— Только не он».
Вернувшись в комнату, он задумался. Что собственно нужно разбойникам в настороженном городе? Здесь почти не осталось проезжих купцов, дорога на Червленый Яр пуста, кого здесь грабить? Предположение, что шайка могла отказаться от разбойного промысла, он отмёл сразу. Не тот человек Лохматый. Уж Рыжий-то помнил, как лиходей среди первых погнался за ним тогда в развалины Рязани… Нет, в появлении ватаги скрывалась какая-то загадка. А он страсть как любил подобные вещи разгадывать.
Думать мешал спящий Евлампий. Монах так протяжно всхлипывал и всхрапывал, что Рыжий невольно перевёл на него взгляд. Тот лежал, раскинув руки с перекошенным от страха и боли лицом. Ему, верно, снилась какая-то мерзость. Мещёрцы верят, что сном человека управляет особый дух. Не злой, не добрый, и оттого непредсказуемый. Он может повести человека по любой из дорог потустороннего мира. И если дорога выпадет страшной, то спящего лучше хорошенько встряхнуть, чтобы сбить духа с толку.
Не будучи мещёрцем, Рыжий не воспринимал всерьёз и многое из обычаев лесного народа, но что касается сна, готов был согласиться. Он собрался уже толкнуть монаха, как наткнулся взглядом на лежащую возле кровати рясу. Чёрная одежда пробудила смутное воспоминание, и рука отдёрнулась сама собой.
— Чёрные монахи…
И тут в голове возник замысел. Рыжий бросился к мешку и, перерыв вещи, наткнулся на искомое. Затем, нисколько не опасаясь разбудить Евлампия, взял его рясу. Натянул на себя, осмотрел придирчиво. Не сказать, что монашеское облачение пришлась ему впору, но в том и достоинство подобной одежды, что любые недостатки в мясе, она легко скрадывает. Рыжий кое-что подвернул, кое-где пригладил и остался доволен. Теперь его вряд ли смогли бы узнать даже близкие друзья, не то, что ватажники. Впрочем, он и не собирался возвращаться в трапезную. Направился прямиком к хозяину.
Лунарь занимался чрезвычайно важным делом — он бил мух. Короткая, но сильная жара породила их великое множество. Словно лесной кот, хозяин мягко ступал по комнате. Держа наготове внушительных размеров мухобойку, смастерённую из старой сапожной подошвы, он обозревал поле боя. Как только уставшая носиться по воздуху муха садилась передохнуть, Лунарь подкрадывался к ней и бил что есть силы. Добившись успеха, хозяин издавал радостный возглас, а, промахнувшись, грязно ругался. Но, судя по всему, промахивался он не часто, так как повсюду на лавке и столе, на стенах и потолке, виднелись свежие пятна хозяйских побед.
Прислушавшись к речам, с какими Лунарь обращался к мухам, Рыжий пришёл к выводу, что хозяин просто-напросто вымещает на тварях обиды за потерю постояльцев и как следствие этого прибыли.
Завидев человека в монашеском облачении, Лунарь опустил грозное оружие. Недовольный тем, что его охоту прервали в самом разгаре, он весьма грубо спросил:
— Чего надобно?
Вместо ответа самозванный монах достал из-под рясы серебряную печать и принялся вертеть её между пальцев перед носом хозяина. Глаза у Лунаря вылезли, словно у объевшейся гороха совы. Он выронил мухобойку и переспросил, на этот раз куда более учтиво
— Что угодно, святой брат?
Напустив на себя важный вид, Рыжий склонился к самому лицу хозяина и прошептал:
— Я здесь по тайному распоряжению викария.
Лунарь прикрыл глаза, выказывая почтительность. Затем, метнулся к двери, выглянул наружу, осмотрелся и, задвинув засов, вернулся обратно.
— Я ищу колдуна, — продолжил Рыжий. — Зовут Соколом, но он может назваться и вымышленным именем. Путешествует один. На вид седой старик, но крепок ещё…
Он подробно описал хозяину внешность чародея.
— Был здесь такой, — ответил хозяин. — Неделю назад примерно. Только он лекарем назвался, мол, к знакомому скорняку шёл. В Червленый Яр. Но врал. Уж я-то их брата всегда учую.
