— Мы и сами не знаем, где оно запрятано — ответил тот, чью голову сватали. — Атаман наш имел местечко укромное. Далеко, во владимирских землях. Но нам его не показывал. Один ходил.
— Времени нет у нас, схроны разбойничьи искать, — отозвав воеводу, тихо сказал Сокол. — Надо отправить их к князю, пусть он разбирается. А себе оставим одного в проводники, чтобы указал место, где они с монахами повстречались. Может, хоть след какой-нибудь там возьмём.
Заруба, поворчав, согласился.
* * *
Как рассвело, отправились в Свищево. Моросящий дождь так и не прекратился, напротив, усилился, и скоро с небес лило основательно. Дорога совсем раскисла. Коням пришлось тяжело, особенно на спусках и подъемах. Благо, Свищево оказалось совсем рядом. Лес отступил и с горы открылся вид на село, дворов в сорок, на Ксегжу, что текла через него, на почти убранные поля по другую сторону реки.
Перед тем как спуститься к жилищу, Заруба послал на разведку Дуболома, у которого здесь проживала дальняя родня. Послал так, из опаски, вдруг да засели на постоялом дворе монахи или дружки пойманных разбойников.
Сколько веков существует Муромская дорога, столько веков и промышляют на ней лихие шайки. А поскольку запоздавшие путники останавливаются в Свищеве, то и лихоимцы всё время вертятся где-то рядом. Прознают за вином да пивом кто, да что везёт, и сколько при нём охраны, а потом встретят в лесу болтливого человечка и тюкнут по темечку. Говаривали, что разбоем перебиваются и сами свищевские. Днём, дескать, в поле пашут, а ночью на дорогу выходят. То-то и дома, мол, у них богатые, не сравнить с другими православными сёлами. Правда, вот поймать за руку местных ещё никому не удавалось.
Дуболом обернулся быстро.
— Нет там никого. Не считая прислуги, хозяин только. На вид сущий пройдоха. Не удивлюсь, если знается он с теми монахами. Прижать бы его… — Дуболом подумал, чего бы еще сказать, но так ничего и не надумал.
— Ладно, пошли, — бросил воевода со зловещей улыбкой. Он нутром чуял приближение хорошей сшибки.
Осторожно спустились в село. Окружённый невысоким острогом, постоялый двор расположился прямо перед мостом и объединял три дома, один из которых выглядел настоящими хоромами. Вошли. Рослый хозяин встретил княжеский отряд хмуро. Мельком глянул на пойманных татей, но неприятия своего не показал. Заруба отсыпал ему горсть розовых пряслиц, которые в этих местах ходили вместо мелкой монеты, и сказал:
— Берём все верхние комнаты большого дома. Не подселяй никого — выброшу. Есть наверху будем. Что есть из еды, тащи прямо сейчас…
Завели лошадей в пристройку, задали корму. Всё приходилось теперь делать самим — мальчишка ходить ещё не мог, а слуг под рукой у хозяина почему-то не оказалось. Тишке помогли подняться наверх, уложили на лавку и укрыли шкурой. Ничего не евший с утра Заруба, отправился подгонять хозяина. Остальные принялись сушить промокшие вещи и одежду. Пленных заперли в соседней комнате и сторожили по очереди.
Воевода вернулся злой и встревоженный.
— Не нравится мне что-то здесь. Хозяин, сволочь, работников услал куда-то. Как бы не навел на нас ещё каких злодеев. Думал оставить здесь мальчишку с Никитой, да разбойников этих, чтоб подмоги дождались, а то куда нам с такой обузой? Теперь вот не знаю, что и делать. То ли всем вместе дальше идти, то ли всем оставаться придётся. Что скажешь, чародей?
Сокол задумался. Потом сказал.
— Думаю, князю весть подать надо. Да так, чтобы не прознал никто из местных.
— Дуболом! — позвал воевода. — Кто у тебя тут из родственников? Кому можно довериться?
— Брат есть троюродный, — ответил дружинник. — Мал паренёк, но шустрый. С бабкой живет, без родителей, как и я.
— Давай его сюда, — распорядился Заруба.
— Обожди, Малк, — остановил Сокол. — Не надо сюда никого тащить. Приметят, чего доброго. Пиши грамотку князю и пусть Дуболом сам парню её отдаст. Пойдёт, вроде родственников навестить, вот и отдаст. Никто ничего не заподозрит.
— Верно, — согласился воевода. — Пусть, так и будет.
Заруба составил послание, в котором требовал от князя подкрепления и описал сложившийся неприятный расклад. Запечатал. Отдал мечнику.
— Иди, давай. Не мешкай. Да назад не задерживайся. Не до пирогов нам теперь.
