ну что ты, дорогой! Я уже спокойна. - Но по голосу Эжен заметил, что мать вовсе была не так спокойна. Видимо, старое никак не забывается. Эжен знал, что когда-то Фома был влюблен в его мать и из-за этого чуть не погубил отца, но потом искренне раскаялся, просил прощения у Бога и людей. И он спросил:
– Ма, а скоро вернется па? Мне так хочется побыстрее с ним переговорить.
– Обещал дней через десять. Прошло уже восемь, так что теперь скоро, - Ивонна через силу улыбнулась. - У него встреча с его старым другом. Мусульманин по имени Гардан, с которым он много путешествовал в юности. Тот прислал письмо и просил встретиться в Анконе.
Женщина вздохнула, расправляя платье. - Ты же знаешь отца, Эжен. Он очень дорожит старинными дружескими связями. Так что жди, скоро увидитесь. Он будет очень рад этому.
– Я тоже, ма. Но как-то это все странно: Мне кажется, что эта встреча может изменить кое-что в нашей жизни. Они так долго не виделись, и вдруг эта встреча. Неспроста это, ма, - юноша задумчиво расправил усики.
– Ты меня пугаешь, сынок. Что может случится такое, что изменит наше привычное житье? Мне бы не хотелось этого.
– Ма, ты разве забыла, что тебе не раз предсказывала гадалка, которая жила в горах? Вы много раз будете расставаться, но всякий раз соединяться вновь. Это так интересно, ма!
– Не так интересно, как тебе кажется, Эжен. Расставания, да еще долгие, никогда не приносят радости, - Ивонна вздохнула, глядя в окно.
– А встречи? Зато потом так радостно, наверное, встречаться, ма!
– Это верно, сынок. Но лучше обходиться без расставаний. Так спокойней, переживаний меньше, а то вся изведешься от ожиданий. Хорошо бы, чтобы у тебя ничего такого в жизни не было.
Мать оценивающее посмотрела на сына. - Однако ты начинаешь весьма неспокойно. Эта Дениза засела в твоей голове, я так полагаю, очень крепко.
– Ма, но: она мне нравится, у нас все серьезно. У вас с па ведь тоже было не совсем просто и спокойно. Однако вы до сих пор любите друг друга, и па отлично к тебе относится. Вы же никогда не ссоритесь, ма! - почти возмущенно ответил Эжен.
– Все это так, но расставание с любимым человеком всегда трагично для меня.
– А где эта Анкона, ма? Я что-то не слышал о таком городе.
– Это на восточном берегу Италии. Древний город.
– И па рассчитывает вернуться дней через десять? Так быстро? Это никак нельзя, ма. Слишком далеко.
– Отец пойдет морем лишь до Ливорно, а там сушей на лошадях. Посмотрит горы. Он так их любит. Правда, сейчас рановато и в горах может лежать снег, но отец и снег любит. Он напоминает ему его далекую родину.
– Как мне хотелось бы взглянуть на его родной город! Как его называют, кажется, Новый город?
– Да, сынок. Новгород. Это большой торговой город, но уж очень далеко на севере, в Московии, а там очень холодно и мрачно.
– Откуда ты это знаешь, ма?
– Отец рассказывал. У меня сложилось такое представление.
– Да, интересно бы поглядеть. Удастся ли?
Отец Эжена, конечно, не вернулся к назначенному сроку. Он появился недели через три, слегка осунувшийся, озабоченный и несколько растерянный.
– Пьер, - тут же обратилась к нему Ивонна, как только закончились объятия, поцелуи и приветствия. - Мне кажется, что ты привез плохие вести. Вид у тебя неважный. Что случилось? Как прошла поездка?
– Погоди, дорогая, дай отдохнуть и с детьми побыть малость. Я так по ним соскучился.
– Пьер, не уходи от ответа. Я же вижу, что ты озабочен и не в себе. Значит, что-то произошло необычное. Я сгораю от нетерпения, дорогой! - Ивонна даже слегка притопнула ногой.
