Ветер постепенно стихал, и на синем безоблачном небе на востоке загорались первые звезды, расцвечивая удивительным узором призрачное покрывало ночи. На западе небо заливало яркое пламя, розовеющее по краям, и окутывало ослепительный оранжевый шар, медленно сползающий к далеким горам.
Талквист вздохнул.
«Как же прекрасна эта земля, — подумал он, и его сердце наполнила гордость. — Она сурова, моя сухая, неприветливая земля, королевство вечного солнца, но ее богатства неисчерпаемы».
Топот лошадиных копыт — Талквист путешествовал в сопровождении эскорта, состоящего из пятидесяти сильных воинов, — вывел его из задумчивости. Он достал платиновую трутницу и зажег фитиль стоящей на столе лампы, наполненной ароматными маслами. Огонь медленно разгорался, и его теплый свет вспугнул сумрак, наполнивший обитый бархатом экипаж.
«Еще три дня, и мы прибудем в Джерна Тал», — подумал Талквист и снова посмотрел в толстую учетную книгу, лежащую перед ним. От этой мысли он беспокойно заерзал на своем сиденье. Он много дней провел на западном побережье, решая там самые разные вопросы, и ему не терпелось вернуться в великолепный, богато украшенный дворец, живописно расположенный в самом сердце гор центрального Сорболда. Несчастный случай, который произошел, когда Весы выбрали его императором Сорболда, унес жизнь Ихварра, главы восточных гильдий и друга Талквиста, товарища по торговым операциям и единственного настоящего соперника. Талквист, не теряя времени, прибрал к рукам его рудокопов, извозчиков, купцов и владельцев лавок, и они поначалу требовали особого внимания и присмотра. К тому же у него имелись собственные торговые интересы, о которых не следовало забывать. Однако работа не пугала Талквиста, поскольку он был человеком тщеславным.
Услышав, что к экипажу приблизился всадник, он отвлекся от книг и выглянул в окно. Талквист увидел одного из разведчиков, посланных вперед, который знаком показывал вознице, чтобы тот ехал помедленнее. Затем регент Сорболда постучал по нижней части внутреннего окна.
— Остановись, — приказал он вознице и выглянул в окно. — В чем дело? — крикнул Талквист, обращаясь к разведчику.
Солдат в форме императорской гвардии натянул поводья.
— Милорд, к горному перевалу приближается караван, четыре фургона.
— И что?
— Складывается впечатление, что они специально путешествуют после наступления темноты, чтобы остаться незамеченными. Мне показалось, что фургоны до отказа набиты пленными.
Талквист еще сильнее высунулся из окна и недовольно нахмурился.
— Пленные?
— Да, милорд. У них завязаны глаза и стянуты веревками руки. Наверное, их захватили на берегу к югу от Побережья Скелетов.
Талквист сердито кивнул. Незаконная работорговля в Сорболде процветала. Продавать партии пленников на рудники и поля начали вскоре после смерти предыдущей правительницы, Императрицы Темных Земель, чья кончина и привела к тому, что преемника пришлось выбирать с помощью Весов Джерна Тал, и им стал Талквист. Торговцы живым товаром, которые нападали на деревни и караваны и заставляли захваченных ими людей работать на полях или продавали их, вызывали сильное раздражение и возмущение у Талквиста.
— Как ты думаешь, куда они направляются? — спросил он.
Солдат снял шлем и стряхнул со лба пот.
— Судя по всему, они едут к оливковым рощам Балтара.
— Перехватите их, — приказал Талквист, — Пусть мой караван свернет в сторону. Я хочу узнать, кто в моих владениях тайно перевозит рабов, и намерен лично им помешать. Я буду сидеть внутри. Скажи вознице, чтобы прибавил ходу.
— Слушаюсь, милорд.
Кипя от гнева, Талквист опустил занавеску и потушил лампу.
Эврит провел языком по верхнему небу в тщетной попытке найти там хоть капельку слюны. Все напрасно.
Пять дней, проведенных с завязанными глазами и стянутыми веревкой руками, сделали его особенно восприимчивым к тому, что его окружало: с наступлением ночи воздух становился прохладнее, внутри фургона омерзительно воняло человеческими отходами, он слышал стоны боли и жалобный плач, исполненный страха, — все звуки, которые издавали его товарищи по несчастью и особенно маленькие сыновья Эврита, чьи голоса он узнавал среди прочих, как бы тихо они ни звучали.