Сказав это, Лунарь улыбнулся и заговорщицки подмигнул Рыжему.
— А известно ли тебе, мой друг, что не ты один ищешь этого колдуна?
— Вот как? — удивился Рыжий. — И кто же ещё его ищет?
Хозяин огляделся, будто кто-то мог подслушать их разговор, и прошептал:
— Как раз сегодня у меня поселился большой отряд. Рожи, доложу я тебе, омерзительные. Но, представь себе, они тоже расспрашивали про колдуна. И тоже описали его, ну может не так подробно как ты, — Лунарь победно посмотрел на Рыжего. — Что скажешь, святой брат?
Тот озадачился, но виду не показал. Перейдя на едва слышимый шёпот, он зловеще спросил:
— И они показали знак?
Теперь смутился Лунарь.
— Они нет, — растерянно ответил он. — До них был тут один, монах такой плотный, так он показывал… И предупреждал, что прибудет, мол, отряд и будет искать колдуна. И что им надо помочь…
— Вот то-то и оно! — вознёс палец Рыжий. — А ты уверен, доверчивый мой хозяин, что они и есть тот отряд?
— Теперь уже неуверен, — испуганно пробормотал тот.
— Так слушай, — прошептал Рыжий. — Ничего им не говори. Сделай вид, будто так и надо. Подстава это. Ватага разбойничья. Сами они с тем колдуном якшаются.
— Да ну? — удивился Лунарь.
— Вот те и ну, — передразнил Рыжий. — Кабы я вовремя не подоспел, пропал бы ты. А так, если по-моему сделаешь, может и выкрутишься.
— Я внимательно слушаю, святой брат… — сдался Лунарь.
Рыжий немного подумал и сказал:
— Мне нужна комната над той, в которой поселился вожак этой шайки.
— Да, да, понимаю… — закивал головой хозяин. — Но он поселился на самом верху.
— Тогда соседняя, — поправился Рыжий. — Надеюсь, они не все заняты его ватажниками?
— Нет, нет, — заверил Лунарь. — Одна найдётся. И стена там — простая перегородка. То, что нужно. Ты сможешь прекрасно всё слышать…
— Догадливый какой, — одобрительно хмыкнул Рыжий. — А видеть?
— Как будет угодно, — пообещал хозяин.
— Ну, пошли, покажешь…
* * *
Вернувшись, Рыжий первым делом зашёл в комнату к вурдам. Те спали на кроватях, устроив из одеял и собственной одежды, что-то вроде берлог. Наружу торчали лишь их сопящие носы. Но никакого храпа не раздавалось. Лесная жизнь приучила приятелей к скрытности.
— Поднимайтесь, пугалы замшелые, — принялся будить Рыжий. — Вставайте, дело есть.
Вурды почти одновременно высунулись из тряпичных берлог. Обнаружив себя не в лесу, они принялись сладко зевать, потягиваться, чесаться, затем поднялись с кроватей и протёрли глаза
— О как! — воскликнул Быстроног, уставившись на Рыжего. — Ещё один святоша в наших рядах объявился. Иже еси на небеси…
— Аминь! — коротко заключил Власорук и зевнул.
Рыжий сперва удивился, но, вспомнив про рясу, улыбнулся.
— Надо будет для дела и на вас кресты понавешаю, — пообещал он.
— Не-е, — лениво возразил Быстроног. — На нас нельзя…
— Мы от крестов того… — добавил Власорук, указав волосатым пальцем на пол. — В геенну огненную сверзнемся. Или ещё куда похуже.
— Ну, всё, хватит болтать, — оборвал Рыжий. — Собирайтесь, мы съезжаем отсюда.
— Куда же?
— Кажется, я наткнулся на след Сокола. Ну, то есть, не совсем на его след, но на след его врагов. Что даже важнее.
И он в двух словах описал обстановку.
Разбойники могли опознать бывшего дружка, поэтому Евлампию пришлось переодеться в мирское платье, оставив Рыжему рясу.
Ранним утром, все четверо перебрались в другой дом, где заняли комнату по соседству с Лохматым. Стараясь не шуметь, они расположились на новом месте и стали ждать. Когда разбойник покинул комнату, вурды ножами проковыряли в стене несколько дырок.
