Голос, который всегда так подкупал и обезоруживал её. Излучая огромную, но неагрессивную силу, этот голос ненавязчиво заставлял её саму быть мягче, тоньше, вдумчивей. Он незаметно сбрасывал с неё защитный панцирь колких шуток, которые начинали казаться нестерпимо глупыми и грубыми. Как часто она вспоминала этот голос, бродя в одиночку по шумным и пустынным улицам Канора или, внутренне стыдясь, пытаясь уловить похожие нотки в голосе Анмиста. До боли стиснув руку Сфагама, она даже закрыла глаза, чтобы лучше её чувствовать. Держать руку и слушать голос…
— А ты знаешь, — наконец проговорили она, я здесь в Каноре встретила одного человека. Честно сказать, он мне даже немного нравился… Но только потому, что был чем-то похож на тебя… Ты не сердишься?
Сфагам мягко улыбнулся. Они остановились в тени под нависающим балконом какого-то дома и долго не могли разжать объятий. Так они застыли посреди этой маленькой улочки, с которой все прохожие стеклись на площадь смотреть на Пророка.
— Так ты говоришь, он похож на меня? — спросил, наконец, Сфагам.
— Ну да… не то, чтобы очень, но как-то так…
— А могу я узнать, как его зовут?
— Анмист.
Сфагам снова улыбнулся, но уже совсем по-другому.
— Ты его знаешь? — с удивлением спросила Гембра.
— Это тот человек, который послан меня убить. Помнишь, я тебе рассказывал про троих монахов…
— Да, да, помню, конечно…
— Так вот, это третий.
— И, кажется, последний.
— Последний.
— Да-а! — протянула Гембра, — вот почему он так всё про тебя спрашивал!
— Пойдём куда-нибудь. Я вижу, нам есть что друг другу рассказать. Заодно и подумаем, что делать дальше. Кстати, у тебя есть знакомые в Каноре, которым можно доверять?
— Есть один только… Андикиаст.
— Ого! Этот один многих стоит. Почти весь Высший Военный Совет за ним…Так куда пойдём?
— Хочешь, я тебе покажу то место, где я встречалась с этим…Это, конечно, глупо, но, мне кажется, там я от всего этого избавлюсь и это место для меня снова оживёт.
— Нисколько это не глупо. Пошли. Показывай! Кстати, особенно разгуливать по улицам нам сейчас не следовало бы.
Продолжая держать друг друга за руки, они двинулись вниз по улочке.
* * *
Этот день казался Ламиссе невыносимо долгим. Вечером к ним в дом должен был зайти Агверд — старый приятель Кинвинда. Этот самый Агверд много лет прослужил в императорской почтовой службе, а теперь, уйдя в отставку, иногда доставлял деловую переписку почтенных жителей Амтасы адресатам в другие концы страны. Агверд был высок, худ, немногословен и выглядел намного моложе своих пятидесяти лет. Многие считали его слегка странным, потому что он часто ходил по городу, натянув узкий ворот своей любимой серой, похожей на кольчугу, кофты прямо на бритую и сильно выступающую челюсть, а то и под самый нос. А ещё Агверд обладал удивительной способностью определять сорт и возраст любого вина по нескольким каплям или даже по одному только запаху. А уж о разбавленном вине и говорить нечего! В Амтасе уже давно отучились проверять его способности на пари. Но в тех местах, куда Агверд отправлялся с почтой и где его не знали, он часто выигрывал в спорах больше денег, чем получал за доставку почты. Впрочем, сам он к этому всерьёз не относился. Был он человеком донельзя дотошным, надёжным и исполнительным. Ему все доверяли, и он никого никогда не подводил.
