Тебе не нравится, как я говорю? Слишком жестоко?
– Тесса, ты кое-что забыла. Каким бы противным этот старикашка ни был, именно он создал все это. Только благодаря ему был построен Гипер-сити.
– Да, но он делал это для себя, а не для меня. И не для Земли или человечества. К тому же мне простительно что-то и забыть. Я уверена, что директор Танаяма ни разу не пожалел того, кого он считает своим врагом, а начав душить врага – ни разу не ослабил свою хватку. И мне кажется, что он не ждет жалости или прощения от других. Скорее он возненавидит любого, кто осмелится обмолвиться об этом, как размазню.
Крайл оставался мрачным.
– Тесса, так когда же будет построен корабль?
– Этого не знает никто. Может быть, никогда. Если даже все пройдет достаточно гладко, я не думаю, что можно будет закончить работы раньше, чем через пять лет.
– Но почему? Ведь вы во много раз превысили скорость света!
– Крайл, не будь наивным. Пока мы провели только успешный лабораторный эксперимент. Сейчас мы можем придать сверхсветовую скорость лишь маленькому шарику – мячику для пинг-понга, как сказал Танаяма, в котором девяносто процентов массы приходится на крохотный гиператомный двигатель. Космический корабль с людьми на борту – совсем другое дело. Мы должны быть уверены во всех его узлах и деталях, а для этого пять лет – вовсе не много. Скажу больше: если бы не самые современные компьютеры и методы моделирования, то и пять лет были бы нереальной мечтой. А может быть, и все пятьдесят.
Крайл только покачал головой и промолчал. Тесса внимательно наблюдала за ним, потом немного раздраженно спросила:
– А почему это тебя так интересует? Ты тоже очень спешишь?
Крайл попытался успокоить Тессу:
– Я уверен, ты делаешь все возможное, но ты права: я жду практического полета через гиперпространство с очень большим нетерпением.
– С большим, чем другие?
– Да.
– Почему?
– Я хотел бы сам полететь к Ближней звезде.
– Зачем? – Тесса пристально посмотрела на Крайла. – Ты мечтаешь о воссоединении с оставленной на Роторе семьей?
Крайл никогда не обсуждал с Тессой свои отношения с Юджинией; он не собирался попадаться на эту удочку и сейчас.
– У меня на Роторе осталась дочь. Мне кажется, ты должна понять меня. У тебя тоже есть сын.
Действительно, сыну Тессы было двадцать с небольшим. Он учился в университете на Аделии и изредка писал матери. Тесса смягчилась.
– Крайл, – сказала она, – не надо питать беспочвенные иллюзии. Я уверена, они знали о Ближней звезде и направились к ней. Этот полет с простым гиперсодействием должен был продлиться больше двух лет. Никто не может гарантировать, что Ротор выдержал такое путешествие. И даже если это так, шансов найти подходящую планету возле красного карлика практически нет. Предположим, Ротор долетел до этой звезды; потом они могли продолжить поиски пригодной планеты. Где они ищут ее сейчас? И как мы сможем их найти?
– Я думаю, они знали, что возле Ближней звезды не может быть пригодной для человека планеты. Не могли ли они заранее готовиться к тому, что такой планетой станет Ротор, если он займет околозвездную орбиту?
– Даже если роториане благополучно пережили полет и даже если Ротор обосновался на околозвездной орбите, роториане обречены на вымирание. Не может быть и речи о сколько-нибудь продолжительном существовании изолированного от всего человечества поселения в любой форме, которую можно было бы назвать цивилизацией. Крайл, ты должен быть готов к худшему. Предположим, мы все же организуем экспедицию к Ближней звезде. Скорее всего мы не найдем там никаких следов, а в лучшем случае обнаружим пустую оболочку того, что было когда-то поселением Ротор.
– Пусть будет так. Но все-таки должна быть какая-то вероятность, что они выжили.