Пьер был среднего роста, уже в годах, лет за сорок, но седина еще не поселилась в его темно-русых волосах. Даже усы и бородка не блестели серебряными нитями.
Он был широк в плечах, нетороплив, шагал размеренно, основательно. Коротко остриженные волосы лежали на голове слегка волнистыми прядями, как у римлян в древности. Глаза иногда молодо поблескивали синевой, но она проявлялась редко. В основном они светились серым блеском под широкими темными бровями.
Прямой нос, возможно, был несколько великоват, но это не портило общего впечатления. Пьер выглядел вполне симпатичным человеком, а доброта, постоянно мелькавшая в его глазах, придавала лицу доброжелательное выражение.
Заметив, что Эжен смотрит на него с нетерпением и ожиданием, он спросил:
– Ты чем-то расстроен, Эжен? Тебя что-то беспокоит?
– Да, па. Я хотел бы поговорить с тобой.
– Хорошо, сынок. Время у нас будет, а сейчас мне надо утихомирить твою маму.
– Стало быть, будешь утешать, Пьер? - заметила встревоженная Ивонна. - Я так и знала, что твоя поездка не к добру, - жена сделала несколько шагов по комнате и опустилась в кресло, не забыв расправить платье.
– Что привез, рассказывай. И ты, Эжен, послушай, что отец скажет. Ты уже взрослый, и тебе пора знать все, что у нас в семье происходит. Верно, папа?
– Пусть, конечно, послушает, если есть желание, - Пьер помолчал, как бы собираясь с духом, и продолжал, упавшим тоном: - Ивонна, я привез печальные известия.
– Святая Мария! - всплеснула руками Ивонна. - Неужто опять собираешься в дальнюю дорогу?
– В дальнюю, Ивонна, и очень. Года на три, вернее, даже на четыре.
– Боже, что ты говоришь, Пьер! Опомнись! Ты ведь не первой молодости. Куда тебе от семьи убегать? - голос жены приобрел урожающую окраску. - Наверное, опять уговорили тебя на авантюру какую? Это все твой друг, как его, Гардан, что ли?
– Ты, дорогая, все правильно понимаешь. Но это не авантюра. Я ведь много раз говорил тебе о необыкновенных способностях Гардана. Так вот, он почувствовал зов. - Пьер вздохнул, провел рукой по русой голове. - Нас зовет человек, которому мы обязаны всем, капитан Эжен, имя которого носит наш старший сын. Большего я и сам пока не знаю, но мы ему нужны, и этого достаточно, чтобы отправиться в путь. Обмануть тебя невозможно, да я и не собираюсь, - он помолчал, набираясь сил и решимости. - Придется нам опять на время расстаться, Ивонна моя дорогая.
– Ничего себе "на время"! Целых четыре года! И все из-за какого-то совершенно непонятного зова, - возмущенно воскликнула Ивонна. -Это как же у тебя язык мог повернуться такое вымолвить? Как мы тут без тебя будем? Ты подумал, Пьер, о нас? Дети без отца будут расти. Нет, Пьер, я не согласна! - она негодующе замахала руками.
– Дорогая, это уже решено, и переменить решение мне не дано. Наша дружба Богом освящена, - Пьер повысил голос.
– Как тебе не стыдно, Пьер! Какой же Бог мог это освятить? Тоже придумал!
– Так надо, Ивонна. Я не могу не откликнуться на зов человека, которому обязан всем, что имею. Это для меня святое дело, милая моя, - Пьер предостерегающе вытянул руку ладонью вперед. - Пойми и не осуждай, прошу тебя. С тобой останется Эжен. Он взрослый и сможет в случае необходимости постоять и за тебя и за семью. Верно я говорю, сынок?
Эжен неопределенно пожал плечами. Он с интересом слушал и наблюдал за объяснением родителей. Ему было интересно и тревожно слышать доводы отца и возражения матери. Он хорошо понимал обоих, но не мог стать ни на одну из сторон. В душе его нарастал ком какого-то протеста, пока неясного желания. Этот ком медленно, но неуклонно увеличивался в размерах, заполняя аморфной массой мозг и сердце.
