Ну что делать будем, командир, отстреливаться?
— Огня пока не открывать, — приказал Васинцов.
— Надо же, сколько времени охраняли людей от зверей, а теперь приходится спасать зверей от людей. Кто бы мог подумать?!
— Кстати, про зверей, как они там?
— Да нормально, — ответил Корич, — сидят в ангаре, со страху трясутся. Там у некоторых баб, в смысле — самок, детеныши малые, скулят так жалостливо.
— Пойду-ка я их приободрю, — сказал, поднимаясь, отец Иоанн. — Божье слово, единственное утешение страждущим…
— Пашк, проводи, — кивнул головой Васинцов вслед священнику.
Зачем он послал Пашку? Корича надо было, Корича или хотя бы Крушилина…
Толпа за окном заревела.
— Ну что они там? — сказал Васинцов, сразу очнувшись от дремы.
— Ща гляну. — Корич приподнял одеяло, которым они занавесили разбитое окно, посмотрел вниз.
— Командир, там… там Иоанн с Пашкой.
Васинцов выглянул. Монах стоял перед толпой и, прижимая руки к груди что-то, говорил, что именно, отсюда было не расслышать. Пашка стоял сзади, в паре шагов, и нервно теребил ремень автомата.
— Как же он дверь открыл?! — зачем-то спросил Дзюба. Действительно, разве имело это сейчас хоть какое-то значение?
— Так, все вниз! — громко скомандовал Васинцов и схватился за автомат. — Крушилин…
— Поздно, — тихо сказал Дзюба.
— Люди, опомнитесь, вы же — люди! — то ли послышалось, то ли на самом деле услышал Васинцов.
А телевизионщики уже приникли к своим камерам, а толпа уже двинулась к воротам, смяв, растоптав человеческие фигурки. В этот момент раздался вой, жуткий, протяжный, тоскливый. Корич зажал уши, Дзюба застонал, Крушилин неловко выронил пулемет, и он с грохотом упал на пол. А толпа попятилась, отхлынув от ворот, сначала едва-едва, а через минуту все бросились врассыпную, сбивая камеры и осветительные лампы телевизионщиков, переворачивая ящики с пойлом и топча упавших людей. Зов стаи, многократно усиленный зов стаи.
Когда его отпустило, Васинцов снова глянул в окно и увидел неподвижную фигуру в снегу у ворот и ярко-алые пятна вокруг. Около распростертого тела стоял на коленях Пашка, без сферы, в болтающемся на одном ремне «бронике». Окровавленными руками он попытался приподнять тело, но покачнулся и сам повалился на бок.
Электровоз загудел, состав дернулся, громыхнул и медленно начал вкатываться в раскрытые ворота «вивария». Едва поезд остановился, звери, кто на четырех, кто на своих двоих, начали забираться в вагоны. Высокий офицер в черном бронежилете и с шевроном «Кондор» на рукаве отдал Васинцову честь и протянул какую-то папку.
— Двенадцать вагонов, хватит?
— Вполне.
— Только это… сами понимаете, проводников нет, они как услышали, кого надо везти, разбежались. Так что вагоны холодные, не протопленные.
— Ничего, они привычные, шерсть густая, да и мороз спал.
— Где прикажете взять эшелон под охрану?
— Вот из Москвы выберемся, тогда…
— Хорошо, моя группа будет вас ждать в Люберцах, там уже формируется спецэшелон.
Капитан козырнул и быстро пошел в сторону электровоза. Васинцов грустно посмотрел ему вслед и пошел к воротам. Бригадир так же неподвижно стоял над телом отца Иоанна.
— Где же ты был, бригадир? — тихо спросил Васинцов. — Где был, когда его…
— У меня был приказ, — тихо ответил бригадир, — был приказ снять охрану и не вмешиваться. А потом, когда он вышел, мы просто не успели…
— Эх, бригадир, «не вмешиваться», «приказ». Думаешь, там, — и Васинцов ткнул пальцем в небо, — тебе это зачтется?
— Что ты собираешься с ними делать? — вместо ответа спросил бригадир, указав на поезд.