Он пытался уловить хоть какой-то знак от своей жены — ее швырнули в другой фургон, хотя она отчаянно сопротивлялась, — но топот копыт и скрип колес заглушали все остальные звуки.
Селак, младший из двоих сыновей Эврита, несколько часов назад затих и уже даже не стонал. Всякий раз, когда грохот немного стихал, Эврит звал сына своим охрипшим голосом, который сам с трудом узнал, но не получал ответа. Он молил богов, чтобы оказалось, что мальчик всего лишь уснул или потерял сознание, пытаясь справиться с мучительными вонью и жаждой, но то и дело вспоминал характерный звук упавшего на песок тела, который раздался, когда фургоны остановились и их хозяева начали кормить и поить своих пленников. Эврит слышал этот звук пять раз. Мелкий песок, всякий раз при этом врывавшийся в их тюрьму на колесах, жалил кожу и заменял слезы страха, которые не могли пролиться из его глаз из-за повязки и обезвоживания.
Эврит снова и снова ругал себя за то, что рискнул поплыть на корабле в Голгарн, и ведь он сам возглавлял эту экспедицию. Он и его спутники зафрахтовали «Свободу» и специально подгадали так, чтобы отправиться в путь, когда подуют последние благоприятные летние ветра, перед тем как с наступлением осени течения около Побережья Скелетов станут опасными. Главным образом, они предприняли это путешествие в надежде, что в Голгарне, где не придерживались никакой определенной религии, отнесутся более терпимо к их секте, исповедовавшей довольно мягкие взгляды на жизнь. Их корабль утонул, а они стали пленниками людей, которые помогли им добраться до берега, — поначалу они считали их своими спасителями.
Нельзя сказать, что эти люди не проявили к ним относительной доброты — они не насиловали женщин и не избивали мужчин и детей. Сначала их накормили и напоили, позволили облегчиться, а потом завязали глаза. Однако безжалостное солнце пустыни и нечеловеческие условия, в которых они оказались, делали их положение почти невыносимым. Вожак похитителей даже заверил их, что они смогут купить себе свободу, если будут в течение двух лет прилежно работать на сборе маслин. Эврит был не настолько глуп, чтобы ему поверить, но, по крайней мере, его слова вселили надежду в сердца женщин и детей. С того самого момента, как их корабль сбился с курса и налетел на рифы около Побережья Скелетов, Эврит не сомневался, что смерть скоро заберет всю его семью. Они остались в живых после кораблекрушения, но разве такая судьба лучше смерти?
Издалека донеслось пение горна — длинная, протяжная нота, за которой последовало три коротких. Эврит почувствовал, как зашевелились его товарищи по несчастью — они тоже услышали горн.
Бандиты заволновались, начали перекрикиваться на незнакомом ему языке, и Эврит услышал в их голосах страх.
— Что происходит? — пробормотал его сосед. Земля вокруг фургона задрожала, и Эврит узнал этот звук.
— Лошади, — прошептал он. — Много.
Фургон поехал медленнее, и скрип колес заглушил топот копыт по песчаной дороге.
Один из пленников начал вслух молиться, и остальные к нему присоединились, не обращая внимания на песчаную бурю, поднятую копытами лошадей.
Раздался страшный шум, и Эврит силился понять, что происходит, уловить какие-нибудь знакомые звуки. Ему показалось, что часть бандитов бросилась бежать, они бросили фургоны и, вскочив на лошадей, попытались скрыться, но их быстро догнали другие всадники, превосходившие их числом. Судя по всему, какие-то люди окружили фургоны, и по четким приказам, которые вслед за этим последовали, Эврит решил, что они попали к военным.
Наконец казавшиеся бесконечными шум и неразбериха закончились, фургон остановился, дверь открылась, и зазвучали слова на незнакомом Эвриту языке.
Потом последовал короткий приказ, и кто-то запрыгнул в фургон, от чего их тюрьма на колесах ужасно закачалась. В следующее мгновение Эврит почувствовал, как чьи-то руки осторожно снимают повязку с его лица.
Сначала Эврит решил, что ослеп, — мир вокруг него был окутан черным мраком, но уже через пару минут он сумел различить солдата в красной форме, отделанной кожаными полосками, который снимал повязки с глаз других пленников.