– И что ты найдешь там своего ребенка? Крайл, дорогой, как можно на это надеяться? Наконец, даже если Ротор остался цел и твоя дочь жива, не забывай, что в двадцать втором году, когда ты оставил ее, ей был всего лишь год. Сейчас ей десять лет; даже если все пройдет идеально гладко и мы отправимся к Ближней звезде через пять лет, ей будет уже пятнадцать. Она не узнает тебя, а ты не узнаешь ее.
– Неважно, десять, пятнадцать или пятьдесят лет. Если я увижу Марлену, я сразу узнаю ее, – ответил Крайл.
Остаться на Эритро?
Глава 40
Марлена нерешительно улыбнулась Зиверу Генарру. Она уже привыкла входить в его кабинет в любое время.
– Дядя Зивер, вы заняты? Я помешала вам?
– Нет, дорогая, я редко бываю перегружен делами. В сущности моя работа была придумана Питтом специально для того, чтобы отделаться от меня. Меня она тоже устраивает, потому что позволяет не видеть Питта. В этом я признаюсь не каждому, но тебе я вынужден сказать правду, потому что ты всегда замечаешь ложь.
– И это вас не пугает? Комиссар Питт испугался; Оринель тоже испугался бы, если бы я показала, что могу делать.
– Видишь ли, Марлена, я окончательно сдался, поэтому мне нечего бояться. Я примирился с тем, что для тебя я сделан из стекла. В сущности так намного спокойнее, ведь постоянно лгать – это довольно тяжелое дело. Если человек по-настоящему ленив, он никогда не будет лгать.
– Поэтому вы и любите меня? – улыбнулась Марлена. – Потому что при мне вы можете лениться?
– А ты сама не можешь догадаться?
– Нет. Я знаю, что вы любите меня, но я не знаю почему. Об этом говорит все ваше поведение, но причина скрыта в ваших мыслях. Иногда у меня появляются смутные догадки, но и только. Так далеко я не могу видеть, – Марлена на минуту задумалась. – Хотя иногда хочется.
– Будь довольна тем, что ты не можешь заглядывать в чужие мысли. Чужие мысли – это неприятная, нехорошая штука.
– Почему вы так говорите, дядя Зивер?
– Об этом говорит мой опыт. У меня нет твоих способностей, но я общаюсь с людьми много лет – намного больше, чем ты. Скажи, например, тебе самой всегда нравятся твои мысли?
– Не знаю, – удивилась Марлена. – А почему бы и нет?
– Тебе нравится все, что ты думаешь? Все, что представляешь себе?
Каждый рождающийся в тебе импульс? Ответь честно. Я не могу проверить тебя, но постарайся ответить честно.
– Ну, иногда мне приходят в голову всякие глупости или плохие мысли. Изредка я сержусь и в мыслях делаю то, чего никогда не сделаю в жизни. Но это бывает редко.
– Редко? Не забывай, что ты привыкла к собственным мыслям и поэтому едва ли обращаешь на них внимание. Это вроде одежды: ты настолько свыклась с ней, что совершенно не замечаешь ее на себе. Или твои волосы: они спускаются на шею, но ты не обращаешь на это внимания. И в то же время, если твоей шеи коснется чужой волос, он будет невыносимо раздражать. Мысли другого человека могут быть не хуже твоих, но это чужие мысли и поэтому они тебе не понравятся. Тебе может, например, не понравиться даже мое отношение к тебе – если ты будешь знать его причину. Гораздо лучше и спокойнее принимать все как есть и не копаться в моих мыслях в поисках причин.
Конечно, Марлена не выдержала и спросила:
– А почему? Какие у вас причины?
– Видишь ли, я люблю тебя, потому что когда-то я был тобой.
– Как так?
