Эгвейн затаила дыхание. Но сейчас я не могу отказаться, Я уже приступила к исполнению!
– Ну что, ты решила все-таки отказаться, дитя мое? – спросила у нее Шириам, нахмурив брови. – Отказаться, уже зная, каково будет значение твоего отказа именно в эту минуту?
– Нет, Айз Седай! – поспешно отвечала Эгвейн. Она быстренько разделась и аккуратно сложила свою одежду, затем засунула под сложенное платье свою сумку и стопку исписанных листов. Возможно, одежда укроет все ценное…
Эгвейн была уже перед самым тер'ангриалом, когда внезапно заговорила Аланна:
– Ощущаю нечто вроде… резонанса! – Она не сводила взгляда с арок. – Какое-то эхо или что-то похожее на эхо. Не могу только понять, откуда оно взялось…
– Есть какая-то трудность? – резко спросила у Аланны Шириам. Но голос ее звучал несколько удивленно. – Я не посылаю женщину туда, где что-то неясно!
С тоской посмотрела Эгвейн на свою сложенную одежду. Пожалуйста, о Свет, пусть у них появится какое-то затруднение! Я бы успела получше спрятать записи, не отказываясь войти под арки!
– Нет, ничего, – проговорила Аланна. – Похоже на то, будто вокруг тебя летает и зудит мошка, а ты стараешься о чем-то размышлять. Но, вообще-то говоря, мешать оно не мешает. Я бы и упоминать об этом не стала, но прежде такое никогда не случалось, да и не слышала я ни о чем подобном. – Она вскинула голову. – А сейчас все пропало, исчезло!
– Очень может быть, – сухо сказала Элайда, – потому и подумали другие, что о таких пустяках и говорить нет смысла!
– Продолжаем, внимание! – Голос Шириам вернул каждого к его обязанностям. – Итак, приступим!
Вновь оглянувшись на свое платье и спрятанные под ним бумаги, Эгвейн вслед за Шириам пошла к аркам. Каменный пол, касавшийся босых ее ног, казался девушке ледяным.
– Кого ты привела с собой, сестра? – таким вопросом начала церемонию Элайда. Двигаясь размеренным шагом навстречу к ней, Шириам отвечала:
– Ту, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра! Ни одна из трех Айз Седай, сидящих по обе стороны от тер'ангриала, не шевельнулась.
– Готова ли она? – вопросила Элайда.
– Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия!
– Знает ли она свои страхи?
– Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание! – Шириам смотрела прямо перед собой.
– Так пусть она встретится с тем, чего страшится. – И сквозь нотки формальной торжественности в голосе Элайды чувствовался нотки удовлетворенности.
– Первый раз, – молвила Шириам, – за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Глубоко вдохнув, Эгвейн ступила вперед, под арку, в ясное свечение. Свет поглотил ее всю целиком.
– Заглядывал к нам Джайм Даутри. Довольно странные новости принес из Байрлона торговец!
Эгвейн оторвала взгляд от качаемой ею колыбели. В дверях стоял Ранд. На мгновение голова ее закружилась. Женщина перевела свой взгляд с Ранда – мой муж – на лицо ребенка в колыбели – моя дочь – и вновь изумленно посмотрела на Ранда.
Вернуться назад можно только единожды. Будь же мужественна!
То не была собственная ее мысль, а бесплотный голос, он мог звучать в голове у Эгвейн или извне, голос мог быть мужским или женским, но при всем том он оставался лишен каких-либо чувств и абсолютно неузнаваем. Но почему-то он не представлялся женщине чуждым.
