Я послала его в загон тренировать лошадей Чейна, пока еще не кончились торги.
Меат поднялся и отвесил ей изысканный поклон.
— Сию секунду, ваше возвышенное высочество…
— Дурак, — любовно ответила она. Заняв кресло, в котором только что сидел Меат, и дождавшись его ухода, Сьонед сказала:
— Я знаю, что тебе пришлось перенести. Ты можешь подумать, что это просто слова, но это так. Понимаешь, Ролстра много лет назад отравил меня дранатом. Однако я жива.
— Простите, ваше высочество, но я не думаю, что вы были отравлены так сильно, как я.
— Нет, — согласилась Сьонед. — Это произошло позже, во время Мора, когда дранат был единственным лекарством. И все-таки я жива, — повторила она.
Холлис не ответила ей ни слова.
— Тебе нет нужды умирать, моя дорогая, — нежно пояснила Сьонед. Она достала из кармана маленький бархатный мешочек. — Утром мы обыскали вещи Сеяста и нашли вот это.
— Нет! Я не хочу! — Холлис упала на подушки, словно старалась отодвинуться от драната как можно дальше. — Неужели вы не понимаете? Если я соглашусь принимать его дальше и выйти замуж за Мааркена, то буду вынуждена жить той жизнью, которую так ненавижу. А если кто-то узнает об этом и попытается шантажировать Мааркена, угрожал лишить меня наркотика? Ваше высочество, я не могу этого сделать и не сделаю.
— Я разве что-то сказала о том, что ты должна продолжать принимать его? Когда Ролстра отравил меня, я тоже думала, что скоро умру. Когда я возвращалась в Стронгхолд, мне было так плохо, что… — Она покачала головой. — Я не говорю, что это будет легко. Но если ты будешь принимать его с каждым днем все меньше и меньше, то постепенно от него избавишься. Со мной это случалось дважды. Не хочу тебя обманывать, это настоящий ад. Ролстра и Мор приучили меня к отраве, а я все еще здесь. Холлис не понимала, что по ее щекам текут слезы, пока не ощутила соль на своих губах.
— Ваше высочество…
— Ты можешь это сделать, иначе тебе действительно остается только вернуться в Крепость Богини и умереть там, — прошептала Сьонед. — Да, я стояла снаружи и подслушивала. Если ты выберешь смерть, никто не осудит тебя. Все наши знают, через что я прошла. И все мы будем с тобой, Холлис. Мы будем путешествовать по Пустыне столько, сколько понадобится, и не вернемся ни в Радзин, ни в Белые Скалы, ни даже в Стронгхолд, пока ты не излечишься.
— А Мааркен знает? — прошептала она.
— Я с ним уже говорила, — кивнула Сьонед. — Ты же знаешь, как он тебя любит. Ну что, рискнешь, Холлис? Рискнешь позволить ему любить себя?
Холлис закрыла глаза и откинула голову.
— Все у тебя получится, — продолжала Сьонед. — Видишь ли, я собираюсь с ним поспорить, да и не с ним одним. А я ненавижу проигрывать.
Холлис кулаком вытерла слезы, открыла глаза… и увидела, что рядом с креслом Сьонед стоит Мааркен — измученный, с синяками на скулах и подбородке, с распухшим виском, забинтованными ребрами и белой повязкой на шее. Один рукав был закатан, обнажая лежащую в лубке руку. Но все эти повреждения и раны были ничто по сравнению с той раной, которую Холлис увидела в его глазах.
— Знаешь, она действительно ненавидит проигрывать, — хрипло сказал он.
— Не проиграет и сейчас, — ответила ему Холлис.
— Кажется, я здесь лишняя, — улыбнулась Сьонед. — Я прослежу за тем, чтобы вас не беспокоили, мои дорогие. — Она потянулась и поцеловала Мааркена в щеку. — Будьте счастливы.
Холлис протянула ему руки. Мааркен опустился рядом и молча прижал ее к груди… Прошла целая вечность, прежде чем она вдруг ощутила тупую боль в костях, оцепенение и странное беспокойство одновременно. Ее пронзил страх. Начинается, подумала она и посмотрела на стол, где Сьонед оставила мешочек с дранатом. Холлис закрыла глаза и крепче прижалась к сильному телу Мааркена.