Безропотно нацепив на себя непросохшую одежду, Дуболом молча вышел.
Вообще-то для отправки срочной вести они взяли с собой голубя. Но с князем условились посылать птицу, только когда точно на след Варунка встанут, а другим способом весть подать будет нельзя. Так, что голубя решили пока поберечь. Надеялись на лучшее.
Предварительно перекусив, и ещё доедая на ходу кусок пирога, Рыжий отправился высматривать возможности на случай бегства. Он давно взял за правило заранее готовить отнорок. Такая уж у него жизнь, что запасной выход очень часто приходился кстати.
Долго искать не пришлось. Спустившись к речке, он приметил несколько маленьких лодок (большие по Ксегже разве что в половодье пройдут) и только тогда успокоился, когда прикинул, как к ним можно пробраться, ежели, к примеру, постоялый двор обложат со всех сторон.
Нашлось дело и для Никиты. Под предлогом ухода за раной, он не спускал с хозяина глаз, занимая того всяческой суетой с примочками и отварами. Сокол, применив кое какие хитрости из своего чародейского набора, попытался мысленно разыскать Варунка, но у него ничего не вышло. Или княжич был слишком далеко, или чужое колдовство мешало. Бросив затею, он улёгся на лавку — отдохнуть и подумать.
Тем временем в селе затевалось что-то непонятное. Сначала оно будто и вовсе вымерло. Люди перестали появляться на улице, и даже скотина, как бы разошлась по домам. Потом, возле ближних к постоялому двору изб начали собираться мужики. Воевода, наблюдавший за всем этим через узкое, с задвижным ставнем, оконце беспокоился всё сильнее. То запуская пятерню в бороду, то ероша на голове волосы, он скоро приобрёл вид косматого весеннего медведя.
— Ох, чую, будет драка. Ещё до вечера будет. Где там Дуболом запропастился?
Вернулся с разведки Рыжий.
— Поднимается село, что твоя опара, — заметил он, ничуть не показывая волнения.
Вскоре подошёл и Дуболом. Подтвердил — да, в селе неспокойно. Воевода вышел из комнаты и крикнул с лестницы:
— Эй, Никита! Тащи сюда этого… Дворника!
Хозяин упирался. Силищи в нём обнаружилось изрядно и окажись на месте Никиты кто другой, ещё неизвестно чья бы взяла. Но не с княжим воином тягаться деревенскому богатырю. Никита схватил противника в охапку и как следует тряхнул. После чего тот стал сговорчивее и поднялся наверх уже своими ногами. Заруба велел привязать хозяина к столбу, что стоял посреди большой комнаты, подпирая крышу, и, со знанием дела, принялся задавать вопросы. Куда послал подручного? Что творится на селе, да имеют ли к этому отношение монахи? Каждый вопрос сопровождался тычком внушительного воеводского кулака в не менее внушительное хозяйское брюхо. Сокол наблюдал за допросом, между делом растирая в ступке какое-то зелье. Рыжий, пустого насилия не любивший, встал на стражу к окну.
Хозяин, однако, ничего толком не говорил. Воевода свирепел, удары становились с каждым разом сильнее.
— Железом его надо пытать, — весело посоветовал Никита. — Тогда всё скажет.
Достав из печи ковш кипящей воды, Сокол замешал в нём какое-то снадобье. Никита, чтобы придать угрозам серьезность, сунул в печь подвернувшийся вертел. Хозяин слегка позеленел, но продолжал упорно отрицать злой умысел.
— Побойтесь бога, бояре, не знаю я ничего.
— Твоего бога не боюсь, со своим договорюсь, — ответил поговоркой Заруба и отвесил хозяину очередного тумака.
Тут вдруг вмешался Сокол.
— Отойди, Малк, — тихо молвил он. — Так ничего не добьёшься.
Воевода осерчал не на шутку. Такого вероломства в свою епархию он не ожидал. Заскрипел зубами, запыхтел обиженно, но чародею место уступил.
— На-ка, мил человек, выпей отвара, — Сокол поднёс к губам хозяина глиняную миску с дымящимся варевом.
Хозяин позеленел ещё больше, решив, что его хотят или отравить или, что ещё хуже, околдовать. Мотнул головой — отпихнул посуду, чуть было не пролив содержимое.
— Пей, не помрёшь, — настаивал чародей.
Сообразив в чём дело, Заруба вытащил кинжал и приставил лезвие к горлу хозяина.
— Тебе, убогому, чего говорят? — прошипел воевода. — Ну, пей!
Пересиливая себя, пленник глотнул раз, потом другой. Сморщился.
— Пей ещё, — сказал тихо Сокол.
Тот выпил. Глаза его помутнели, а из уголка губ потекла слюна.