Момент изумления у Эгвейн миновал, и теперь ее по-прежнему удивляло лишь то, почему это она размышляет о чем-то непонятном и совершенно ненужном. Ранд и вправду был ее мужем, красивым и любящим, а Джойя была ее дочерью – самая прекрасная, самая прелестная девчушка во всем Двуречье. Отец Ранда, Там, по-прежнему находился на дальних овечьих пастбищах, и, соответственно, Ранд мог сейчас работать в амбаре, и действительно у него было побольше времени возиться с Джойей. Сегодня вечером могли прибыть из деревни мать и отец Эгвейн. А быть может, придет и Найнив, чтобы убедиться, не мешает ли материнство Эгвейн продолжать привычные свои занятия, ведь ей предстоит в один из дней заменить Найнив, приняв от нее пост деревенской Мудрой.
– Какие же новости? – спросила Эгвейн. Она стала снова покачивать колыбель, а Ранд подошел к ней и наклонился над колыбелью, пристраиваясь погримасничать с милой крошкой, завернутой в пеленки. Эгвейн неслышно рассмеялась. Ранда так переполняла любовь к своей дочери, что порой он не слышал и половины того, что ему говорили.
– Ранд, почему ты молчишь? Какие же новости, Ранд?
– Что? – С лица его медленно сходила улыбка. – Странные новости, Эгвейн. Война! Какая-то большая война, она охватила чуть ли не весь мир, так говорил Джайм. – Да, новости оказались странные; вести о войнах достигали Двуречья лишь тогда, когда сами войны давным– давно заканчивались. – Джайм говорит, все армии воюют против одного какого-то народа, называется он то ли Шокин, то ли Санчан, что-то в этом роде. Никогда я о таком народе не слышал!
Эгвейн узнала… ей показалось, будто она знает… Какова бы ни была мелькнувшая мысль, она бесследно исчезла.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ранд. – В этих краях нас с тобой ничто не потревожит, милая ты моя! Войны всегда обходят Двуречье стороной. Мы находимся так далеко отовсюду, что некому нами интересоваться…
– Я чувствую себя хорошо и ничем не расстроена, – проговорила Эгвейн. – А еще что-нибудь Джайм рассказывал?
– Рассказывал, но ты навряд ли поверишь в подобные новости. Говорил он, точно Коплин. Наболтал, будто торговец поведал ему, мол, народ тот использует в сражениях Айз Седай, а потом еще врал, будто Шокин эти или Санчан предлагают по тысяче золотых марок любому, кто захватит и приведет к ним Айз Седай. А любого, кто пытается укрыть этих самых Айз Седай, они убивают. Какой в этом смысл? Да и не затрагивают нас все подобные страсти. От нас они слишком далеко…
Айз Седай! Эгвейн сжала себе виски. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Она заметила: Ранд тоже приложил руку ко лбу.
– Голова заболела? – спросила она.
Он кивнул, в глазах его блеснул лихорадочный огонек.
– Порошок, который дала Найнив, последние несколько дней на меня, кажется, не действует…
Эгвейн заволновалась. Беспокоили ее головные боли Ранда. С каждым разом они набрасывались на него все безжалостней. И самым худшим во всем было "то", то самое, на что в самом начале она не обратила внимания, "то", чего она уже хотела, почти что хотела не замечать. Всякий раз, как у Ранда творилось нечто с головой, вслед за этим почти сразу же происходили странные вещи. То с ясного неба била вдруг молния, раскалывая в мелкие щепки огромный дубовый пень, который целых два дня кряду Ранд пытался выкорчевать из земли, в том месте, где будет расстилаться новое поле, расчищенное им и Твмом. То налетали неожиданные бури, приближения которых не чувствовала даже Найнив, слушавшая ветер. А то и леса сами собой кое-где возгорались. И чем сильней мучила Ранда боль, тем худшие творились дела. Никто не связывал эти внезапные происшествия с его именем, и даже Найнив молчала, чему Эгвейн была рада несказанно. О смысле всего происходившего думать она не хотела.