* * *
— Милорд, я хотел бы поговорить с вашей дочерью. Брови Волога поднялись вверх, и Андри захотелось стать старше зим на десять, пробыв их лордом Крепости Богини.
— Она сейчас отдыхает, — ответил Волог. — Может быть, немного позднее.
Я не могу ждать, пока наступит это «позднее»! — захотелось крикнуть Андри. Но он сдержался. Любая такая выходка лишь подчеркнет его молодость. Ему оставалось только ждать — занятие, которого он никогда не любил.
— Милорд, — наконец произнес Волог. Новый титул внушал Андри странную неловкость. — Последние дни дались ей очень нелегко. Поэтому вы обязаны знать. Обнаружение у нее дара…
— …это как раз то, о чем я хочу с ней поговорить, милорд. Простите меня, но я просто обязан настоять.
— Решать ей, — предупредил принц. — Если она захочет поехать в Крепость Богини, это поможет ей обрести равновесие. Но если она примет другое решение, то…
— Я с уважением отнесусь к ее выбору, каким бы он ни был, ваше высочество. — А разве она могла выбрать что-то другое… или кого-то другого?
— Вы понимаете заботу отца о судьбе его любимой дочери.
— Я не меньше вашего беспокоюсь о ней! — неосторожно выпалил Андри.
Принц поднял бровь. Этот жест снова заставил Андри нервничать, но хозяин ничего не ответил. Он махнул оруженосцу, и через несколько мгновений в центральную часть шатра вошла Аласен. Ее прическа была безукоризненна, на одежде не было ни единой складочки. Она была одета для прогулки верхом — алая шелковая рубашка, черная бархатная куртка, черные штаны и сапоги. Не было никакого сомнения — она и не думала отдыхать.
— Миледи… — очень официально начал Андри, — не окажете ли честь совершить со мной небольшую прогулку?
— Вниз по течению вас устроит? — ответила она, полностью владея собой, хотя щеки ее были очень бледны. Правда, во всем могли быть виноваты алая рубашка и темный бархат. — Я согласна, пора поговорить, милорд. — Аласен грациозно повернулась к отцу. — Можно?
— Конечно. — Волог взял вышитую шаль с бахромой, накинул на плечи дочери и поцеловал ее в щеку. — Стемнеет раньше, чем ты думаешь, да и прохладно уже. Не гуляй слишком долго.
Аласен заговорила первой.
— Я была в загоне, смотрела на торги. Лошади твоего отца принесут хороший доход.
— Так было всегда.
— На днях я присмотрела себе прекрасную кобылу. Надеялась, что отец мне ее купит, но лорд Оствель уже отдал за нее деньги. Я не сомневаюсь, что для Рияна.
— Я тоже так думаю.
В молчании они миновали белые шатры Крепости Богини и голубые Пустыни. После этого разговор продолжил Андри.
— Все эти дни я встречался со столькими людьми, что просто сбился со счета. На самом деле мне никого не хотелось видеть. У меня не было возможности уйти, чтобы поговорить с тобой. Все произошло так быстро. Даже официальный прием для принцев в роли нового лорда Крепости Богини не успел дать.
— Великая честь быть избранным леди Андраде.
— Я знаю. Это меня немного пугает, — признался он. Но на самом деле его разбирал гнев. Худшие подозрения Андри подтверждала враждебность, которая читалась в глазах некоторых — если кому-то не нравилась мысль о том, что верховный принц может быть «Гонцом Солнца», то еще меньше им нравилось видеть внука принца в роли лорда Крепости Богини. Придется дать понять, что им не будут править из Стронгхолда. Андраде была слишком горячей сторонницей верховного принца. Ему так поступать нельзя. Этого не позволяет его честь. Своим постом лорда Крепости Богини он обязан дару фарадима, а не родству с Полем.
— Я знаю, что ты будешь делать так, как надо, Андри, — продолжала разговор Аласен.
