Пакс растерянно опустила взгляд.
— Я ведь… я ведь не знаю ничего наверняка. Не знаю, как я смогу сама во всем разобраться.
— В том-то все и дело. В наше время паладин, не связанный с каким-нибудь рыцарским орденом или чьим-либо культом, — редкая птица. И колдун—киакдан вряд ли является кладезем знаний о таких вещах.
С этим утверждением Пакс не могла согласиться, особенно в том, что касалось именно этого конкретного киакдана.
— Когда ты приходила ко мне в прошлый раз, ты принесла мне в дар все, что у тебя было, причем совершенно добровольно.
— Да, — коротко ответила Пакс, по-прежнему не желавшая углубляться в воспоминания о том периоде своей жизни.
— Так вот: среди прочего ты подарила и то, что дарить не имела права.
— Что вы имеете в виду?
— А вот взгляни. — С этими словами он протянул ей перстень герцога с выгравированной на черном камне лисьей головой. — Этот перстень не принадлежит тебе, Паксенаррион, и я не могу принять его от тебя в дар.
Пакс некоторое время с изумлением смотрела на него, а затем на кольцо.
— Но ведь…
— Забирай его. Если ты собираешься вернуться к герцогу, ты должна предстать перед ним с этим перстнем.
Пакс медленно, словно зачарованная, протянула руку, и он аккуратно положил перстень ей на ладонь.
— Надень его.
Пакс послушно надела подарок герцога на палец. Она и не надеялась когда-либо вновь увидеть этот перстень. Она повернула его на пальце так, чтобы печать герцога оказалась внутри, со стороны ладони. С тыльной же стороны это украшение выглядело обыкновенным кольцом. Так Пакс всегда носила его раньше.
После долгой паузы киакдан продолжил разговор.
— Ты достаточно пришла в себя для того, чтобы участвовать в бою, — сказал он. — Похоже, ты неплохо восстановила силы. Тело твое здорово, и разум твой вполне ясен и чист. По крайней мере, ты, не колеблясь, можешь определить, что есть добро и что — зло. Помутненному рассудку такое не дано. Скажи теперь: ты по-прежнему жаждешь обрести то упоение битвой, которое возникало в тебе раньше? Или ты воспринимаешь теперь это чувство как скрытую опасность — сладостное искушение вступить в бой безо всякой причины?
— У меня было достаточно возможностей узнать, чем заканчивается поединок, в который человек вступает только ради упоения самим боем, и этого я не желаю. Но тем не менее я хочу, чтобы, когда это будет нужно, во мне просыпалось бы чувство радости, схожее с тем, что испытывает любой человек, с удовольствием делающий свое любимое дело. Как-то раз один дровосек рассказывал мне, как ему нравится само ощущение того, что срубленное им дерево аккуратно ложится на землю, строго туда, куда ему было предназначено. Этому человеку доставлял удовольствие запах свежей щепы и опилок. Я помню отца — как ему нравилось возиться со своими овцами. Помню, как он, выходя из дома, глубоко вдыхал воздух окрестных холмов и при этом довольно улыбался. Разве не естественно для человека, занимающегося любимым делом, испытывать при этом удовольствие? И я хочу, чтобы это чувство иногда приходило и ко мне. Хочу брать в руки меч, прикидывать, как он сбалансирован, перехватывать рукоятку и делать это, не преодолевая в себе чувство страха.
— А что, разве страх в тебе еще остался?
— Похоже, что да. Скорее я могу объяснить это так: я уже привыкла к нему, смирилась с ним и считаю нормальным, что мне приходится его преодолевать.
— Однако же ты пока не спрашивала меня, могу ли я своим колдовством восстановить прежнее состояние твоей души.
— Нет, благодарю вас. Вы и так уже много для меня сделали, и кроме того… мне почему-то кажется, что если бы вы хотели сделать что-то еще, то сделали бы, не дожидаясь моих просьб и вопросов.
— Ты совершенно права. Все, что было в моих силах, я уже сделал.
Пакс поняла, что сказано это было серьезно и искренне, и мысленно приговорила себя всю жизнь продираться сквозь страх, пытающийся сломить ее волю. Киакдан же тем временем продолжал:
— Между прочим, многого ты уже добилась сама, и еще очень многого можешь добиться. Это лето ты провела с эльфами и с теми, среди чьих предков были и эльфы, и люди. За это время ты многое познала и многому научилась. В первую очередь я имею в виду понимание леса и вообще того, как действуют силы природы и что нужно сделать, чтобы научиться взаимодействовать с ними. Обещать я тебе ничего не могу, но, если у тебя хватит смелости решиться на отчаянный, очень рискованный шаг, вполне возможно, что чувство радостного упоения битвой вернется к тебе.