— Хочу вывезти их отсюда.
— Куда?
— На свободу, в леса, в тайгу, к чертовой бабушке, подальше от людей, там, где им и место.
— Но я… я не могу разрешить, у меня приказ…
— Ты «не можешь»? А что ты можешь? У тебя же приказ «не вмешиваться», вот и не вмешивайся. Пока, отважный бригадир, позаботься о теле, впрочем, нет, я тебе и мертвого тела доверить не могу. Крушилин, Корич, помогите погрузить святого отца в вагон.
РАПОРТ
Начальнику подразделений системы «ГРИФ»
полковнику Одинцову П. М.
командира спецназа «ГРИФ»
майора Васинцова Г. Н.
29 декабря 20… года я был поднят по тревоге и с подразделением в количестве семи человек и согласно приказу прибыл в район Института исследований излучений им. академика Капицы. Там я получил предписание, подписанное в администрации Президента РФ, о передаче моей группы в распоряжение отца Иоанна, настоятеля приюта Сергиевой Пустыни. Предписание было подтверждено управлением МВД.
Заступив на боевое дежурство по охране объекта — ЦИИИ им. Капицы, мое подразделение обеспечивало охрану отца Иоанна в его переговорах с т.н. нелюдями. Во время атаки объекта изнутри группой зверей и извне группой граждан вверенное мне подразделение было блокировано, в результате чего отец Иоанн, пытавшийся удержать толпу от расправы над нелюдьми, погиб.
В ходе предпринятых оперативных мер группой было задержано трое агрессивных особей нелюдей, в том числе г-н Гнашевич — предполагаемый лидер лиги «Судного дня». Они переданы полковнику ФСБ П. Кочетову с соответствующим актом…
Во исполнение последнего распоряжения отца Иоанна наша группа осуществила вывод и охрану эшелона с нелюдями, содержавшимися ранее в лабораториях и вольерах ЦИИИ им. Капицы до станции Люберцы, где передали охрану эшелона группе «Кондор».
Потери группы: пятеро раненых, при попытке спасти отца Иоанна тяжело ранен сотрудник «ГРИФ» рядовой-кинолог Аверьянов П. П.
Предписание о назначении, акт о передаче задержанных сотрудникам ФСБ, акт о передаче охраны эшелона группе «Кондор», рапорта остальных членов группы «ГРИФ» прилагаются.
Дата, подпись…
Одинцов закончил читать, аккуратно положил листок в папку и взялся за следующую бумагу. Текста в ней было совсем немного.
— Значит, решил уволиться?
— Решил.
— Твердо?
— Тверже не бывает.
— А Карина?
— Она меня понимает.
— А ребята?
— Пока лечатся.
— Вот и ты лечись, а то на тебе живого места не осталось, че приперся так рано?
— Отца Иоанна хочу в последний путь проводить.
— А, ну да, конечно, сегодня же похороны. — Одинцов промолчал, задумчиво потеребил кожу папки. — Слышь, Ген, сколько мы с тобой? Всего год, а словно жизнь вместе прожили, да? Если ты, остальные ребята уйдут, кто останется, кто работу делать будет?
— А нужна она, наша работа? Когда непонятно, кто страшнее, озверевший человек или человечный зверь? Кстати, как там наш поезд?
— За Уралом уже.
— А остальные «вольеры»?
— Президент распорядился «вольеры» разогнать, исследования зверей запретить. Особо опасных особей из чикатил, зверобизянов в спецлагеря, остальных — по их желанию. В леса в основном.
— А Гнашевич?
— Совсем умом тронулся. Как узнал, что его с ракетами так жестоко кинули, так умом и подвинулся, заговаривается, речь человеческую почти забыл…
— А эта евонная лига?
— Объявлена вне закона, по всеми миру аресты, штаб-квартиры разгромлены, счета заблокированы.
— Вот и славно, сам видишь, работы станет меньше, пусть уж молодежь поработает. Видел я твоих «кондоров» — бравые ребята.
— Ну а сам-то куда?