«Удивительная вещь время, — думала Ламисса, пытаясь отвлечь и успокоить себя размышлениями. — То бежит, то тянется. И отчего оно больше зависит — от хода солнца или от наших мыслей? Может быть, те пределы, в которых время может растягиваться под действием наших мыслей, — это границы той дыры, которую боги, создавшие мир, оставили для нас, как место для нашего собственного мира? Нет… Слишком это сложно…»
Но вот, наконец, строго в назначенный час скрипнула входная дверь, и до слуха Ламиссы донеслось, как Кинвинд и Агверд обменивается приветствиями. С беспокойно бьющимся сердцем она подхватила небольшой свёрток и почти бросилась навстречу гостю. Агверд не был тем человеком, с которым у Кинвинда могли быть секреты от Ламиссы, и она всегда присутствовала при их разговорах. К тому же причина сегодняшней встречи была ей известна — Агверд собирался предпринять очередной долгий вояж по стране и собирал письма и небольшие посылки от своих клиентов, среди которых Кинвинд был одним из наиболее серьёзных. Его письма имели особую ценность, и платил он за доставку, не скупясь. В этот раз Кинвинд подготовил четыре письма для своих адресатов в разных концах страны. Один из них жил в Каноре, куда Агверд собирался направиться в первую очередь — а остальные где-то в южных провинциях.
Пока Кинвинд обсуждал с Агвердом деловые вопросы, Ламисса сидела в дальнем конце стола, не говоря ни слова. И только когда дело дошло до кувшинчика с вином, она решила обратиться к Агверду.
— У меня тоже есть кое-что… — нерешительно начала она, сжимая в руках свёрток.
— Письма?
— Письма.
— Я смотрю, их там немало. И все к разным людям?
— Нет. Все к одному.
Агверд многозначительно кивнул.
— Это уже хорошо, — проговорил он. — Я даже догадываюсь кому…
Ламисса смущённо улыбнулась.
— А что ты всё-таки скажешь про это вино? — вступил в разговор Кинвинд.
— Погоди… Вот пошёл как-то мой брат на базар играть в кости, а его там и спрашивают: «Ты почему здесь? Разве ты не идёшь хоронить свою тёщу?» А он и отвечает: «Сначала работа — потом удовольствие!» Вот и я говорю — сначала работа — потом удовольствие! М-да… Так вот, знаю я, кому эти письма. Запомнил я его… А вот куда доставить — это…
— Я не знаю, — проговорила Ламисса подавленным голосом, — но если ты не найдёшь, то, значит, никто не найдёт. Может, попробуешь? Я заплачу сколько скажешь.
— Деньги потом… Когда найду…если найду…
Ламисса поняла, что нашла правильный ход — в голосе Агверда послышались нотки скрытого азарта. Ничто не было для него дороже репутации человека, способного отыскивать любых адресатов в необъятных просторах империи.
— Ладно! Найду так найду. — Сказал Агверд, забирая свёрток, — а не найду… — он красноречиво развёл руками, — тогда уж…
— Я в обиде не буду, — заверила Ламисса, — главное, чтоб письма не пропали.
— Не пропадут… У меня письма не пропадают.
Глядя, как Агверд укладывает свёрток с письмами в свою толстую кожаную с четырьмя массивными застёжками сумку, Ламисса испытывала странные чувства. С одной стороны, она с невыразимой силой желала, чтобы Сфагам прочёл её письма. Но, с другой стороны, она почему-то этого боялась и никак не могла объяснить себе этот страх. Она словно не решалась прикоснуться к связывающей их нити и не знала, что лучше — лелеять её в своём воображении или решиться тронуть рукой. Что тогда будет? Отзовётся мелодичным пением? Обожжёт, или, может быть, порвётся?…Теперь в походную сумку Агверда перекочевала часть её жизни — и не только те светлые осенние вечера, когда она, сидя у окна, исписывала мелким бисерным почерком аккуратные узкие свитки, но и что-то гораздо большее.
— Ну, вроде всё… — подытожил Агверд, — а это значит, что осталось самое главное.
С ритуальной значимостью он поднял маленькую кружку с налитым на донышко вином и погрузил в неё свой довольно длинный нос.
