Кто-то пристально смотрел не на Морейн и не на Лойала, а на него.
Тут же, одним взглядом, Перрин выделил ее из толпы. Во– первых, она стояла в стороне от остальных, а во-вторых, была единственной женщиной в зале, одежды которой не украсила даже узкая полоска кружев. Ее темно-серое, почти черное, платье было простым и незатейливым, чем походило на одежду капитанов судов, – широкие рукава, узкая юбка и ни одной оборки, рюши или хотя бы стежка цветной вышивки. Когда девушка сделала шаг, Перрин заметил, что платье предназначено для верховой езды, а обута незнакомка в мягкие сапожки, выглядывавшие из-под подола. Она была молода – наверно, не старше самого Перрина – и для женщины высока ростом. Черные волосы до плеч. Нос, который, будь он чуть побольше, выглядел бы слишком нахальным. Благородный рот. Высокие скулы. И темные, слегка раскосые глаза. Перрин так и не смог решить, красива она или нет.
Когда Перрин поглядел вниз, девушка отвернулась к одной из служанок и больше в сторону лестницы не смотрела, но юноша был уверен, что не ошибся. Незнакомка рассматривала именно его.
ГЛАВА 34. Иной танец
Показывая постояльцам комнаты, Фурлан не переставая болтал, хотя Перрин его вообще-то не слушал. Его мучили невеселые раздумья о том, знает ли черноволосая девушка, что означают желтые глаза. Чтоб мне сгореть, она же на меня смотрела! Затем Перрин услыхал, как хозяин гостиницы произнес слова "в Гэалдане провозгласили Дракона", и ему почудилось, будто уши у него сейчас станут такими же остроконечными, как у Лойала.
Морейн как вкопанная остановилась в дверях своей комнаты.
– Еще один Лжедракон? В Гэалдане? – Голос ее дрогнул.
Капюшон плаща по-прежнему скрывал ее лицо, но он не мог скрыть, что Айз Седай потрясена до глубины души. Даже услышав ответ Фурлана, Перрин не удержался и внимательно посмотрел на Морейн: он почуял нечто похожее на страх.
– Ах, леди, не пугайтесь, не надо! До Гэалдана сотни лиг, и никто не потревожит вас здесь, ведь с вами мастер Андра, а рядом и Лорд Орбан с Лордом Ганном. Да и…
– Отвечай! – рубанул Лан. – В Гэалдане объявился Лжедракон?
– Ах! Ах нет, мастер Андра, не совсем так! Я сказал, что какой-то мужчина в Гэалдане провозглашал о Драконе. Так мы слышали несколько дней назад. Проповедует, можно сказать, о его пришествии. Говорит о том парне из Тарабона, о котором мы слышали. Хотя некоторые твердят про Арад Доман, а не Тарабон. Во всяком случае от нас далеко. Того и гляди, скоро только об этом и будем говорить, больше ни о чем, ну, окромя, может быть, диких россказней, будто армия Ястребиного Крыла возвращается… – Холодный взор Лана стальным клинком впился в Фурлана, и тот с трудом сглотнул и принялся еще быстрее потирать руки. – Я-то знаю только понаслышке, мастер Андра. Поговаривают, парень может взглядом пригвоздить к месту. И он несет всю эту чепуху о Драконе… Мол, Дракон явился спасти нас, и все должны следовать за ним, и якобы даже звери будут сражаться за Дракона. Не знаю, арестовали его или еще нет. Это ведь весьма вероятно – гэалданцы не будут долго терпеть такую болтовню.
Масима, недоумевающе подумал Перрин. Это проклятый Масима.
– Ты прав, хозяин, – сказал Лан. – Весьма вероятно, этот горлопан нас не побеспокоит. Знавал я одного парня, которому нравилось произносить дикие речи. Вы помните его, леди Элис? Масима, кажется?
Морейн вздрогнула.
– Масима. Да. Конечно. Я его и из головы-то выкинула. – Ее голос стал тверже. – Когда в следующий раз увижу Масиму, ему захочется, чтобы с него содрали шкуру и сшили из нее сапоги. – Она с такой силой захлопнула за собой дверь, что грохот эхом прокатился по коридору.