– Нет, конечно, я не был молодой леди с прекрасными глазами и даром проницательности. Я хотел сказать, что в молодости был некрасив и думал, что никто поэтому меня не любит. Я знал, что умен, и никак не мог понять, почему никто не любит меня за мой ум. Мне казалось несправедливым, что мои положительные качества никто не замечает, а отрицательные видят все. Тогда, Марлена, я был оскорблен и разозлен; я решил, что никогда не буду относиться к людям так, как они относились ко мне. Правда, мне так и не представилась возможность воплотить это благородное решение в жизнь. Потом я встретил тебя и увидел в тебе себя. Ты далеко не так некрасива, как был я, и намного умнее меня, но я не буду возражать, если тебе повезет больше, – Генарр широко улыбнулся. – Я как бы получил еще один шанс, намного лучший шанс. Но хватит об этом. Я думаю, ты пришла поговорить не на эту тему. Я не так проницателен, как ты, но уж в этом я уверен.
– Да, я хотела поговорить о маме.
– Ах так? – Генарр нахмурился и приготовился к неприятному разговору. – Так в чем дело?
– Вы знаете, она почти закончила свою работу. Если она соберется возвращаться на Ротор, она, конечно, захочет взять меня с собой. Должна ли я лететь вместе с ней?
– Я думаю, должна. Ты не хочешь этого?
– Нет, дядя Зивер, не хочу. Я чувствую, что мне необходимо остаться здесь. Вы не можете сказать комиссару Питту, что хотели бы задержать нас на Эритро? Придумайте какой-нибудь благовидный предлог. А комиссар, я уверена, будет только рад, особенно если вы сообщите ему, что по полученным мамой данным Немезида все-таки уничтожит Землю.
– Она сама сказала тебе об этом?
– Нет, но в этом не было необходимости. Вы можете передать Питту, что скорее всего мама будет только раздражать его настойчивыми требованиями предупредить Солнечную систему.
– Тебе не приходило в голову, что Питт не обязательно будет охотно следовать моим советам? Если он поймет, что я хочу оставить Юджинию и тебя на станции, он просто из желания досадить мне может приказать вам вернуться на Ротор.
– Я совершенно уверена, – спокойно возразила Марлена, – что комиссар охотнее оставит нас на Эритро, чем удовлетворится сомнительным удовольствием досадить вам. И потом, вы сами хотели бы, чтобы мама осталась, потому что вы… потому что она вам нравится.
– Очень нравится. И, кажется, это на всю жизнь. Беда в том, что я не нравлюсь твоей маме. Ты мне как-то сама сказала, что ее мысли до сих пор заняты твоим отцом.
– Дядя Зивер, вы нравитесь ей все больше и больше. Вы ей очень нравитесь.
– Марлена, нравиться не значит любить. Я уверен, ты уже поняла это.
– Я говорю о пожилых, – сказала Марлена и покраснела.
– Вроде меня, – Генарр запрокинул голову и расхохотался, потом сказал:
– Прости меня, Марлена. Я просто хотел сказать, что старики всегда считают, что молодые люди еще ничего не знают о любви, а молодые уверены, что старики уже все забыли. Ты знаешь, и те и другие неправы. А почему ты считаешь, что тебе необходимо остаться на Эритро? Уж, конечно, не из-за того, что тебе нравлюсь я.
– Конечно, вы мне нравитесь, даже очень нравитесь, – серьезно сказала Марлена. – Но здесь я хочу остаться по другой причине: мне нравится Эритро.
– Я объяснил тебе, что это очень опасная планета.
– Но не для меня.
– Ты все еще уверена, что чума тебя не тронет?
– Конечно, не тронет.
– Но как ты можешь знать?
– Просто знаю. Я всегда знала это, даже когда была на Роторе. Я не могу не знать.
– Разумеется, не можешь. Ну а после того, как мы рассказали тебе о чуме?
– Это ничего не изменило. Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Даже в большей безопасности, чем на Роторе. Генарр медленно покачал головой.
