..
Разбойник без труда одолел тщедушного соратника. Хэл упал и, тяжело дыша, позвал на помощь Бандо, но тот слишком долго медлил. У Боба появилось преимущество, и он им воспользовался.
Оставались еще трое.
Бейнс втянула голову в плечи и дрожала, как в лихорадке. Молодые супруги в страхе крепко обнялись.
Боб прицелился.
— Вигглер! — вскрикнула женщина.
— Нирри! — вскрикнул ее супруг.
— Не-е-е-т! — воскликнула, придя в себя, Ланда. Она бросилась к разбойнику и повисла на его руке, палец которой уже лежал на спусковом крючке.
Грянул выстрел. Пуля улетела в сторону придорожных деревьев.
Молодые супруги упали — но не замертво. Они обессиленно опустились на колени.
— Боб... — выдохнула Ланда. — Это же Нирри... и Вигглер. Они наши, они на нашей стороне!
Разбойник нахмурился.
— Что ты несешь?
Нирри ахнула.
— Вигглер, откуда она нас знает?
— Боб, — торопливо продолжала Ланда. — Ката рассказывала мне о своей подруге, о самой верной подруге, какая у нее когда-либо была. Подругу Каты звали Нирри, и у нее был возлюбленный по имени Вигглер... Вигглер, ушастый, совсем как этот парень. Пощади их, Боб, умоляю тебя, иначе... Иначе ты ничем не лучше самого грязного из мясников-синемундирников!
Разбойник крепко сжал губы — но этого никто не видел, поскольку его лицо пряталось под маской. Ланда не сводила с него глаз. Она была готова снова молить его о пощаде, но не стала этого делать. Она резко обернулась, а в следующий миг ее уже крепко обнимала Нирри.
— Мисс Ката... Ты сказала — мисс Ката?
— А-а-а... что же это такое-то? — ошарашенно вымолвил Вигглер. — Ой, мамочки! — взвизгнул он тут же, потому что на него мгновенно набросились Рэгл и Тэгл и вцепились в его уши.
— Но, Нирри, как вы тут оказались? — спросила Ланда, когда они с Нирри наконец отстранились друг от друга. — Разве ты не знаешь, как опасно на дорогах?
— Я-то знаю, — ответила Нирри и бросила гневный взгляд на разбойника, который, судя по всему, еще не окончательно решил ее судьбу. — Но как бы еще мы с бедолагой Вигглером... то есть я хотела сказать, с досточтимым Ольхом... смогли добраться до Эджландии? Мы поженились, и нам надо устроить свою жизнь. Вот мы и собрались открыть небольшую таверну... прямо в центре Агондона... ну, совсем рядом с...
— Таверну в Агондоне, вот как? — глубокомысленно изрек разбойник, а затем, словно ничего ужасного не произошло, с улыбкой взглянул на своих соратников: — Хэл! Бандо! А пожалуй, нам не повредила бы таверна в Агондоне, что скажете, а?
— О чем это он? Что он задумал? — пробормотала Нирри и наморщила лоб. С содроганием взглянула она на валявшийся на дороге труп старухи. Да, та ей совсем не понравилась, и все же вряд ли она заслужила такое суровое наказание!
— А со мной что будет? — взвыла Бейнс. Про «одноглазую красавицу» все забыли, невзирая на то, сколь благосклонно она принимала знаки внимания со стороны предводителя разбойников, и на все вопли, произведенные ею впоследствии.
Однако с ответами на оба вопроса придется подождать. Разбойник царственно вспрыгнул в седло и велел Бандо и Хэлу оттащить труп старухи в кусты, после чего бросил довольный взгляд на дилижанс, выкрашенный ярко-синей краской — в государственный цвет Эджландии.
— Бандо, из тебя получится превосходный кучер. Рэгл и Тэгл вполне сойдут за грумов. — Он пришпорил коня, но на скаку обернулся и прокричал: — А у меня получится быстрее, если я поеду один. Все прочие — пассажиры! Почтенные пассажиры! Приготовьтесь к спектаклю на агондонской сцене!