– Да потише там! – раздался приглушенный выкрик из дальнего конца коридора. – У меня и так голова раскалывается!
– Ах! – Фурлан принялся нервно потирать руки. – Ах! Простите меня, мастер Андра, но, видно, леди Элис женщина свирепая и беспощадная.
– Только с теми, кто ей не нравится, – успокоил бедного хозяина Лан. – Кусает она намного страшнее, чем лает.
– Ах! Ах-ах! Вон там ваши комнаты. Ах, друг огир, когда мастер Андра сообщил мне, что у меня будет такой гость, я притащил старую огирскую кровать с чердака, где она собирала пыль все эти триста лет, а то и больше. Вот ведь как…
Перрин позволил речам хозяина плавно течь мимо, прислушиваясь к ним не больше, чем речные скалы к бегущему потоку. Его тревожила черноволосая молодая женщина. И посаженный в клетку айилец.
Комната, отведенная Перрину, оказалась маленькой, где– то на задворках, так как Лан ничего не предпринял, чтобы рассеять заблуждение хозяина гостиницы, будто Перрин не более чем слуга. Юноша, по-прежнему окутанный пеленой беспокойных дум, двигался механически. Он снял тетиву со своего лука и поставил его в угол – если держать тетиву натянутой слишком долго, не будет ничего хорошего ни для самой тетивы, ни для лука. Потом он уложил скатку одеяла и переметные сумы возле умывальника и бросил поверх свой плащ. Повесив ремень с колчаном и пояс с топором на прибитые к стене крючки, Перрин совсем было собрался растянуться на кровати, как широкий зевок своим хрустом напомнил ему, какая опасность может его подстерегать. Кровать была узкая, матрас – сплошные бугры, но постель манила, как ни одна перина. И все же Перрин не поддался соблазну, а сел на трехногую табуретку и задумался. Он привык всегда все тщательно обдумывать.
Вскоре в дверь постучались и в комнатку сунул голову Лойал. Уши огир прямо-таки трепетали от возбуждения, а ухмылка чуть ли не рассекла его широкое лицо надвое.
– Перрин, ты не поверишь! Моя кровать – из воспетого дерева! Подумать только, ей, должно быть, намного больше тысячи лет. По крайней мере, с тех пор ни один Древопевец не сумел воспеть такой огромный предмет. И я сам бы не взялся, а у меня-то дар куда сильнее, чем у большинства. Ну, сказать по правде, вообще-то нас – тех, у кого есть этот дар, – не так уж и много. Но я лучший из всех, кто может работать с воспетым деревом.
– Очень интересно, – заметил Перрин. Айилец в клетке. Так сказала Мин. Почему та девушка так пристально смотрела на. меня?
– По-моему, тоже интересно. – Лойал казался немного подавленным, наверное потому, что Перрин не разделил его радостного возбуждения, но Перрину хотелось подумать. – Перрин, внизу ждет ужин. Они приготовили все самое лучшее на случай, если Охотники чего-нибудь закажут, вот и нам перепадет вкусненького.
– Ты иди, Лойал. А я не голоден. – Ароматы жарящегося мяса, плывущие из кухни, не заинтересовали Перрина. Он даже и не заметил, как ушел Лойал.
Положив руки на колени, то и дело зевая, юноша ломал голову над мучившей его загадкой. Задачка походила на одну из тех головоломок, что делал мастер Лухан: металлические детальки сложены так запутанно, что разъять их казалось невозможно. Но если известен некий прием, всегда можно разъединить железные петли и спирали, и значит, здесь тоже должно быть так. Девушка смотрела на него. Такой интерес можно было бы объяснить необычным цветом глаз Перрина, но ведь хозяин гостиницы не обратил на них внимания, и все остальные. Все пялились на огир, да еще и Охотники за Рогом тут, и визит леди, а на площади – айилец в клетке. Эка невидаль, цвет глаз какого– то незнакомца! К тому же по всему ясно, тот всего-навсего слуга, куда этой диковине тягаться с прочим! Тогда почему же она именно на меня смотрела так пристально
И айилец в клетке. Все, что открывалось Мин в ее видениях, всегда было важно. Но каким образом? Что Перрину-то делать? Я мог бы прогнать тех мальчишек, чтоб не бросали камни. Надо было. Что толку убеждать себя. взрослые, мол, не преминули бы заявить, чтоб Перрин не лез не в свое дело, он-де в Ремене чужой и айилец – не его забота. Нет, все же надо было вмешаться!