— Зачем столько? — спросил Рыжий.
— Чтобы всем видно было, — ответил Власорук. — Все ж смотреть будем.
Червленый Яр. Май.
Три дня шли они внезапно опустевшей равниной. Отсутствие людей Сокола беспокоило мало. В степи всегда так. Сегодня толчея, кочевья на праздники собираются, атаманы снуют с отрядами, поезда купеческие, а завтра, глядь, и нет никого. Разбежались.
Лес совсем редкостью стал. Да и то не лес — рощицы малые, островки. С каждой верстой набирала силу великая степь. Однако на третий день пути равнину нарушила цепь пологих холмов. Варунок приободрился и указал спутнику на самый высокий гребень.
— Нам туда.
Взобрались.
— Где-то здесь, — произнёс юноша. — Точно не знаю. Сказано было Старица. А где она, большая ли, нет ли… речушек много вокруг, поди отыщи.
Сокол внимательно осмотрел округу.
— Вон ивняк растёт, — заметил он. — Примета верная. Правда невелико что-то местечко. Орде здесь не поместиться, полку малому только. Но полк лесам не угроза. Проглотят его наши леса, не икнут даже.
Спустившись с холма, они подошли ближе. Заросли окружали старицу непроходимой стеной, и мещёрцам едва удалось отыскать просвет. Но пробираться всё равно получалось с трудом.
— Ну и вонь, — поморщился чародей. — Словно лёжка звериная под носом.
— Она и есть, — шедший впереди Варунок шагнул назад и присел.
Пригнувшись, Сокол осторожно заглянул за край.
Высохшее русло неизвестной реки вспарывало равнину глубокой извилистой полосой. Длинная, без начала и конца, яма с крутыми сыпучими склонами не успела ещё зарасти деревьями или кустами. Вода отказалась от привычного пути совсем недавно, может быть, год или два назад. Сокол понял, что ошибался. Здесь мог бы разместиться не один и не два полка. Всю степь можно было бы укрыть при желании.
От ушедшей реки сохранилась пара грязных лужиц, в каких и карасю не выжить. Лягушкам, пожалуй, самое место, но и тех не видно, не слышно.
Совсем иное зверьё обитало в Старице. Всё вокруг кишело пищащими тварями серо-ржавой масти. Они не бросались друг на друга, не спорили за съестное, а просто бегали туда-сюда по земле, да по спинам товарищей, не пытаясь, однако, выбраться из ямы.
— Что за звери диковинные? — удивился Сокол
— На крыс похожи, — заметил Варунок. — Только окрас другой и размером побольше.
— Крысы, — согласился чародей. — Они самые и есть.
Отступив в ивняк, мещёрцы скинули мешки и присели передохнуть.
— Серая Орда, надо же, — подумал вслух Сокол. — Мы-то с князем полагали войско людское будет.
— Я ж говорил, твари, — напомнил юноша.
— Странно только, отчего они сидят здесь, чего ждут?
— Тот человек, который весть передал, говорил, что ждёт орда рождения царя своего. Головы.
— Головы?
— Слышал, о чём монахи в Ишме шептались?
— Так краем уха.
— Ну вот. А я наслушался вдоволь, — Варунок поморщился от воспоминаний. — Когда Голова вызреет, тогда и пойдёт орда наши края пустошить. А до тех пор выжидает.
Они вновь подползли к краю.
— Что-то не видно никого, кроме крыс.
— Не видно. Может в норе какой сидит. Может под телами сокрыт. Если бы удалось его прикончить, тогда и угрозе конец. Без Головы, это всего лишь крысы. Крупные необычайно, да, но безмозглые.
— Вон там, — показал чародей. — Шевеление вроде какое-то.
Они переползли поближе и на противоположенном склоне разглядели, наконец, Голову. Крысиный предводитель ничем не походил на своё войско. Туша. Мерзкий ком мяса и шерсти. Ни лап, ни глаз, ни рта. Он забился в какую-то трещину, совершенно слившись с землёй, и если бы не редкое дыхание от которого туша то и дело вздымалась, разглядеть Голову было бы невозможно.