Глава 43
РАДЖАЛ ПРИНИМАЕТ ВЫЗОВ
В этот день после полудня капитан Порло проспал гораздо дольше, чем собирался. В открытое окно залетали порывы ветерка, и старый морской волк быстро и сладко задремал. Ему приснилась его любимая «Катаэйн», гордо рассекающая океанские волны и направляющаяся к тому заветному месту, которое было отмечено крестиком на карте. О, прекрасный обман! Открыв глаза, капитан испытал знакомое разочарование.
Суша! Презренная суша! Разве старый моряк мог привыкнуть к жизни на суше? Лежа на неподвижном диване и глядя на неподвижный потолок, капитан Порло был готов ответить: «Нет, нет и нет!» И о чем он только думал, решив, что это плавание станет для него последним? Найдя сокровища, старый Фарис Порло вовсе не мечтал обзавестись роскошным домом, пышным ухоженным садом и ливрейными лакеями. Нет, он мечтал совсем о другом: он жаждал оснастить свою «Катаэйн» так, чтобы на палубу этого прекрасного корабля не постыдился ступить сам король. А потом — потом он плавал бы и плавал на своем чудесном судне между южными островами до тех пор, пока его верные матросы не сбросили бы его в конце концов за борт, в водяную могилу. Разве пристало настоящему мужчине гнить в земле, чтобы черви странствовали по его внутренностям и глазам? Никогда! «Уж пусть лучше меня съедать акула!» — вот как думал Фарис Порло.
От таких мыслей на глаза старого морского волка набежали слезы, и он раздраженно смахнул их. Ох, эта треклятая суша размягчила его сердце! Он приподнялся на локтях и недовольным взглядом обвел свои роскошные покои. Сколько же времени он проспал? За окнами сгущались сумерки, а в желудке у капитана, дотоле набитом обильными сытными кушаньями, теперь образовалась пустота, о чем желудок заявлял громким урчанием. Капитан этим был очень недоволен, но утешил себя мыслью о том, что без пропитания человек жить не может. А если здесь потчуют только мерзкой иноземной стряпней — что ж, пусть будет иноземная стряпня, куда деваться? Но вот только почему бы здешним поварам не приготовить свиной солонинки да не подать к ней злой горчички — вот этого капитан Порло никак не мог взять в толк. Тьфу, да и только!
«Сейчас, — думал он, — самое время явиться какому-нибудь очередному слуге, чтобы помочь мне подняться и пристегнуть деревяшку». Но на самом деле во дворце все пошло наперекосяк с тех пор, как город захватили уабины. Когда же кончится это безобразие? Капитан сказал лорду Эмпстеру о том, что неплохо было бы поднять паруса «Катаэйн» и убраться из Куатани подобру-поздорову, но Эмпстер только рассмеялся. Помимо всего прочего, уабины бдительно стерегли пристани и к кораблям никого не подпускали. Плохи были дела, совсем плохи!
Капитан, хмуро сдвинув брови, потянулся за протезом, когда вдруг услышал знакомое царапанье коготков.
На подоконнике открытого окна сидела обезьянка Буби.
— Буби, мой миленький девочки! Где ты пропадали? Лазили тут и там по этот злосчастный дворцы? А я говорил ты, чтобы ты опасаться кобра, говорил, а? Хорошо еще быть, что ты умей так сильно высоко прыгай, а то бы они тебе мигом хвост откусай!
Дурное настроение капитана мигом развеялось. Он раскинул руки, ожидая, что Буби немедленно устремится в его объятия. Поэтому он немало изумился, когда обезьяна проворно спрыгнула на пол, побежала к двери и лапкой поманила его за собой.
— Буби? Буби, что такое стрястись, мои девочка? Ну, постоять немножко, подождать, пока я пристегивай мой деревяшка!
Обезьянка уселась у двери, не спуская глазенок со своего хозяина. Взгляд ее был на редкость серьезен.
— Разве ваганам можно верить?
— Деру дал, говоришь?
— Как последний трус поганый!
— Что? И бросил бедолагу Малявку?
— Теперь его не сыскать, верно?
— А ты разве там не был, Рыба?
— Я что — грязный ваган?
— Ваган не ваган, а грязный, это точно!
— Но только не ваган!