Но никакой ответ не шел на ум, и юноша опять возвращался к началу и терпеливо обдумывал все еще раз, потом снова и снова. Однако ничего не обнаруживалось, кроме сожалений о несделанном.
Вскоре до него дошло, что уже наступила ночь. Комната погрузилась в сумрак, только в одинокое оконце заглядывала луна. Перрин покосился на сальную свечу на ящичке с трутом, что он приметил на полочке над узким очагом, но его глазам света вполне хватало. Надо что-то предпринять, или пусть все идет как идет.
Перрин застегнул на талии пояс с топором и замер. Он опоясался ремнем, совершенно не задумавшись, – носить боевой топор стало для него столь же естественно, как дышать. И эта приобретенная привычка ему ничуть не нравилась. Но снимать пояс он не стал и с топором у бедра вышел в коридор.
После сумрака комнаты коридор казался чуть ли не залитым светом от ламп на лестнице. Из общего зала плыли смех и гомон, а из кухни – щекочущие ноздри запахи еды. Перрин прошагал по коридору к комнате Морейн, стукнул разок в дверь и вошел. И с горящим лицом замер на пороге.
Морейн куталась в бледно-голубой плед, который широкими складками свисал с ее плеч.
– Тебе что-нибудь нужно? – холодно спросила она. В руке у нее была окантованная серебром щетка, Морейн расчесывала волосы, блестящими темными волнами рассыпавшиеся по спине. Ее комната была намного лучше каморки Перрина: полированные деревянные панели на стенах, отделанные серебром лампы, в широком кирпичном камине пылал жаркий, приветливый огонь. Воздух благоухал ароматом розового мыла.
– Я… я думал, Лан тут, – ухитрился вывернуться Перрин. – Вы всегда вместе, всегда рядом, я и подумал, что он, наверное… Я думал…
– Что тебе нужно, Перрин? Он глубоко вдохнул:
– Ведь это все не Ранд натворил? Я знаю, проследил его досюда, и все выглядит тут очень странно – Охотники эти, айилец… Но разве он это сделал?
– Нет, я так не думаю. Когда Лан расскажет мне, что разузнает сегодня вечером, я смогу сказать больше. Если повезет, то, что он обнаружит, поможет мне сделать выбор.
– Выбор?
– Ранд мог переправиться через реку и напрямик отправиться в Тир. Или же сел на судно, идущее вниз по реке в Иллиан, решив там пересесть на другое, направляющееся в Тир. Последнее на много лиг длиннее, но по времени на дни быстрее.
– По-моему, Морейн, нам его не нагнать. Не знаю, как это у него получается, но, даже пеший, он все время впереди. По– прежнему на полдня опережает нас, если Лан не ошибается.
– У меня начинает закрадываться подозрение, не научился ли он Перемещаться, – слегка нахмурясь, заметила Морейн, – правда, если б действительно научился, то отправился бы прямо в Тир. Нет, в нем течет кровь неутомимых ходоков и выносливых бегунов. Но через реку нам все равно нужно перебраться. Если я его не нагоню, то буду в Тире вскоре после него. Или буду там его дожидаться.
Перрин смущенно переступил с ноги на ногу. В голосе Айз Седай слышалась уверенность – как сказано, так и будет.
– Вы сказали мне однажды, что можете почувствовать присутствие Приспешника Тьмы, по крайней мере такого, который глубоко пал в Тень. И Лан тоже может. Ничего похожего вы здесь не почувствовали?
Громко хмыкнув, Морейн отвернулась к высокому зеркалу на ножках, затейливо отделанному серебром. Придерживая рукой плед, она водила щеткой по волосам.