— Теперь говори.
— Спрашивай, — безвольно согласился хозяин.
— Что случилось в селе? — по-прежнему не повышая голоса, задавал вопросы Сокол. — Куда ты отправил прислугу? Откуда про нас узнали? Что знаешь про княжича? Про монахов?
Набрав в грудь воздуха, хозяин начал рассказ. Начал издалека.
В прошлом году, зимой, на постоялом дворе остановился купчишка стародубский, следующий по Муромской дороге на торг в Городец Мещёрский. Ехал, понятно, не один — целый поезд купцов тогда собрался. Но в пути простыл, приболел да в Свищеве на несколько дней и задержался. Остальные ждать его не стали, утром уехали. Тогда и решил хозяин с друганами выпотрошить купчишку. Сначала, как это водится, за больным купцом ухаживали — не в селе же его грабить, в самом деле. Даже девку хозяин нанял, чтоб сидела с больным. А когда тот, поблагодарив и одарив хозяина с девкой, отправился дальше, его и встретили верстах в двух от села. Там овражек тёмный, лесом заросший и дорога прямо через него идёт, а объехать то место невозможно — лес дремучий да болота кругом. На подъеме том возы с трудом идут, люди лошадям помогают. Испокон веку в овражке этом зипуна брали. И до конца веков брать будут. Очень уж удобен овражек для лихого дела.
Зря купчишка сопротивлялся, добро защищая — пришибли его. Тело в прорубь спустили. Сани, сняв упряжь, порубили и сожгли, а лошадей овдам, лесным девам, то есть, пожертвовали — на волю в лес отпустили. Думали, всё в тайне сохранится, как всегда и бывало. Но в этот раз не вышло. Месяца не прошло, как хозяина призвал к себе батюшка местный. Поп не один оказался. Рядом сидел какой-то важный человек. Он не поздоровался, не назвал своего имени, а перешёл сразу к делу. Выложил все подробности разбоя, назвал место, имена подельщиков и купчишки. Говорил без злобы, но резко, словно топором по бревну тюкал. Злодей недослушал, бухнулся в ноги священникам: «Все, что есть у меня, церкви отдам, сам в монастырь уйду, не губите только. Бес попутал». Ну и всё в таком духе.
Однако, как оказалось, священники ждали от него вовсе не раскаяния. И как монах он был им без надобности. И даже на добро его немалое они не польстились. Им нужна оказалась особая от злодея служба. Положение его, мол, очень удобно, чтобы выведывать разные тайны постояльцев, среди которых случались и не последние в окрестных княжествах люди. Кроме того, хозяина обязали выполнять волю всякого, кто предъявит особый знак — серебряную печать с буквой "М" и крестом.
С такими людьми не поторгуешься, выгоды не поищешь. На всё согласился хозяин. Так и стал церковным слухом, то есть, по-простому, доносчиком. И через него церковь многое узнала. И видимо не одну сгубленную душу прибавил он к злополучному купчишке.
А нынешним летом, в начале августа, в Свищево явился человек. Показал тайный знак и распорядился разместить на дворе четверых монахов, а в помощь им собрать тех лиходеев, что кончали вместе с хозяином стародубского купца. Встретить требовалось некий отряд, что должен был пройти через Свищево на Мещёрск. По-своему встретить. О том, что водителем в отряде значился младший княжич, никого из свищевских, понятно, не предупредили. Монахи вообще относились к ним словно к холопам и лишнего не говорили. Могучие мужи в черных ризах, они не походили на обычных воинов. Не пили хмельного, не ели мясного, не щупали девиц и не травили байки. Но силой и ловкостью могли поспорить со старинными богатырями.
Отряд княжича на постоялом дворе задержался недолго — пообедать, лошадей напоить и дальше в путь. В том же овражке все и полегли. Только самому княжичу удалось вырваться, да с ним ещё одному человеку. Монахи денно и нощно караулили Муромскую дорогу, надеясь перехватить беглецов, но из дебрей так никто и не вышел. Навряд ли в живых остались, леса здесь мрачные, полны всякой нечисти, да и зверь лютый водится. Два монаха позже вернулись, а два других — нет, видимо след взяли или ещё по какому делу ушли.
— Ну а на днях снова чернецы заявились. Сказали, что будто бы нужно изловить колдуна. Причём изловить без их, монахов, помощи. Как бы селом, миром. Делать нечего созвали сходку. Тут и поп наш местный постарался — такого про колдуна наговорил, что мороз по коже. Вот и весь сказ, — закончил хозяин.
— Когда точно эти самые монахи появились последний раз? — спросил чародей, нисколько не раздраженный тем, что его, Сокола, обозвали каким-то там колдуном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46