– Должен признаться, этого я не понимаю. – Он внимательно посмотрел на серьезное лицо девушки, на ее темные глаза, полуприкрытые роскошными ресницами, и продолжил:
– Тем не менее, Марлена, разреши мне попытаться на пальцах объяснить тебе смысл твоих слов – конечно, если у меня что-то получится. Ты хочешь сказать, что на Эритро у тебя свое дело и ты намерена любой ценой остаться на планете?
– Да, – просто ответила Марлена. – И я надеюсь, что вы мне поможете.
Глава 41
Юджиния Инсигна была вне себя от гнева. Негромко, но напряженным от волнения голосом она сказала:
– Зивер, он не может этого сделать.
– Почему же не может, Юджиния? – спокойно возразил Генарр. – Ведь он – комиссар.
– Но он не император, а Ротор – не абсолютная монархия. У меня есть гражданские права, и одно из них – свобода передвижения.
– Если комиссар намерен ввести чрезвычайное положение, то независимо от того, распространяется ли оно на всех или на одного человека, действие закона о гражданских правах временно приостанавливается. Более или менее так гласит Акт о правах, принятый в двадцать четвертом году.
– Но это же насмешка над всеми нашими законами и традициями, которые устанавливались с первых дней существования Ротора.
– Согласен.
– Если я заявлю протест, Питт окажется…
– Юджиния, выслушай меня. Оставь все как есть. Почему бы тебе и Марлене не побыть еще какое-то время на Эритро? Вам здесь больше чем рады.
– О чем ты говоришь? Это равносильно заключению без обвинения, без суда, без приговора. Нас заставляют оставаться на Эритро на основании какого-то деспотического указа…
– Пожалуйста, Юджиния, подчинись приказу Питта. Так будет лучше.
– Как это лучше? – с негодованием переспросила Юджиния.
– Дело в том, что этого очень хочет твоя дочь, Марлена.
Юджиния ничего не понимала.
– Марлена?
– На прошлой неделе она долго уговаривала меня каким-то образом повлиять на комиссара и заставить его подписать приказ о том, чтобы вы остались на Эритро.
Юджиния была возмущена до глубины души. Она приподнялась в кресле и негодующе спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Тесса, ты кое-что забыла. Каким бы противным этот старикашка ни был, именно он создал все это. Только благодаря ему был построен Гипер-сити.
– Да, но он делал это для себя, а не для меня. И не для Земли или человечества. К тому же мне простительно что-то и забыть. Я уверена, что директор Танаяма ни разу не пожалел того, кого он считает своим врагом, а начав душить врага – ни разу не ослабил свою хватку. И мне кажется, что он не ждет жалости или прощения от других. Скорее он возненавидит любого, кто осмелится обмолвиться об этом, как размазню.
Крайл оставался мрачным.
– Тесса, так когда же будет построен корабль?
– Этого не знает никто. Может быть, никогда. Если даже все пройдет достаточно гладко, я не думаю, что можно будет закончить работы раньше, чем через пять лет.
– Но почему? Ведь вы во много раз превысили скорость света!
– Крайл, не будь наивным. Пока мы провели только успешный лабораторный эксперимент. Сейчас мы можем придать сверхсветовую скорость лишь маленькому шарику – мячику для пинг-понга, как сказал Танаяма, в котором девяносто процентов массы приходится на крохотный гиператомный двигатель. Космический корабль с людьми на борту – совсем другое дело. Мы должны быть уверены во всех его узлах и деталях, а для этого пять лет – вовсе не много. Скажу больше: если бы не самые современные компьютеры и методы моделирования, то и пять лет были бы нереальной мечтой. А может быть, и все пятьдесят.
Крайл только покачал головой и промолчал. Тесса внимательно наблюдала за ним, потом немного раздраженно спросила:
– А почему это тебя так интересует? Ты тоже очень спешишь?
Крайл попытался успокоить Тессу:
– Я уверен, ты делаешь все возможное, но ты права: я жду практического полета через гиперпространство с очень большим нетерпением.
– С большим, чем другие?
– Да.
– Почему?
– Я хотел бы сам полететь к Ближней звезде.