— Виноградник старый, — произнёс он, выдержав многозначительную паузу, — урожай восьмилетней давности… Букет вообще-то неплохой, но вот эта примесь молодого винограда… и пряная травка, чтобы её заглушить… М-да, это не совсем хорошо. Хотя для вина средней цены вполне сойдёт.
— Быть бы тебе придворным виночерпием! — рассмеялся Кинвинд. — Тогда бы на императорской кухне узнали бы настоящую цену винам.
— Эх… Правители не торгуются. Для них экономия не главное. Дороже — значит как бы лучше. Вот взять хотя бы нашего… Меньше чем за шестнадцать виргов вино не заказывает. Это точно, — во дворце сказали. А какую ему дрянь за эти деньги нальют — это значения не имеет. Ну ладно… заболтался я тут…
Единым духом осушив кружку, которую хозяин уже успел наполнить до краёв, Агверд направился к выходу.
— Да помогут тебе боги! — проговорила ему вслед Ламисса.
Агверд обернулся и тщательно натянул по самый нос ворот своей кофты.
— Ветер на улице, — пояснил он, — а боги, может, и помогут. До сих пор помогали…
— Я чувствую, он его найдёт, — сказал Кинвинд, закрыв за гостем дверь, — но ты об этом не думай — что будет, то будет.
Ламисса давно не удивлялась способности Кинвинда чувствовать её состояния и даже немножко читать мысли. В ответ она только вздохнула.
Глава 32
— Измена! — Андикиаст возбуждённо забегал взад-вперёд по комнате. — Клянусь богами, измена! Знал я, что Бринслорф что-то замышляет, но чтоб такое!
Гембра напряжённым взглядом следила за тем, как Андикиаст топает из угла в угол. Сфагам, сидя в расслабленной позе, невозмутимо разглядывал развешанное на стенах оружие и доспехи.
— Мне тоже не всегда нравится то, что делает регент, но он — законная власть и при нём в стране хоть какой-никакой, а порядок! — продолжал Андикиаст, бурно жестикулируя, — да и лучшего опекуна для императора, пожалуй, не найти…Каковы наглецы! Они бы на это не осмелились, если бы не имели поддержки в Военном Совете… Ты не помнишь, они не называли больше никаких имён?
Гембра покачала головой.
— Эх!… — Андикиаст наконец плюхнулся в глубокое кресло и с такой силой стукнул кулаком по изящному резному столику, что серебряные колокольчики, обрамляющие массивный светильник под потолком, испуганно зазвенели. — Значит, так, — продолжил Андикиаст уже более спокойным голосом. — Вы пока что останетесь в моём доме — здесь, по крайнем мере, безопасно. Не такой человек Бринслорф, чтобы оставлять в живых тех, кто стал у него на дороге…Действовать против него открыто мы сейчас не можем — измена ничем не доказана. Твоему рассказу императорский суд не поверит. Если б я тебя не знал — сам бы не очень поверил!
Гембра кивнула, криво ухмыльнувшись.
— Но я в Военном Совете кое-что выясню… Разберусь, кто у них там…
А на кого можно в случае чего положиться, я и так знаю…Ну а ты что скажешь, учёный монах?
— Если не можем действовать мы, то, стало быть, надо подождать, пока начнут действовать они. Здесь главное — внимательно следить…
— Уж я-то прослежу, — закусив губу, проговорил Андикиаст.
— А может всё-таки доложить самому регенту? — вставила Гембра.
— Нет! — поморщился Андикиаст, — ты в этих делах не понимаешь… не так это просто. Во-первых, он уже наверняка всё это знает, во-вторых, не мне положено докладывать о таких вещах, в-третьих, он задаст кучу всяких неприятных вопросов, на которые я не смогу ответить, а если отвечу, то себе же во вред. А в-четвёртых, он сделает совсем не те выводы, которые мы ждём. Ему ведь наплевать и на вас, и на меня — у него свои игры.