Фаха Эджо не выдержал и расхохотался, вот только невесело. Затянувшись трубкой, козлобородый парень свирепо глянул на Рыбу, который стоял перед ним с самым дерзким видом, потом перевел взгляд на Раджала. Тот устроился на груде тряпья и равнодушно теребил прихваченную с рыночной площади веревку. Только свечерело — а обстановка в «царстве Под» уже накалилась порядочно. Сверху доносился топот веселившихся завсегдатаев харчевни «Полумесяц», а внизу бушевали другие страсти. На бочонке в углу, шипя, горел масляный светильник, и его тусклый свет едва озарял Аиста, Губача и Сыра.
— Я з-за Рыб-бу, — промямлил Аист.
— От ваганов — одни несчастья, — пробормотал Губач.
— Они воняют, — заметил Сыр.
Фаха Эджо вздохнул. Может быть, все они были правы. Но в шайку Раджала позвал он, а он не желал признаваться в собственной ошибке. Да и потом, уж кто бы болтал насчет вони, так только не Сыр!
Фаха так и сказал.
— Ваганы сильней воняют, — возразил Сыр и набычился.
— Во-во, точно, сильней, — прошамкал Губач. Он пристроился рядом с мешком, наполненным дарами моря, и в данный момент старательно обсасывал здоровенную креветку — похоже, полуживую. По подбородку мальчишки стекал липкий сок. — Поубивать бы их всех, правильно?
— Кого? — ухмыльнулся Аист. — Креветок?
— Ваганов, — сплюнул толстый мальчишка. — Вот только не всех перебили. А от тех, что остались, одна беда. И с чего ты решил взять в шайку вагана, Фаха?
Для бывшего пастуха ответ на этот вопрос был очевиден.
— Они же знатные воры, верно? Воры, лжецы и шарлатаны!
Раджал с такой силой растянул в стороны веревку, что костяшки его пальцев побелели. Он мог бы возразить, но зачем? Да, он гордился тем, что он — дитя Короса, но что толку было здесь от его гордости? Отчаяние охватило его, и он мечтал только об одном: оказаться рядом с Джемом, пуститься на поиски кристаллов. Раджал скрипнул зубами. Сыр ткнул пальцем в сторону Раджала, а жестокие слова, которые затем произнес мальчишка, прозвучали, как эхо мыслей, терзавших юношу:
— Он потерял Малявку!
— И те-еперь е-его у-уабины ко-окнули, как пить дать! — заикаясь, вымолвил Аист.
Раджал в сердцах хлестнул веревкой по полу, как бичом.
— Так что же вы все его не ищете, если так за него переживаете?
Он ведь велел Рыбе присмотреть за Малявкой. Разве он был виноват в том, что Рыба повел себя так глупо?
— Ах ты, грязный ваган! — процедил сквозь зубы Рыба и сжал кулаки.
— Грязный? Вонючий! — уточнил Сыр.
— Во-во, и одна беда от него! — снова прошамкал Губач, продолжавший с аппетитом пожирать сырых креветок.
Фаха Эджо хлопнул в ладоши.
— Хватит! Распустили языки! Вы ведь даже не знаете толком, потерялся Малявка или нет. Прыщавый его пока что ищет, правильно я говорю? — Предводитель «поддеров» принялся расписывать достоинства буфетчика, которого недавно принял в шайку. Да он был урод, но при этом жутко юркий. Станешь юрким, ежели надо с утра до ночи лазать на матчам то вверх, то вниз. И прятаться по углам здорово умел. И уж если кто разыщет Малявку, так это Прыщавый. — Подумать только, а ведь мы его чуть было в калеку не превратили, а, Губач? Пожалели мы малого — попрошайка из него не больно симпатичный получился бы.
Похвалы в адрес Прыщавого у Губача вызвали только ругательства. Он извлек из мешка небольшого угря, оторвал у него голову и принялся высасывать рыбий сок.
— Вот Малявку стоило бы хромым сделать, — прочавкал он. — Я ж тебе говорил, Фаха, а, говорил же? В общем, ежели этот паршивец вернется, я ему сам лапы отрублю, это я тебе точно говорю. Поделом ему будет, чтоб не болтался невесть где.