Ивонна тяжело вздохнула, поглядела в печальные глаза Пьера. Потом слегка смягчила черты лица. Это было почти не заметно, но Пьер уже знал, что лед растаял.
Он бросился на колени перед женой, обнял ее и спрятал лицо в складках юбок. Срывающимся от волнения голосом молвил:
– Благодарю тебя, любимая! Я знал, что ты поймешь, не оставишь меня с моими сомнениями и угрызениями совести. Ты слишком добра для этого. Моя Ивонна, как я люблю тебя! И прости меня, если можешь!
Эжен отвернулся, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Ему было так тоскливо и в то же время радостно слушать и смотреть на эти родные лица людей, так преданно любящих друг друга. Хотелось броситься к ним и обнять обоих сразу.
Идиллию прервал малыш Тибо, ворвавшийся в комнату и заполнивший ее требовательным криком. Следом прибежала старшая дочь Мари, за ней Жюли, играя рассерженную няньку.
– Идите все ко мне, мои дорогие! - воскликнул Пьер, сгребая детей в охапку. - Что вы тут не поделили? Будьте дружны и любите друг друга. Эжен всегда защищал Мари, когда был моложе.
Он целовал младших детей, ласкал их, а Эжен все не мог успокоиться, глядя на отца. Он никак не мог отвести любящих глаз от этой сцены, в горле застрял комок, он с трудом сдерживал слезы умиления, радости и любви. Как они любят друг друга! Как я их люблю!
Ивонна тихонечко подносила платок к глазам, стараясь не показать, как она расстроена и озадачена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Припоминаю. Ты прав, мой мальчик. Они и вправду не для тебя, слишком чванливы и спесивы. И что у них там?..
– Дочь Дениза, дядя. Мы встретились, полюбили друг друга, но… Им нужен дворянин.
– Старая история, мой мальчик. Ты здесь, она там: Может быть, стоит увезти ее, обвенчаться и не вспоминать об этих гордецах? Всего-то!
– Я предлагал, дядя. Но она не хочет нарушить мир в семействе и боится греха.
– Ты уговаривал? Понимаю. Богобоязненность и семейный долг. Это уже хуже, мой мальчик. С этим бороться труднее, но можно.
– Но как, дядя? Я ничего не могу придумать! Как, как мне стать дворянином?! - юноша вскочил, не в силах усидеть в кресле от волнения.
– Хм: В наше продажное время можно постараться купить дворянство. На это дело я могу выделить тебе: ммм: необходимую сумму. Хотя: идея так себе, - Фома пренебрежительно помахал рукой.
– Легко сказать! А как к этому отнесется па? Он же тоже в плену у предрассудков, как ты знаешь, - Эжен метался из угла в угол, размахивая руками.
– Не думай так об отце. Он у тебя почти святой и многое для тебя делает. Ты не говори больше так, мой мальчик. Обещаешь?
– Обещаю, дядя Фома. Но где выход? Что:
– Надо думать. Я тебе в этом не помощник, сам видишь. Надо уговаривать отца. И в этом я тебе ничем не могу помочь. Мы с ним не видимся, - тяжелый вздох вырвался из груди Фомы. - Придется тебе самому вести свои дела. Ты уже взрослый и должен сам строить свою жизнь. То, что добыто собственными руками, оказывается самым дорогим, мой мальчик.
– Но куда обратиться, дядя?
– В магистрат, к королю, наконец. За большие деньги все можно добыть.
– Это долгое дело, которое не сулит абсолютного успеха, дядя. Да и кто там меня знает? - Эжен в отчаянии сжал ладони в кулаки.
– А ты как думал? Все делается долго. Учись ждать, мой мальчик.
Они погуляли по саду. Фома ковылял на костылях, Эжен поддерживал его. Решили, что на следующий день Эжену необходимо ехать в Марсель к отцу и добиваться его содействия.