Эврит быстро огляделся и увидел своего старшего сына, который сидел рядом с ним с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он кивнул сыну и заглянул ему за спину. Между фургонами стоял смуглый мужчина с грубыми чертами лица, он был одет в свободный белый балахон, расшитый изображениями солнца и меча, на шее висела тяжелая золотая цепь. Он раздавал приказы, казалось, целой армии таких же, как он, смуглых воинов. Некоторые из них курсировали между фургонами, другие развязывали глаза пленникам и передавали им воду.
Эвриту протянули мех с вином, и, хотя руки у него оставались связанными, он с удовольствием напился, а затем принялся оглядываться в поисках Селака. Он обнаружил младшего сына в другом фургоне и, с облегчением опустив голову, быстро прошептал благодарственную молитву.
Наконец человек в белом балахоне закончил разговаривать с одним из солдат и знаком отпустил его, а сам повернулся к пленникам и сказал на языке морских купцов:
— Я Талквист, регент Сорболда и будущий император. Добро пожаловать на мои земли, и приношу вам свои извинения за дурное обращение, в котором были повинны мои подданные. Главарь этих негодяев будет казнен, а остальные члены банды находятся под присмотром моих солдат.
Эврит с облегчением вздохнул и улыбнулся своим сыновьям, стараясь их подбодрить.
— Дальше вы поедете с моим караваном, чтобы в случае необходимости мои солдаты могли вас защитить, — продолжал регент. — Сейчас вам развяжут глаза, тем, кому еще не успели. Если вам нужна вода, скажите солдату, который находится в вашем фургоне. Кто у вас главный?
На мгновение наступила тишина, а потом Эврит набрался храбрости.
— В нашей экспедиции не было главного, милорд, — хриплым голосом ответил он. — Но все бумаги перед нашим отплытием на «Свободе» подписывал я.
Регент повернулся к нему и, ласково улыбаясь, подошел поближе.
— Ты сказал «Свобода»? Хороший корабль. Я много раз отправлял на нем свои грузы. Он разбился?
— Да, милорд, к моему величайшему сожалению. Налетел на риф. Мы выбрались на берег на Побережье Скелетов, но попали в плен к людям, у которых вы нас отбили.
— От имени моего народа приношу вам извинения. Они не имели никакого права так поступать.
Регент отдал новый приказ, от строя солдат отделились восемь человек, и, разбившись по двое, они забрались в фургоны, готовые тронуться в путь. Сам же регент направился к своей карете.
— Простите, милорд… — страшно нервничая, окликнул его Эврит, не в силах вынести красноречивых взглядов своих товарищей по несчастью.
Регент остановился и повернулся к нему.
— Да?
— А нельзя ли… нельзя ли развязать нам руки? Регент задумался на мгновение, затем подошел к фургону, в котором сидел Эврит, и внимательно на него посмотрел.
— Женщина в зеленой юбке, она ведь твоя жена, верно? — спросил он наконец.
— Д-да, — заикаясь, выговорил Эврит.
Регент кивнул.
— Ты бы хотел, чтобы она сидела рядом с тобой?
— Конечно, милорд! — с благодарностью вскричал Эврит.
Регент положил руку на стенку фургона и наклонился к Эвриту.
— Боюсь, сам того не желая, я ввел вас всех в заблуждение. Видишь ли, разбойники, захватившие вас, не имели на это никакого права, потому что все рабы принадлежат Короне, иными словами, мне, — ласково проговорил он. — Мерзавцы, в руки которых вы попали, наверняка продали бы вас фермерам, владельцам оливковых рощ или яблоневых садов, но я считаю, что мужчин можно использовать с гораздо большей пользой — на соляных копях в Никоси. Вы мне кажетесь сильными парнями, и некоторое время там продержитесь. Женщин мы отправим на прядильные фабрики, а дети будут работать во дворце, чистить трубы и канализацию, пока не вырастут.
Регент отвернулся от Эврита и зашагал к своему экипажу, остановившись лишь затем, чтобы отдать приказ капитану своей стражи:
— Миковач, приведи ко мне вон ту женщину в зеленой юбке. Я начну с нее. Утром я желаю получить самую красивую и молоденькую. До соляных копей три дня пути.
Обернувшись, он посмотрел на Эврита, лицо которого вдруг залила такая смертельная бледность, что можно было подумать, будто луна, освещавшая пустыню, внезапно опустилась на землю.
— Когда я закончу с женой их предводителя, можете разрешить ей сидеть рядом с мужем, пока мы не доберемся до места, — заявил он и забрался в свой экипаж, оставив дверь открытой.