— И почему всё так устроено? — теперь Гембра в волнении заходила по комнате. — Чем выше человек стоит, тем больше у него мозги набок свёрнуты. Все мелочи видит, кроме самого главного!
Впервые с начала разговора Андикиаст весело улыбнулся.
— Это ты точно говоришь!… Как попадёт человек во власть — так сразу другой делается! Словно кто-то у него в голове поселился и всем командует…
— По-дурацки! — вставила Гембра.
— Вот этот кто-то и есть власть. Забросила свою отравляющую искру в человека и раздувает её потом всю его жизнь, — добавил Сфагам.
— А потом пожары разгораются… — промолвил Андикиаст, задумавшись, — а власть, пожалуй, пострашней огня — её ничем не остановишь. Кроме как другой властью. А люди перемалываются… А ты, я смотрю, можешь успокаивать, — обратился он к Сфагаму, — голос у тебя такой…
Гембра тихонько улыбнулась в сторону.
— Меня очень беспокоит безопасность этого самого проповедника Айерена. Я не могу привести тебе никаких доказательств, но поверь мне на слово — всё, что происходит и произойдёт с этим человеком, во сто крат важнее для будущего, чем интриги всех вместе взятых сегодняшних властителей, — веско сказал Сфагам.
— И даже важнее измены? Хм…
— Важнее. Если их всех и вспомнят, то только в связи с их отношением к судьбе этого Айерена. Их следы сотрутся на дороге времени в течение нескольких десятилетий, потому что вслед за ними придут такие же, как они. А он — не такой. Его след — на века, если не больше. А вот куда будет направлен этот след — решается здесь и сейчас.
— Постой, постой… Ты хочешь сказать, что те брожения в умах, которые нас всех давно беспокоят, — это всё из-за него?
— Не то чтобы из-за него. Не человек выбирает учение, а учение выбирает себе человека-носителя. Тот большой вопрос, который назрел в человеческих головах, выбрал Айерена и через него будет решён. А вот как…
— Странно ты говоришь, но я, кажется, тебя понимаю. Может, оно и так… Стало быть, человек вроде как и не отвечает за то, что взбрело ему в голову?
— Отвечает. Перед людьми, перед законом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— А ты знаешь, — наконец проговорили она, я здесь в Каноре встретила одного человека. Честно сказать, он мне даже немного нравился… Но только потому, что был чем-то похож на тебя… Ты не сердишься?
Сфагам мягко улыбнулся. Они остановились в тени под нависающим балконом какого-то дома и долго не могли разжать объятий. Так они застыли посреди этой маленькой улочки, с которой все прохожие стеклись на площадь смотреть на Пророка.
— Так ты говоришь, он похож на меня? — спросил, наконец, Сфагам.
— Ну да… не то, чтобы очень, но как-то так…
— А могу я узнать, как его зовут?
— Анмист.
Сфагам снова улыбнулся, но уже совсем по-другому.
— Ты его знаешь? — с удивлением спросила Гембра.
— Это тот человек, который послан меня убить. Помнишь, я тебе рассказывал про троих монахов…
— Да, да, помню, конечно…
— Так вот, это третий.
— И, кажется, последний.
— Последний.
— Да-а! — протянула Гембра, — вот почему он так всё про тебя спрашивал!
— Пойдём куда-нибудь. Я вижу, нам есть что друг другу рассказать. Заодно и подумаем, что делать дальше. Кстати, у тебя есть знакомые в Каноре, которым можно доверять?
— Есть один только… Андикиаст.
— Ого! Этот один многих стоит. Почти весь Высший Военный Совет за ним…Так куда пойдём?
— Хочешь, я тебе покажу то место, где я встречалась с этим…Это, конечно, глупо, но, мне кажется, там я от всего этого избавлюсь и это место для меня снова оживёт.