— Странно, — с сомнением произнёс чародей. — Не всё ладно складывается.
— Почему?
— Тебя вот, к примеру, почто монахи держали?
Юноша нахмурился.
— Я им нужен был, чтобы на след Голову поставить.
— На след? Почему ты?
— Как я понял, им требовался человек, который всю Мещеру своей считает. Не село, не город, а всё княжество целиком. Вроде как стремление моё орде передать. Толчок такой.
— Понятно, — догадался Сокол. — Кто-нибудь попроще мог орду только на своё село навести. А князь, как бы… понятно.
— Вот бы того Голову, сейчас прикончить, пока он в силу не вошёл, — повторил княжич.
— Боюсь, не позволят нам твари вниз спуститься, — покачал головой чародей. — Смотри, как рыскают, даже лягушек поели всех. Любопытно, чем они теперь-то кормятся?
— О том лучше и не гадать.
Почуяв за спиной угрозу, Сокол успел повернуться. На большее не хватило времени. С мечами наголо, к ним приближались четыре монаха. Ещё двое с самострелами стояли поодаль, держа чародея с княжичем на прицеле.
— Сейчас узнаешь, чем они там кормятся, — буркнул тот самый толстяк, что наведывался среди ночи в дом с заколоченными окнами. И Сокол понял, что сказал он так, вовсе не из желания напугать. Толстяк действительно собирался сбросить чародея вниз.
Однако, разглядев лицо, монах передумал.
— А, это ты, колдун? Вот куда, выходит, забрался, — он зло ухмыльнулся. — Молись своим поганым богам, ибо тебя трогать не велено. Иные на твой счёт указания.
Монах перевёл взгляд на Варунка.
— А ты щенок, обратно вернёшься. Шустрый ты оказался. Не ожидали мы таких колен с голодухи. Куроеда кончил. Силён! Придётся теперь охрану удвоить.
Прочие воины церкви стояли молча, из чего Сокол заключил, что толстяк значился у них старшим. Так и оказалось. Он распоряжался, остальные выполняли приказы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Вернувшись в комнату, он задумался. Что собственно нужно разбойникам в настороженном городе? Здесь почти не осталось проезжих купцов, дорога на Червленый Яр пуста, кого здесь грабить? Предположение, что шайка могла отказаться от разбойного промысла, он отмёл сразу. Не тот человек Лохматый. Уж Рыжий-то помнил, как лиходей среди первых погнался за ним тогда в развалины Рязани… Нет, в появлении ватаги скрывалась какая-то загадка. А он страсть как любил подобные вещи разгадывать.
Думать мешал спящий Евлампий. Монах так протяжно всхлипывал и всхрапывал, что Рыжий невольно перевёл на него взгляд. Тот лежал, раскинув руки с перекошенным от страха и боли лицом. Ему, верно, снилась какая-то мерзость. Мещёрцы верят, что сном человека управляет особый дух. Не злой, не добрый, и оттого непредсказуемый. Он может повести человека по любой из дорог потустороннего мира. И если дорога выпадет страшной, то спящего лучше хорошенько встряхнуть, чтобы сбить духа с толку.
Не будучи мещёрцем, Рыжий не воспринимал всерьёз и многое из обычаев лесного народа, но что касается сна, готов был согласиться. Он собрался уже толкнуть монаха, как наткнулся взглядом на лежащую возле кровати рясу. Чёрная одежда пробудила смутное воспоминание, и рука отдёрнулась сама собой.
— Чёрные монахи…
И тут в голове возник замысел. Рыжий бросился к мешку и, перерыв вещи, наткнулся на искомое. Затем, нисколько не опасаясь разбудить Евлампия, взял его рясу. Натянул на себя, осмотрел придирчиво. Не сказать, что монашеское облачение пришлась ему впору, но в том и достоинство подобной одежды, что любые недостатки в мясе, она легко скрадывает. Рыжий кое-что подвернул, кое-где пригладил и остался доволен. Теперь его вряд ли смогли бы узнать даже близкие друзья, не то, что ватажники. Впрочем, он и не собирался возвращаться в трапезную. Направился прямиком к хозяину.