Все тут ясно само собой, глупо и тупо! – убеждала она себя. Я должна знать, если я хочу ему помочь, но тут и знать нечего! К тому же Эгвейн носила в себе собственную свою тайну, тайну, пугающую ее даже тогда, когда она пыталась разгадать ее причины. Найнив учила подругу различать целебные травы, наставляя Эгвейн и готовя ее в нужный день принять пост Мудрой. Лечение больных у Найнив получалось порой особенно удачно:
раны заживали, и шрамов почти не оставалось, больные возвращались к жизни с края могилы. Но вот уже и Эгвейн целых три раза вылечила кое-кого из тех больных, с которыми и Найнив справиться не могла, считала их безнадежными. Трижды садилась Эгвейн к постели болящего, чтобы в последний свой миг он мог держать ее за руку, и видела потом, как тот поднимался со смертного ложа. Найнив выпытывала у Эгвейн, как она вылечивала больных, какие травы применяла, в каких сочетаниях. Но ни разу Эгвейн не могла набраться мужества и признаться Найнив, что не делала вообще ничего, люди поднимались сами. Но что-то же я делала! Однажды все могло получиться случайно, но не может же случай явиться трижды!.. Необходимо разобраться во всем, научиться чему следует. Так твердил ставший уже привычным голос в ее голове, создавая при этом как будто эхо внутри черепа Эгвейн. Могла сделать кое-что для посторонних – значит, и мужу помочь сумею!
– Дай я попробую. Ранд! – проговорила она. Эгвейн встала и в тот же миг в открытую дверь увидела перед самым своим домом серебряную арку, арку, заполненную белым свечением. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой! Эгвейн сделала уже два шага к двери, прежде чем смогла остановиться.
Она оглянулась на Джойю, гукающую в своей колыбели, на Ранда, все еще потирающего рукой свою голову, глядя на жену свою и словно удивляясь, куда это она направляется.
– Нет, – проговорила Эгвейн. – Нет, не пойду! Здесь все так, как мне хотелось уже давным-давно. Я желала жить именно так! Почему же я не могу иметь и это тоже?
Но своих собственных слов она не понимала. Разумеется, здесь все было ей по нраву, этого она и хотела, это и есть ее жизнь!
– Чего тебе хочется, Эгвейн? – спросил ее Ранд. – Если я могу достать для тебя эту штуку, я ведь достану, ты знаешь! А не достану, так сам сделаю!
Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Эгвейн сделала еще шаг вперед. Серебряная арка манила к себе. Что– то ожидало женщину за ней. То, чего она желала сильней, чем чего бы то ни было в мире. Нечто, предназначенное ей для деяния!
– Эгвейн, я…
Позади себя она услышала некий глухой звук. Повернув голову. Эгвейн увидела: Ранд опустился на колени, согнулся, сжал руками виски. Боль никогда раньше не донимала его так жестоко. Чем же все это кончится?
– С Свет! – стонал Ранд. – Свет! Как больно! О Свет, никогда еще не было так больно! Эгвейн!..
Будь стойкой!
Нечто продолжало ждать Эгвейн. Нечто, требующее от нее решения. То, с чем она должна была что-то совершить. Эгвейн шагнула вперед. Как тяжело ей дался этот шаг! Ничто в жизни не давалось ей так тяжко. Вперед, за порог, к арке! За спиной у матери смеялась Джойя.
– Эгвейн! – выкрикивал Ранд. – Эгвейн, я не могу терпеть… – С громким стоном он оборвал свои слова.
Будь стойкой!
Выпрямившись, Эгвейн продолжала идти вперед, но слез своих она сдержать не могла, они катились по ее щекам. Стоны Ранда выросли в нестерпимый крик, как бы поглотивший собою смех Джойи. Уголком глаза Эгвейн успела заметить: уже явился Тэм, вбежал в дом со всех ног.
Он не может помочь Ранду, думала она, и слезы уже вызывали в ее груди рыдания, заполняющие душу горем. Тэм ничего не сумеет сделать, а я могла бы. могла бы! Могла!
Эгвейн вступила в свет, и он бережно обнял ее со всех сторон.