– Зачем? – Тесса пристально посмотрела на Крайла. – Ты мечтаешь о воссоединении с оставленной на Роторе семьей?
Крайл никогда не обсуждал с Тессой свои отношения с Юджинией; он не собирался попадаться на эту удочку и сейчас.
– У меня на Роторе осталась дочь. Мне кажется, ты должна понять меня. У тебя тоже есть сын.
Действительно, сыну Тессы было двадцать с небольшим. Он учился в университете на Аделии и изредка писал матери. Тесса смягчилась.
– Крайл, – сказала она, – не надо питать беспочвенные иллюзии. Я уверена, они знали о Ближней звезде и направились к ней. Этот полет с простым гиперсодействием должен был продлиться больше двух лет. Никто не может гарантировать, что Ротор выдержал такое путешествие. И даже если это так, шансов найти подходящую планету возле красного карлика практически нет. Предположим, Ротор долетел до этой звезды; потом они могли продолжить поиски пригодной планеты. Где они ищут ее сейчас? И как мы сможем их найти?
– Я думаю, они знали, что возле Ближней звезды не может быть пригодной для человека планеты. Не могли ли они заранее готовиться к тому, что такой планетой станет Ротор, если он займет околозвездную орбиту?
– Даже если роториане благополучно пережили полет и даже если Ротор обосновался на околозвездной орбите, роториане обречены на вымирание. Не может быть и речи о сколько-нибудь продолжительном существовании изолированного от всего человечества поселения в любой форме, которую можно было бы назвать цивилизацией. Крайл, ты должен быть готов к худшему. Предположим, мы все же организуем экспедицию к Ближней звезде. Скорее всего мы не найдем там никаких следов, а в лучшем случае обнаружим пустую оболочку того, что было когда-то поселением Ротор.
– Пусть будет так. Но все-таки должна быть какая-то вероятность, что они выжили.
– И что ты найдешь там своего ребенка? Крайл, дорогой, как можно на это надеяться? Наконец, даже если Ротор остался цел и твоя дочь жива, не забывай, что в двадцать втором году, когда ты оставил ее, ей был всего лишь год. Сейчас ей десять лет; даже если все пройдет идеально гладко и мы отправимся к Ближней звезде через пять лет, ей будет уже пятнадцать. Она не узнает тебя, а ты не узнаешь ее.
– Неважно, десять, пятнадцать или пятьдесят лет. Если я увижу Марлену, я сразу узнаю ее, – ответил Крайл.
Остаться на Эритро?
Глава 40
Марлена нерешительно улыбнулась Зиверу Генарру. Она уже привыкла входить в его кабинет в любое время.
– Дядя Зивер, вы заняты? Я помешала вам?
– Нет, дорогая, я редко бываю перегружен делами. В сущности моя работа была придумана Питтом специально для того, чтобы отделаться от меня. Меня она тоже устраивает, потому что позволяет не видеть Питта. В этом я признаюсь не каждому, но тебе я вынужден сказать правду, потому что ты всегда замечаешь ложь.
– И это вас не пугает? Комиссар Питт испугался; Оринель тоже испугался бы, если бы я показала, что могу делать.
– Видишь ли, Марлена, я окончательно сдался, поэтому мне нечего бояться. Я примирился с тем, что для тебя я сделан из стекла. В сущности так намного спокойнее, ведь постоянно лгать – это довольно тяжелое дело. Если человек по-настоящему ленив, он никогда не будет лгать.
– Поэтому вы и любите меня? – улыбнулась Марлена. – Потому что при мне вы можете лениться?
– А ты сама не можешь догадаться?
– Нет. Я знаю, что вы любите меня, но я не знаю почему. Об этом говорит все ваше поведение, но причина скрыта в ваших мыслях. Иногда у меня появляются смутные догадки, но и только. Так далеко я не могу видеть, – Марлена на минуту задумалась. – Хотя иногда хочется.
