Он, не раздумывая, выехал в кресле из игровой комнаты и покатил в коридор. Звук доносился оттуда. Похоже, этажерку сдвинули с места. Алан не представлял, как это могло случиться, но на всякий случай достал биту и положил на колени.
Заходя в комнату, он услышал стрекотание крыльев.
Они уже внутри!
Сердце забилось как сумасшедшее, но он поехал дальше. Может быть, их совсем немного. Может быть...
Что-то метнулось к нему. Он наклонился, и жук пролетел рядом с его щекой, яростно щелкая челюстями.
Осовидный жук.
Сердце в груди запрыгало еще сильнее. Он взял биту с колен. В тот момент, когда жук пошел на второй заход, Алан уже приготовился. Свеча давала тусклое освещение, поэтому он не стал сбивать жука на лету. Он просто поставил биту между своим лицом и жуком и прикрыл лицом руками.
Жук налетел на биту. Потом дернулся вправо и зацепился крылом за зуб. Алан оставил его, мечущегося по ковру, и поехал в коридор. С одним крылом он никуда не улетит, и можно будет добить его потом. Сейчас Алан хотел придвинуть обратно этажерку, прежде чем сюда проникнут дружки этой твари.
Сначала он почувствовал их запах - отвратительный запах падали. Вырулив из комнаты в коридор, он увидел двух копьеносцев и еще одного зубастого жука, которые выползали из-за этажерки и взлетали в воздух. То ли они не заметили его, то ли им просто было не до него, но они сразу полетели на второй этаж через пролет винтовой лестницы.
Они ищут Джеффи.
Алан что есть силы покатил кресло к этажерке. Она была не только отодвинута от двери, у какой-то твари хватило силы согнуть гвозди, которыми она была прибита.
Алан мрачно покачал головой: каким образом...
Но времени гадать, как чудовищам удалось это сделать, не было. Необходимо заделать дыру.
Бросив через плечо взгляд на лестницу, Алан слез с кресла и, стоя на коленях, всем весом налег на этажерку. Раздался скрежет, этажерка сдвинулась с места и, скребя гвоздями по полу, поехала вперед, снова встав вплотную к двери. Алан повернулся и налег на нее спиной.
Вот так. Теперь никто не сможет забраться сюда, по крайней мере пока. Нужно придумать, как продержаться до утра. Он посмотрел на часы: 6.22. До рассвета еще целых три часа. Ну что же - он вполне сможет просидеть здесь это время. Три часа, хотя бы и на мраморном полу, - это не вечность, хотя ему может так показаться. Нехорошо только, что он может стать неподвижной мишенью для жуков, которые уже пробрались сюда. Их не меньше трех. А может, и больше.
Он взвесил в руках биту. По крайней мере, ему не придется за ними гоняться. Они сами к нему прилетят. Он должен...
Этажерка толкнула его в спину.
Вздрогнув, Алан посмотрел на нее, полуобернувшись, и изо всей силы придавил плечом. Она снова задвинулась на место.
Что это, черт возьми?
У Алана голова заболела от напряжения. Это уже не жуки протискиваются в дыру. Толкнули его достаточно сильно. Что-то очень большое рвется сюда. Большее, чем...
Внезапно Алан вспомнил о вмятинах на ставнях и продолговатой воронке во дворе. И у него возникло ощущение, что некто, оставивший эти следы, находится за дверью.
Господи!
Алан не знал, чем оно толкает этажерку, но пока у него хватало сил задвигать ее обратно, так что, может быть, не так страшен черт, как его малюют.
Этажерка снова отодвинулась, теперь уже на целый фут, так что Алан отъехал назад вместе с ней. Он опять стал толкать ее обратно, ноги скользили по мраморному полу, он искал, обо что бы опереться, но ничего не находил. Впрочем, вряд ли он мог сейчас это сделать, если бы даже опора нашлась.
"Если бы мои ноги были здоровы! - подумал он, а сердце бешено колотилось, пока он напрягал все силы действовавшего по пояс тела, чтобы удержать этажерку на месте. - Тогда я справился бы с ними".
Но что это за существо? Чем оно толкает этажерку?
Словно отвечая на его вопрос, черное, гладкое, поблескивающее в свете свечи щупальце проскользнуло с той стороны и метнулось прямо ему в лицо. Алан увернулся и взмахнул битой.
Но промахнулся. Щупальце избежало удара, как будто могло видеть. Оно тут же потянулось к нему снова и обвило его руку. Щупальце было холодное и влажное, но не скользкое. Алан рванулся назад, содрогаясь от отвращения, но высвободиться не смог. Кожа стала липкой, словно щупальце намазали клеем. Оно потащило Алана к двери.
