Пусть попробует в неё войти, как делали это все великие мудрецы и учителя алвиурийского народа. И вот тогда всё станет ясно: и кто он сам, и какова цена его учения.
Судья удовлетворённо кивнул.
— Что ты скажешь на это? — обратился он к Айерену. — Готов ли ты следовать священному пути мудрецов и пророков, если суд предоставит тебе такую возможность?
— Я войду в Пещеру Света только вместе с моим народом. Ибо не себя пришёл я спасти, но всех идущих за мной.
— Хочу спросить достопочтенных жрецов Пещеры Света, был ли в истории случай, чтобы человек, приступающий к порогу священной Пещеры, был до того привлечён к императорскому суду?
Не говоря ни слова, жрецы отрицательно покачали седыми головами.
— Как известно, мудрейшие жрецы не бросают слов на ветер. И всё же им наверняка есть что сказать по существу дела.
В ответ, после некоторой паузы, с места поднялся Митлиранк — глава коллегии жрецов городских храмов. Это был высокий грузный старик с крупными, но не вульгарными чертами лица и большими, почти всё время слезящимися чёрными глазами.
— Я прошу высокий суд и всех присутствующих набраться терпения, ибо моя речь будет не столь краткой, — начал жрец негромким голосом. — Всем известно, что ещё в древние времена боги открыли великому Вэйниру план строительства особого храма, который надлежит возвести во дни сомнений и смущения духа людского. Всем также известно, что тайное знание о Храме Спасения было передано Вэйниром нам, жрецам. И все эти долгие века жрецы хранили это священное знание. Но вот день настал… — Голос Митлиранка немного сорвался. Чувствовалось, что он пребывает в сильнейшем волнении. — Сейчас я открою… я должен открыть вам тайное знание. Таково решение Совета Жрецов. Жрецов храмов и жрецов Пещеры Света. И это имеет прямое отношение к делу Айерена из Тандекара, прозванного Фервурдом.
Все знают, что алтарь древнее храма. Ещё не научившись возводить стены, люди ставили в отмеченных местах алтари из неотёсанных камней и, созерцая творение богов, соединяли на алтаре как в центре мира силы Земли и Неба, стихии четырёх сторон света и собирали воедино распадающийся мир. А затем, дабы собранная упорядоченность мировых стихий обрела устойчивость и силу, вокруг алтаря стали возводить стены, и четыре угла священного дома смыкались с кругом небосвода. Но между бесконечным кругом небес и четырёхугольником земли есть ещё и третье — человек, соединяющий воедино первоначала вселенной.
Жрец перевёл дух и обвёл глазами притихший зал. Единственным человеком, кто не смотрел в это время на него, был подсудимый — Айерен из Тандекара. Опустив голову, он смотрел себе под ноги.
— И вот что завещал нам Вэйнир, — продолжил Митлиранк. — «Когда сердца людские дрогнут, когда не услышат их молитв боги, когда не найдут люди утешения ни у ближних, ни у дальних своих, когда распадётся мир на добрую и злую половины и ничто, кроме этих половин, не станет быть, — придёт время великой жертвы». Таковы были слова Вэйнира. А дальше он передал жрецам тайное знание о великой жертве и об алтаре Храма Спасения. Всякий алтарь есть символ божественного первочеловека, приносимого в жертву высшим силам во имя преображения мира. Он есть всеобщее бытие, приносимое в жертву и воплощаемое в мировом порядке, кристальный образ которого и есть сам храм. От духовного первочеловека, сущности всего сущего, рождается космический разум, а от него и первый человек в его телесной форме. И всякий алтарь возводится так, будто в нём замурован «золотой человек» — первожертва божественным силам. Его голова обращена к востоку, ноги — к западу, а руки и ноги касаются северо-восточного и юго-восточного углов алтаря. Сторона же основания алтаря равняется длине тела «золотого человека» с вытянутыми руками, кирпичи делаются по длине его ступни. И далее говорится в завещании Вэйнира: «Когда изойдёт время творцов мира и придёт время спасителей, явится „золотой человек“ в телесном обличье. И замурован будет в алтаре Храма Спасения. И мир обновлён будет». Так вот… — Митлиранк вновь немного запнулся, — этот «золотой человек» сейчас стоит перед нами. Вот он! — резко вытянув руку, жрец указал на Айерена. — Мы, жрецы, давно и внимательно присматривались к нему. По многим признакам распознали мы в нём новую жертву божественным силам. И никто до сих пор не решался об этом сказать, ибо страх ошибки велик. Но сегодня мы говорим. Не казнь, но великая жертва предначертана судьбой этому человеку!