– Будь довольна тем, что ты не можешь заглядывать в чужие мысли. Чужие мысли – это неприятная, нехорошая штука.
– Почему вы так говорите, дядя Зивер?
– Об этом говорит мой опыт. У меня нет твоих способностей, но я общаюсь с людьми много лет – намного больше, чем ты. Скажи, например, тебе самой всегда нравятся твои мысли?
– Не знаю, – удивилась Марлена. – А почему бы и нет?
– Тебе нравится все, что ты думаешь? Все, что представляешь себе?
Каждый рождающийся в тебе импульс? Ответь честно. Я не могу проверить тебя, но постарайся ответить честно.
– Ну, иногда мне приходят в голову всякие глупости или плохие мысли. Изредка я сержусь и в мыслях делаю то, чего никогда не сделаю в жизни. Но это бывает редко.
– Редко? Не забывай, что ты привыкла к собственным мыслям и поэтому едва ли обращаешь на них внимание. Это вроде одежды: ты настолько свыклась с ней, что совершенно не замечаешь ее на себе. Или твои волосы: они спускаются на шею, но ты не обращаешь на это внимания. И в то же время, если твоей шеи коснется чужой волос, он будет невыносимо раздражать. Мысли другого человека могут быть не хуже твоих, но это чужие мысли и поэтому они тебе не понравятся. Тебе может, например, не понравиться даже мое отношение к тебе – если ты будешь знать его причину. Гораздо лучше и спокойнее принимать все как есть и не копаться в моих мыслях в поисках причин.
Конечно, Марлена не выдержала и спросила:
– А почему? Какие у вас причины?
– Видишь ли, я люблю тебя, потому что когда-то я был тобой.
– Как так?
– Нет, конечно, я не был молодой леди с прекрасными глазами и даром проницательности. Я хотел сказать, что в молодости был некрасив и думал, что никто поэтому меня не любит. Я знал, что умен, и никак не мог понять, почему никто не любит меня за мой ум. Мне казалось несправедливым, что мои положительные качества никто не замечает, а отрицательные видят все. Тогда, Марлена, я был оскорблен и разозлен; я решил, что никогда не буду относиться к людям так, как они относились ко мне. Правда, мне так и не представилась возможность воплотить это благородное решение в жизнь. Потом я встретил тебя и увидел в тебе себя. Ты далеко не так некрасива, как был я, и намного умнее меня, но я не буду возражать, если тебе повезет больше, – Генарр широко улыбнулся. – Я как бы получил еще один шанс, намного лучший шанс. Но хватит об этом. Я думаю, ты пришла поговорить не на эту тему. Я не так проницателен, как ты, но уж в этом я уверен.
– Да, я хотела поговорить о маме.
– Ах так? – Генарр нахмурился и приготовился к неприятному разговору. – Так в чем дело?
– Вы знаете, она почти закончила свою работу. Если она соберется возвращаться на Ротор, она, конечно, захочет взять меня с собой. Должна ли я лететь вместе с ней?
– Я думаю, должна. Ты не хочешь этого?
– Нет, дядя Зивер, не хочу. Я чувствую, что мне необходимо остаться здесь. Вы не можете сказать комиссару Питту, что хотели бы задержать нас на Эритро? Придумайте какой-нибудь благовидный предлог. А комиссар, я уверена, будет только рад, особенно если вы сообщите ему, что по полученным мамой данным Немезида все-таки уничтожит Землю.
– Она сама сказала тебе об этом?
– Нет, но в этом не было необходимости. Вы можете передать Питту, что скорее всего мама будет только раздражать его настойчивыми требованиями предупредить Солнечную систему.
– Тебе не приходило в голову, что Питт не обязательно будет охотно следовать моим советам? Если он поймет, что я хочу оставить Юджинию и тебя на станции, он просто из желания досадить мне может приказать вам вернуться на Ротор.