Содрогаясь от безудержных рыданий, Эгвейн выступила из-под той самой арки, в которую так недавно вошла, и недавно покинутая действительность вернулась к ней знакомым лицом Шириам. Элайда медленно опорожнила над головой девушки серебряную чашу, и холодная чистая вода смыла с лица Эгвейн слезы. Однако рыдания ее продолжались столь безудержно, что бедняжка не знала, когда они прекратятся.
– Ты омыта от того греха, который могла свершить, – провозгласила Элайда, – и от тех, что свершены против тебя. Ты явилась к нам омытая, свободная и очищенная душой и сердцем.
О Свет! думала Эгвейн, чувствуя, как по плечам ее стекает вода, пусть будет что будет. Но сможет ли простая вода смыть следы того. что я натворила?
– Звали ее Джойей, – промолвила она Шириам между рыданиями. – Джойя – вот ее имя. Я сейчас натворила такое… такое…
– Чтобы стать Айз Седай, приходится заплатить достойную цену, – отвечала ей Шириам, и в глазах ее вновь блеснуло сочувствие, но уже более горячее, чем раньше. – Всегда есть цена.
– Неужели все было на самом деле? Или я видела сон? – Продолжать она не могла, рыдания вновь душили Эгвейн. Неужели я бросила его одного умирать. И ребенка своего бросила?
Обняв девушку за плечи, Шириам повела ее вокруг
таинственных арок.
– Ты не первая, – объясняла она Эгвейн, – каждая из женщин, возвращавшихся из иного мира, задавала подобный вопрос. Ответа никто не знает. Принято считать, будто некоторые женщины, не возвратившиеся из своего путешествия под арку, просто решили остаться в том мире, который показался им более счастливым, чем наш с вами. – В голосе ее зазвенели стальные нотки. – Однако если все происходящее – реально и они по собственному выбору остались в том мире, я надеюсь, что там они живут не столь уж счастливо. Я не испытываю никакой симпатии к тем мечтательницам, которые сбегают от ответственности. – Голос ее чуть смягчился. – Лично я полагаю, что все происходит не на самом деле. Однако опасность – реальна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Ну что, ты решила все-таки отказаться, дитя мое? – спросила у нее Шириам, нахмурив брови. – Отказаться, уже зная, каково будет значение твоего отказа именно в эту минуту?
– Нет, Айз Седай! – поспешно отвечала Эгвейн. Она быстренько разделась и аккуратно сложила свою одежду, затем засунула под сложенное платье свою сумку и стопку исписанных листов. Возможно, одежда укроет все ценное…
Эгвейн была уже перед самым тер'ангриалом, когда внезапно заговорила Аланна:
– Ощущаю нечто вроде… резонанса! – Она не сводила взгляда с арок. – Какое-то эхо или что-то похожее на эхо. Не могу только понять, откуда оно взялось…
– Есть какая-то трудность? – резко спросила у Аланны Шириам. Но голос ее звучал несколько удивленно. – Я не посылаю женщину туда, где что-то неясно!
С тоской посмотрела Эгвейн на свою сложенную одежду. Пожалуйста, о Свет, пусть у них появится какое-то затруднение! Я бы успела получше спрятать записи, не отказываясь войти под арки!
– Нет, ничего, – проговорила Аланна. – Похоже на то, будто вокруг тебя летает и зудит мошка, а ты стараешься о чем-то размышлять. Но, вообще-то говоря, мешать оно не мешает. Я бы и упоминать об этом не стала, но прежде такое никогда не случалось, да и не слышала я ни о чем подобном. – Она вскинула голову. – А сейчас все пропало, исчезло!
– Очень может быть, – сухо сказала Элайда, – потому и подумали другие, что о таких пустяках и говорить нет смысла!
– Продолжаем, внимание! – Голос Шириам вернул каждого к его обязанностям. – Итак, приступим!
Вновь оглянувшись на свое платье и спрятанные под ним бумаги, Эгвейн вслед за Шириам пошла к аркам. Каменный пол, касавшийся босых ее ног, казался девушке ледяным.