— По контракту на Кавказ. Там по крайней мере ясно, где зверь, где человек. Не возьмут, попробую в Сергиеву Пустынь инструктором «по выживанию» устроиться или охранником…
— К детишкам, значит, потянуло. — Одинцов взглянул на часы. — Ладно, мне сейчас с твоим рапортом к начальству на ковер, ух и влетит мне по самое не балуйся! Если разборы начнутся, не только на похороны, и на поминки не успею. А с этим рапортом твоим пока обождем. И еще, если не успею сегодня в Сергиеву Пустынь, привет там новому настоятелю от меня передай…
— Знакомый?
— Отчасти.
— Это вы? — удивленно сказал Васинцов, увидев нового настоятеля в директорском кабинете.
— Да, это я, — ответил Танюков, — глупее диалог трудно придумать, но факт есть факт.
— А как же ваши счастливые алкоголики?
— Пьют, кто не помер или не излечился. В последнее время, знаете ли, многие за ум взялись.
— Значит, вы теперь при детишках?
— При них.
— И как же ваши стратегические планы по улучшению людской породы?
— Эка вы загнули, «стратегические». Планы обычные, заботиться о людях, растить достойных членов нового общества, свободного от злобы и лжи. Как завещал отец Иоанн, умнейший, надо сказать, был человек… Жалко, очень жалко его…
— Жалко? А что же вы с вашими нечеловеческими способностями не могли спасти этого умнейшего человека?
— Спасти человека? — повторил Танюков. — Спасать — это больше по вашей части, впрочем, не обижайтесь, я вас не виню. Но как вы сами думаете, зря ли отец Иоанн поступил именно таким образом? Да, поступил, и Павла уговорил, что так надо. Знал он, на что шел, выходя к озлобленной толпе, или надеялся на благополучный исход? Молчите? А вы знаете, что у зверей он стал символом новой веры?
—???
— Человек отдал свою жизнь, чтобы спасти их, нелюдей. Чем хуже легенды об Иисусе, отдавшем свою жизнь во имя искупления грехов человеческих?
— Легенды? Уважаемый доктор, а как вы с таким мировосприятием стали настоятелем приюта? Если мне не отшибло память, приют существует при монастыре?
— Все течет, все меняется. Приют приюту рознь. Как говорится, каков поп, таков и приход…
В это время в коридоре раздался радостный детский визг и смех, дверь распахнулась, и в директорский кабинет ворвалась ватага малышей.
— Олег Мироныч! Олег Мироныч! А Лерка Кольцов уже на метр взлетает.
Васинцов замер с открытым ртом, его даже не так удивил мальчуган, спокойно зависший в воздухе, в метре над полом, сколько дети. Все дети были… с огромными черными глазами…
— Так ведь это «чудики», — ошалело проговорил Васинцов. — А где же дети?
— Там, где и положено, в семьях, — улыбнулся Танюков. — Детей человеческих разобрали по семьям, только вчера последнюю забрали, хорошенькую такую девочку, Людочкой зовут. Кстати, подполковник, вы давно не были дома?
— Майор, — автоматически поправил Васинцов.
— Уже подполковник, можете мне поверить. Так не были дома сегодня, прямо из госпиталя сюда? Так езжайте скорее, вас там ждет приятный сюрприз. Очаровательной супруге вашей Кариночке передайте привет! Скажите, что она завтра может выходить на работу.
— Черемша, а ты здесь какими судьбами?
— Такими же, как и ты, буду удостоен.
— Как отличился в этот раз?
— Да к нам медсестричку новую перевели, решил ее побаловать, повез в горы на зорьке поохотиться…
— На вертолете, конечно, повез?
— А то, не пешком же. Вот летим, я ее уже по коленочке поглаживаю, а там, в ущелье, стая этого… ну арабский зверобизян, все время фамилию забываю. По телику часто показывали. Идут, сволочи, нагло так в сторону границы. Ну я всем боезапасом и врезал. В общем, его, оказывается, искали все, всех он достал, лютый зверюга был, а я его реактивным залпом и накрыл. В общем, сначала хотели меня опять под трибунал, за несанкционированный вылет, а оказалось, я — герой. Глянь-ка, а этого узнаешь?