– Я совершенно уверена, – спокойно возразила Марлена, – что комиссар охотнее оставит нас на Эритро, чем удовлетворится сомнительным удовольствием досадить вам. И потом, вы сами хотели бы, чтобы мама осталась, потому что вы… потому что она вам нравится.
– Очень нравится. И, кажется, это на всю жизнь. Беда в том, что я не нравлюсь твоей маме. Ты мне как-то сама сказала, что ее мысли до сих пор заняты твоим отцом.
– Дядя Зивер, вы нравитесь ей все больше и больше. Вы ей очень нравитесь.
– Марлена, нравиться не значит любить. Я уверен, ты уже поняла это.
– Я говорю о пожилых, – сказала Марлена и покраснела.
– Вроде меня, – Генарр запрокинул голову и расхохотался, потом сказал:
– Прости меня, Марлена. Я просто хотел сказать, что старики всегда считают, что молодые люди еще ничего не знают о любви, а молодые уверены, что старики уже все забыли. Ты знаешь, и те и другие неправы. А почему ты считаешь, что тебе необходимо остаться на Эритро? Уж, конечно, не из-за того, что тебе нравлюсь я.
– Конечно, вы мне нравитесь, даже очень нравитесь, – серьезно сказала Марлена. – Но здесь я хочу остаться по другой причине: мне нравится Эритро.
– Я объяснил тебе, что это очень опасная планета.
– Но не для меня.
– Ты все еще уверена, что чума тебя не тронет?
– Конечно, не тронет.
– Но как ты можешь знать?
– Просто знаю. Я всегда знала это, даже когда была на Роторе. Я не могу не знать.
– Разумеется, не можешь. Ну а после того, как мы рассказали тебе о чуме?
– Это ничего не изменило. Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Даже в большей безопасности, чем на Роторе. Генарр медленно покачал головой.
– Должен признаться, этого я не понимаю. – Он внимательно посмотрел на серьезное лицо девушки, на ее темные глаза, полуприкрытые роскошными ресницами, и продолжил:
– Тем не менее, Марлена, разреши мне попытаться на пальцах объяснить тебе смысл твоих слов – конечно, если у меня что-то получится. Ты хочешь сказать, что на Эритро у тебя свое дело и ты намерена любой ценой остаться на планете?
– Да, – просто ответила Марлена. – И я надеюсь, что вы мне поможете.
Глава 41
Юджиния Инсигна была вне себя от гнева. Негромко, но напряженным от волнения голосом она сказала:
– Зивер, он не может этого сделать.
– Почему же не может, Юджиния? – спокойно возразил Генарр. – Ведь он – комиссар.
– Но он не император, а Ротор – не абсолютная монархия. У меня есть гражданские права, и одно из них – свобода передвижения.
– Если комиссар намерен ввести чрезвычайное положение, то независимо от того, распространяется ли оно на всех или на одного человека, действие закона о гражданских правах временно приостанавливается. Более или менее так гласит Акт о правах, принятый в двадцать четвертом году.
– Но это же насмешка над всеми нашими законами и традициями, которые устанавливались с первых дней существования Ротора.
– Согласен.
– Если я заявлю протест, Питт окажется…
– Юджиния, выслушай меня. Оставь все как есть. Почему бы тебе и Марлене не побыть еще какое-то время на Эритро? Вам здесь больше чем рады.
– О чем ты говоришь? Это равносильно заключению без обвинения, без суда, без приговора. Нас заставляют оставаться на Эритро на основании какого-то деспотического указа…
– Пожалуйста, Юджиния, подчинись приказу Питта. Так будет лучше.
– Как это лучше? – с негодованием переспросила Юджиния.
– Дело в том, что этого очень хочет твоя дочь, Марлена.
Юджиния ничего не понимала.
– Марлена?
– На прошлой неделе она долго уговаривала меня каким-то образом повлиять на комиссара и заставить его подписать приказ о том, чтобы вы остались на Эритро.
Юджиния была возмущена до глубины души. Она приподнялась в кресле и негодующе спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63