– Кого ты привела с собой, сестра? – таким вопросом начала церемонию Элайда. Двигаясь размеренным шагом навстречу к ней, Шириам отвечала:
– Ту, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра! Ни одна из трех Айз Седай, сидящих по обе стороны от тер'ангриала, не шевельнулась.
– Готова ли она? – вопросила Элайда.
– Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия!
– Знает ли она свои страхи?
– Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание! – Шириам смотрела прямо перед собой.
– Так пусть она встретится с тем, чего страшится. – И сквозь нотки формальной торжественности в голосе Элайды чувствовался нотки удовлетворенности.
– Первый раз, – молвила Шириам, – за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Глубоко вдохнув, Эгвейн ступила вперед, под арку, в ясное свечение. Свет поглотил ее всю целиком.
– Заглядывал к нам Джайм Даутри. Довольно странные новости принес из Байрлона торговец!
Эгвейн оторвала взгляд от качаемой ею колыбели. В дверях стоял Ранд. На мгновение голова ее закружилась. Женщина перевела свой взгляд с Ранда – мой муж – на лицо ребенка в колыбели – моя дочь – и вновь изумленно посмотрела на Ранда.
Вернуться назад можно только единожды. Будь же мужественна!
То не была собственная ее мысль, а бесплотный голос, он мог звучать в голове у Эгвейн или извне, голос мог быть мужским или женским, но при всем том он оставался лишен каких-либо чувств и абсолютно неузнаваем. Но почему-то он не представлялся женщине чуждым.
Момент изумления у Эгвейн миновал, и теперь ее по-прежнему удивляло лишь то, почему это она размышляет о чем-то непонятном и совершенно ненужном. Ранд и вправду был ее мужем, красивым и любящим, а Джойя была ее дочерью – самая прекрасная, самая прелестная девчушка во всем Двуречье. Отец Ранда, Там, по-прежнему находился на дальних овечьих пастбищах, и, соответственно, Ранд мог сейчас работать в амбаре, и действительно у него было побольше времени возиться с Джойей. Сегодня вечером могли прибыть из деревни мать и отец Эгвейн. А быть может, придет и Найнив, чтобы убедиться, не мешает ли материнство Эгвейн продолжать привычные свои занятия, ведь ей предстоит в один из дней заменить Найнив, приняв от нее пост деревенской Мудрой.
– Какие же новости? – спросила Эгвейн. Она стала снова покачивать колыбель, а Ранд подошел к ней и наклонился над колыбелью, пристраиваясь погримасничать с милой крошкой, завернутой в пеленки. Эгвейн неслышно рассмеялась. Ранда так переполняла любовь к своей дочери, что порой он не слышал и половины того, что ему говорили.
– Ранд, почему ты молчишь? Какие же новости, Ранд?
– Что? – С лица его медленно сходила улыбка. – Странные новости, Эгвейн. Война! Какая-то большая война, она охватила чуть ли не весь мир, так говорил Джайм. – Да, новости оказались странные; вести о войнах достигали Двуречья лишь тогда, когда сами войны давным– давно заканчивались. – Джайм говорит, все армии воюют против одного какого-то народа, называется он то ли Шокин, то ли Санчан, что-то в этом роде. Никогда я о таком народе не слышал!
Эгвейн узнала… ей показалось, будто она знает… Какова бы ни была мелькнувшая мысль, она бесследно исчезла.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ранд. – В этих краях нас с тобой ничто не потревожит, милая ты моя! Войны всегда обходят Двуречье стороной. Мы находимся так далеко отовсюду, что некому нами интересоваться…
– Я чувствую себя хорошо и ничем не расстроена, – проговорила Эгвейн. – А еще что-нибудь Джайм рассказывал?