— Когда человека насильственно лишают жизни от имени закона, это называется казнью, — деликатно вставил судья.
— Да. Если это закон человеческий. Здесь же речь идёт о божественной жертве во имя обновления мира, а это закон не человеческий. И на этом я заканчиваю свою речь, — невозмутимо ответствовал жрец.
Некоторое время в зале стояла гнетущая тишина.
— Суд удаляется на совет, — объявил, наконец, судья, поднимаясь с места. — Уведите подсудимого.
Зал взорвался возбуждённым и беспорядочным шумом: все принялись бурно обсуждать услышанное и строить прогнозы относительно окнчательного решения.
В окружении небольшой свиты Элгартис вышел в большой светлый коридор, где уже толпился народ. Это были главным образом те из присутствующих в суде, кто сидел в первых нижних рядах и раньше других оказался у выхода.
— Пускать в святую Пещеру всяких проходимцев! — услышал он позади себя презрительную фразу Бринслорфа, обращённую будто бы к своим приближённым, но на самом деле, конечно же, к нему.
Группа младших жрецов городских храмов была настолько увлечена своими разговорами, что даже не сразу расступилась, пропуская главу государства. Какой-то юркий человечек поднёс старшему из жрецов массивный и богато украшенный серебряный жезл, видимо, предлагая его купить.
— Хорошо! — веско провозгласил старший жрец.
— Хорошо, хорошо! — закивали жрецы.
— Но дорого…
— Дорого, дорого! — подхватили жрецы.
— Но хорошо! — повторил старший.
— Хорошо! Хорошо! — загомонили жрецы.
Выйдя в ярко освещённый портик, Элгартис, щурясь от солнечных лучей, поднял голову вверх, подставив лицо легким порывам тёплого осеннего ветерка.
— Чую ветры перемен! — сообщил Маленький Оратор, морща нос-кнопочку.
Регент ухмыльнулся, но тут же сердце его сжалось от неожиданного и беспричинного приступа тоски. Эта тоска была неизмеримо глубже и больнее, чем та, что исходила от множества мелких сердечных заноз, к которым не привыкать было чёрствому интригану. Здесь было что-то другое. По-настоящему страшное.
— Повар на месте? — тихо спросил Элгартис.
— Куда денется! — пискнул в ответ шут.
— После ужина — ко мне.
* * *
— Прошу всех внимать решению императорского суда! — провозгласил судья, когда шум в зале стих. — Айерен из Тандекара, прозванный Фервурдом, признаётся виновным в поношении богов, осквернении святынь, неуважении к Закону и возмущении спокойствия народа! Тем не менее суд признаёт, что упомянутый Айерен из Тандекара является человеком, отмеченным необычайными способностями, и воздействие его речей на умы нельзя счесть исключительно вредоносным.
— Какая чушь! — почти вслух пропищал Маленький Оратор.
— Кроме того, принимая во внимание особые обстоятельства, суд постановляет принять исключительное решение: поступить с упомянутым Айереном из Тандекара согласно древнему завещанию, открытым сегодня нам в этом зале почтеннейшим Митлиранком. Через три дня, после необходимых приготовлений на Площади Церемоний перед священной горой Аргренд будет заложен Храм Спасения, в алтаре которого будет заживо замурован Айерен из Тандекара, прозванный Фервурдом. И таким образом, «золотой человек» будет принесён в жертву во имя обновления мира и спасения его от порока и скверны. О решении суда будет объявлено сегодня же.