6
Гильдия Ворона, рынок воров, Ярим-Паар
Ябрит, удачливый вор и убийца, обладал удивительным талантом — он всегда знал, когда человек сломается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Талквист вздохнул.
«Как же прекрасна эта земля, — подумал он, и его сердце наполнила гордость. — Она сурова, моя сухая, неприветливая земля, королевство вечного солнца, но ее богатства неисчерпаемы».
Топот лошадиных копыт — Талквист путешествовал в сопровождении эскорта, состоящего из пятидесяти сильных воинов, — вывел его из задумчивости. Он достал платиновую трутницу и зажег фитиль стоящей на столе лампы, наполненной ароматными маслами. Огонь медленно разгорался, и его теплый свет вспугнул сумрак, наполнивший обитый бархатом экипаж.
«Еще три дня, и мы прибудем в Джерна Тал», — подумал Талквист и снова посмотрел в толстую учетную книгу, лежащую перед ним. От этой мысли он беспокойно заерзал на своем сиденье. Он много дней провел на западном побережье, решая там самые разные вопросы, и ему не терпелось вернуться в великолепный, богато украшенный дворец, живописно расположенный в самом сердце гор центрального Сорболда. Несчастный случай, который произошел, когда Весы выбрали его императором Сорболда, унес жизнь Ихварра, главы восточных гильдий и друга Талквиста, товарища по торговым операциям и единственного настоящего соперника. Талквист, не теряя времени, прибрал к рукам его рудокопов, извозчиков, купцов и владельцев лавок, и они поначалу требовали особого внимания и присмотра. К тому же у него имелись собственные торговые интересы, о которых не следовало забывать. Однако работа не пугала Талквиста, поскольку он был человеком тщеславным.
Услышав, что к экипажу приблизился всадник, он отвлекся от книг и выглянул в окно. Талквист увидел одного из разведчиков, посланных вперед, который знаком показывал вознице, чтобы тот ехал помедленнее. Затем регент Сорболда постучал по нижней части внутреннего окна.
— Остановись, — приказал он вознице и выглянул в окно. — В чем дело? — крикнул Талквист, обращаясь к разведчику.
Солдат в форме императорской гвардии натянул поводья.
— Милорд, к горному перевалу приближается караван, четыре фургона.
— И что?
— Складывается впечатление, что они специально путешествуют после наступления темноты, чтобы остаться незамеченными. Мне показалось, что фургоны до отказа набиты пленными.
Талквист еще сильнее высунулся из окна и недовольно нахмурился.
— Пленные?
— Да, милорд. У них завязаны глаза и стянуты веревками руки. Наверное, их захватили на берегу к югу от Побережья Скелетов.
Талквист сердито кивнул. Незаконная работорговля в Сорболде процветала. Продавать партии пленников на рудники и поля начали вскоре после смерти предыдущей правительницы, Императрицы Темных Земель, чья кончина и привела к тому, что преемника пришлось выбирать с помощью Весов Джерна Тал, и им стал Талквист. Торговцы живым товаром, которые нападали на деревни и караваны и заставляли захваченных ими людей работать на полях или продавали их, вызывали сильное раздражение и возмущение у Талквиста.
— Как ты думаешь, куда они направляются? — спросил он.
Солдат снял шлем и стряхнул со лба пот.
— Судя по всему, они едут к оливковым рощам Балтара.
— Перехватите их, — приказал Талквист, — Пусть мой караван свернет в сторону. Я хочу узнать, кто в моих владениях тайно перевозит рабов, и намерен лично им помешать. Я буду сидеть внутри. Скажи вознице, чтобы прибавил ходу.
— Слушаюсь, милорд.
Кипя от гнева, Талквист опустил занавеску и потушил лампу.
Эврит провел языком по верхнему небу в тщетной попытке найти там хоть капельку слюны. Все напрасно.
Пять дней, проведенных с завязанными глазами и стянутыми веревкой руками, сделали его особенно восприимчивым к тому, что его окружало: с наступлением ночи воздух становился прохладнее, внутри фургона омерзительно воняло человеческими отходами, он слышал стоны боли и жалобный плач, исполненный страха, — все звуки, которые издавали его товарищи по несчастью и особенно маленькие сыновья Эврита, чьи голоса он узнавал среди прочих, как бы тихо они ни звучали.
Он пытался уловить хоть какой-то знак от своей жены — ее швырнули в другой фургон, хотя она отчаянно сопротивлялась, — но топот копыт и скрип колес заглушали все остальные звуки.