Если ты будешь рядом со мной, то буду, гневно подумал он. Но вслух он этого не произнес. Пока. — Мне в конце концов удалось поговорить с братом. — Внезапно он улыбнулся. — Когда я сказал ему, что он должен попросить моего официального разрешения на свадьбу с Холлис, Мааркен чуть не поколотил меня. Он не сразу понял, что я шучу. Видела бы ты его лицо!
Аласен улыбнулась, не глядя ему в лицо. В ее зеленых глазах вспыхнула искорка смеха.
— Стыдитесь, милорд! Сказать такое собственному брату! Я удивляюсь, что он ничего вам не сломал!
— Если бы я немного его не подразнил, он был бы разочарован! — фыркнул Андри. — Кроме того, он был такой серьезный! Знаешь, как было весело: лицо покраснело, губы шевелятся, и не может от злости слова вымолвить!
— И все же нехорошо. После того, что он перенес… Увидев, что она огорчилась, Андри быстро сказал:
— Поэтому ему и нужно было посмеяться. Отец говорит, что это самое лучшее лекарство. Он уныло потер плечо. — Видно, Мааркен нашел лекарство еще лучше, потому что быстро пошел на поправку, а я не ожидал этого и ослабил бдительность…
— Если ты рассчитываешь дождаться от меня сочувствия, то напрасно надеешься! — фыркнула Аласен.
Когда они спустились по пологому склону к реке, то почувствовали, какая стоит тишина. К хрусту речной гальки у них под ногами присоединялось вечернее пение птиц. Они направились в другую сторону от того места, где утром были сожжены тела Масуля, Киле и Лиелла, и медленно пошли к мосту. Бриз, дувший с моря, нес запах соли и приближавшегося первого осеннего дождя — побережье было затянуто тучами.
Андри больше не мог ждать.
— Аласен…
— Пожалуйста. Не надо. — Она положила ладонь на огромный серый валун. Он смотрел на ярко-красные, синие и белые цветы, вышитые на черной шали, на ее тревожно поднятые плечи. — Мне надо сказать тебе о том, что у меня свой путь, Андри.
— Все, что мне хотелось бы услышать, это то, что ты меня любишь, поедешь со мной и…
— Ты хочешь, чтобы я стала «Гонцом Солнца», как ты.
— Но ты уже такая, как я. Аласен, я держал твои цвета в своих руках, я знаю, как силен твой дар и какой могущественной ты можешь стать после обучения. Пойдем со мной, и я научу тебя всему на свете.
Аласен не ответила. Андри продолжал идти вперед. Теперь под его ногами был мягкий песок. На мгновение его рука застыла у ее вьющихся на затылке волос. Но он еще не касался ее. Пока.
— Скажи только, что ты меня любишь, — прошептал он.
— Ты уже знаешь. Мы видели это друг в друге. Такие вещи невозможно скрыть.
— Я должен это услышать.
— Ты так молод, — снисходительно сказала она. Гордость ужалила Андри; он отшатнулся.
— Достаточно взрослый, чтобы по выбору Андраде стать лордом Крепости Богини.
— Я не об этом. — Она не поворачивалась и не смотрела на него. — Я хотела сказать, что я тоже, должно быть, очень молода, потому что тоже хочу услышать эти слова.
Андри положил руки на ее плечи.
— Я люблю тебя, Аласен…
— Тебе так легко это сказать, — прошептала она, потупившись. — А то, что должна сказать я, очень нелегко…
Сбитый с толку, Андри повернул девушку к себе лицом и увидел ее глаза.
— Ты не хочешь ехать со мной… Ты меня боишься.
— Пожалуйста, попробуй понять! Я всегда подозревала, кто я такая. Думаю, даже знала. Но были причины, по которым я не хотела этого знать. Из-за Поля, из-за того, кем он станет, когда вырастет. Я не хотела, чтобы во мне нуждались только потому, что мои дети могут родиться фарадимами. У меня есть право выйти замуж за человека, который меня любит, правда?
— Но ведь именно это я тебе и предлагаю. И наши дети тоже будут «Гонцами Солнца».
— Я знаю. Но это невозможно.