Лунарь занимался чрезвычайно важным делом — он бил мух. Короткая, но сильная жара породила их великое множество. Словно лесной кот, хозяин мягко ступал по комнате. Держа наготове внушительных размеров мухобойку, смастерённую из старой сапожной подошвы, он обозревал поле боя. Как только уставшая носиться по воздуху муха садилась передохнуть, Лунарь подкрадывался к ней и бил что есть силы. Добившись успеха, хозяин издавал радостный возглас, а, промахнувшись, грязно ругался. Но, судя по всему, промахивался он не часто, так как повсюду на лавке и столе, на стенах и потолке, виднелись свежие пятна хозяйских побед.
Прислушавшись к речам, с какими Лунарь обращался к мухам, Рыжий пришёл к выводу, что хозяин просто-напросто вымещает на тварях обиды за потерю постояльцев и как следствие этого прибыли.
Завидев человека в монашеском облачении, Лунарь опустил грозное оружие. Недовольный тем, что его охоту прервали в самом разгаре, он весьма грубо спросил:
— Чего надобно?
Вместо ответа самозванный монах достал из-под рясы серебряную печать и принялся вертеть её между пальцев перед носом хозяина. Глаза у Лунаря вылезли, словно у объевшейся гороха совы. Он выронил мухобойку и переспросил, на этот раз куда более учтиво
— Что угодно, святой брат?
Напустив на себя важный вид, Рыжий склонился к самому лицу хозяина и прошептал:
— Я здесь по тайному распоряжению викария.
Лунарь прикрыл глаза, выказывая почтительность. Затем, метнулся к двери, выглянул наружу, осмотрелся и, задвинув засов, вернулся обратно.
— Я ищу колдуна, — продолжил Рыжий. — Зовут Соколом, но он может назваться и вымышленным именем. Путешествует один. На вид седой старик, но крепок ещё…
Он подробно описал хозяину внешность чародея.
— Был здесь такой, — ответил хозяин. — Неделю назад примерно. Только он лекарем назвался, мол, к знакомому скорняку шёл. В Червленый Яр. Но врал. Уж я-то их брата всегда учую.
Сказав это, Лунарь улыбнулся и заговорщицки подмигнул Рыжему.
— А известно ли тебе, мой друг, что не ты один ищешь этого колдуна?
— Вот как? — удивился Рыжий. — И кто же ещё его ищет?
Хозяин огляделся, будто кто-то мог подслушать их разговор, и прошептал:
— Как раз сегодня у меня поселился большой отряд. Рожи, доложу я тебе, омерзительные. Но, представь себе, они тоже расспрашивали про колдуна. И тоже описали его, ну может не так подробно как ты, — Лунарь победно посмотрел на Рыжего. — Что скажешь, святой брат?
Тот озадачился, но виду не показал. Перейдя на едва слышимый шёпот, он зловеще спросил:
— И они показали знак?
Теперь смутился Лунарь.
— Они нет, — растерянно ответил он. — До них был тут один, монах такой плотный, так он показывал… И предупреждал, что прибудет, мол, отряд и будет искать колдуна. И что им надо помочь…
— Вот то-то и оно! — вознёс палец Рыжий. — А ты уверен, доверчивый мой хозяин, что они и есть тот отряд?
— Теперь уже неуверен, — испуганно пробормотал тот.
— Так слушай, — прошептал Рыжий. — Ничего им не говори. Сделай вид, будто так и надо. Подстава это. Ватага разбойничья. Сами они с тем колдуном якшаются.
— Да ну? — удивился Лунарь.
— Вот те и ну, — передразнил Рыжий. — Кабы я вовремя не подоспел, пропал бы ты. А так, если по-моему сделаешь, может и выкрутишься.
— Я внимательно слушаю, святой брат… — сдался Лунарь.
Рыжий немного подумал и сказал:
— Мне нужна комната над той, в которой поселился вожак этой шайки.
— Да, да, понимаю… — закивал головой хозяин. — Но он поселился на самом верху.
— Тогда соседняя, — поправился Рыжий. — Надеюсь, они не все заняты его ватажниками?