— Желаешь ли ты, Айерен из Тандекара, что-нибудь сказать суду?
— Нет, — безучастно покачал головой пророк.
— Суд окончен! — судья поднялся со своего места, почему-то украдкой косясь на регента.
* * *
Тунгри поднимался ввысь огромным бело-седым грибом. Валпракс нёсся рядом пернатой оранжевой стрелой. Здесь, высоко над фронтом облаков, где кончалось видимое человеческим глазом небо, их объяла ледяная слепящая синева. Золотая полоска солнечного горизонта осталась далеко внизу, а сверху наползала чернота, бездонная и бесконечная, едва присыпанная искорками звёзд.
Прозрачный нездешний свет излился будто бы сразу отовсюду, собравшись в лучисто-серебряное ядро. Здесь не было звуков: мысль изливалась безмолвно, не оскверняясь ложными личинами слов. Здесь среди космической тишины демоны вели безмолвный разговор с высшей субстанцией. Текучие белёсые нити и снопы красно-оранжевых искр сплетались и расплетались в потоке холодного света, рисуя в пространстве немыслимые узоры.
Наконец, демоны стали медленно возвращаться вниз, уплотняя и очерчивая на лету свою форму. Вот уже показалось и белоснежное поле облаков, пробив которое, демоны вновь оказались в земном мире.
— Нет, я этого не понимаю! — возмущённо выпалил Валпракс, — где же, в конце концов, справедливость! Если мне целых три дня нельзя будет воспользоваться последним спасительным ходом, то потом он мне, скорее всего, и не понадобится! Дни-то какие!…
— Это уж точно! В том-то и весь фокус, — прогудел в ответ Тунгри. — Уж больно твой герой высоко поднялся. Теперь за ним сверху присматривают.
— Присматривают! У тебя-то, между прочим, ход не отняли. Выходит, конец моему другу! Там и без тебя-то весело будет, а уж с твоими придумками…
— Такова, стало быть, его судьба. Мы ведь не видели его судьбу заранее. А почему, помнишь? Потому что НЕ МОГЛИ УВИДЕТЬ. А это значит, что рано или поздно в игру вступят силы, которые выше нас.
— Да уж! А я-то ещё радовался, что однажды это станет не только нашей игрой.
— Не тревожься! Что тебе эти люди! Разве они стоят наших волнений?
— Если не стоят, то какой тогда интерес в игре? — продолжал возмущаться не на шутку расстроенный Валпракс.
— Может, ты и прав, — помолчав, ответил Тунгри.
— А там, наверху, между прочим, тоже свой интерес имеется! Хотят убрать моего героя твоими руками. Так что они играют с нами, как мы с ними!
Тунгри не ответил.
Сизая дымка внизу быстро рассеивалась, и глаз уже мог охватить очертания огромного города, широко раскинувшегося по обоим берегам серебряной ленты реки Утаур. В этот вечерний час Канор едва начал отвечать редкими ещё огнями на спускающиеся сумерки. Мощная, испускаемая городом волна возбуждения, тревоги, ожидания, надежды и ещё других, не поддающихся описанию состояний поднималась в небо.
— Не простые сегодня настроения в этом городишке. — Проговорил немного успокоившийся Валпракс, окунаясь в волну человеческих флюидов.
— Не простые… То ли ещё будет!
* * *
— Ты, конечно, знаешь о решении суда?
— Знаю, светлейший.
— Ну, и что ты на это скажешь?
— Светлейший! Когда я поговорил с ним в тюрьме, я понял, что это — истинный пророк. От него, без преувеличения, зависят судьбы мира. Ни в коем случае нельзя допустить его гибели!