— Но почему? — Он отпустил ее. — Ты любишь меня…
— Да, я люблю тебя, — безнадежно ответила она. — О Богиня, я не хочу причинять тебе боль, Андри!
— Но тогда…
— Нет, не могу. — Она сцепила тонкие руки, на которых не было колец. — Я просто боюсь. То, что я увидела и почувствовала, ужасает меня. Я не смогу с этим жить. Не смогу.
— Но это совсем не так. То, что произошло здесь…
— Нет! — повторила она, прижимаясь спиной к камню, как загнанная лань. — Я не поеду с тобой. — Она помедлила, а затем тихо продолжила: — Андри, если бы ты был всего лишь сыном своего отца, таким же наследником, как Сорин или Риян, все было бы совсем по-другому. Но ты лорд Крепости Богини. Это то, чем ты хотел стать. Не заметит этого только дурак. Не говори мне, что ради меня мог бы отказаться от этого. Я вижу тебя насквозь. Я бы никогда не попросила тебя об этом. Если бы я заставила тебя отказаться от того, что ты есть, разве это была бы любовь? Ты никогда не был бы счастлив со мной. Но и я не была бы счастлива или хотя бы спокойна, пытаясь стать тем, что меня пугает. — Аласен огорченно коснулась его щеки. — Сегодня я больше ни о чем другом не могла думать. Я пыталась представить, что у меня на руке кольца, что я делаю то же, что и ты, и… не смогла. Ты понимаешь силу. А я ее боюсь.
— Чего ты боишься? — прошептал он, и Аласен побелела от звучавшего в его голосе смертельного спокойствия. — Того, что я могу делать это? — Слабый язычок Огня вырос на камне рядом с ними и поплыл через реку. Он вспыхнул, когда Андри увидел страх в глазах девушки.
— Андри, пожалуйста… Мне и этого много. Не пугай меня еще больше…
— Значит, мы должны быть воспитанными, да? — Он едва не потерял контроль над парящим пламенем; ярость, бушевавшая в груди юноши, готова была задушить его. Она любила Андри. Но не собиралась ехать с ним.
— Прекрати! Андри, как ты не понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Меат поднялся и отвесил ей изысканный поклон.
— Сию секунду, ваше возвышенное высочество…
— Дурак, — любовно ответила она. Заняв кресло, в котором только что сидел Меат, и дождавшись его ухода, Сьонед сказала:
— Я знаю, что тебе пришлось перенести. Ты можешь подумать, что это просто слова, но это так. Понимаешь, Ролстра много лет назад отравил меня дранатом. Однако я жива.
— Простите, ваше высочество, но я не думаю, что вы были отравлены так сильно, как я.
— Нет, — согласилась Сьонед. — Это произошло позже, во время Мора, когда дранат был единственным лекарством. И все-таки я жива, — повторила она.
Холлис не ответила ей ни слова.
— Тебе нет нужды умирать, моя дорогая, — нежно пояснила Сьонед. Она достала из кармана маленький бархатный мешочек. — Утром мы обыскали вещи Сеяста и нашли вот это.
— Нет! Я не хочу! — Холлис упала на подушки, словно старалась отодвинуться от драната как можно дальше. — Неужели вы не понимаете? Если я соглашусь принимать его дальше и выйти замуж за Мааркена, то буду вынуждена жить той жизнью, которую так ненавижу. А если кто-то узнает об этом и попытается шантажировать Мааркена, угрожал лишить меня наркотика? Ваше высочество, я не могу этого сделать и не сделаю.
— Я разве что-то сказала о том, что ты должна продолжать принимать его? Когда Ролстра отравил меня, я тоже думала, что скоро умру. Когда я возвращалась в Стронгхолд, мне было так плохо, что… — Она покачала головой. — Я не говорю, что это будет легко. Но если ты будешь принимать его с каждым днем все меньше и меньше, то постепенно от него избавишься. Со мной это случалось дважды. Не хочу тебя обманывать, это настоящий ад. Ролстра и Мор приучили меня к отраве, а я все еще здесь. Холлис не понимала, что по ее щекам текут слезы, пока не ощутила соль на своих губах.