— Нисколько это не глупо. Пошли. Показывай! Кстати, особенно разгуливать по улицам нам сейчас не следовало бы.
Продолжая держать друг друга за руки, они двинулись вниз по улочке.
* * *
Этот день казался Ламиссе невыносимо долгим. Вечером к ним в дом должен был зайти Агверд — старый приятель Кинвинда. Этот самый Агверд много лет прослужил в императорской почтовой службе, а теперь, уйдя в отставку, иногда доставлял деловую переписку почтенных жителей Амтасы адресатам в другие концы страны. Агверд был высок, худ, немногословен и выглядел намного моложе своих пятидесяти лет. Многие считали его слегка странным, потому что он часто ходил по городу, натянув узкий ворот своей любимой серой, похожей на кольчугу, кофты прямо на бритую и сильно выступающую челюсть, а то и под самый нос. А ещё Агверд обладал удивительной способностью определять сорт и возраст любого вина по нескольким каплям или даже по одному только запаху. А уж о разбавленном вине и говорить нечего! В Амтасе уже давно отучились проверять его способности на пари. Но в тех местах, куда Агверд отправлялся с почтой и где его не знали, он часто выигрывал в спорах больше денег, чем получал за доставку почты. Впрочем, сам он к этому всерьёз не относился. Был он человеком донельзя дотошным, надёжным и исполнительным. Ему все доверяли, и он никого никогда не подводил.
«Удивительная вещь время, — думала Ламисса, пытаясь отвлечь и успокоить себя размышлениями. — То бежит, то тянется. И отчего оно больше зависит — от хода солнца или от наших мыслей? Может быть, те пределы, в которых время может растягиваться под действием наших мыслей, — это границы той дыры, которую боги, создавшие мир, оставили для нас, как место для нашего собственного мира? Нет… Слишком это сложно…»
Но вот, наконец, строго в назначенный час скрипнула входная дверь, и до слуха Ламиссы донеслось, как Кинвинд и Агверд обменивается приветствиями. С беспокойно бьющимся сердцем она подхватила небольшой свёрток и почти бросилась навстречу гостю. Агверд не был тем человеком, с которым у Кинвинда могли быть секреты от Ламиссы, и она всегда присутствовала при их разговорах. К тому же причина сегодняшней встречи была ей известна — Агверд собирался предпринять очередной долгий вояж по стране и собирал письма и небольшие посылки от своих клиентов, среди которых Кинвинд был одним из наиболее серьёзных. Его письма имели особую ценность, и платил он за доставку, не скупясь. В этот раз Кинвинд подготовил четыре письма для своих адресатов в разных концах страны. Один из них жил в Каноре, куда Агверд собирался направиться в первую очередь — а остальные где-то в южных провинциях.
Пока Кинвинд обсуждал с Агвердом деловые вопросы, Ламисса сидела в дальнем конце стола, не говоря ни слова. И только когда дело дошло до кувшинчика с вином, она решила обратиться к Агверду.
— У меня тоже есть кое-что… — нерешительно начала она, сжимая в руках свёрток.
— Письма?
— Письма.
— Я смотрю, их там немало. И все к разным людям?
— Нет. Все к одному.
Агверд многозначительно кивнул.
— Это уже хорошо, — проговорил он. — Я даже догадываюсь кому…
Ламисса смущённо улыбнулась.
— А что ты всё-таки скажешь про это вино? — вступил в разговор Кинвинд.
— Погоди… Вот пошёл как-то мой брат на базар играть в кости, а его там и спрашивают: «Ты почему здесь? Разве ты не идёшь хоронить свою тёщу?» А он и отвечает: «Сначала работа — потом удовольствие!» Вот и я говорю — сначала работа — потом удовольствие! М-да… Так вот, знаю я, кому эти письма. Запомнил я его… А вот куда доставить — это…
— Я не знаю, — проговорила Ламисса подавленным голосом, — но если ты не найдёшь, то, значит, никто не найдёт. Может, попробуешь? Я заплачу сколько скажешь.