Глава 4
– Сынок, ты сильно взволнован, я это прекрасно понимаю. Ты должен успокоиться, подумать. Получить дворянство, конечно, возможно, но это не так просто сделать. Вот вернется отец, с ним еще поговоришь. - Ивонна ласково и с беспокойством глядела на своего первенца. Вздохнула, подумав, что тот уже взрослый - как время летит. Вот уже и сын хочет иметь право на свои решения.
Ивонна в свои "под сорок" была все еще интересная женщина. Темно-русые волосы уложены в красивую прическу, лицо еще сохраняло беспечность и девичью стеснительность. Она и сейчас часто краснела, чем приводила Пьера, мужа и отца Эжена, в неописуемый восторг.
Красивое платье с затянутым лифом не смогло скрыть некоторую полноту фигуры, но это лишь придавало пикантность ее внешности. Короткий нос не был уже так задорно вздернут, как это было еще десять лет назад. Словом, Ивонна теперь была солидной дамой, отличавшейся плавными движениями и размеренным ведением разговора.
Эжен поглядел на мать, разглядывая ее лицо, и перед ним предстали картины первых дней после ее встречи с отцом. Он знал об этом по рассказам дяди Фомы, друга детства отца. Эти рассказы казались Эжену такими романтичными и занятными, что он готов был их слушать чуть ли ни каждый день.
– Ма, ма! Тибо никак не хочет слушаться меня и шалит! - в комнату с шумом юбок вбежала Жюли, дочь Ивонны и Пьера, девочка лет семи. Лицо ее раскраснелось и выглядело озабоченным и серьезным.
– Жюли, успокойся, моя прелесть. Тибо ведь мальчик, он не может сидеь спокойно. Иди, я скоро приду.
– Ма, но ему всего пятый годик, а он уже такой буйный и непослушный! Он не хочет меня слушать. Скажи ему, ма! - Жюли вцепилась в руку матери.
– Хорошо, хорошо, милая. Я сейчас наведу порядок. Иди, я закончу разговор с Эженом и приду к вам.
Жюли убежала, а Ивонна посмотрела в глаза Эжену и улыбнулась несколько виноватой улыбкой.
– Видишь, Эжен, сколько забот приносят дети и семья. Но радости куда больше. И как хорошо, что у всех вас такой хороший отец, так ведь?
– Я согласен с тобой, ма. Па у нас просто замечательный. И дядя Фома так же говорит.
Лицо Ивонны помрачнело, но не надолго. Эжен осекся, увидев эти изменения, смутился. Потом промолвил несмелым голосом:
– Прости, дорогая мамочка! Я забыл, что тебе неприятно слышать о дяде Фоме. Я постараюсь об этом помнить, ма.
– Ну что ты, дорогой! Я уже спокойна. - Но по голосу Эжен заметил, что мать вовсе была не так спокойна. Видимо, старое никак не забывается. Эжен знал, что когда-то Фома был влюблен в его мать и из-за этого чуть не погубил отца, но потом искренне раскаялся, просил прощения у Бога и людей. И он спросил:
– Ма, а скоро вернется па? Мне так хочется побыстрее с ним переговорить.
– Обещал дней через десять. Прошло уже восемь, так что теперь скоро, - Ивонна через силу улыбнулась. - У него встреча с его старым другом. Мусульманин по имени Гардан, с которым он много путешествовал в юности. Тот прислал письмо и просил встретиться в Анконе.
Женщина вздохнула, расправляя платье. - Ты же знаешь отца, Эжен. Он очень дорожит старинными дружескими связями. Так что жди, скоро увидитесь. Он будет очень рад этому.
– Я тоже, ма. Но как-то это все странно: Мне кажется, что эта встреча может изменить кое-что в нашей жизни. Они так долго не виделись, и вдруг эта встреча. Неспроста это, ма, - юноша задумчиво расправил усики.
– Ты меня пугаешь, сынок. Что может случится такое, что изменит наше привычное житье? Мне бы не хотелось этого.
– Ма, ты разве забыла, что тебе не раз предсказывала гадалка, которая жила в горах? Вы много раз будете расставаться, но всякий раз соединяться вновь. Это так интересно, ма!
– Не так интересно, как тебе кажется, Эжен. Расставания, да еще долгие, никогда не приносят радости, - Ивонна вздохнула, глядя в окно.