— Ваше высочество…
— Ты можешь это сделать, иначе тебе действительно остается только вернуться в Крепость Богини и умереть там, — прошептала Сьонед. — Да, я стояла снаружи и подслушивала. Если ты выберешь смерть, никто не осудит тебя. Все наши знают, через что я прошла. И все мы будем с тобой, Холлис. Мы будем путешествовать по Пустыне столько, сколько понадобится, и не вернемся ни в Радзин, ни в Белые Скалы, ни даже в Стронгхолд, пока ты не излечишься.
— А Мааркен знает? — прошептала она.
— Я с ним уже говорила, — кивнула Сьонед. — Ты же знаешь, как он тебя любит. Ну что, рискнешь, Холлис? Рискнешь позволить ему любить себя?
Холлис закрыла глаза и откинула голову.
— Все у тебя получится, — продолжала Сьонед. — Видишь ли, я собираюсь с ним поспорить, да и не с ним одним. А я ненавижу проигрывать.
Холлис кулаком вытерла слезы, открыла глаза… и увидела, что рядом с креслом Сьонед стоит Мааркен — измученный, с синяками на скулах и подбородке, с распухшим виском, забинтованными ребрами и белой повязкой на шее. Один рукав был закатан, обнажая лежащую в лубке руку. Но все эти повреждения и раны были ничто по сравнению с той раной, которую Холлис увидела в его глазах.
— Знаешь, она действительно ненавидит проигрывать, — хрипло сказал он.
— Не проиграет и сейчас, — ответила ему Холлис.
— Кажется, я здесь лишняя, — улыбнулась Сьонед. — Я прослежу за тем, чтобы вас не беспокоили, мои дорогие. — Она потянулась и поцеловала Мааркена в щеку. — Будьте счастливы.
Холлис протянула ему руки. Мааркен опустился рядом и молча прижал ее к груди… Прошла целая вечность, прежде чем она вдруг ощутила тупую боль в костях, оцепенение и странное беспокойство одновременно. Ее пронзил страх. Начинается, подумала она и посмотрела на стол, где Сьонед оставила мешочек с дранатом. Холлис закрыла глаза и крепче прижалась к сильному телу Мааркена.
* * *
— Милорд, я хотел бы поговорить с вашей дочерью. Брови Волога поднялись вверх, и Андри захотелось стать старше зим на десять, пробыв их лордом Крепости Богини.
— Она сейчас отдыхает, — ответил Волог. — Может быть, немного позднее.
Я не могу ждать, пока наступит это «позднее»! — захотелось крикнуть Андри. Но он сдержался. Любая такая выходка лишь подчеркнет его молодость. Ему оставалось только ждать — занятие, которого он никогда не любил.
— Милорд, — наконец произнес Волог. Новый титул внушал Андри странную неловкость. — Последние дни дались ей очень нелегко. Поэтому вы обязаны знать. Обнаружение у нее дара…
— …это как раз то, о чем я хочу с ней поговорить, милорд. Простите меня, но я просто обязан настоять.
— Решать ей, — предупредил принц. — Если она захочет поехать в Крепость Богини, это поможет ей обрести равновесие. Но если она примет другое решение, то…
— Я с уважением отнесусь к ее выбору, каким бы он ни был, ваше высочество. — А разве она могла выбрать что-то другое… или кого-то другого?
— Вы понимаете заботу отца о судьбе его любимой дочери.
— Я не меньше вашего беспокоюсь о ней! — неосторожно выпалил Андри.
Принц поднял бровь. Этот жест снова заставил Андри нервничать, но хозяин ничего не ответил. Он махнул оруженосцу, и через несколько мгновений в центральную часть шатра вошла Аласен. Ее прическа была безукоризненна, на одежде не было ни единой складочки. Она была одета для прогулки верхом — алая шелковая рубашка, черная бархатная куртка, черные штаны и сапоги. Не было никакого сомнения — она и не думала отдыхать.
— Миледи… — очень официально начал Андри, — не окажете ли честь совершить со мной небольшую прогулку?