— Оставь Малявку в покое! — прорычал Рыба и вырвал у Губача мешок. Достав оттуда маленького кальмара, он проглотил его целиком. — Что бы тебе вагану мослы не отрубить, а?
Раджал не выдержал.
— Перестаньте называть меня ваганом!
— А кто ж ты такой, как не ваган? — осклабился Рыба и вытащил из мешка лангуста. Облизнув на пробу шершавую клешню, он грязно выругался — порезал язык.
Губач расхохотался и чуть не поперхнулся.
Аист, растерявший половину зубов в драках, удовольствовался парочкой морских слизней. По его маленькому, короткому подбородку стекала слизь.
— Ваганы с-с-скользкие и ли-ипкие, — заключил Аист. Скользкими и липкими были и слизни, и угри — вот это точно. Аист покрепче сжал слизня, и между пальцами у него потекла вязкая жидкость. В следующее мгновение жидкость брызнула в глаз Губачу. Толстый мальчишка взвыл, выронил угря, которого тут же проворно схватил Сыр, некоторое время завистливо наблюдавший за едоками. Он затолкал кусок угря в рот, скривился и был уже готов с отвращением выплюнуть рыбу, когда разъяренный Губач навалился на него всем телом. В одно мгновение в «царстве Под» начался сущий кавардак. Мальчишки клубком покатились по полу. Во все стороны полетели рыба и креветки.
А потом послышался стук, и в каморке стало темно — хоть глаз выколи.
— Лампа!
— Губач, жирный ты осел!
— Не виноват я!
— Это ваган начал!
— Хватит называть меня ваганом!
Тишину во время наступившей паузы нарушало только тяжелое дыхание мальчишек. Сверкнуло огниво, и Фаха Эджо встал над своими дерущимися приятелями, словно козлобородый идол. Он поднял лампу и попробовал ее снова разжечь, но у него не получилось. Тогда он швырнул бесполезную лампу в угол и быстро зажег самодельную свечку. Держа ее в руке, он принялся расхаживать туда-сюда между лестницей, мешками, бочонками и ногами мальчишек.
Он глубокомысленно пригладил свою козлиную бородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Разбойник без труда одолел тщедушного соратника. Хэл упал и, тяжело дыша, позвал на помощь Бандо, но тот слишком долго медлил. У Боба появилось преимущество, и он им воспользовался.
Оставались еще трое.
Бейнс втянула голову в плечи и дрожала, как в лихорадке. Молодые супруги в страхе крепко обнялись.
Боб прицелился.
— Вигглер! — вскрикнула женщина.
— Нирри! — вскрикнул ее супруг.
— Не-е-е-т! — воскликнула, придя в себя, Ланда. Она бросилась к разбойнику и повисла на его руке, палец которой уже лежал на спусковом крючке.
Грянул выстрел. Пуля улетела в сторону придорожных деревьев.
Молодые супруги упали — но не замертво. Они обессиленно опустились на колени.
— Боб... — выдохнула Ланда. — Это же Нирри... и Вигглер. Они наши, они на нашей стороне!
Разбойник нахмурился.
— Что ты несешь?
Нирри ахнула.
— Вигглер, откуда она нас знает?
— Боб, — торопливо продолжала Ланда. — Ката рассказывала мне о своей подруге, о самой верной подруге, какая у нее когда-либо была. Подругу Каты звали Нирри, и у нее был возлюбленный по имени Вигглер... Вигглер, ушастый, совсем как этот парень. Пощади их, Боб, умоляю тебя, иначе... Иначе ты ничем не лучше самого грязного из мясников-синемундирников!
Разбойник крепко сжал губы — но этого никто не видел, поскольку его лицо пряталось под маской. Ланда не сводила с него глаз. Она была готова снова молить его о пощаде, но не стала этого делать. Она резко обернулась, а в следующий миг ее уже крепко обнимала Нирри.
— Мисс Ката... Ты сказала — мисс Ката?
— А-а-а... что же это такое-то? — ошарашенно вымолвил Вигглер. — Ой, мамочки! — взвизгнул он тут же, потому что на него мгновенно набросились Рэгл и Тэгл и вцепились в его уши.
