— Я единственная, кто позволил украсть у себя кольца и при этом остался в живых… чтобы никогда не надеть их снова.
— Но записка…
— Я не могу сказать этого, Аласен.
— Вы думаете, что я слишком молода и легкомысленна, да?
— Я была моложе тебя, когда вышла замуж за Рохана и стала принцессой, так что с моей стороны было бы нечестно попрекать тебя возрастом. Но есть вещи, о которых тебе лучше ничего не знать, потому что честное неведение — лучшая защита от опасных вопросов. Достаточно и того, что ты уже узнала: «Гонец Солнца» мертв, а я получила послание. Чем меньше будешь знать, тем лучше для тебя. Даже принцессам с даром фарадима не положено знать все.
— Но вы же знаете все, — пробормотала Аласен.
— Ох, моя милая, если бы! — Она ненадолго умолкла. — На сей раз ты не подпрыгнула, когда я назвала тебя фарадимом…
Аласен разломила сыр на кусочки и бросила их рыбам.
— Ты когда-нибудь слышала про Сьону, нашу с твоим отцом общую бабушку? Она была фарадимом в Крепости Богини и на Риалле встретила принца Синара. Они полюбили друг друга. Поднялся ужасный шум, потому что в те времена принцы и лорды не женились на фарадимах — во всяком случае, не на прошедших обучение. Боялись, что у таких пар талант будет передаваться потомству, а родители смогут обучать их без присмотра Крепости Богини.
— Времена изменились, — сказала Аласен, украдкой посмотрев на Сьонед.
— Это Андраде изменила их в угоду себе. До меня в роду принцев Кирста не было ни одного фарадима. Ты вторая. Знаешь, быть принцессой и фарадимом одновременно совсем не так страшно.
— Но ведь это добавляет мне ценности, правда? — выпалила Аласен. Она бросила в воду остатки сыра. На них тут же набросились две серебристо-зеленых рыбы, закипела вода и началась драка.
— Ах, вот оно что… — пробормотала обо всем догадавшаяся Сьонед. — Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты — конечно, если захотела бы — могла бы признать, что у тебя дар, пойти учиться и быть только «Гонцом Солнца». Но благодаря мне ты становишься вдвойне завидной невестой…
— Это не ваша вина, — быстро заявила Аласен. — Вы правы, я знаю, что обладаю талантом фарадима. И всегда знала это. Только не думала, что можно быть принцессой и «Гонцом Солнца» одновременно. Но я принцесса Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства. Даже если бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня выйти замуж за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.
— Но часть твоей души… — догадалась Сьонед.
— Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду учиться, то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но я не хочу, чтобы ко мне относились как к вашему породистому теленку или овце и ценили во мне не меня самое, а мой дар фарадима. Конечно, вполне достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако к такой жизни я подготовлена. — Она подняла глаза на Сьонед. — Я думаю, что только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и «Гонцом Солнца».
— Но не забудь, — ласково напомнила ей Сьонед, — ты хочешь летать…
Аласен коротко кивнула.
— Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не могу. — Она развела руками. — Прошу прощения… Не следовало приставать к вам со своими проблемами, особенно после этой записки.
— Знаешь, девочка, передо мной стояла противоположная проблема. Я была подготовлена к судьбе «Гонца Солнца», но представления не имела о том, что требуется от принцессы… Вставай, пора возвращаться в лагерь.
Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла к себе в шатер. Наступил полдень, и Рохан устроил небольшой перерыв, оторвавшись от донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала рассказала ему о ястребах. Рохан фыркнул.
— Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо будет предупредить ее. Похоже, эта Аласен очень умная девушка.
— Как жаль, что она слишком стара для Поля…
— Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл. Так же, как — Богиня знает — сердце этой малышки принадлежит ему.
— У каждого принца должен быть выбор, — нежно сказала она. — Такой же, какой был у тебя.
— Гм-м… Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор обязан непременно совпадать с твоим. — Он шутливо дернул ее за косу. — А мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и ушел. И никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.
— Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, — добавила она. — О нем по-прежнему ни намека?
— Ни малейшего. Но Лиелл попросил разрешения завтра обратиться к принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего он не скажет.
— Тогда подумай, пожалуйста, об этом. — Сьонед протянула Рохану кольцо и сложенный пергамент и рассказала, как они к ней попали. — Кое-что проясняется, согласен?
Он прочитал записку вслух:
— «Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв. Его другие кольца исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его труп собирались сжечь на костре, как нищего, но опознали и похоронили на подобающем огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в городе говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая обычно грозит Пустыне». — На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал: — Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как ты думаешь, он прибыл сюда с поручением от Андраде?
— Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы к его киоску. Но если хочешь, я найду его.
— И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам все, что нужно. — Он сжал в кулаке золотое кольцо. — О Богиня… Бедный Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили умирать и обрекли на костер для нищих…
Сьонед накрыла его руки своими ладонями.
— Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.
Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
— А что же дальше? Тут не обо мне речь — «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? — Внезапно он развернулся. — Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…
— Подожди, я не успеваю за тобой! — запротестовала Сьонед.
— …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
— Ты преувеличиваешь, — резко сказала она. — Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…
— Однако интересует нас только один из них, — напомнил он. — Но как мы будем его искать?
— А кого бы начал искать он сам?
— Скорее всего, людей, которые больше заплатят — как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?
— Если Киле приказала кому-то убить Клеве — а я думаю, что так оно и было — она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. — Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. — К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?
— Я не…
Реплику Рохана прервало появление стража.
— Прошу прощения, ваши высочества, — сказала женщина. — Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
— Да, конечно, — рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. — Так ты думаешь…
Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.
— Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…
— Позвольте мне высказать догадку, — сказала Сьонед. — Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.
У Найдры расширились глаза.
— Откуда вы знаете?
Пандсала страшно побледнела и прошептала:
— Какая же я дура!
— Вы и не могли этого знать, — сказал Рохан. — А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.
— Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…
— Конечно, вы прогнали его? — прервал принц. — Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.
Она стиснула руки.
— Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…
И были совершенно правы, — более мягко сказал Рохан. — я ни в чем не виню вас, миледи. Пожалуйста, повторите все, что он сказал.
— Он сказал, что был любовником замужней женщины, которая родила от него сына. Все они служили в замке Крэг. Он был матросом на барке… Я его не помню, но это ничего не значит. Я слушала этого мужчину так долго только потому, что была ошеломлена его наглостью… — Найдра поразительно быстро взяла себя в руки и рассказала им все, что знала.
Мужчина был высоким, темноволосым и зеленоглазым — как раз таким, каким, судя по описаниям, был Масуль. После пожара на барке он на время остался в Визе, а потом служил на разных судах. Распространившиеся этой весной слухи заставили его вернуться в Виз, дождаться Риаллы и проверить, чего стоят сведения, которыми он располагает.
— Милорд, как только он ушел, я тут же поспешила к Пандсале. Я была настолько оскорблена тем, что он мог подумать, будто я могу предать вас и принцессу Сьонед, которые были так добры ко мне…
— Вы не смогли бы найти его? — спросил Рохан. — И для виду сказать ему, что вы передумали? Найдра покачала головой.
— Прошу прощения, милорд, — с несчастным видом ответила она. — Когда я оправилась от этой неслыханной дерзости, то велела ему убираться вон и не сметь сомневаться в моей преданности. А потом поспешила к Пандсале, чтобы предупредить ее об этом лжеце — на случай, если он решит прийти и к ней.
Сьонед тихо вздохнула.
— Ну, и к кому же он пойдет в следующий раз? Естественно, не к вам, Пандсала. Возможно, к Киле, но я не хочу об этом думать. Его убьют тут же, как только он откроет рот.
Найдра побелела.
— Миледи… Вы ведь не думаете, что она способна…
— Она способна на все. — Сьонед повернулась к мужу. — Если бы я оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег у нее немного, но зато теряет она больше всех.
Единственная потеря, которая не угрожала Чиане, так это потеря ее плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали о случившемся, она яростно накинулась на Найдру:
— Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя и позвать всех нас!
— Хватит! — отрубила Пандсала.
— И не подумаю, принцесса-регент! — сварливо ответила Чиана; в глазах ее пылала злоба. — Если бы не ваши с Янте дурацкие интриги, ничего бы этого не случилось!
— Миледи, — со всей возможной мягкостью сказал Рохан — сейчас речь идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и как следует подумать.
— О да, вам легко приказать мне успокоиться, ваше высочество, это ведь не ваше происхождение поставлено на карту!
Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.
— Молчать!
— Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!
Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.
— Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь Киле. Да, я знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось бы оказаться, но оно единственное, где вы сможете себе помочь.
Она тяжело вздохнула, бросила на Пандсалу испепеляющий взгляд и кивнула.
— Да. Пожалуйста, извините меня. — Она поклонилась ему и вышла из шатра.
— Я прошу прощения за ее манеры, милорд, — с трудом выдавила Пандсала.
Сьонед слегка улыбнулась.
— Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент закрыла глаза и пробормотала:
— Увы, она права. Если бы не Янте, не глупость Палилы и не моя попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.
— Ты была молодая и отчаявшаяся, — тихо сказала Найдра. — Впрочем, как и все мы. Сьонед кивнула.
— Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.
Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно заговорила так, словно они были наедине:
— Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?
— Он был для вас обеих только символом. Символом свободы в образе мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему никогда не научилась бы Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.
Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:
— Я никогда никому этого не говорила, но… он поступил мудро, что выбрал вас. — Внезапно вспомнив о том, что Рохан стоит рядом, она вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. — Простите меня, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Но записка…
— Я не могу сказать этого, Аласен.