Теперь уже по-настоящему испугавшись, Алан быстро переложил биту в другую руку и стал бить ею по щупальцу. Вставленные в биту зубы оставляли на нем рваные раны, которые при каждом ударе становились все глубже и истекали черной жидкостью. Щупальце ослабило свою хватку, и Алан высвободился.
Но только на мгновение. Вместо пораненного выползло другое щупальце и потянулось к нему. Алан откинулся назад и нашарил в сумке топорик. Небольшой, с короткой ручкой и лезвием не длиннее трех дюймов, но остро заточенный. Алан поудобнее ухватился за ручку и ударил по второму щупальцу. Лезвие глубоко врезалось в нее и отсекло отросток длиной примерно в один фут. Обрубленное щупальце тут же уползло, разбрызгивая по коридору черную жидкость - какое-то подобие крови, - а обрубленный конец повис у Алана на руке.
"Неплохо, - подумал Алан, - кажется, я с ними справляюсь".
Он отодвинул в сторону этажерку и быстро подполз к двери, устроившись справа от дыры. Маленькие дырочки теперь превратились в большой лаз, арку примерно в восемнадцать дюймов в ширину и четыре в высоту. Едва он подполз, как через дыру просунулось третье щупальце. Алан одним ударом обрубил его, и еще один отросток упал на пол. Четвертое щупальце ворвалось в комнату, а вслед за ним и пятое. Алан обрубил их одно за другим, и они убрались, изувеченные.
- Вот так, - сказал он полушепотом, - давайте, пролезайте сюда, ублюдки! Сегодня у нас день обрезания! Посмотрим, хватит ли у меня ударов на все ваши щупальца!
Алан был возбужден. Он знал, что в его действиях сейчас есть что-то безумное, но было от чего помешаться. Может быть, от того, что он слишком долго просидел в своем кресле. Но вот он выбрался из него, он здесь и, сжимая в руке оружие, защищает Тоад-Холл. За последние годы он ни разу не жил такой полной жизнью.
Вдруг из дыры появилось с полдюжины новых щупалец, они поднимались кверху, тянулись к его рукам, к лицу. Он стал отчаянно размахивать топориком, одно щупальце разрубив в воздухе, а другое на двери. Уже замахнувшись на третье, он услышал сверху и снизу, как стрекочут крылья и грызут дверь челюсти.
Жуки!
Он инстинктивно увернулся, но опоздал. Боль обожгла левое ухо. Потрогал голову. Рука окрасилась кровью. Алан обернулся и схватил биту. Теперь в обеих руках у него было оружие в правой - топорик, в левой - бита, и ему не терпелось пустить их в ход. Боль в ухе и кровь высвободили внутри какую-то силу. Страх сменился яростью против тварей, осмелившихся вторгнуться в его дом и угрожавших дорогим ему людям.
Будьте вы прокляты! Будьте вы прокляты!
Он ударил топором по тянувшемуся к нему щупальцу, услышав жужжание, наугад взмахнул в воздухе битой.
Попал. Изуродованный зубастый жук с пастью, вымазанной кровью Алана, шлепнулся на пол, отлетев от двери. И тут же одно из щупалец обвилось вокруг неподвижного туловища и выволокло чудовище наружу.
Алан полоснул топором по особенно толстому щупальцу, разрубив его пополам. Но когда вытащил топор, чтобы еще раз ударить, что-то стукнуло его по спине, и резкая боль пронзила плечо. Алан вздрогнул и издал глухой стон. Слыша бешеное стрекотание крыльев над ухом, он выронил топор и дотянулся рукой до плеча. Нащупав изогнутый клюв, вонзившийся в тело, он понял, что его мясом хочет поживиться копьеносец. Видимо, насекомое ударилось в него под углом и скользнуло по плечу. При прямом ударе клюв прошел бы насквозь и разнес правое легкое, оставив на груди кровоточащую рану. Нужно убрать эту тварь, иначе она будет вгрызаться все глубже, пока не прикончит его.
Алан захватил пальцами дергающийся, терзающий его клюв и с силой рванул. Его обдало новой волной боли, застилающей глаза, но копьеносец отпустил его. Жук корчился, извивался, бился как сумасшедший, зажатый у Алана в руке. Когда Алан поднял топорик, собираясь разрубить его пополам, пораненное щупальце обвилось вокруг его правой руки и потянуло Алана к двери. Он застонал - резкое движение вызвало новую вспышку боли в плече. Пальцы онемели и разжались, и Алан выронил топорик. Но сейчас было не до этого. Нужно высвободить правую руку. Немедленно. Алан ударил по щупальцу единственным оружием, которое у него осталось, - клювом жука, зажатым в руке.