— Деньги потом… Когда найду…если найду…
Ламисса поняла, что нашла правильный ход — в голосе Агверда послышались нотки скрытого азарта. Ничто не было для него дороже репутации человека, способного отыскивать любых адресатов в необъятных просторах империи.
— Ладно! Найду так найду. — Сказал Агверд, забирая свёрток, — а не найду… — он красноречиво развёл руками, — тогда уж…
— Я в обиде не буду, — заверила Ламисса, — главное, чтоб письма не пропали.
— Не пропадут… У меня письма не пропадают.
Глядя, как Агверд укладывает свёрток с письмами в свою толстую кожаную с четырьмя массивными застёжками сумку, Ламисса испытывала странные чувства. С одной стороны, она с невыразимой силой желала, чтобы Сфагам прочёл её письма. Но, с другой стороны, она почему-то этого боялась и никак не могла объяснить себе этот страх. Она словно не решалась прикоснуться к связывающей их нити и не знала, что лучше — лелеять её в своём воображении или решиться тронуть рукой. Что тогда будет? Отзовётся мелодичным пением? Обожжёт, или, может быть, порвётся?…Теперь в походную сумку Агверда перекочевала часть её жизни — и не только те светлые осенние вечера, когда она, сидя у окна, исписывала мелким бисерным почерком аккуратные узкие свитки, но и что-то гораздо большее.
— Ну, вроде всё… — подытожил Агверд, — а это значит, что осталось самое главное.
С ритуальной значимостью он поднял маленькую кружку с налитым на донышко вином и погрузил в неё свой довольно длинный нос.
— Виноградник старый, — произнёс он, выдержав многозначительную паузу, — урожай восьмилетней давности… Букет вообще-то неплохой, но вот эта примесь молодого винограда… и пряная травка, чтобы её заглушить… М-да, это не совсем хорошо. Хотя для вина средней цены вполне сойдёт.
— Быть бы тебе придворным виночерпием! — рассмеялся Кинвинд. — Тогда бы на императорской кухне узнали бы настоящую цену винам.
— Эх… Правители не торгуются. Для них экономия не главное. Дороже — значит как бы лучше. Вот взять хотя бы нашего… Меньше чем за шестнадцать виргов вино не заказывает. Это точно, — во дворце сказали. А какую ему дрянь за эти деньги нальют — это значения не имеет. Ну ладно… заболтался я тут…
Единым духом осушив кружку, которую хозяин уже успел наполнить до краёв, Агверд направился к выходу.
— Да помогут тебе боги! — проговорила ему вслед Ламисса.
Агверд обернулся и тщательно натянул по самый нос ворот своей кофты.
— Ветер на улице, — пояснил он, — а боги, может, и помогут. До сих пор помогали…
— Я чувствую, он его найдёт, — сказал Кинвинд, закрыв за гостем дверь, — но ты об этом не думай — что будет, то будет.
Ламисса давно не удивлялась способности Кинвинда чувствовать её состояния и даже немножко читать мысли. В ответ она только вздохнула.
Глава 32
— Измена! — Андикиаст возбуждённо забегал взад-вперёд по комнате. — Клянусь богами, измена! Знал я, что Бринслорф что-то замышляет, но чтоб такое!
Гембра напряжённым взглядом следила за тем, как Андикиаст топает из угла в угол. Сфагам, сидя в расслабленной позе, невозмутимо разглядывал развешанное на стенах оружие и доспехи.
— Мне тоже не всегда нравится то, что делает регент, но он — законная власть и при нём в стране хоть какой-никакой, а порядок! — продолжал Андикиаст, бурно жестикулируя, — да и лучшего опекуна для императора, пожалуй, не найти…Каковы наглецы! Они бы на это не осмелились, если бы не имели поддержки в Военном Совете… Ты не помнишь, они не называли больше никаких имён?