– А встречи? Зато потом так радостно, наверное, встречаться, ма!
– Это верно, сынок. Но лучше обходиться без расставаний. Так спокойней, переживаний меньше, а то вся изведешься от ожиданий. Хорошо бы, чтобы у тебя ничего такого в жизни не было.
Мать оценивающее посмотрела на сына. - Однако ты начинаешь весьма неспокойно. Эта Дениза засела в твоей голове, я так полагаю, очень крепко.
– Ма, но: она мне нравится, у нас все серьезно. У вас с па ведь тоже было не совсем просто и спокойно. Однако вы до сих пор любите друг друга, и па отлично к тебе относится. Вы же никогда не ссоритесь, ма! - почти возмущенно ответил Эжен.
– Все это так, но расставание с любимым человеком всегда трагично для меня.
– А где эта Анкона, ма? Я что-то не слышал о таком городе.
– Это на восточном берегу Италии. Древний город.
– И па рассчитывает вернуться дней через десять? Так быстро? Это никак нельзя, ма. Слишком далеко.
– Отец пойдет морем лишь до Ливорно, а там сушей на лошадях. Посмотрит горы. Он так их любит. Правда, сейчас рановато и в горах может лежать снег, но отец и снег любит. Он напоминает ему его далекую родину.
– Как мне хотелось бы взглянуть на его родной город! Как его называют, кажется, Новый город?
– Да, сынок. Новгород. Это большой торговой город, но уж очень далеко на севере, в Московии, а там очень холодно и мрачно.
– Откуда ты это знаешь, ма?
– Отец рассказывал. У меня сложилось такое представление.
– Да, интересно бы поглядеть. Удастся ли?
Отец Эжена, конечно, не вернулся к назначенному сроку. Он появился недели через три, слегка осунувшийся, озабоченный и несколько растерянный.
– Пьер, - тут же обратилась к нему Ивонна, как только закончились объятия, поцелуи и приветствия. - Мне кажется, что ты привез плохие вести. Вид у тебя неважный. Что случилось? Как прошла поездка?
– Погоди, дорогая, дай отдохнуть и с детьми побыть малость. Я так по ним соскучился.
– Пьер, не уходи от ответа. Я же вижу, что ты озабочен и не в себе. Значит, что-то произошло необычное. Я сгораю от нетерпения, дорогой! - Ивонна даже слегка притопнула ногой.
Пьер был среднего роста, уже в годах, лет за сорок, но седина еще не поселилась в его темно-русых волосах. Даже усы и бородка не блестели серебряными нитями.
Он был широк в плечах, нетороплив, шагал размеренно, основательно. Коротко остриженные волосы лежали на голове слегка волнистыми прядями, как у римлян в древности. Глаза иногда молодо поблескивали синевой, но она проявлялась редко. В основном они светились серым блеском под широкими темными бровями.
Прямой нос, возможно, был несколько великоват, но это не портило общего впечатления. Пьер выглядел вполне симпатичным человеком, а доброта, постоянно мелькавшая в его глазах, придавала лицу доброжелательное выражение.
Заметив, что Эжен смотрит на него с нетерпением и ожиданием, он спросил:
– Ты чем-то расстроен, Эжен? Тебя что-то беспокоит?
– Да, па. Я хотел бы поговорить с тобой.
– Хорошо, сынок. Время у нас будет, а сейчас мне надо утихомирить твою маму.
– Стало быть, будешь утешать, Пьер? - заметила встревоженная Ивонна. - Я так и знала, что твоя поездка не к добру, - жена сделала несколько шагов по комнате и опустилась в кресло, не забыв расправить платье.
– Что привез, рассказывай. И ты, Эжен, послушай, что отец скажет. Ты уже взрослый, и тебе пора знать все, что у нас в семье происходит. Верно, папа?
– Пусть, конечно, послушает, если есть желание, - Пьер помолчал, как бы собираясь с духом, и продолжал, упавшим тоном: - Ивонна, я привез печальные известия.