Используя острый клюв, словно нож, он втыкал его и кромсал направо и налево, не останавливаясь. Дышал Алан прерывисто, со свистом, сквозь плотно сжатые зубы. Он потерял контроль над ситуацией. Утратил господствующее положение и вынужден был перейти в защиту. Он заметил целый выводок щупалец, пролезающих под дверь, - сколько же их у этой твари?
Нужно отступить. Если он за несколько секунд не сможет высвободиться и отойти в безопасное место, где до него нельзя будет добраться, дело примет плохой оборот.
Алан размахнулся рукой, сжавшей копьеносца, держа его под таким углом, чтобы попасть клювом в рваную рану, сделанную до этого топориком. Когда острие клюва вышло с другой стороны, Алан стал загонять его дальше, распарывая ткань. Наверное, он задел какой-то нервный ствол, потому что конец щупальца теперь дергался, то сжимаясь, то разжимаясь.
Алан выдернул руку и быстро откатился от двери. Оставив кресло на месте, встал на четвереньки и пополз по коридору к комнате.
Ему почти удалось до нее добраться.
Имей он сильные, здоровые ноги, он бы уже был в безопасности. Однако ноги волочились по полу, тянули его назад, и он проклинал их. Правая рука тоже мешала. Скорость передвижения зависела сейчас от силы рук, но правая была поранена. Левая уже находилась в нескольких дюймах от ковра, когда что-то обвилось вокруг ноги. Даже в тот момент он мог освободиться, хорошенько пнув это существо, однако в ногах не было силы. Он понял, что нужно попробовать дотянуться до лестницы и схватиться за перила.
Пока щупальце волокло Алана по мраморному полу, он отчаянно шарил по нему рукой, пытаясь нащупать маленькую выбоину, шов, хоть что-нибудь, но так ничего и не нашел. Плиты были положены слишком профессионально. Он сделал попытку пнуть щупальце свободной ногой, но почувствовал, как обвивается вокруг нее другое щупальце и тянется дальше, к бедру.
Теперь оно тащило его назад еще быстрее.
Алан разглядел топор в том месте, где выронил его, вытянул руку и пальцы так, что казалось, вывернет плечо, но достать не смог. Словно моряк, который с палубы корабля смотрит на удаляющийся родной берег, смотрел Алан на исчезающий из поля зрения топорик.
Потом его протащило мимо кресла. Он схватился за него, взявшись за подставку для ног, но кресло лишь покатилось за ним. Он держался на него, потому что ему просто не за что было больше держаться.
А потом появились другие щупальца, бесчисленное множество, они свились в клубок и обвили его ноги так, что он уже все равно не смог бы освободиться даже при здоровых конечностях. Он был беспомощен. Абсолютно беспомощен.
Смерть все ближе подбиралась к нему.
Хотя он не переставал сопротивляться непреодолимой силе волочивших его щупалец, сознание этого тяжестью легло на сердце. Страх пронзил его, страх, но не паника. Это был страх пополам с горечью. Слезы застилали глаза. Слезы сожаления. Все кончено. Он никогда больше не станет на ноги, не увидит, как вырастет Джеффи, не состарится вместе с Сильвией, но печальнее всего то, что ему суждена такая нелепая смерть. Смерти он никогда не боялся, готов был встретить ее с распростертыми объятиями, но лишь когда станет седым, трясущимся стариком, прикованным к постели.
Щупальца уже протащили через дыру в двери ноги Алана. Щепки от раскрошившегося дерева вонзились ему в бедра, потом в поясницу и грудь, когда его тело застряло в дыре.
Он не пролезает, по крайней мере, целиком.
О Господи, Господи, Господи! Я не хочу умирать так!
И вдруг, охваченный болью, страхом и скорбью, он понял, как должен умереть. У него не было возможности выбирать, где и как смерть застанет его, но он может решить для себя, как встретить смерть.
Молча.
Он застонал, когда сила, волокущая его, возросла и его суставы, сухожилия, кожа и мускулы растянулись сверх всяких пределов.
Спокойнее!
Он протянул руку к креслу и, схватив тонкое одеяло, заткнул им рот, используя его как кляп.
Вот теперь хорошо. Кляп - теперь он не сможет закричать. Он не должен кричать.
О Боже, какая боль!
Он должен оставаться спокойным, потому что, если боль и страх одержат над ним верх, он закричит, и Сильвия проснется и прибежит к нему... Он знает ее, знает, что, если он окажется в опасности, она не станет раздумывать, она будет думать только о нем, она ринется навстречу тучам жуков и щупалец, чтобы быть рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61