— Должен тебе сказать, что говорить с пафосом ты не умеешь. Но не в этом суть. Как известно, решение суда не могу отменить даже я. А действовать в обход суда тоже не хотелось бы. Есть люди, которые только этого и ждут. Да ещё и жрецы… А с другой стороны, не знаю, как там насчёт судеб мира, но его казнь обязательно вызовет смуту. Весь город гудит…
— Светлейший! Осмелюсь предположить, что то, что не пристало делать тебе, может сделать кто-нибудь ещё. К примеру, тот, кого никто не знает…
— Ты хочешь сказать, что один готов справиться со всеми?
— Не знаю уж, как там выйдет. Кое-чему я в монашестве научился. А главное, нельзя упускать ни малейшего шанса. Я хочу, чтобы исполнилась твоя воля. Чтобы этот самый Айерен получил возможность войти в Пещеру вместе со своими последователями. А там, как бы ни повернулось — всё обернётся в пользу твоей мудрости и твоего величия. А смута… Если и будет, то не против тебя.
— Что ж… Всё это красиво… Но тебе-то зачем рисковать жизнью в почти безнадёжном деле?
— Светлейший! Если Айерен погибнет, то и мне сейчас жить незачем. А если и стоит прийти в мир, то жизней через пять-семь.
— Гм… Ну ладно, ладно. Действуй. На кухню можешь не возвращаться.
Глава 35
Ранним утром следующего дня на Площади Церемоний начались приготовления. Сначала было отмерено определённое расстояние от входа в Священную Гору. Затем жрецы в течение нескольких часов совершали в этом месте свои священные обряды. После этого Верховный жрец Храма Всех Богов установил в строго рассчитанной точке небольшой столбик и очертил вокруг него круг. Этот столбик служил указателем высоты солнца. По крайним положениям своей тени утром и вечером он указывал на круге две точки, которые соединялись осью «восток — запад». Когда к концу дня обе точки оказались определены, жрецы с помощью шнура описали вокруг каждой из них по кругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Судья удовлетворённо кивнул.
— Что ты скажешь на это? — обратился он к Айерену. — Готов ли ты следовать священному пути мудрецов и пророков, если суд предоставит тебе такую возможность?
— Я войду в Пещеру Света только вместе с моим народом. Ибо не себя пришёл я спасти, но всех идущих за мной.
— Хочу спросить достопочтенных жрецов Пещеры Света, был ли в истории случай, чтобы человек, приступающий к порогу священной Пещеры, был до того привлечён к императорскому суду?
Не говоря ни слова, жрецы отрицательно покачали седыми головами.
— Как известно, мудрейшие жрецы не бросают слов на ветер. И всё же им наверняка есть что сказать по существу дела.
В ответ, после некоторой паузы, с места поднялся Митлиранк — глава коллегии жрецов городских храмов. Это был высокий грузный старик с крупными, но не вульгарными чертами лица и большими, почти всё время слезящимися чёрными глазами.
— Я прошу высокий суд и всех присутствующих набраться терпения, ибо моя речь будет не столь краткой, — начал жрец негромким голосом. — Всем известно, что ещё в древние времена боги открыли великому Вэйниру план строительства особого храма, который надлежит возвести во дни сомнений и смущения духа людского. Всем также известно, что тайное знание о Храме Спасения было передано Вэйниром нам, жрецам. И все эти долгие века жрецы хранили это священное знание. Но вот день настал… — Голос Митлиранка немного сорвался. Чувствовалось, что он пребывает в сильнейшем волнении. — Сейчас я открою… я должен открыть вам тайное знание. Таково решение Совета Жрецов. Жрецов храмов и жрецов Пещеры Света. И это имеет прямое отношение к делу Айерена из Тандекара, прозванного Фервурдом.