Селак, младший из двоих сыновей Эврита, несколько часов назад затих и уже даже не стонал. Всякий раз, когда грохот немного стихал, Эврит звал сына своим охрипшим голосом, который сам с трудом узнал, но не получал ответа. Он молил богов, чтобы оказалось, что мальчик всего лишь уснул или потерял сознание, пытаясь справиться с мучительными вонью и жаждой, но то и дело вспоминал характерный звук упавшего на песок тела, который раздался, когда фургоны остановились и их хозяева начали кормить и поить своих пленников. Эврит слышал этот звук пять раз. Мелкий песок, всякий раз при этом врывавшийся в их тюрьму на колесах, жалил кожу и заменял слезы страха, которые не могли пролиться из его глаз из-за повязки и обезвоживания.
Эврит снова и снова ругал себя за то, что рискнул поплыть на корабле в Голгарн, и ведь он сам возглавлял эту экспедицию. Он и его спутники зафрахтовали «Свободу» и специально подгадали так, чтобы отправиться в путь, когда подуют последние благоприятные летние ветра, перед тем как с наступлением осени течения около Побережья Скелетов станут опасными. Главным образом, они предприняли это путешествие в надежде, что в Голгарне, где не придерживались никакой определенной религии, отнесутся более терпимо к их секте, исповедовавшей довольно мягкие взгляды на жизнь. Их корабль утонул, а они стали пленниками людей, которые помогли им добраться до берега, — поначалу они считали их своими спасителями.
Нельзя сказать, что эти люди не проявили к ним относительной доброты — они не насиловали женщин и не избивали мужчин и детей. Сначала их накормили и напоили, позволили облегчиться, а потом завязали глаза. Однако безжалостное солнце пустыни и нечеловеческие условия, в которых они оказались, делали их положение почти невыносимым. Вожак похитителей даже заверил их, что они смогут купить себе свободу, если будут в течение двух лет прилежно работать на сборе маслин. Эврит был не настолько глуп, чтобы ему поверить, но, по крайней мере, его слова вселили надежду в сердца женщин и детей. С того самого момента, как их корабль сбился с курса и налетел на рифы около Побережья Скелетов, Эврит не сомневался, что смерть скоро заберет всю его семью. Они остались в живых после кораблекрушения, но разве такая судьба лучше смерти?
Издалека донеслось пение горна — длинная, протяжная нота, за которой последовало три коротких. Эврит почувствовал, как зашевелились его товарищи по несчастью — они тоже услышали горн.
Бандиты заволновались, начали перекрикиваться на незнакомом ему языке, и Эврит услышал в их голосах страх.
— Что происходит? — пробормотал его сосед. Земля вокруг фургона задрожала, и Эврит узнал этот звук.
— Лошади, — прошептал он. — Много.
Фургон поехал медленнее, и скрип колес заглушил топот копыт по песчаной дороге.
Один из пленников начал вслух молиться, и остальные к нему присоединились, не обращая внимания на песчаную бурю, поднятую копытами лошадей.
Раздался страшный шум, и Эврит силился понять, что происходит, уловить какие-нибудь знакомые звуки. Ему показалось, что часть бандитов бросилась бежать, они бросили фургоны и, вскочив на лошадей, попытались скрыться, но их быстро догнали другие всадники, превосходившие их числом. Судя по всему, какие-то люди окружили фургоны, и по четким приказам, которые вслед за этим последовали, Эврит решил, что они попали к военным.
Наконец казавшиеся бесконечными шум и неразбериха закончились, фургон остановился, дверь открылась, и зазвучали слова на незнакомом Эвриту языке.
Потом последовал короткий приказ, и кто-то запрыгнул в фургон, от чего их тюрьма на колесах ужасно закачалась. В следующее мгновение Эврит почувствовал, как чьи-то руки осторожно снимают повязку с его лица.
Сначала Эврит решил, что ослеп, — мир вокруг него был окутан черным мраком, но уже через пару минут он сумел различить солдата в красной форме, отделанной кожаными полосками, который снимал повязки с глаз других пленников.
Эврит быстро огляделся и увидел своего старшего сына, который сидел рядом с ним с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он кивнул сыну и заглянул ему за спину. Между фургонами стоял смуглый мужчина с грубыми чертами лица, он был одет в свободный белый балахон, расшитый изображениями солнца и меча, на шее висела тяжелая золотая цепь. Он раздавал приказы, казалось, целой армии таких же, как он, смуглых воинов. Некоторые из них курсировали между фургонами, другие развязывали глаза пленникам и передавали им воду.