– Рассказывал, но ты навряд ли поверишь в подобные новости. Говорил он, точно Коплин. Наболтал, будто торговец поведал ему, мол, народ тот использует в сражениях Айз Седай, а потом еще врал, будто Шокин эти или Санчан предлагают по тысяче золотых марок любому, кто захватит и приведет к ним Айз Седай. А любого, кто пытается укрыть этих самых Айз Седай, они убивают. Какой в этом смысл? Да и не затрагивают нас все подобные страсти. От нас они слишком далеко…
Айз Седай! Эгвейн сжала себе виски. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Она заметила: Ранд тоже приложил руку ко лбу.
– Голова заболела? – спросила она.
Он кивнул, в глазах его блеснул лихорадочный огонек.
– Порошок, который дала Найнив, последние несколько дней на меня, кажется, не действует…
Эгвейн заволновалась. Беспокоили ее головные боли Ранда. С каждым разом они набрасывались на него все безжалостней. И самым худшим во всем было "то", то самое, на что в самом начале она не обратила внимания, "то", чего она уже хотела, почти что хотела не замечать. Всякий раз, как у Ранда творилось нечто с головой, вслед за этим почти сразу же происходили странные вещи. То с ясного неба била вдруг молния, раскалывая в мелкие щепки огромный дубовый пень, который целых два дня кряду Ранд пытался выкорчевать из земли, в том месте, где будет расстилаться новое поле, расчищенное им и Твмом. То налетали неожиданные бури, приближения которых не чувствовала даже Найнив, слушавшая ветер. А то и леса сами собой кое-где возгорались. И чем сильней мучила Ранда боль, тем худшие творились дела. Никто не связывал эти внезапные происшествия с его именем, и даже Найнив молчала, чему Эгвейн была рада несказанно. О смысле всего происходившего думать она не хотела.
Все тут ясно само собой, глупо и тупо! – убеждала она себя. Я должна знать, если я хочу ему помочь, но тут и знать нечего! К тому же Эгвейн носила в себе собственную свою тайну, тайну, пугающую ее даже тогда, когда она пыталась разгадать ее причины. Найнив учила подругу различать целебные травы, наставляя Эгвейн и готовя ее в нужный день принять пост Мудрой. Лечение больных у Найнив получалось порой особенно удачно:
раны заживали, и шрамов почти не оставалось, больные возвращались к жизни с края могилы. Но вот уже и Эгвейн целых три раза вылечила кое-кого из тех больных, с которыми и Найнив справиться не могла, считала их безнадежными. Трижды садилась Эгвейн к постели болящего, чтобы в последний свой миг он мог держать ее за руку, и видела потом, как тот поднимался со смертного ложа. Найнив выпытывала у Эгвейн, как она вылечивала больных, какие травы применяла, в каких сочетаниях. Но ни разу Эгвейн не могла набраться мужества и признаться Найнив, что не делала вообще ничего, люди поднимались сами. Но что-то же я делала! Однажды все могло получиться случайно, но не может же случай явиться трижды!.. Необходимо разобраться во всем, научиться чему следует. Так твердил ставший уже привычным голос в ее голове, создавая при этом как будто эхо внутри черепа Эгвейн. Могла сделать кое-что для посторонних – значит, и мужу помочь сумею!
– Дай я попробую. Ранд! – проговорила она. Эгвейн встала и в тот же миг в открытую дверь увидела перед самым своим домом серебряную арку, арку, заполненную белым свечением. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой! Эгвейн сделала уже два шага к двери, прежде чем смогла остановиться.
Она оглянулась на Джойю, гукающую в своей колыбели, на Ранда, все еще потирающего рукой свою голову, глядя на жену свою и словно удивляясь, куда это она направляется.
– Нет, – проговорила Эгвейн. – Нет, не пойду! Здесь все так, как мне хотелось уже давным-давно. Я желала жить именно так! Почему же я не могу иметь и это тоже?
Но своих собственных слов она не понимала. Разумеется, здесь все было ей по нраву, этого она и хотела, это и есть ее жизнь!