Все знают, что алтарь древнее храма. Ещё не научившись возводить стены, люди ставили в отмеченных местах алтари из неотёсанных камней и, созерцая творение богов, соединяли на алтаре как в центре мира силы Земли и Неба, стихии четырёх сторон света и собирали воедино распадающийся мир. А затем, дабы собранная упорядоченность мировых стихий обрела устойчивость и силу, вокруг алтаря стали возводить стены, и четыре угла священного дома смыкались с кругом небосвода. Но между бесконечным кругом небес и четырёхугольником земли есть ещё и третье — человек, соединяющий воедино первоначала вселенной.
Жрец перевёл дух и обвёл глазами притихший зал. Единственным человеком, кто не смотрел в это время на него, был подсудимый — Айерен из Тандекара. Опустив голову, он смотрел себе под ноги.
— И вот что завещал нам Вэйнир, — продолжил Митлиранк. — «Когда сердца людские дрогнут, когда не услышат их молитв боги, когда не найдут люди утешения ни у ближних, ни у дальних своих, когда распадётся мир на добрую и злую половины и ничто, кроме этих половин, не станет быть, — придёт время великой жертвы». Таковы были слова Вэйнира. А дальше он передал жрецам тайное знание о великой жертве и об алтаре Храма Спасения. Всякий алтарь есть символ божественного первочеловека, приносимого в жертву высшим силам во имя преображения мира. Он есть всеобщее бытие, приносимое в жертву и воплощаемое в мировом порядке, кристальный образ которого и есть сам храм. От духовного первочеловека, сущности всего сущего, рождается космический разум, а от него и первый человек в его телесной форме. И всякий алтарь возводится так, будто в нём замурован «золотой человек» — первожертва божественным силам. Его голова обращена к востоку, ноги — к западу, а руки и ноги касаются северо-восточного и юго-восточного углов алтаря. Сторона же основания алтаря равняется длине тела «золотого человека» с вытянутыми руками, кирпичи делаются по длине его ступни. И далее говорится в завещании Вэйнира: «Когда изойдёт время творцов мира и придёт время спасителей, явится „золотой человек“ в телесном обличье. И замурован будет в алтаре Храма Спасения. И мир обновлён будет». Так вот… — Митлиранк вновь немного запнулся, — этот «золотой человек» сейчас стоит перед нами. Вот он! — резко вытянув руку, жрец указал на Айерена. — Мы, жрецы, давно и внимательно присматривались к нему. По многим признакам распознали мы в нём новую жертву божественным силам. И никто до сих пор не решался об этом сказать, ибо страх ошибки велик. Но сегодня мы говорим. Не казнь, но великая жертва предначертана судьбой этому человеку!
— Когда человека насильственно лишают жизни от имени закона, это называется казнью, — деликатно вставил судья.
— Да. Если это закон человеческий. Здесь же речь идёт о божественной жертве во имя обновления мира, а это закон не человеческий. И на этом я заканчиваю свою речь, — невозмутимо ответствовал жрец.
Некоторое время в зале стояла гнетущая тишина.
— Суд удаляется на совет, — объявил, наконец, судья, поднимаясь с места. — Уведите подсудимого.
Зал взорвался возбуждённым и беспорядочным шумом: все принялись бурно обсуждать услышанное и строить прогнозы относительно окнчательного решения.
В окружении небольшой свиты Элгартис вышел в большой светлый коридор, где уже толпился народ. Это были главным образом те из присутствующих в суде, кто сидел в первых нижних рядах и раньше других оказался у выхода.
— Пускать в святую Пещеру всяких проходимцев! — услышал он позади себя презрительную фразу Бринслорфа, обращённую будто бы к своим приближённым, но на самом деле, конечно же, к нему.
Группа младших жрецов городских храмов была настолько увлечена своими разговорами, что даже не сразу расступилась, пропуская главу государства. Какой-то юркий человечек поднёс старшему из жрецов массивный и богато украшенный серебряный жезл, видимо, предлагая его купить.