— Я готова, — не задумываясь, мгновенно ответила Пакс.
— Я ведь еще не сказал, что нужно будет сделать. Она покачала головой.
— Это неважно. Я все равно готова.
— Ну что ж, это неплохо.
Колдун встал и подошел к поленнице.
— Я тут кое-что с весны припас. Наверное, дровишки уже подсохли.
Бормоча что-то себе под нос, он стал выкладывать короткие поленья перед очагом. — Посмотри: вот сердцевина красного дуба, — сказал он, показывая Пакс очередное полено. — На первый взгляд практически не отличается от любого другого дуба. Эльфы называют это дерево огненным дубом. А вот пара кусочков черного дерева. Да ты не волнуйся — из этих огрызков лука на смастеришь, даже детского. Как бы ни был я далек от оружейных дел, но сжечь кусок черного дерева, пригодный для изготовления лука, не пришло бы в голову даже мне. Так, а теперь нам нужно закончить композицию. Дай-ка подумать: яблоня или рябина? Скажи мне, Паксенаррион, что тебе больше всего запомнилось с того раза, когда ты пришла сюда по весне? Что первым придет тебе в голову?
Пакс задумалась и тотчас же вспомнила пчел, которые прилетели на соты с медом.
— Пчелы, — сказала она. — Вы еще что-то прожужжали, и они улетели.
— Ага, пчелы и яблоневый мед. Очень хорошо. Киакдан разгреб угли и еще не догоревшие дрова в очаге и в середине сложил пирамидкой отобранные поленья. Затем он поднес к ним огонь, и выбранные колдуном дрова вспыхнули так, будто были пропитаны маслом. Пламя они при этом давали куда более яркое, чем обычные сложенные в очаг дрова.
— Времени у тебя мало. Прогорит этот костер очень быстро, — твердо сказал киакдан, оборачиваясь к Пакс. — Ты должна произнести имена своих богов — можешь про себя — и протянуть руки в огонь. Пылающая сердцевина огненного дуба придаст тебе мужества. Черное дерево — крепости духа и воли к сопротивлению. А цветущая яблоня — это символ верного служения силам добра. Вперед, Пакс! Действуй быстро. Решайся.
Мгновение Пакс оставалась неподвижной. Слишком ярко и жарко пылало колдовское пламя. Она почувствовала, как пот сначала выступил у нее на лице, а затем полился ручьями. Она ощутила, что от ужаса сводит живот, словно гигантский удав страха сжимал ее своими кольцами. Собравшись с силами, она вытянула руки перед собой и шагнула к огню.
Пламя метнулось ей навстречу. Пакс даже не пыталась отпрянуть — настолько быстро и мощно охватил ее огненный ореол. «В конце концов, если мне суждено сгореть, — Успела подумать Пакс, — то уж лучше погибнуть мгновенно, чем остаться калекой». Она сама удивилась своей доверчивости и тому, что шагнула в огонь, не спросив у колдуна, что с ней будет и как себя вести, если чары не подействуют и пламя начнет сжигать ее. Впрочем, менять что-либо было уже поздно. Беззвучно, одними губами Пакс прошептала имя Геда — защитника слабых. В тот же миг ей показалось, что сильный, высокий, широкоплечий человек встал между ее руками и языками пламени. А затем в памяти Пакс всплыло другое имя. «Великий Господин», — так же молча взмолилась она. И вот тот первый человек отступил на несколько шагов назад, прозвучали фанфары, и огонь обернулся чашей из чистого серебра, в которой лишь отражалось пламя костра. Сама же чаша, наполненная какой-то ледяной жидкостью, легла в протянутые руки Пакс.
— Пей, — прозвучал откуда-то незнакомый голос. Пакс повиновалась. Пламя металось вокруг нее, горячее и ледяное одновременно. Она чувствовала, как его языки облизывают ее руки и ноги, как огненные волны пробегают по ее телу. Затем порыв ураганного ветра на миг отбросил пламя в сторону. Под ногами Пакс словно застучал барабан. Перед ее мысленным взором пронеслись лошади и все, что было связано с ними в ее жизни: сами лошади, Сабен, его подарок и многое другое. Она скакала верхом на Скакуне Ветра сквозь пламя, перепрыгивая через пропасти, проваливаясь в никуда. Затем последовали бескрайние цветущие поля, цветы, в которые, остывая, обращалось пламя. Воздух наполнился пряными ароматами трав, волны мяты сменялись шафраном и едва уловимым запахом свежей родниковой воды. «Алиания, — подумала Пакс. — Алиания, Госпожа Мира и спокойствия. Странная покровительница для воина». В ответ раздался добрый звонкий смех, а потом Пакс ощутила исцеляющее прикосновение трав Госпожи Мира. Пакс повторила два эти имени вместе, и пламя вспыхнуло с новой силой, словно огромное опахало из хрустальных разноцветных лепестков. На миг этот сверкающий смерч скрыл от нее весь окружающий мир, а затем унесся ввысь, к небу, где и рассыпался веером сияющих звезд. Пакс последовала за ними — туда же, ввысь, к усеянному звездами небосводу…
Очнулась она, сидя на холодном полу у самого очага в доме киакдана. Все дрова, колдовские и обычные, прогорели до тонкого слоя пепла. Даже в полной темноте она ощутила рядом присутствие колдуна. Пакс глубоко вздохнула.