– Перрин, очень немногие люди так далеко ушли по пути зла, даже среди самых отъявленных Приспешников Тьмы. – Щетка чуть задержалась на проборе. – А почему ты спрашиваешь?
– Внизу, в общем зале, была девушка. Она смотрела на меня. Не на вас и не на Лойала, как все вокруг. На меня.
Щетка возобновила свое движение, и мимолетная улыбка коснулась губ Морейн.
– Перрин, ты порой забываешь, что ты симпатичный молодой человек. Бывает, девушки тают от одного взгляда на широкие плечи. – Он неопределенно хрюкнул и шаркнул ногой. – Тебя еще что-то беспокоит, Перрин?
– Уг-м… нет.
Все равно с теми видениями, что являлись Мин, Морейн ничего не может поделать, только сказать, что они очень важны. А это он знал и без нее. И не хотелось Перрину говорить, что именно видела Мин. И, если честно, не хотелось даже говорить о том, что Мин вообще что-то видела.
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Перрин прислонился к стене и немного постоял так. Свет, вот так. ввалиться к. ней. и она… Она красивая женщина. И вероятно, по летам вполне могла бы быть мне матерью, а может, она и старше. У Перрина мелькнула мысль, что Мэт, наверное, пригласил бы ее потанцевать в общем зале. Да нет, вряд ли. Даже Мэт не такой дурень, чтобы очаровывать Айз Седай. А танцевать Морейн танцевала. Он сам с ней танцевал один раз. И ноги у него заплетались на каждом шагу, цеплялись одна за другую. Хватит думать о ней как о деревенской девушке только потому, что ты видел… Вот проклятая Айз Седай! Лучше думай о том айильце. Юноша мотнул головой, встряхнулся и начал спускаться по лестнице.
Общий зал был набит под завязку, все стулья заняты, откуда только можно натащили табуретов и скамеек, а те, кому негде было сидеть, выстроились вдоль стен. Черноволосую девушку Перрин не увидел, и на него, торопливо миновавшего зал, никто не взглянул дважды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Тут же, одним взглядом, Перрин выделил ее из толпы. Во– первых, она стояла в стороне от остальных, а во-вторых, была единственной женщиной в зале, одежды которой не украсила даже узкая полоска кружев. Ее темно-серое, почти черное, платье было простым и незатейливым, чем походило на одежду капитанов судов, – широкие рукава, узкая юбка и ни одной оборки, рюши или хотя бы стежка цветной вышивки. Когда девушка сделала шаг, Перрин заметил, что платье предназначено для верховой езды, а обута незнакомка в мягкие сапожки, выглядывавшие из-под подола. Она была молода – наверно, не старше самого Перрина – и для женщины высока ростом. Черные волосы до плеч. Нос, который, будь он чуть побольше, выглядел бы слишком нахальным. Благородный рот. Высокие скулы. И темные, слегка раскосые глаза. Перрин так и не смог решить, красива она или нет.
Когда Перрин поглядел вниз, девушка отвернулась к одной из служанок и больше в сторону лестницы не смотрела, но юноша был уверен, что не ошибся. Незнакомка рассматривала именно его.
ГЛАВА 34. Иной танец
Показывая постояльцам комнаты, Фурлан не переставая болтал, хотя Перрин его вообще-то не слушал. Его мучили невеселые раздумья о том, знает ли черноволосая девушка, что означают желтые глаза. Чтоб мне сгореть, она же на меня смотрела! Затем Перрин услыхал, как хозяин гостиницы произнес слова "в Гэалдане провозгласили Дракона", и ему почудилось, будто уши у него сейчас станут такими же остроконечными, как у Лойала.
Морейн как вкопанная остановилась в дверях своей комнаты.
– Еще один Лжедракон? В Гэалдане? – Голос ее дрогнул.
Капюшон плаща по-прежнему скрывал ее лицо, но он не мог скрыть, что Айз Седай потрясена до глубины души. Даже услышав ответ Фурлана, Перрин не удержался и внимательно посмотрел на Морейн: он почуял нечто похожее на страх.