— Хорошо! — веско провозгласил старший жрец.
— Хорошо, хорошо! — закивали жрецы.
— Но дорого…
— Дорого, дорого! — подхватили жрецы.
— Но хорошо! — повторил старший.
— Хорошо! Хорошо! — загомонили жрецы.
Выйдя в ярко освещённый портик, Элгартис, щурясь от солнечных лучей, поднял голову вверх, подставив лицо легким порывам тёплого осеннего ветерка.
— Чую ветры перемен! — сообщил Маленький Оратор, морща нос-кнопочку.
Регент ухмыльнулся, но тут же сердце его сжалось от неожиданного и беспричинного приступа тоски. Эта тоска была неизмеримо глубже и больнее, чем та, что исходила от множества мелких сердечных заноз, к которым не привыкать было чёрствому интригану. Здесь было что-то другое. По-настоящему страшное.
— Повар на месте? — тихо спросил Элгартис.
— Куда денется! — пискнул в ответ шут.
— После ужина — ко мне.
* * *
— Прошу всех внимать решению императорского суда! — провозгласил судья, когда шум в зале стих. — Айерен из Тандекара, прозванный Фервурдом, признаётся виновным в поношении богов, осквернении святынь, неуважении к Закону и возмущении спокойствия народа! Тем не менее суд признаёт, что упомянутый Айерен из Тандекара является человеком, отмеченным необычайными способностями, и воздействие его речей на умы нельзя счесть исключительно вредоносным.
— Какая чушь! — почти вслух пропищал Маленький Оратор.
— Кроме того, принимая во внимание особые обстоятельства, суд постановляет принять исключительное решение: поступить с упомянутым Айереном из Тандекара согласно древнему завещанию, открытым сегодня нам в этом зале почтеннейшим Митлиранком. Через три дня, после необходимых приготовлений на Площади Церемоний перед священной горой Аргренд будет заложен Храм Спасения, в алтаре которого будет заживо замурован Айерен из Тандекара, прозванный Фервурдом. И таким образом, «золотой человек» будет принесён в жертву во имя обновления мира и спасения его от порока и скверны. О решении суда будет объявлено сегодня же.
— Желаешь ли ты, Айерен из Тандекара, что-нибудь сказать суду?
— Нет, — безучастно покачал головой пророк.
— Суд окончен! — судья поднялся со своего места, почему-то украдкой косясь на регента.
* * *
Тунгри поднимался ввысь огромным бело-седым грибом. Валпракс нёсся рядом пернатой оранжевой стрелой. Здесь, высоко над фронтом облаков, где кончалось видимое человеческим глазом небо, их объяла ледяная слепящая синева. Золотая полоска солнечного горизонта осталась далеко внизу, а сверху наползала чернота, бездонная и бесконечная, едва присыпанная искорками звёзд.
Прозрачный нездешний свет излился будто бы сразу отовсюду, собравшись в лучисто-серебряное ядро. Здесь не было звуков: мысль изливалась безмолвно, не оскверняясь ложными личинами слов. Здесь среди космической тишины демоны вели безмолвный разговор с высшей субстанцией. Текучие белёсые нити и снопы красно-оранжевых искр сплетались и расплетались в потоке холодного света, рисуя в пространстве немыслимые узоры.
Наконец, демоны стали медленно возвращаться вниз, уплотняя и очерчивая на лету свою форму. Вот уже показалось и белоснежное поле облаков, пробив которое, демоны вновь оказались в земном мире.
— Нет, я этого не понимаю! — возмущённо выпалил Валпракс, — где же, в конце концов, справедливость! Если мне целых три дня нельзя будет воспользоваться последним спасительным ходом, то потом он мне, скорее всего, и не понадобится! Дни-то какие!…
— Это уж точно! В том-то и весь фокус, — прогудел в ответ Тунгри. — Уж больно твой герой высоко поднялся. Теперь за ним сверху присматривают.