— Паксенаррион! — раздался в темноте голос киакдана, ждавшего ее возвращения к реальности. Никогда раньше его голос не звучал столь призывно.
— Да, — ответила Пакс. Говорить ей было трудно, думать тоже. Что с ней произошло, сколько времени все это продолжалось — она сказать не могла.
Киакдан тяжело вздохнул.
— Я уже начал волноваться. Я испугался, что с тобой что-то случилось, когда ты не вернулась сюда сразу же после первых вспышек пламени.
— Я, честно говоря… даже не знаю, где я была.
— Сейчас речь не о том, где ты была и почему там оказалась. Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
Пакс попыталась со всей серьезностью отнестись к предложению почувствовать себя. Через несколько секунд она ответила:
— Ну, по крайней мере, вроде бы не обожглась. Киакдан рассмеялся.
— Не обожглась — мягко сказано. Не сгорела дотла, и то слава богу. Надо посмотреть, как ты выглядишь. Сейчас я зажгу свечи.
Пакс, не задумываясь над тем, что делает, подняла руку, чуть напряглась, и над кончиками ее пальцев зажегся луч света.
— Великая Мать Всех Деревьев! — В голосе киакдана слышалось нескрываемое изумление. — Вот оно как дело обернулось!
Пакс сама с неменьшим удивлением смотрела на пробивающий темноту луч.
— Я и сама не понимаю, как это получилось. И вообще — что происходит?
— Как что? Зажегся свет. Есть такое заклинание — «порождение света». Некоторые паладины умеют освещать пространство вокруг себя, даже не прибегая к долгому ритуалу. Разве тебе не доводилось видеть таких фокусов?
Пакс чуть встряхнула свою память и тотчас же вспомнила о том, как паладины распространяли вокруг себя сияние.
— Да, конечно, но…
— Какие еще «но»? Ах, вот ты о чем! Ну, как я и подозревал в какой-то степени, мы можем назвать тебя паладином вне закона. Ты не бойся, что это так странно звучит. л имею в виду закон, установленный людьми, закон посвящения в это братство. Это никак не мешает тебе быть истинным паладином.
— Но ведь так… я не смогу… не умею… И в конце концов, как все это делается и как это прекратить?
Пакс по-прежнему неподвижно сидела на полу, глядя на луч света, поднимавшийся от ее руки. Она боялась отвести взгляд или пошевелиться.
— Подожди-ка.
Киакдан встал и достал откуда-то огарок свечи. Им он прикоснулся к руке Пакс. Ничего не произошло.
— Ага, — удовлетворенно сказал киакдан.
— Что — ага?
— А то, что это настоящий волшебный свет, а не ведьмино пламя. От ведьминого пламени загораются свечи, а то и целые дома. Волшебный свет в этом отношении безопасен.
Пакс услышала, как киакдан стал возиться, высекая искры кремнем. Вскоре его усилия увенчались успехом, он зажег свечу, и рядом с рукой Пакс заплясал знакомый огонек.
— Ну все, твой свет нам больше не нужен. Попроси, чтобы он погас.
— Кого попросить? — Пакс почувствовала себя полной дурой.
— Как кого? Тех, чьи имена ты произносила в огне. С кем ты? Под чьим ты покровительством? Ты же паладин, не забывай. Не колдунья и не волшебница. Ты не приказываешь, ты просишь.
«Пожалуйста», — мысленно произнесла Пакс, все еще не понимая толком, что и как нужно делать. Свет исчез, а где-то внутри нее пробежал добродушный смех.
— Неужели вы это и имели в виду? — не веря сама себе, спросила Пакс киакдана, зажигавшего одну за другой свечи в настенных канделябрах. — Неужели вы и вправду хотите сказать, что я — настоящий паладин, после всего того, что… — Она замолчала, не договорив фразу.
— По паладинам я не специалист, — твердо заявил колдун, — но что-то с тобой действительно произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117