– Святая Мария! - всплеснула руками Ивонна. - Неужто опять собираешься в дальнюю дорогу?
– В дальнюю, Ивонна, и очень. Года на три, вернее, даже на четыре.
– Боже, что ты говоришь, Пьер! Опомнись! Ты ведь не первой молодости. Куда тебе от семьи убегать? - голос жены приобрел урожающую окраску. - Наверное, опять уговорили тебя на авантюру какую? Это все твой друг, как его, Гардан, что ли?
– Ты, дорогая, все правильно понимаешь. Но это не авантюра. Я ведь много раз говорил тебе о необыкновенных способностях Гардана. Так вот, он почувствовал зов. - Пьер вздохнул, провел рукой по русой голове. - Нас зовет человек, которому мы обязаны всем, капитан Эжен, имя которого носит наш старший сын. Большего я и сам пока не знаю, но мы ему нужны, и этого достаточно, чтобы отправиться в путь. Обмануть тебя невозможно, да я и не собираюсь, - он помолчал, набираясь сил и решимости. - Придется нам опять на время расстаться, Ивонна моя дорогая.
– Ничего себе "на время"! Целых четыре года! И все из-за какого-то совершенно непонятного зова, - возмущенно воскликнула Ивонна. -Это как же у тебя язык мог повернуться такое вымолвить? Как мы тут без тебя будем? Ты подумал, Пьер, о нас? Дети без отца будут расти. Нет, Пьер, я не согласна! - она негодующе замахала руками.
– Дорогая, это уже решено, и переменить решение мне не дано. Наша дружба Богом освящена, - Пьер повысил голос.
– Как тебе не стыдно, Пьер! Какой же Бог мог это освятить? Тоже придумал!
– Так надо, Ивонна. Я не могу не откликнуться на зов человека, которому обязан всем, что имею. Это для меня святое дело, милая моя, - Пьер предостерегающе вытянул руку ладонью вперед. - Пойми и не осуждай, прошу тебя. С тобой останется Эжен. Он взрослый и сможет в случае необходимости постоять и за тебя и за семью. Верно я говорю, сынок?
Эжен неопределенно пожал плечами. Он с интересом слушал и наблюдал за объяснением родителей. Ему было интересно и тревожно слышать доводы отца и возражения матери. Он хорошо понимал обоих, но не мог стать ни на одну из сторон. В душе его нарастал ком какого-то протеста, пока неясного желания. Этот ком медленно, но неуклонно увеличивался в размерах, заполняя аморфной массой мозг и сердце.
Ивонна тяжело вздохнула, поглядела в печальные глаза Пьера. Потом слегка смягчила черты лица. Это было почти не заметно, но Пьер уже знал, что лед растаял.
Он бросился на колени перед женой, обнял ее и спрятал лицо в складках юбок. Срывающимся от волнения голосом молвил:
– Благодарю тебя, любимая! Я знал, что ты поймешь, не оставишь меня с моими сомнениями и угрызениями совести. Ты слишком добра для этого. Моя Ивонна, как я люблю тебя! И прости меня, если можешь!
Эжен отвернулся, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Ему было так тоскливо и в то же время радостно слушать и смотреть на эти родные лица людей, так преданно любящих друг друга. Хотелось броситься к ним и обнять обоих сразу.
Идиллию прервал малыш Тибо, ворвавшийся в комнату и заполнивший ее требовательным криком. Следом прибежала старшая дочь Мари, за ней Жюли, играя рассерженную няньку.
– Идите все ко мне, мои дорогие! - воскликнул Пьер, сгребая детей в охапку. - Что вы тут не поделили? Будьте дружны и любите друг друга. Эжен всегда защищал Мари, когда был моложе.
Он целовал младших детей, ласкал их, а Эжен все не мог успокоиться, глядя на отца. Он никак не мог отвести любящих глаз от этой сцены, в горле застрял комок, он с трудом сдерживал слезы умиления, радости и любви. Как они любят друг друга! Как я их люблю!
Ивонна тихонечко подносила платок к глазам, стараясь не показать, как она расстроена и озадачена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33