— Но, Нирри, как вы тут оказались? — спросила Ланда, когда они с Нирри наконец отстранились друг от друга. — Разве ты не знаешь, как опасно на дорогах?
— Я-то знаю, — ответила Нирри и бросила гневный взгляд на разбойника, который, судя по всему, еще не окончательно решил ее судьбу. — Но как бы еще мы с бедолагой Вигглером... то есть я хотела сказать, с досточтимым Ольхом... смогли добраться до Эджландии? Мы поженились, и нам надо устроить свою жизнь. Вот мы и собрались открыть небольшую таверну... прямо в центре Агондона... ну, совсем рядом с...
— Таверну в Агондоне, вот как? — глубокомысленно изрек разбойник, а затем, словно ничего ужасного не произошло, с улыбкой взглянул на своих соратников: — Хэл! Бандо! А пожалуй, нам не повредила бы таверна в Агондоне, что скажете, а?
— О чем это он? Что он задумал? — пробормотала Нирри и наморщила лоб. С содроганием взглянула она на валявшийся на дороге труп старухи. Да, та ей совсем не понравилась, и все же вряд ли она заслужила такое суровое наказание!
— А со мной что будет? — взвыла Бейнс. Про «одноглазую красавицу» все забыли, невзирая на то, сколь благосклонно она принимала знаки внимания со стороны предводителя разбойников, и на все вопли, произведенные ею впоследствии.
Однако с ответами на оба вопроса придется подождать. Разбойник царственно вспрыгнул в седло и велел Бандо и Хэлу оттащить труп старухи в кусты, после чего бросил довольный взгляд на дилижанс, выкрашенный ярко-синей краской — в государственный цвет Эджландии.
— Бандо, из тебя получится превосходный кучер. Рэгл и Тэгл вполне сойдут за грумов. — Он пришпорил коня, но на скаку обернулся и прокричал: — А у меня получится быстрее, если я поеду один. Все прочие — пассажиры! Почтенные пассажиры! Приготовьтесь к спектаклю на агондонской сцене!
Глава 43
РАДЖАЛ ПРИНИМАЕТ ВЫЗОВ
В этот день после полудня капитан Порло проспал гораздо дольше, чем собирался. В открытое окно залетали порывы ветерка, и старый морской волк быстро и сладко задремал. Ему приснилась его любимая «Катаэйн», гордо рассекающая океанские волны и направляющаяся к тому заветному месту, которое было отмечено крестиком на карте. О, прекрасный обман! Открыв глаза, капитан испытал знакомое разочарование.
Суша! Презренная суша! Разве старый моряк мог привыкнуть к жизни на суше? Лежа на неподвижном диване и глядя на неподвижный потолок, капитан Порло был готов ответить: «Нет, нет и нет!» И о чем он только думал, решив, что это плавание станет для него последним? Найдя сокровища, старый Фарис Порло вовсе не мечтал обзавестись роскошным домом, пышным ухоженным садом и ливрейными лакеями. Нет, он мечтал совсем о другом: он жаждал оснастить свою «Катаэйн» так, чтобы на палубу этого прекрасного корабля не постыдился ступить сам король. А потом — потом он плавал бы и плавал на своем чудесном судне между южными островами до тех пор, пока его верные матросы не сбросили бы его в конце концов за борт, в водяную могилу. Разве пристало настоящему мужчине гнить в земле, чтобы черви странствовали по его внутренностям и глазам? Никогда! «Уж пусть лучше меня съедать акула!» — вот как думал Фарис Порло.
От таких мыслей на глаза старого морского волка набежали слезы, и он раздраженно смахнул их. Ох, эта треклятая суша размягчила его сердце! Он приподнялся на локтях и недовольным взглядом обвел свои роскошные покои. Сколько же времени он проспал? За окнами сгущались сумерки, а в желудке у капитана, дотоле набитом обильными сытными кушаньями, теперь образовалась пустота, о чем желудок заявлял громким урчанием. Капитан этим был очень недоволен, но утешил себя мыслью о том, что без пропитания человек жить не может. А если здесь потчуют только мерзкой иноземной стряпней — что ж, пусть будет иноземная стряпня, куда деваться? Но вот только почему бы здешним поварам не приготовить свиной солонинки да не подать к ней злой горчички — вот этого капитан Порло никак не мог взять в толк. Тьфу, да и только!