Петр Кочетов в новенькой, с иголочки, парадке вошел в зал и сразу направился к зеркалу. Кончики ушей у него явно носили следы недавнего хирургического вмешательства.
— Да, приходится парню хлебнуть, — даже вроде как сочувственно сказал Васинцов.
Большие красивые двери, отделанные позолотой, распахнулись.
— Господа офицеры! — Секретарь появился в проеме с кожаной папкой в руках. — Прошу вас, Президент ждет вас.
Президент по очереди подходил к каждому, жал руку и прикреплял на грудь Георгиевский крест.
— Благодарю за службу, — сказал он, глядя в глаза Васинцову.
— Служу Отечеству, — четко ответил Васинцов.
— Что ж, господа офицеры, прошу присаживаться, — сказал Президент, когда официальная часть кончилась и телевизионщики, свернув свои камеры, вышли из зала. Они расселись на кресла с высокими спинками, а Президент, подняв фужер, произнес первый тост:
— За новых георгиевских кавалеров!
Выпив, он добавил с улыбкой:
— Только не надо, господа подполковники, думать, что не покрасоваться вам с этими крестами. И форму вешать в шкаф пока рано. Ваши рапорта с просьбой об отставке я приказал отклонить.
— Что, и ты тоже? — удивленно спросил Васинцов Кочетова. Тот лишь пожал плечами.
— Да, господа, мир меняется, и приходится привыкать к новым реалиям. Люди и новолюди должны работать вместе во имя общего блага. В этих целях создается новое подразделение для особых задач, и подчиняться оно будет непосредственно мне. Вопрос о начальнике новой структуры пока остается открытым, но я очень надеюсь, что генерал Одинцов примет мое предложение. Предлагаю наполнить бокалы…
— Ну не знаю, — пробурчал про себя Васинцов, спускаясь по мраморной лестнице Кремлевского Дворца, — а что скажет на это Карина? Я же теперь отец девчонки-первоклашки, а скоро, может быть, и мальчика… И кого назначат старшим группы? Чтобы я под зверьком ходил, пусть и эфэсбэшником?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Огня пока не открывать, — приказал Васинцов.
— Надо же, сколько времени охраняли людей от зверей, а теперь приходится спасать зверей от людей. Кто бы мог подумать?!
— Кстати, про зверей, как они там?
— Да нормально, — ответил Корич, — сидят в ангаре, со страху трясутся. Там у некоторых баб, в смысле — самок, детеныши малые, скулят так жалостливо.
— Пойду-ка я их приободрю, — сказал, поднимаясь, отец Иоанн. — Божье слово, единственное утешение страждущим…
— Пашк, проводи, — кивнул головой Васинцов вслед священнику.
Зачем он послал Пашку? Корича надо было, Корича или хотя бы Крушилина…
Толпа за окном заревела.
— Ну что они там? — сказал Васинцов, сразу очнувшись от дремы.
— Ща гляну. — Корич приподнял одеяло, которым они занавесили разбитое окно, посмотрел вниз.
— Командир, там… там Иоанн с Пашкой.
Васинцов выглянул. Монах стоял перед толпой и, прижимая руки к груди что-то, говорил, что именно, отсюда было не расслышать. Пашка стоял сзади, в паре шагов, и нервно теребил ремень автомата.
— Как же он дверь открыл?! — зачем-то спросил Дзюба. Действительно, разве имело это сейчас хоть какое-то значение?
— Так, все вниз! — громко скомандовал Васинцов и схватился за автомат. — Крушилин…
— Поздно, — тихо сказал Дзюба.
— Люди, опомнитесь, вы же — люди! — то ли послышалось, то ли на самом деле услышал Васинцов.
А телевизионщики уже приникли к своим камерам, а толпа уже двинулась к воротам, смяв, растоптав человеческие фигурки. В этот момент раздался вой, жуткий, протяжный, тоскливый. Корич зажал уши, Дзюба застонал, Крушилин неловко выронил пулемет, и он с грохотом упал на пол. А толпа попятилась, отхлынув от ворот, сначала едва-едва, а через минуту все бросились врассыпную, сбивая камеры и осветительные лампы телевизионщиков, переворачивая ящики с пойлом и топча упавших людей. Зов стаи, многократно усиленный зов стаи.