— Присматривают! У тебя-то, между прочим, ход не отняли. Выходит, конец моему другу! Там и без тебя-то весело будет, а уж с твоими придумками…
— Такова, стало быть, его судьба. Мы ведь не видели его судьбу заранее. А почему, помнишь? Потому что НЕ МОГЛИ УВИДЕТЬ. А это значит, что рано или поздно в игру вступят силы, которые выше нас.
— Да уж! А я-то ещё радовался, что однажды это станет не только нашей игрой.
— Не тревожься! Что тебе эти люди! Разве они стоят наших волнений?
— Если не стоят, то какой тогда интерес в игре? — продолжал возмущаться не на шутку расстроенный Валпракс.
— Может, ты и прав, — помолчав, ответил Тунгри.
— А там, наверху, между прочим, тоже свой интерес имеется! Хотят убрать моего героя твоими руками. Так что они играют с нами, как мы с ними!
Тунгри не ответил.
Сизая дымка внизу быстро рассеивалась, и глаз уже мог охватить очертания огромного города, широко раскинувшегося по обоим берегам серебряной ленты реки Утаур. В этот вечерний час Канор едва начал отвечать редкими ещё огнями на спускающиеся сумерки. Мощная, испускаемая городом волна возбуждения, тревоги, ожидания, надежды и ещё других, не поддающихся описанию состояний поднималась в небо.
— Не простые сегодня настроения в этом городишке. — Проговорил немного успокоившийся Валпракс, окунаясь в волну человеческих флюидов.
— Не простые… То ли ещё будет!
* * *
— Ты, конечно, знаешь о решении суда?
— Знаю, светлейший.
— Ну, и что ты на это скажешь?
— Светлейший! Когда я поговорил с ним в тюрьме, я понял, что это — истинный пророк. От него, без преувеличения, зависят судьбы мира. Ни в коем случае нельзя допустить его гибели!
— Должен тебе сказать, что говорить с пафосом ты не умеешь. Но не в этом суть. Как известно, решение суда не могу отменить даже я. А действовать в обход суда тоже не хотелось бы. Есть люди, которые только этого и ждут. Да ещё и жрецы… А с другой стороны, не знаю, как там насчёт судеб мира, но его казнь обязательно вызовет смуту. Весь город гудит…
— Светлейший! Осмелюсь предположить, что то, что не пристало делать тебе, может сделать кто-нибудь ещё. К примеру, тот, кого никто не знает…
— Ты хочешь сказать, что один готов справиться со всеми?
— Не знаю уж, как там выйдет. Кое-чему я в монашестве научился. А главное, нельзя упускать ни малейшего шанса. Я хочу, чтобы исполнилась твоя воля. Чтобы этот самый Айерен получил возможность войти в Пещеру вместе со своими последователями. А там, как бы ни повернулось — всё обернётся в пользу твоей мудрости и твоего величия. А смута… Если и будет, то не против тебя.
— Что ж… Всё это красиво… Но тебе-то зачем рисковать жизнью в почти безнадёжном деле?
— Светлейший! Если Айерен погибнет, то и мне сейчас жить незачем. А если и стоит прийти в мир, то жизней через пять-семь.
— Гм… Ну ладно, ладно. Действуй. На кухню можешь не возвращаться.
Глава 35
Ранним утром следующего дня на Площади Церемоний начались приготовления. Сначала было отмерено определённое расстояние от входа в Священную Гору. Затем жрецы в течение нескольких часов совершали в этом месте свои священные обряды. После этого Верховный жрец Храма Всех Богов установил в строго рассчитанной точке небольшой столбик и очертил вокруг него круг. Этот столбик служил указателем высоты солнца. По крайним положениям своей тени утром и вечером он указывал на круге две точки, которые соединялись осью «восток — запад». Когда к концу дня обе точки оказались определены, жрецы с помощью шнура описали вокруг каждой из них по кругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57