– Ах, леди, не пугайтесь, не надо! До Гэалдана сотни лиг, и никто не потревожит вас здесь, ведь с вами мастер Андра, а рядом и Лорд Орбан с Лордом Ганном. Да и…
– Отвечай! – рубанул Лан. – В Гэалдане объявился Лжедракон?
– Ах! Ах нет, мастер Андра, не совсем так! Я сказал, что какой-то мужчина в Гэалдане провозглашал о Драконе. Так мы слышали несколько дней назад. Проповедует, можно сказать, о его пришествии. Говорит о том парне из Тарабона, о котором мы слышали. Хотя некоторые твердят про Арад Доман, а не Тарабон. Во всяком случае от нас далеко. Того и гляди, скоро только об этом и будем говорить, больше ни о чем, ну, окромя, может быть, диких россказней, будто армия Ястребиного Крыла возвращается… – Холодный взор Лана стальным клинком впился в Фурлана, и тот с трудом сглотнул и принялся еще быстрее потирать руки. – Я-то знаю только понаслышке, мастер Андра. Поговаривают, парень может взглядом пригвоздить к месту. И он несет всю эту чепуху о Драконе… Мол, Дракон явился спасти нас, и все должны следовать за ним, и якобы даже звери будут сражаться за Дракона. Не знаю, арестовали его или еще нет. Это ведь весьма вероятно – гэалданцы не будут долго терпеть такую болтовню.
Масима, недоумевающе подумал Перрин. Это проклятый Масима.
– Ты прав, хозяин, – сказал Лан. – Весьма вероятно, этот горлопан нас не побеспокоит. Знавал я одного парня, которому нравилось произносить дикие речи. Вы помните его, леди Элис? Масима, кажется?
Морейн вздрогнула.
– Масима. Да. Конечно. Я его и из головы-то выкинула. – Ее голос стал тверже. – Когда в следующий раз увижу Масиму, ему захочется, чтобы с него содрали шкуру и сшили из нее сапоги. – Она с такой силой захлопнула за собой дверь, что грохот эхом прокатился по коридору.
– Да потише там! – раздался приглушенный выкрик из дальнего конца коридора. – У меня и так голова раскалывается!
– Ах! – Фурлан принялся нервно потирать руки. – Ах! Простите меня, мастер Андра, но, видно, леди Элис женщина свирепая и беспощадная.
– Только с теми, кто ей не нравится, – успокоил бедного хозяина Лан. – Кусает она намного страшнее, чем лает.
– Ах! Ах-ах! Вон там ваши комнаты. Ах, друг огир, когда мастер Андра сообщил мне, что у меня будет такой гость, я притащил старую огирскую кровать с чердака, где она собирала пыль все эти триста лет, а то и больше. Вот ведь как…
Перрин позволил речам хозяина плавно течь мимо, прислушиваясь к ним не больше, чем речные скалы к бегущему потоку. Его тревожила черноволосая молодая женщина. И посаженный в клетку айилец.
Комната, отведенная Перрину, оказалась маленькой, где– то на задворках, так как Лан ничего не предпринял, чтобы рассеять заблуждение хозяина гостиницы, будто Перрин не более чем слуга. Юноша, по-прежнему окутанный пеленой беспокойных дум, двигался механически. Он снял тетиву со своего лука и поставил его в угол – если держать тетиву натянутой слишком долго, не будет ничего хорошего ни для самой тетивы, ни для лука. Потом он уложил скатку одеяла и переметные сумы возле умывальника и бросил поверх свой плащ. Повесив ремень с колчаном и пояс с топором на прибитые к стене крючки, Перрин совсем было собрался растянуться на кровати, как широкий зевок своим хрустом напомнил ему, какая опасность может его подстерегать. Кровать была узкая, матрас – сплошные бугры, но постель манила, как ни одна перина. И все же Перрин не поддался соблазну, а сел на трехногую табуретку и задумался. Он привык всегда все тщательно обдумывать.
Вскоре в дверь постучались и в комнатку сунул голову Лойал. Уши огир прямо-таки трепетали от возбуждения, а ухмылка чуть ли не рассекла его широкое лицо надвое.