Гембра покачала головой.
— Эх!… — Андикиаст наконец плюхнулся в глубокое кресло и с такой силой стукнул кулаком по изящному резному столику, что серебряные колокольчики, обрамляющие массивный светильник под потолком, испуганно зазвенели. — Значит, так, — продолжил Андикиаст уже более спокойным голосом. — Вы пока что останетесь в моём доме — здесь, по крайнем мере, безопасно. Не такой человек Бринслорф, чтобы оставлять в живых тех, кто стал у него на дороге…Действовать против него открыто мы сейчас не можем — измена ничем не доказана. Твоему рассказу императорский суд не поверит. Если б я тебя не знал — сам бы не очень поверил!
Гембра кивнула, криво ухмыльнувшись.
— Но я в Военном Совете кое-что выясню… Разберусь, кто у них там…
А на кого можно в случае чего положиться, я и так знаю…Ну а ты что скажешь, учёный монах?
— Если не можем действовать мы, то, стало быть, надо подождать, пока начнут действовать они. Здесь главное — внимательно следить…
— Уж я-то прослежу, — закусив губу, проговорил Андикиаст.
— А может всё-таки доложить самому регенту? — вставила Гембра.
— Нет! — поморщился Андикиаст, — ты в этих делах не понимаешь… не так это просто. Во-первых, он уже наверняка всё это знает, во-вторых, не мне положено докладывать о таких вещах, в-третьих, он задаст кучу всяких неприятных вопросов, на которые я не смогу ответить, а если отвечу, то себе же во вред. А в-четвёртых, он сделает совсем не те выводы, которые мы ждём. Ему ведь наплевать и на вас, и на меня — у него свои игры.
— И почему всё так устроено? — теперь Гембра в волнении заходила по комнате. — Чем выше человек стоит, тем больше у него мозги набок свёрнуты. Все мелочи видит, кроме самого главного!
Впервые с начала разговора Андикиаст весело улыбнулся.
— Это ты точно говоришь!… Как попадёт человек во власть — так сразу другой делается! Словно кто-то у него в голове поселился и всем командует…
— По-дурацки! — вставила Гембра.
— Вот этот кто-то и есть власть. Забросила свою отравляющую искру в человека и раздувает её потом всю его жизнь, — добавил Сфагам.
— А потом пожары разгораются… — промолвил Андикиаст, задумавшись, — а власть, пожалуй, пострашней огня — её ничем не остановишь. Кроме как другой властью. А люди перемалываются… А ты, я смотрю, можешь успокаивать, — обратился он к Сфагаму, — голос у тебя такой…
Гембра тихонько улыбнулась в сторону.
— Меня очень беспокоит безопасность этого самого проповедника Айерена. Я не могу привести тебе никаких доказательств, но поверь мне на слово — всё, что происходит и произойдёт с этим человеком, во сто крат важнее для будущего, чем интриги всех вместе взятых сегодняшних властителей, — веско сказал Сфагам.
— И даже важнее измены? Хм…
— Важнее. Если их всех и вспомнят, то только в связи с их отношением к судьбе этого Айерена. Их следы сотрутся на дороге времени в течение нескольких десятилетий, потому что вслед за ними придут такие же, как они. А он — не такой. Его след — на века, если не больше. А вот куда будет направлен этот след — решается здесь и сейчас.
— Постой, постой… Ты хочешь сказать, что те брожения в умах, которые нас всех давно беспокоят, — это всё из-за него?
— Не то чтобы из-за него. Не человек выбирает учение, а учение выбирает себе человека-носителя. Тот большой вопрос, который назрел в человеческих головах, выбрал Айерена и через него будет решён. А вот как…
— Странно ты говоришь, но я, кажется, тебя понимаю. Может, оно и так… Стало быть, человек вроде как и не отвечает за то, что взбрело ему в голову?
— Отвечает. Перед людьми, перед законом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57