— Нет, нет, — заверил Лунарь. — Одна найдётся. И стена там — простая перегородка. То, что нужно. Ты сможешь прекрасно всё слышать…
— Догадливый какой, — одобрительно хмыкнул Рыжий. — А видеть?
— Как будет угодно, — пообещал хозяин.
— Ну, пошли, покажешь…
* * *
Вернувшись, Рыжий первым делом зашёл в комнату к вурдам. Те спали на кроватях, устроив из одеял и собственной одежды, что-то вроде берлог. Наружу торчали лишь их сопящие носы. Но никакого храпа не раздавалось. Лесная жизнь приучила приятелей к скрытности.
— Поднимайтесь, пугалы замшелые, — принялся будить Рыжий. — Вставайте, дело есть.
Вурды почти одновременно высунулись из тряпичных берлог. Обнаружив себя не в лесу, они принялись сладко зевать, потягиваться, чесаться, затем поднялись с кроватей и протёрли глаза
— О как! — воскликнул Быстроног, уставившись на Рыжего. — Ещё один святоша в наших рядах объявился. Иже еси на небеси…
— Аминь! — коротко заключил Власорук и зевнул.
Рыжий сперва удивился, но, вспомнив про рясу, улыбнулся.
— Надо будет для дела и на вас кресты понавешаю, — пообещал он.
— Не-е, — лениво возразил Быстроног. — На нас нельзя…
— Мы от крестов того… — добавил Власорук, указав волосатым пальцем на пол. — В геенну огненную сверзнемся. Или ещё куда похуже.
— Ну, всё, хватит болтать, — оборвал Рыжий. — Собирайтесь, мы съезжаем отсюда.
— Куда же?
— Кажется, я наткнулся на след Сокола. Ну, то есть, не совсем на его след, но на след его врагов. Что даже важнее.
И он в двух словах описал обстановку.
Разбойники могли опознать бывшего дружка, поэтому Евлампию пришлось переодеться в мирское платье, оставив Рыжему рясу.
Ранним утром, все четверо перебрались в другой дом, где заняли комнату по соседству с Лохматым. Стараясь не шуметь, они расположились на новом месте и стали ждать. Когда разбойник покинул комнату, вурды ножами проковыряли в стене несколько дырок.
— Зачем столько? — спросил Рыжий.
— Чтобы всем видно было, — ответил Власорук. — Все ж смотреть будем.
Червленый Яр. Май.
Три дня шли они внезапно опустевшей равниной. Отсутствие людей Сокола беспокоило мало. В степи всегда так. Сегодня толчея, кочевья на праздники собираются, атаманы снуют с отрядами, поезда купеческие, а завтра, глядь, и нет никого. Разбежались.
Лес совсем редкостью стал. Да и то не лес — рощицы малые, островки. С каждой верстой набирала силу великая степь. Однако на третий день пути равнину нарушила цепь пологих холмов. Варунок приободрился и указал спутнику на самый высокий гребень.
— Нам туда.
Взобрались.
— Где-то здесь, — произнёс юноша. — Точно не знаю. Сказано было Старица. А где она, большая ли, нет ли… речушек много вокруг, поди отыщи.
Сокол внимательно осмотрел округу.
— Вон ивняк растёт, — заметил он. — Примета верная. Правда невелико что-то местечко. Орде здесь не поместиться, полку малому только. Но полк лесам не угроза. Проглотят его наши леса, не икнут даже.
Спустившись с холма, они подошли ближе. Заросли окружали старицу непроходимой стеной, и мещёрцам едва удалось отыскать просвет. Но пробираться всё равно получалось с трудом.
— Ну и вонь, — поморщился чародей. — Словно лёжка звериная под носом.
— Она и есть, — шедший впереди Варунок шагнул назад и присел.
Пригнувшись, Сокол осторожно заглянул за край.
Высохшее русло неизвестной реки вспарывало равнину глубокой извилистой полосой. Длинная, без начала и конца, яма с крутыми сыпучими склонами не успела ещё зарасти деревьями или кустами. Вода отказалась от привычного пути совсем недавно, может быть, год или два назад. Сокол понял, что ошибался. Здесь мог бы разместиться не один и не два полка. Всю степь можно было бы укрыть при желании.