«Сейчас, — думал он, — самое время явиться какому-нибудь очередному слуге, чтобы помочь мне подняться и пристегнуть деревяшку». Но на самом деле во дворце все пошло наперекосяк с тех пор, как город захватили уабины. Когда же кончится это безобразие? Капитан сказал лорду Эмпстеру о том, что неплохо было бы поднять паруса «Катаэйн» и убраться из Куатани подобру-поздорову, но Эмпстер только рассмеялся. Помимо всего прочего, уабины бдительно стерегли пристани и к кораблям никого не подпускали. Плохи были дела, совсем плохи!
Капитан, хмуро сдвинув брови, потянулся за протезом, когда вдруг услышал знакомое царапанье коготков.
На подоконнике открытого окна сидела обезьянка Буби.
— Буби, мой миленький девочки! Где ты пропадали? Лазили тут и там по этот злосчастный дворцы? А я говорил ты, чтобы ты опасаться кобра, говорил, а? Хорошо еще быть, что ты умей так сильно высоко прыгай, а то бы они тебе мигом хвост откусай!
Дурное настроение капитана мигом развеялось. Он раскинул руки, ожидая, что Буби немедленно устремится в его объятия. Поэтому он немало изумился, когда обезьяна проворно спрыгнула на пол, побежала к двери и лапкой поманила его за собой.
— Буби? Буби, что такое стрястись, мои девочка? Ну, постоять немножко, подождать, пока я пристегивай мой деревяшка!
Обезьянка уселась у двери, не спуская глазенок со своего хозяина. Взгляд ее был на редкость серьезен.
— Разве ваганам можно верить?
— Деру дал, говоришь?
— Как последний трус поганый!
— Что? И бросил бедолагу Малявку?
— Теперь его не сыскать, верно?
— А ты разве там не был, Рыба?
— Я что — грязный ваган?
— Ваган не ваган, а грязный, это точно!
— Но только не ваган!
Фаха Эджо не выдержал и расхохотался, вот только невесело. Затянувшись трубкой, козлобородый парень свирепо глянул на Рыбу, который стоял перед ним с самым дерзким видом, потом перевел взгляд на Раджала. Тот устроился на груде тряпья и равнодушно теребил прихваченную с рыночной площади веревку. Только свечерело — а обстановка в «царстве Под» уже накалилась порядочно. Сверху доносился топот веселившихся завсегдатаев харчевни «Полумесяц», а внизу бушевали другие страсти. На бочонке в углу, шипя, горел масляный светильник, и его тусклый свет едва озарял Аиста, Губача и Сыра.
— Я з-за Рыб-бу, — промямлил Аист.
— От ваганов — одни несчастья, — пробормотал Губач.
— Они воняют, — заметил Сыр.
Фаха Эджо вздохнул. Может быть, все они были правы. Но в шайку Раджала позвал он, а он не желал признаваться в собственной ошибке. Да и потом, уж кто бы болтал насчет вони, так только не Сыр!
Фаха так и сказал.
— Ваганы сильней воняют, — возразил Сыр и набычился.
— Во-во, точно, сильней, — прошамкал Губач. Он пристроился рядом с мешком, наполненным дарами моря, и в данный момент старательно обсасывал здоровенную креветку — похоже, полуживую. По подбородку мальчишки стекал липкий сок. — Поубивать бы их всех, правильно?
— Кого? — ухмыльнулся Аист. — Креветок?
— Ваганов, — сплюнул толстый мальчишка. — Вот только не всех перебили. А от тех, что остались, одна беда. И с чего ты решил взять в шайку вагана, Фаха?
Для бывшего пастуха ответ на этот вопрос был очевиден.
— Они же знатные воры, верно? Воры, лжецы и шарлатаны!
Раджал с такой силой растянул в стороны веревку, что костяшки его пальцев побелели. Он мог бы возразить, но зачем? Да, он гордился тем, что он — дитя Короса, но что толку было здесь от его гордости? Отчаяние охватило его, и он мечтал только об одном: оказаться рядом с Джемом, пуститься на поиски кристаллов. Раджал скрипнул зубами. Сыр ткнул пальцем в сторону Раджала, а жестокие слова, которые затем произнес мальчишка, прозвучали, как эхо мыслей, терзавших юношу:
— Он потерял Малявку!