– Перрин, ты не поверишь! Моя кровать – из воспетого дерева! Подумать только, ей, должно быть, намного больше тысячи лет. По крайней мере, с тех пор ни один Древопевец не сумел воспеть такой огромный предмет. И я сам бы не взялся, а у меня-то дар куда сильнее, чем у большинства. Ну, сказать по правде, вообще-то нас – тех, у кого есть этот дар, – не так уж и много. Но я лучший из всех, кто может работать с воспетым деревом.
– Очень интересно, – заметил Перрин. Айилец в клетке. Так сказала Мин. Почему та девушка так пристально смотрела на. меня?
– По-моему, тоже интересно. – Лойал казался немного подавленным, наверное потому, что Перрин не разделил его радостного возбуждения, но Перрину хотелось подумать. – Перрин, внизу ждет ужин. Они приготовили все самое лучшее на случай, если Охотники чего-нибудь закажут, вот и нам перепадет вкусненького.
– Ты иди, Лойал. А я не голоден. – Ароматы жарящегося мяса, плывущие из кухни, не заинтересовали Перрина. Он даже и не заметил, как ушел Лойал.
Положив руки на колени, то и дело зевая, юноша ломал голову над мучившей его загадкой. Задачка походила на одну из тех головоломок, что делал мастер Лухан: металлические детальки сложены так запутанно, что разъять их казалось невозможно. Но если известен некий прием, всегда можно разъединить железные петли и спирали, и значит, здесь тоже должно быть так. Девушка смотрела на него. Такой интерес можно было бы объяснить необычным цветом глаз Перрина, но ведь хозяин гостиницы не обратил на них внимания, и все остальные. Все пялились на огир, да еще и Охотники за Рогом тут, и визит леди, а на площади – айилец в клетке. Эка невидаль, цвет глаз какого– то незнакомца! К тому же по всему ясно, тот всего-навсего слуга, куда этой диковине тягаться с прочим! Тогда почему же она именно на меня смотрела так пристально
И айилец в клетке. Все, что открывалось Мин в ее видениях, всегда было важно. Но каким образом? Что Перрину-то делать? Я мог бы прогнать тех мальчишек, чтоб не бросали камни. Надо было. Что толку убеждать себя. взрослые, мол, не преминули бы заявить, чтоб Перрин не лез не в свое дело, он-де в Ремене чужой и айилец – не его забота. Нет, все же надо было вмешаться!
Но никакой ответ не шел на ум, и юноша опять возвращался к началу и терпеливо обдумывал все еще раз, потом снова и снова. Однако ничего не обнаруживалось, кроме сожалений о несделанном.
Вскоре до него дошло, что уже наступила ночь. Комната погрузилась в сумрак, только в одинокое оконце заглядывала луна. Перрин покосился на сальную свечу на ящичке с трутом, что он приметил на полочке над узким очагом, но его глазам света вполне хватало. Надо что-то предпринять, или пусть все идет как идет.
Перрин застегнул на талии пояс с топором и замер. Он опоясался ремнем, совершенно не задумавшись, – носить боевой топор стало для него столь же естественно, как дышать. И эта приобретенная привычка ему ничуть не нравилась. Но снимать пояс он не стал и с топором у бедра вышел в коридор.
После сумрака комнаты коридор казался чуть ли не залитым светом от ламп на лестнице. Из общего зала плыли смех и гомон, а из кухни – щекочущие ноздри запахи еды. Перрин прошагал по коридору к комнате Морейн, стукнул разок в дверь и вошел. И с горящим лицом замер на пороге.
Морейн куталась в бледно-голубой плед, который широкими складками свисал с ее плеч.
– Тебе что-нибудь нужно? – холодно спросила она. В руке у нее была окантованная серебром щетка, Морейн расчесывала волосы, блестящими темными волнами рассыпавшиеся по спине. Ее комната была намного лучше каморки Перрина: полированные деревянные панели на стенах, отделанные серебром лампы, в широком кирпичном камине пылал жаркий, приветливый огонь. Воздух благоухал ароматом розового мыла.