От ушедшей реки сохранилась пара грязных лужиц, в каких и карасю не выжить. Лягушкам, пожалуй, самое место, но и тех не видно, не слышно.
Совсем иное зверьё обитало в Старице. Всё вокруг кишело пищащими тварями серо-ржавой масти. Они не бросались друг на друга, не спорили за съестное, а просто бегали туда-сюда по земле, да по спинам товарищей, не пытаясь, однако, выбраться из ямы.
— Что за звери диковинные? — удивился Сокол
— На крыс похожи, — заметил Варунок. — Только окрас другой и размером побольше.
— Крысы, — согласился чародей. — Они самые и есть.
Отступив в ивняк, мещёрцы скинули мешки и присели передохнуть.
— Серая Орда, надо же, — подумал вслух Сокол. — Мы-то с князем полагали войско людское будет.
— Я ж говорил, твари, — напомнил юноша.
— Странно только, отчего они сидят здесь, чего ждут?
— Тот человек, который весть передал, говорил, что ждёт орда рождения царя своего. Головы.
— Головы?
— Слышал, о чём монахи в Ишме шептались?
— Так краем уха.
— Ну вот. А я наслушался вдоволь, — Варунок поморщился от воспоминаний. — Когда Голова вызреет, тогда и пойдёт орда наши края пустошить. А до тех пор выжидает.
Они вновь подползли к краю.
— Что-то не видно никого, кроме крыс.
— Не видно. Может в норе какой сидит. Может под телами сокрыт. Если бы удалось его прикончить, тогда и угрозе конец. Без Головы, это всего лишь крысы. Крупные необычайно, да, но безмозглые.
— Вон там, — показал чародей. — Шевеление вроде какое-то.
Они переползли поближе и на противоположенном склоне разглядели, наконец, Голову. Крысиный предводитель ничем не походил на своё войско. Туша. Мерзкий ком мяса и шерсти. Ни лап, ни глаз, ни рта. Он забился в какую-то трещину, совершенно слившись с землёй, и если бы не редкое дыхание от которого туша то и дело вздымалась, разглядеть Голову было бы невозможно.
— Странно, — с сомнением произнёс чародей. — Не всё ладно складывается.
— Почему?
— Тебя вот, к примеру, почто монахи держали?
Юноша нахмурился.
— Я им нужен был, чтобы на след Голову поставить.
— На след? Почему ты?
— Как я понял, им требовался человек, который всю Мещеру своей считает. Не село, не город, а всё княжество целиком. Вроде как стремление моё орде передать. Толчок такой.
— Понятно, — догадался Сокол. — Кто-нибудь попроще мог орду только на своё село навести. А князь, как бы… понятно.
— Вот бы того Голову, сейчас прикончить, пока он в силу не вошёл, — повторил княжич.
— Боюсь, не позволят нам твари вниз спуститься, — покачал головой чародей. — Смотри, как рыскают, даже лягушек поели всех. Любопытно, чем они теперь-то кормятся?
— О том лучше и не гадать.
Почуяв за спиной угрозу, Сокол успел повернуться. На большее не хватило времени. С мечами наголо, к ним приближались четыре монаха. Ещё двое с самострелами стояли поодаль, держа чародея с княжичем на прицеле.
— Сейчас узнаешь, чем они там кормятся, — буркнул тот самый толстяк, что наведывался среди ночи в дом с заколоченными окнами. И Сокол понял, что сказал он так, вовсе не из желания напугать. Толстяк действительно собирался сбросить чародея вниз.
Однако, разглядев лицо, монах передумал.
— А, это ты, колдун? Вот куда, выходит, забрался, — он зло ухмыльнулся. — Молись своим поганым богам, ибо тебя трогать не велено. Иные на твой счёт указания.
Монах перевёл взгляд на Варунка.
— А ты щенок, обратно вернёшься. Шустрый ты оказался. Не ожидали мы таких колен с голодухи. Куроеда кончил. Силён! Придётся теперь охрану удвоить.
Прочие воины церкви стояли молча, из чего Сокол заключил, что толстяк значился у них старшим. Так и оказалось. Он распоряжался, остальные выполняли приказы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46