Когда его отпустило, Васинцов снова глянул в окно и увидел неподвижную фигуру в снегу у ворот и ярко-алые пятна вокруг. Около распростертого тела стоял на коленях Пашка, без сферы, в болтающемся на одном ремне «бронике». Окровавленными руками он попытался приподнять тело, но покачнулся и сам повалился на бок.
Электровоз загудел, состав дернулся, громыхнул и медленно начал вкатываться в раскрытые ворота «вивария». Едва поезд остановился, звери, кто на четырех, кто на своих двоих, начали забираться в вагоны. Высокий офицер в черном бронежилете и с шевроном «Кондор» на рукаве отдал Васинцову честь и протянул какую-то папку.
— Двенадцать вагонов, хватит?
— Вполне.
— Только это… сами понимаете, проводников нет, они как услышали, кого надо везти, разбежались. Так что вагоны холодные, не протопленные.
— Ничего, они привычные, шерсть густая, да и мороз спал.
— Где прикажете взять эшелон под охрану?
— Вот из Москвы выберемся, тогда…
— Хорошо, моя группа будет вас ждать в Люберцах, там уже формируется спецэшелон.
Капитан козырнул и быстро пошел в сторону электровоза. Васинцов грустно посмотрел ему вслед и пошел к воротам. Бригадир так же неподвижно стоял над телом отца Иоанна.
— Где же ты был, бригадир? — тихо спросил Васинцов. — Где был, когда его…
— У меня был приказ, — тихо ответил бригадир, — был приказ снять охрану и не вмешиваться. А потом, когда он вышел, мы просто не успели…
— Эх, бригадир, «не вмешиваться», «приказ». Думаешь, там, — и Васинцов ткнул пальцем в небо, — тебе это зачтется?
— Что ты собираешься с ними делать? — вместо ответа спросил бригадир, указав на поезд.
— Хочу вывезти их отсюда.
— Куда?
— На свободу, в леса, в тайгу, к чертовой бабушке, подальше от людей, там, где им и место.
— Но я… я не могу разрешить, у меня приказ…
— Ты «не можешь»? А что ты можешь? У тебя же приказ «не вмешиваться», вот и не вмешивайся. Пока, отважный бригадир, позаботься о теле, впрочем, нет, я тебе и мертвого тела доверить не могу. Крушилин, Корич, помогите погрузить святого отца в вагон.
РАПОРТ
Начальнику подразделений системы «ГРИФ»
полковнику Одинцову П. М.
командира спецназа «ГРИФ»
майора Васинцова Г. Н.
29 декабря 20… года я был поднят по тревоге и с подразделением в количестве семи человек и согласно приказу прибыл в район Института исследований излучений им. академика Капицы. Там я получил предписание, подписанное в администрации Президента РФ, о передаче моей группы в распоряжение отца Иоанна, настоятеля приюта Сергиевой Пустыни. Предписание было подтверждено управлением МВД.
Заступив на боевое дежурство по охране объекта — ЦИИИ им. Капицы, мое подразделение обеспечивало охрану отца Иоанна в его переговорах с т.н. нелюдями. Во время атаки объекта изнутри группой зверей и извне группой граждан вверенное мне подразделение было блокировано, в результате чего отец Иоанн, пытавшийся удержать толпу от расправы над нелюдьми, погиб.
В ходе предпринятых оперативных мер группой было задержано трое агрессивных особей нелюдей, в том числе г-н Гнашевич — предполагаемый лидер лиги «Судного дня». Они переданы полковнику ФСБ П. Кочетову с соответствующим актом…
Во исполнение последнего распоряжения отца Иоанна наша группа осуществила вывод и охрану эшелона с нелюдями, содержавшимися ранее в лабораториях и вольерах ЦИИИ им. Капицы до станции Люберцы, где передали охрану эшелона группе «Кондор».
Потери группы: пятеро раненых, при попытке спасти отца Иоанна тяжело ранен сотрудник «ГРИФ» рядовой-кинолог Аверьянов П. П.