Эвриту протянули мех с вином, и, хотя руки у него оставались связанными, он с удовольствием напился, а затем принялся оглядываться в поисках Селака. Он обнаружил младшего сына в другом фургоне и, с облегчением опустив голову, быстро прошептал благодарственную молитву.
Наконец человек в белом балахоне закончил разговаривать с одним из солдат и знаком отпустил его, а сам повернулся к пленникам и сказал на языке морских купцов:
— Я Талквист, регент Сорболда и будущий император. Добро пожаловать на мои земли, и приношу вам свои извинения за дурное обращение, в котором были повинны мои подданные. Главарь этих негодяев будет казнен, а остальные члены банды находятся под присмотром моих солдат.
Эврит с облегчением вздохнул и улыбнулся своим сыновьям, стараясь их подбодрить.
— Дальше вы поедете с моим караваном, чтобы в случае необходимости мои солдаты могли вас защитить, — продолжал регент. — Сейчас вам развяжут глаза, тем, кому еще не успели. Если вам нужна вода, скажите солдату, который находится в вашем фургоне. Кто у вас главный?
На мгновение наступила тишина, а потом Эврит набрался храбрости.
— В нашей экспедиции не было главного, милорд, — хриплым голосом ответил он. — Но все бумаги перед нашим отплытием на «Свободе» подписывал я.
Регент повернулся к нему и, ласково улыбаясь, подошел поближе.
— Ты сказал «Свобода»? Хороший корабль. Я много раз отправлял на нем свои грузы. Он разбился?
— Да, милорд, к моему величайшему сожалению. Налетел на риф. Мы выбрались на берег на Побережье Скелетов, но попали в плен к людям, у которых вы нас отбили.
— От имени моего народа приношу вам извинения. Они не имели никакого права так поступать.
Регент отдал новый приказ, от строя солдат отделились восемь человек, и, разбившись по двое, они забрались в фургоны, готовые тронуться в путь. Сам же регент направился к своей карете.
— Простите, милорд… — страшно нервничая, окликнул его Эврит, не в силах вынести красноречивых взглядов своих товарищей по несчастью.
Регент остановился и повернулся к нему.
— Да?
— А нельзя ли… нельзя ли развязать нам руки? Регент задумался на мгновение, затем подошел к фургону, в котором сидел Эврит, и внимательно на него посмотрел.
— Женщина в зеленой юбке, она ведь твоя жена, верно? — спросил он наконец.
— Д-да, — заикаясь, выговорил Эврит.
Регент кивнул.
— Ты бы хотел, чтобы она сидела рядом с тобой?
— Конечно, милорд! — с благодарностью вскричал Эврит.
Регент положил руку на стенку фургона и наклонился к Эвриту.
— Боюсь, сам того не желая, я ввел вас всех в заблуждение. Видишь ли, разбойники, захватившие вас, не имели на это никакого права, потому что все рабы принадлежат Короне, иными словами, мне, — ласково проговорил он. — Мерзавцы, в руки которых вы попали, наверняка продали бы вас фермерам, владельцам оливковых рощ или яблоневых садов, но я считаю, что мужчин можно использовать с гораздо большей пользой — на соляных копях в Никоси. Вы мне кажетесь сильными парнями, и некоторое время там продержитесь. Женщин мы отправим на прядильные фабрики, а дети будут работать во дворце, чистить трубы и канализацию, пока не вырастут.
Регент отвернулся от Эврита и зашагал к своему экипажу, остановившись лишь затем, чтобы отдать приказ капитану своей стражи:
— Миковач, приведи ко мне вон ту женщину в зеленой юбке. Я начну с нее. Утром я желаю получить самую красивую и молоденькую. До соляных копей три дня пути.
Обернувшись, он посмотрел на Эврита, лицо которого вдруг залила такая смертельная бледность, что можно было подумать, будто луна, освещавшая пустыню, внезапно опустилась на землю.
— Когда я закончу с женой их предводителя, можете разрешить ей сидеть рядом с мужем, пока мы не доберемся до места, — заявил он и забрался в свой экипаж, оставив дверь открытой.
6
Гильдия Ворона, рынок воров, Ярим-Паар
Ябрит, удачливый вор и убийца, обладал удивительным талантом — он всегда знал, когда человек сломается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59