— И те-еперь е-его у-уабины ко-окнули, как пить дать! — заикаясь, вымолвил Аист.
Раджал в сердцах хлестнул веревкой по полу, как бичом.
— Так что же вы все его не ищете, если так за него переживаете?
Он ведь велел Рыбе присмотреть за Малявкой. Разве он был виноват в том, что Рыба повел себя так глупо?
— Ах ты, грязный ваган! — процедил сквозь зубы Рыба и сжал кулаки.
— Грязный? Вонючий! — уточнил Сыр.
— Во-во, и одна беда от него! — снова прошамкал Губач, продолжавший с аппетитом пожирать сырых креветок.
Фаха Эджо хлопнул в ладоши.
— Хватит! Распустили языки! Вы ведь даже не знаете толком, потерялся Малявка или нет. Прыщавый его пока что ищет, правильно я говорю? — Предводитель «поддеров» принялся расписывать достоинства буфетчика, которого недавно принял в шайку. Да он был урод, но при этом жутко юркий. Станешь юрким, ежели надо с утра до ночи лазать на матчам то вверх, то вниз. И прятаться по углам здорово умел. И уж если кто разыщет Малявку, так это Прыщавый. — Подумать только, а ведь мы его чуть было в калеку не превратили, а, Губач? Пожалели мы малого — попрошайка из него не больно симпатичный получился бы.
Похвалы в адрес Прыщавого у Губача вызвали только ругательства. Он извлек из мешка небольшого угря, оторвал у него голову и принялся высасывать рыбий сок.
— Вот Малявку стоило бы хромым сделать, — прочавкал он. — Я ж тебе говорил, Фаха, а, говорил же? В общем, ежели этот паршивец вернется, я ему сам лапы отрублю, это я тебе точно говорю. Поделом ему будет, чтоб не болтался невесть где.
— Оставь Малявку в покое! — прорычал Рыба и вырвал у Губача мешок. Достав оттуда маленького кальмара, он проглотил его целиком. — Что бы тебе вагану мослы не отрубить, а?
Раджал не выдержал.
— Перестаньте называть меня ваганом!
— А кто ж ты такой, как не ваган? — осклабился Рыба и вытащил из мешка лангуста. Облизнув на пробу шершавую клешню, он грязно выругался — порезал язык.
Губач расхохотался и чуть не поперхнулся.
Аист, растерявший половину зубов в драках, удовольствовался парочкой морских слизней. По его маленькому, короткому подбородку стекала слизь.
— Ваганы с-с-скользкие и ли-ипкие, — заключил Аист. Скользкими и липкими были и слизни, и угри — вот это точно. Аист покрепче сжал слизня, и между пальцами у него потекла вязкая жидкость. В следующее мгновение жидкость брызнула в глаз Губачу. Толстый мальчишка взвыл, выронил угря, которого тут же проворно схватил Сыр, некоторое время завистливо наблюдавший за едоками. Он затолкал кусок угря в рот, скривился и был уже готов с отвращением выплюнуть рыбу, когда разъяренный Губач навалился на него всем телом. В одно мгновение в «царстве Под» начался сущий кавардак. Мальчишки клубком покатились по полу. Во все стороны полетели рыба и креветки.
А потом послышался стук, и в каморке стало темно — хоть глаз выколи.
— Лампа!
— Губач, жирный ты осел!
— Не виноват я!
— Это ваган начал!
— Хватит называть меня ваганом!
Тишину во время наступившей паузы нарушало только тяжелое дыхание мальчишек. Сверкнуло огниво, и Фаха Эджо встал над своими дерущимися приятелями, словно козлобородый идол. Он поднял лампу и попробовал ее снова разжечь, но у него не получилось. Тогда он швырнул бесполезную лампу в угол и быстро зажег самодельную свечку. Держа ее в руке, он принялся расхаживать туда-сюда между лестницей, мешками, бочонками и ногами мальчишек.
Он глубокомысленно пригладил свою козлиную бородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95