Предписание о назначении, акт о передаче задержанных сотрудникам ФСБ, акт о передаче охраны эшелона группе «Кондор», рапорта остальных членов группы «ГРИФ» прилагаются.
Дата, подпись…
Одинцов закончил читать, аккуратно положил листок в папку и взялся за следующую бумагу. Текста в ней было совсем немного.
— Значит, решил уволиться?
— Решил.
— Твердо?
— Тверже не бывает.
— А Карина?
— Она меня понимает.
— А ребята?
— Пока лечатся.
— Вот и ты лечись, а то на тебе живого места не осталось, че приперся так рано?
— Отца Иоанна хочу в последний путь проводить.
— А, ну да, конечно, сегодня же похороны. — Одинцов промолчал, задумчиво потеребил кожу папки. — Слышь, Ген, сколько мы с тобой? Всего год, а словно жизнь вместе прожили, да? Если ты, остальные ребята уйдут, кто останется, кто работу делать будет?
— А нужна она, наша работа? Когда непонятно, кто страшнее, озверевший человек или человечный зверь? Кстати, как там наш поезд?
— За Уралом уже.
— А остальные «вольеры»?
— Президент распорядился «вольеры» разогнать, исследования зверей запретить. Особо опасных особей из чикатил, зверобизянов в спецлагеря, остальных — по их желанию. В леса в основном.
— А Гнашевич?
— Совсем умом тронулся. Как узнал, что его с ракетами так жестоко кинули, так умом и подвинулся, заговаривается, речь человеческую почти забыл…
— А эта евонная лига?
— Объявлена вне закона, по всеми миру аресты, штаб-квартиры разгромлены, счета заблокированы.
— Вот и славно, сам видишь, работы станет меньше, пусть уж молодежь поработает. Видел я твоих «кондоров» — бравые ребята.
— Ну а сам-то куда?
— По контракту на Кавказ. Там по крайней мере ясно, где зверь, где человек. Не возьмут, попробую в Сергиеву Пустынь инструктором «по выживанию» устроиться или охранником…
— К детишкам, значит, потянуло. — Одинцов взглянул на часы. — Ладно, мне сейчас с твоим рапортом к начальству на ковер, ух и влетит мне по самое не балуйся! Если разборы начнутся, не только на похороны, и на поминки не успею. А с этим рапортом твоим пока обождем. И еще, если не успею сегодня в Сергиеву Пустынь, привет там новому настоятелю от меня передай…
— Знакомый?
— Отчасти.
— Это вы? — удивленно сказал Васинцов, увидев нового настоятеля в директорском кабинете.
— Да, это я, — ответил Танюков, — глупее диалог трудно придумать, но факт есть факт.
— А как же ваши счастливые алкоголики?
— Пьют, кто не помер или не излечился. В последнее время, знаете ли, многие за ум взялись.
— Значит, вы теперь при детишках?
— При них.
— И как же ваши стратегические планы по улучшению людской породы?
— Эка вы загнули, «стратегические». Планы обычные, заботиться о людях, растить достойных членов нового общества, свободного от злобы и лжи. Как завещал отец Иоанн, умнейший, надо сказать, был человек… Жалко, очень жалко его…
— Жалко? А что же вы с вашими нечеловеческими способностями не могли спасти этого умнейшего человека?
— Спасти человека? — повторил Танюков. — Спасать — это больше по вашей части, впрочем, не обижайтесь, я вас не виню. Но как вы сами думаете, зря ли отец Иоанн поступил именно таким образом? Да, поступил, и Павла уговорил, что так надо. Знал он, на что шел, выходя к озлобленной толпе, или надеялся на благополучный исход? Молчите? А вы знаете, что у зверей он стал символом новой веры?
—???
— Человек отдал свою жизнь, чтобы спасти их, нелюдей. Чем хуже легенды об Иисусе, отдавшем свою жизнь во имя искупления грехов человеческих?
— Легенды? Уважаемый доктор, а как вы с таким мировосприятием стали настоятелем приюта? Если мне не отшибло память, приют существует при монастыре?