— Вниз по течению вас устроит? — ответила она, полностью владея собой, хотя щеки ее были очень бледны. Правда, во всем могли быть виноваты алая рубашка и темный бархат. — Я согласна, пора поговорить, милорд. — Аласен грациозно повернулась к отцу. — Можно?
— Конечно. — Волог взял вышитую шаль с бахромой, накинул на плечи дочери и поцеловал ее в щеку. — Стемнеет раньше, чем ты думаешь, да и прохладно уже. Не гуляй слишком долго.
Аласен заговорила первой.
— Я была в загоне, смотрела на торги. Лошади твоего отца принесут хороший доход.
— Так было всегда.
— На днях я присмотрела себе прекрасную кобылу. Надеялась, что отец мне ее купит, но лорд Оствель уже отдал за нее деньги. Я не сомневаюсь, что для Рияна.
— Я тоже так думаю.
В молчании они миновали белые шатры Крепости Богини и голубые Пустыни. После этого разговор продолжил Андри.
— Все эти дни я встречался со столькими людьми, что просто сбился со счета. На самом деле мне никого не хотелось видеть. У меня не было возможности уйти, чтобы поговорить с тобой. Все произошло так быстро. Даже официальный прием для принцев в роли нового лорда Крепости Богини не успел дать.
— Великая честь быть избранным леди Андраде.
— Я знаю. Это меня немного пугает, — признался он. Но на самом деле его разбирал гнев. Худшие подозрения Андри подтверждала враждебность, которая читалась в глазах некоторых — если кому-то не нравилась мысль о том, что верховный принц может быть «Гонцом Солнца», то еще меньше им нравилось видеть внука принца в роли лорда Крепости Богини. Придется дать понять, что им не будут править из Стронгхолда. Андраде была слишком горячей сторонницей верховного принца. Ему так поступать нельзя. Этого не позволяет его честь. Своим постом лорда Крепости Богини он обязан дару фарадима, а не родству с Полем.
— Я знаю, что ты будешь делать так, как надо, Андри, — продолжала разговор Аласен.
Если ты будешь рядом со мной, то буду, гневно подумал он. Но вслух он этого не произнес. Пока. — Мне в конце концов удалось поговорить с братом. — Внезапно он улыбнулся. — Когда я сказал ему, что он должен попросить моего официального разрешения на свадьбу с Холлис, Мааркен чуть не поколотил меня. Он не сразу понял, что я шучу. Видела бы ты его лицо!
Аласен улыбнулась, не глядя ему в лицо. В ее зеленых глазах вспыхнула искорка смеха.
— Стыдитесь, милорд! Сказать такое собственному брату! Я удивляюсь, что он ничего вам не сломал!
— Если бы я немного его не подразнил, он был бы разочарован! — фыркнул Андри. — Кроме того, он был такой серьезный! Знаешь, как было весело: лицо покраснело, губы шевелятся, и не может от злости слова вымолвить!
— И все же нехорошо. После того, что он перенес… Увидев, что она огорчилась, Андри быстро сказал:
— Поэтому ему и нужно было посмеяться. Отец говорит, что это самое лучшее лекарство. Он уныло потер плечо. — Видно, Мааркен нашел лекарство еще лучше, потому что быстро пошел на поправку, а я не ожидал этого и ослабил бдительность…
— Если ты рассчитываешь дождаться от меня сочувствия, то напрасно надеешься! — фыркнула Аласен.
Когда они спустились по пологому склону к реке, то почувствовали, какая стоит тишина. К хрусту речной гальки у них под ногами присоединялось вечернее пение птиц. Они направились в другую сторону от того места, где утром были сожжены тела Масуля, Киле и Лиелла, и медленно пошли к мосту. Бриз, дувший с моря, нес запах соли и приближавшегося первого осеннего дождя — побережье было затянуто тучами.
Андри больше не мог ждать.
— Аласен…
— Пожалуйста. Не надо. — Она положила ладонь на огромный серый валун. Он смотрел на ярко-красные, синие и белые цветы, вышитые на черной шали, на ее тревожно поднятые плечи. — Мне надо сказать тебе о том, что у меня свой путь, Андри.