– Я… я думал, Лан тут, – ухитрился вывернуться Перрин. – Вы всегда вместе, всегда рядом, я и подумал, что он, наверное… Я думал…
– Что тебе нужно, Перрин? Он глубоко вдохнул:
– Ведь это все не Ранд натворил? Я знаю, проследил его досюда, и все выглядит тут очень странно – Охотники эти, айилец… Но разве он это сделал?
– Нет, я так не думаю. Когда Лан расскажет мне, что разузнает сегодня вечером, я смогу сказать больше. Если повезет, то, что он обнаружит, поможет мне сделать выбор.
– Выбор?
– Ранд мог переправиться через реку и напрямик отправиться в Тир. Или же сел на судно, идущее вниз по реке в Иллиан, решив там пересесть на другое, направляющееся в Тир. Последнее на много лиг длиннее, но по времени на дни быстрее.
– По-моему, Морейн, нам его не нагнать. Не знаю, как это у него получается, но, даже пеший, он все время впереди. По– прежнему на полдня опережает нас, если Лан не ошибается.
– У меня начинает закрадываться подозрение, не научился ли он Перемещаться, – слегка нахмурясь, заметила Морейн, – правда, если б действительно научился, то отправился бы прямо в Тир. Нет, в нем течет кровь неутомимых ходоков и выносливых бегунов. Но через реку нам все равно нужно перебраться. Если я его не нагоню, то буду в Тире вскоре после него. Или буду там его дожидаться.
Перрин смущенно переступил с ноги на ногу. В голосе Айз Седай слышалась уверенность – как сказано, так и будет.
– Вы сказали мне однажды, что можете почувствовать присутствие Приспешника Тьмы, по крайней мере такого, который глубоко пал в Тень. И Лан тоже может. Ничего похожего вы здесь не почувствовали?
Громко хмыкнув, Морейн отвернулась к высокому зеркалу на ножках, затейливо отделанному серебром. Придерживая рукой плед, она водила щеткой по волосам.
– Перрин, очень немногие люди так далеко ушли по пути зла, даже среди самых отъявленных Приспешников Тьмы. – Щетка чуть задержалась на проборе. – А почему ты спрашиваешь?
– Внизу, в общем зале, была девушка. Она смотрела на меня. Не на вас и не на Лойала, как все вокруг. На меня.
Щетка возобновила свое движение, и мимолетная улыбка коснулась губ Морейн.
– Перрин, ты порой забываешь, что ты симпатичный молодой человек. Бывает, девушки тают от одного взгляда на широкие плечи. – Он неопределенно хрюкнул и шаркнул ногой. – Тебя еще что-то беспокоит, Перрин?
– Уг-м… нет.
Все равно с теми видениями, что являлись Мин, Морейн ничего не может поделать, только сказать, что они очень важны. А это он знал и без нее. И не хотелось Перрину говорить, что именно видела Мин. И, если честно, не хотелось даже говорить о том, что Мин вообще что-то видела.
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Перрин прислонился к стене и немного постоял так. Свет, вот так. ввалиться к. ней. и она… Она красивая женщина. И вероятно, по летам вполне могла бы быть мне матерью, а может, она и старше. У Перрина мелькнула мысль, что Мэт, наверное, пригласил бы ее потанцевать в общем зале. Да нет, вряд ли. Даже Мэт не такой дурень, чтобы очаровывать Айз Седай. А танцевать Морейн танцевала. Он сам с ней танцевал один раз. И ноги у него заплетались на каждом шагу, цеплялись одна за другую. Хватит думать о ней как о деревенской девушке только потому, что ты видел… Вот проклятая Айз Седай! Лучше думай о том айильце. Юноша мотнул головой, встряхнулся и начал спускаться по лестнице.
Общий зал был набит под завязку, все стулья заняты, откуда только можно натащили табуретов и скамеек, а те, кому негде было сидеть, выстроились вдоль стен. Черноволосую девушку Перрин не увидел, и на него, торопливо миновавшего зал, никто не взглянул дважды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124