— Вы думаете, что я слишком молода и легкомысленна, да?
— Я была моложе тебя, когда вышла замуж за Рохана и стала принцессой, так что с моей стороны было бы нечестно попрекать тебя возрастом. Но есть вещи, о которых тебе лучше ничего не знать, потому что честное неведение — лучшая защита от опасных вопросов. Достаточно и того, что ты уже узнала: «Гонец Солнца» мертв, а я получила послание. Чем меньше будешь знать, тем лучше для тебя. Даже принцессам с даром фарадима не положено знать все.
— Но вы же знаете все, — пробормотала Аласен.
— Ох, моя милая, если бы! — Она ненадолго умолкла. — На сей раз ты не подпрыгнула, когда я назвала тебя фарадимом…
Аласен разломила сыр на кусочки и бросила их рыбам.
— Ты когда-нибудь слышала про Сьону, нашу с твоим отцом общую бабушку? Она была фарадимом в Крепости Богини и на Риалле встретила принца Синара. Они полюбили друг друга. Поднялся ужасный шум, потому что в те времена принцы и лорды не женились на фарадимах — во всяком случае, не на прошедших обучение. Боялись, что у таких пар талант будет передаваться потомству, а родители смогут обучать их без присмотра Крепости Богини.
— Времена изменились, — сказала Аласен, украдкой посмотрев на Сьонед.
— Это Андраде изменила их в угоду себе. До меня в роду принцев Кирста не было ни одного фарадима. Ты вторая. Знаешь, быть принцессой и фарадимом одновременно совсем не так страшно.
— Но ведь это добавляет мне ценности, правда? — выпалила Аласен. Она бросила в воду остатки сыра. На них тут же набросились две серебристо-зеленых рыбы, закипела вода и началась драка.
— Ах, вот оно что… — пробормотала обо всем догадавшаяся Сьонед. — Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты — конечно, если захотела бы — могла бы признать, что у тебя дар, пойти учиться и быть только «Гонцом Солнца». Но благодаря мне ты становишься вдвойне завидной невестой…
— Это не ваша вина, — быстро заявила Аласен. — Вы правы, я знаю, что обладаю талантом фарадима. И всегда знала это. Только не думала, что можно быть принцессой и «Гонцом Солнца» одновременно. Но я принцесса Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства. Даже если бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня выйти замуж за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.
— Но часть твоей души… — догадалась Сьонед.
— Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду учиться, то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но я не хочу, чтобы ко мне относились как к вашему породистому теленку или овце и ценили во мне не меня самое, а мой дар фарадима. Конечно, вполне достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако к такой жизни я подготовлена. — Она подняла глаза на Сьонед. — Я думаю, что только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и «Гонцом Солнца».
— Но не забудь, — ласково напомнила ей Сьонед, — ты хочешь летать…
Аласен коротко кивнула.
— Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не могу. — Она развела руками. — Прошу прощения… Не следовало приставать к вам со своими проблемами, особенно после этой записки.
— Знаешь, девочка, передо мной стояла противоположная проблема. Я была подготовлена к судьбе «Гонца Солнца», но представления не имела о том, что требуется от принцессы… Вставай, пора возвращаться в лагерь.
Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла к себе в шатер. Наступил полдень, и Рохан устроил небольшой перерыв, оторвавшись от донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала рассказала ему о ястребах. Рохан фыркнул.
— Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо будет предупредить ее. Похоже, эта Аласен очень умная девушка.
— Как жаль, что она слишком стара для Поля…
— Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл. Так же, как — Богиня знает — сердце этой малышки принадлежит ему.
— У каждого принца должен быть выбор, — нежно сказала она. — Такой же, какой был у тебя.
— Гм-м… Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор обязан непременно совпадать с твоим. — Он шутливо дернул ее за косу. — А мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и ушел. И никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.
— Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, — добавила она. — О нем по-прежнему ни намека?
— Ни малейшего. Но Лиелл попросил разрешения завтра обратиться к принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего он не скажет.
— Тогда подумай, пожалуйста, об этом. — Сьонед протянула Рохану кольцо и сложенный пергамент и рассказала, как они к ней попали. — Кое-что проясняется, согласен?
Он прочитал записку вслух:
— «Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв. Его другие кольца исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его труп собирались сжечь на костре, как нищего, но опознали и похоронили на подобающем огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в городе говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая обычно грозит Пустыне». — На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал: — Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как ты думаешь, он прибыл сюда с поручением от Андраде?
— Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы к его киоску. Но если хочешь, я найду его.
— И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам все, что нужно. — Он сжал в кулаке золотое кольцо. — О Богиня… Бедный Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили умирать и обрекли на костер для нищих…
Сьонед накрыла его руки своими ладонями.
— Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.
Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
— А что же дальше? Тут не обо мне речь — «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? — Внезапно он развернулся. — Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…
— Подожди, я не успеваю за тобой! — запротестовала Сьонед.
— …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
— Ты преувеличиваешь, — резко сказала она. — Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…
— Однако интересует нас только один из них, — напомнил он. — Но как мы будем его искать?
— А кого бы начал искать он сам?
— Скорее всего, людей, которые больше заплатят — как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?
— Если Киле приказала кому-то убить Клеве — а я думаю, что так оно и было — она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. — Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. — К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?
— Я не…
Реплику Рохана прервало появление стража.
— Прошу прощения, ваши высочества, — сказала женщина. — Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
— Да, конечно, — рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. — Так ты думаешь…
Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.
— Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…
— Позвольте мне высказать догадку, — сказала Сьонед. — Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.
У Найдры расширились глаза.
— Откуда вы знаете?
Пандсала страшно побледнела и прошептала:
— Какая же я дура!
— Вы и не могли этого знать, — сказал Рохан. — А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.
— Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…
— Конечно, вы прогнали его? — прервал принц. — Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.
Она стиснула руки.
— Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…
И были совершенно правы, — более мягко сказал Рохан. — я ни в чем не виню вас, миледи. Пожалуйста, повторите все, что он сказал.
— Он сказал, что был любовником замужней женщины, которая родила от него сына. Все они служили в замке Крэг. Он был матросом на барке… Я его не помню, но это ничего не значит. Я слушала этого мужчину так долго только потому, что была ошеломлена его наглостью… — Найдра поразительно быстро взяла себя в руки и рассказала им все, что знала.
Мужчина был высоким, темноволосым и зеленоглазым — как раз таким, каким, судя по описаниям, был Масуль. После пожара на барке он на время остался в Визе, а потом служил на разных судах. Распространившиеся этой весной слухи заставили его вернуться в Виз, дождаться Риаллы и проверить, чего стоят сведения, которыми он располагает.
— Милорд, как только он ушел, я тут же поспешила к Пандсале. Я была настолько оскорблена тем, что он мог подумать, будто я могу предать вас и принцессу Сьонед, которые были так добры ко мне…
— Вы не смогли бы найти его? — спросил Рохан. — И для виду сказать ему, что вы передумали? Найдра покачала головой.
— Прошу прощения, милорд, — с несчастным видом ответила она. — Когда я оправилась от этой неслыханной дерзости, то велела ему убираться вон и не сметь сомневаться в моей преданности. А потом поспешила к Пандсале, чтобы предупредить ее об этом лжеце — на случай, если он решит прийти и к ней.
Сьонед тихо вздохнула.
— Ну, и к кому же он пойдет в следующий раз? Естественно, не к вам, Пандсала. Возможно, к Киле, но я не хочу об этом думать. Его убьют тут же, как только он откроет рот.
Найдра побелела.
— Миледи… Вы ведь не думаете, что она способна…
— Она способна на все. — Сьонед повернулась к мужу. — Если бы я оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег у нее немного, но зато теряет она больше всех.
Единственная потеря, которая не угрожала Чиане, так это потеря ее плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали о случившемся, она яростно накинулась на Найдру:
— Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя и позвать всех нас!
— Хватит! — отрубила Пандсала.
— И не подумаю, принцесса-регент! — сварливо ответила Чиана; в глазах ее пылала злоба. — Если бы не ваши с Янте дурацкие интриги, ничего бы этого не случилось!
— Миледи, — со всей возможной мягкостью сказал Рохан — сейчас речь идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и как следует подумать.
— О да, вам легко приказать мне успокоиться, ваше высочество, это ведь не ваше происхождение поставлено на карту!
Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.
— Молчать!
— Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!
Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.
— Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь Киле. Да, я знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось бы оказаться, но оно единственное, где вы сможете себе помочь.
Она тяжело вздохнула, бросила на Пандсалу испепеляющий взгляд и кивнула.
— Да. Пожалуйста, извините меня. — Она поклонилась ему и вышла из шатра.
— Я прошу прощения за ее манеры, милорд, — с трудом выдавила Пандсала.
Сьонед слегка улыбнулась.
— Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент закрыла глаза и пробормотала:
— Увы, она права. Если бы не Янте, не глупость Палилы и не моя попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.
— Ты была молодая и отчаявшаяся, — тихо сказала Найдра. — Впрочем, как и все мы. Сьонед кивнула.
— Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.
Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно заговорила так, словно они были наедине:
— Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?
— Он был для вас обеих только символом. Символом свободы в образе мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему никогда не научилась бы Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.
Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:
— Я никогда никому этого не говорила, но… он поступил мудро, что выбрал вас. — Внезапно вспомнив о том, что Рохан стоит рядом, она вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. — Простите меня, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95