— Все течет, все меняется. Приют приюту рознь. Как говорится, каков поп, таков и приход…
В это время в коридоре раздался радостный детский визг и смех, дверь распахнулась, и в директорский кабинет ворвалась ватага малышей.
— Олег Мироныч! Олег Мироныч! А Лерка Кольцов уже на метр взлетает.
Васинцов замер с открытым ртом, его даже не так удивил мальчуган, спокойно зависший в воздухе, в метре над полом, сколько дети. Все дети были… с огромными черными глазами…
— Так ведь это «чудики», — ошалело проговорил Васинцов. — А где же дети?
— Там, где и положено, в семьях, — улыбнулся Танюков. — Детей человеческих разобрали по семьям, только вчера последнюю забрали, хорошенькую такую девочку, Людочкой зовут. Кстати, подполковник, вы давно не были дома?
— Майор, — автоматически поправил Васинцов.
— Уже подполковник, можете мне поверить. Так не были дома сегодня, прямо из госпиталя сюда? Так езжайте скорее, вас там ждет приятный сюрприз. Очаровательной супруге вашей Кариночке передайте привет! Скажите, что она завтра может выходить на работу.
— Черемша, а ты здесь какими судьбами?
— Такими же, как и ты, буду удостоен.
— Как отличился в этот раз?
— Да к нам медсестричку новую перевели, решил ее побаловать, повез в горы на зорьке поохотиться…
— На вертолете, конечно, повез?
— А то, не пешком же. Вот летим, я ее уже по коленочке поглаживаю, а там, в ущелье, стая этого… ну арабский зверобизян, все время фамилию забываю. По телику часто показывали. Идут, сволочи, нагло так в сторону границы. Ну я всем боезапасом и врезал. В общем, его, оказывается, искали все, всех он достал, лютый зверюга был, а я его реактивным залпом и накрыл. В общем, сначала хотели меня опять под трибунал, за несанкционированный вылет, а оказалось, я — герой. Глянь-ка, а этого узнаешь?
Петр Кочетов в новенькой, с иголочки, парадке вошел в зал и сразу направился к зеркалу. Кончики ушей у него явно носили следы недавнего хирургического вмешательства.
— Да, приходится парню хлебнуть, — даже вроде как сочувственно сказал Васинцов.
Большие красивые двери, отделанные позолотой, распахнулись.
— Господа офицеры! — Секретарь появился в проеме с кожаной папкой в руках. — Прошу вас, Президент ждет вас.
Президент по очереди подходил к каждому, жал руку и прикреплял на грудь Георгиевский крест.
— Благодарю за службу, — сказал он, глядя в глаза Васинцову.
— Служу Отечеству, — четко ответил Васинцов.
— Что ж, господа офицеры, прошу присаживаться, — сказал Президент, когда официальная часть кончилась и телевизионщики, свернув свои камеры, вышли из зала. Они расселись на кресла с высокими спинками, а Президент, подняв фужер, произнес первый тост:
— За новых георгиевских кавалеров!
Выпив, он добавил с улыбкой:
— Только не надо, господа подполковники, думать, что не покрасоваться вам с этими крестами. И форму вешать в шкаф пока рано. Ваши рапорта с просьбой об отставке я приказал отклонить.
— Что, и ты тоже? — удивленно спросил Васинцов Кочетова. Тот лишь пожал плечами.
— Да, господа, мир меняется, и приходится привыкать к новым реалиям. Люди и новолюди должны работать вместе во имя общего блага. В этих целях создается новое подразделение для особых задач, и подчиняться оно будет непосредственно мне. Вопрос о начальнике новой структуры пока остается открытым, но я очень надеюсь, что генерал Одинцов примет мое предложение. Предлагаю наполнить бокалы…
— Ну не знаю, — пробурчал про себя Васинцов, спускаясь по мраморной лестнице Кремлевского Дворца, — а что скажет на это Карина? Я же теперь отец девчонки-первоклашки, а скоро, может быть, и мальчика… И кого назначат старшим группы? Чтобы я под зверьком ходил, пусть и эфэсбэшником?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66