– Чего тебе хочется, Эгвейн? – спросил ее Ранд. – Если я могу достать для тебя эту штуку, я ведь достану, ты знаешь! А не достану, так сам сделаю!
Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Эгвейн сделала еще шаг вперед. Серебряная арка манила к себе. Что– то ожидало женщину за ней. То, чего она желала сильней, чем чего бы то ни было в мире. Нечто, предназначенное ей для деяния!
– Эгвейн, я…
Позади себя она услышала некий глухой звук. Повернув голову. Эгвейн увидела: Ранд опустился на колени, согнулся, сжал руками виски. Боль никогда раньше не донимала его так жестоко. Чем же все это кончится?
– С Свет! – стонал Ранд. – Свет! Как больно! О Свет, никогда еще не было так больно! Эгвейн!..
Будь стойкой!
Нечто продолжало ждать Эгвейн. Нечто, требующее от нее решения. То, с чем она должна была что-то совершить. Эгвейн шагнула вперед. Как тяжело ей дался этот шаг! Ничто в жизни не давалось ей так тяжко. Вперед, за порог, к арке! За спиной у матери смеялась Джойя.
– Эгвейн! – выкрикивал Ранд. – Эгвейн, я не могу терпеть… – С громким стоном он оборвал свои слова.
Будь стойкой!
Выпрямившись, Эгвейн продолжала идти вперед, но слез своих она сдержать не могла, они катились по ее щекам. Стоны Ранда выросли в нестерпимый крик, как бы поглотивший собою смех Джойи. Уголком глаза Эгвейн успела заметить: уже явился Тэм, вбежал в дом со всех ног.
Он не может помочь Ранду, думала она, и слезы уже вызывали в ее груди рыдания, заполняющие душу горем. Тэм ничего не сумеет сделать, а я могла бы. могла бы! Могла!
Эгвейн вступила в свет, и он бережно обнял ее со всех сторон.
Содрогаясь от безудержных рыданий, Эгвейн выступила из-под той самой арки, в которую так недавно вошла, и недавно покинутая действительность вернулась к ней знакомым лицом Шириам. Элайда медленно опорожнила над головой девушки серебряную чашу, и холодная чистая вода смыла с лица Эгвейн слезы. Однако рыдания ее продолжались столь безудержно, что бедняжка не знала, когда они прекратятся.
– Ты омыта от того греха, который могла свершить, – провозгласила Элайда, – и от тех, что свершены против тебя. Ты явилась к нам омытая, свободная и очищенная душой и сердцем.
О Свет! думала Эгвейн, чувствуя, как по плечам ее стекает вода, пусть будет что будет. Но сможет ли простая вода смыть следы того. что я натворила?
– Звали ее Джойей, – промолвила она Шириам между рыданиями. – Джойя – вот ее имя. Я сейчас натворила такое… такое…
– Чтобы стать Айз Седай, приходится заплатить достойную цену, – отвечала ей Шириам, и в глазах ее вновь блеснуло сочувствие, но уже более горячее, чем раньше. – Всегда есть цена.
– Неужели все было на самом деле? Или я видела сон? – Продолжать она не могла, рыдания вновь душили Эгвейн. Неужели я бросила его одного умирать. И ребенка своего бросила?
Обняв девушку за плечи, Шириам повела ее вокруг
таинственных арок.
– Ты не первая, – объясняла она Эгвейн, – каждая из женщин, возвращавшихся из иного мира, задавала подобный вопрос. Ответа никто не знает. Принято считать, будто некоторые женщины, не возвратившиеся из своего путешествия под арку, просто решили остаться в том мире, который показался им более счастливым, чем наш с вами. – В голосе ее зазвенели стальные нотки. – Однако если все происходящее – реально и они по собственному выбору остались в том мире, я надеюсь, что там они живут не столь уж счастливо. Я не испытываю никакой симпатии к тем мечтательницам, которые сбегают от ответственности. – Голос ее чуть смягчился. – Лично я полагаю, что все происходит не на самом деле. Однако опасность – реальна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124