— Все, что мне хотелось бы услышать, это то, что ты меня любишь, поедешь со мной и…
— Ты хочешь, чтобы я стала «Гонцом Солнца», как ты.
— Но ты уже такая, как я. Аласен, я держал твои цвета в своих руках, я знаю, как силен твой дар и какой могущественной ты можешь стать после обучения. Пойдем со мной, и я научу тебя всему на свете.
Аласен не ответила. Андри продолжал идти вперед. Теперь под его ногами был мягкий песок. На мгновение его рука застыла у ее вьющихся на затылке волос. Но он еще не касался ее. Пока.
— Скажи только, что ты меня любишь, — прошептал он.
— Ты уже знаешь. Мы видели это друг в друге. Такие вещи невозможно скрыть.
— Я должен это услышать.
— Ты так молод, — снисходительно сказала она. Гордость ужалила Андри; он отшатнулся.
— Достаточно взрослый, чтобы по выбору Андраде стать лордом Крепости Богини.
— Я не об этом. — Она не поворачивалась и не смотрела на него. — Я хотела сказать, что я тоже, должно быть, очень молода, потому что тоже хочу услышать эти слова.
Андри положил руки на ее плечи.
— Я люблю тебя, Аласен…
— Тебе так легко это сказать, — прошептала она, потупившись. — А то, что должна сказать я, очень нелегко…
Сбитый с толку, Андри повернул девушку к себе лицом и увидел ее глаза.
— Ты не хочешь ехать со мной… Ты меня боишься.
— Пожалуйста, попробуй понять! Я всегда подозревала, кто я такая. Думаю, даже знала. Но были причины, по которым я не хотела этого знать. Из-за Поля, из-за того, кем он станет, когда вырастет. Я не хотела, чтобы во мне нуждались только потому, что мои дети могут родиться фарадимами. У меня есть право выйти замуж за человека, который меня любит, правда?
— Но ведь именно это я тебе и предлагаю. И наши дети тоже будут «Гонцами Солнца».
— Я знаю. Но это невозможно.
— Но почему? — Он отпустил ее. — Ты любишь меня…
— Да, я люблю тебя, — безнадежно ответила она. — О Богиня, я не хочу причинять тебе боль, Андри!
— Но тогда…
— Нет, не могу. — Она сцепила тонкие руки, на которых не было колец. — Я просто боюсь. То, что я увидела и почувствовала, ужасает меня. Я не смогу с этим жить. Не смогу.
— Но это совсем не так. То, что произошло здесь…
— Нет! — повторила она, прижимаясь спиной к камню, как загнанная лань. — Я не поеду с тобой. — Она помедлила, а затем тихо продолжила: — Андри, если бы ты был всего лишь сыном своего отца, таким же наследником, как Сорин или Риян, все было бы совсем по-другому. Но ты лорд Крепости Богини. Это то, чем ты хотел стать. Не заметит этого только дурак. Не говори мне, что ради меня мог бы отказаться от этого. Я вижу тебя насквозь. Я бы никогда не попросила тебя об этом. Если бы я заставила тебя отказаться от того, что ты есть, разве это была бы любовь? Ты никогда не был бы счастлив со мной. Но и я не была бы счастлива или хотя бы спокойна, пытаясь стать тем, что меня пугает. — Аласен огорченно коснулась его щеки. — Сегодня я больше ни о чем другом не могла думать. Я пыталась представить, что у меня на руке кольца, что я делаю то же, что и ты, и… не смогла. Ты понимаешь силу. А я ее боюсь.
— Чего ты боишься? — прошептал он, и Аласен побелела от звучавшего в его голосе смертельного спокойствия. — Того, что я могу делать это? — Слабый язычок Огня вырос на камне рядом с ними и поплыл через реку. Он вспыхнул, когда Андри увидел страх в глазах девушки.
— Андри, пожалуйста… Мне и этого много. Не пугай меня еще больше…
— Значит, мы должны быть воспитанными, да? — Он едва не потерял контроль над парящим пламенем; ярость, бушевавшая в груди юноши, готова была задушить его. Она любила Андри. Но не собиралась ехать с ним.
— Прекрати! Андри, как ты не понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95