Вон брат твой старший, христианство принял, а ты всё керемети гнилые почитаешь…
Не услышал монах рысьей поступи чародея. Только когда гонимый мечом воздух шевельнул волосы на затылке, он вздрогнул, но тут же и свалился, не успев ничего понять. Сокол ударил плашмя. Сам не сообразил почему. Не хотел убивать со спины? А может, надеялся допросить пленника? Трудно сказать.
— Чародей! — обрадовался юноша.
Он вскрикнул таким слабым голосом, что Сокол обеспокоился, не слишком ли долго ждал. Что если сил у княжича не хватит ноги передвигать? И как им тогда уходить отсюда? А ведь стражники как пронюхают о побеге, наверняка отправят погоню.
Однако освобождённый от пут, тот вскочил легко, словно и не голодал больше недели. Мещёрцы в этом смысле народ крепкий. Крупные среди них попадаются редко, зато выносливые — сплошь и рядом. Кормящимся с охоты людям длительная нужда не в диковинку.
Связав монаху руки, чародей обратился к Варунку.
— Обожди немного князь, я дом осмотрю, да и отправимся восвояси.
— Раз ты нашёл меня, значит отец уже знает об опасности? — спросил юноша.
— Ничего определённого, — покачал головой Сокол, не забывая обшаривать за разговором углы. — Чунай кое-что рассказал, сами что-то разнюхали, да слухи всякие доходили, но ничего определённого.
— Тогда в Мещеру не пойдём, — твёрдо заявил Варунок.
— Куда же мы, по-твоему, пойдём? — не без усмешки спросил Сокол, ковыряя кинжалом бревно, показавшееся ему подозрительным.
— К Старице, — коротко ответил княжич.
— К Старице? — переспросив, чародей выломал из бревна добрый кусок. — Наслышаны и про неё. Но не думаю, что старому князю это понравится. Он уж извёлся весь, тебя разыскивая…
— Нужно сходить, — стоял на своём юноша. — Там вся пакость и затевается.
— Какая пакость?
— Серая орда.
— Ага, — Сокол расковырял порядочную дыру. — Расскажи мне о Серой Орде.
— Я и сам ничего толком не знаю. Но слышал, что монахи собираются её на нас спустить, на Мещеру то есть. И от такого набега не откупишься. Всё сметёт орда. Ни города, ни починка не пропустит. Ни единой хижины, ни единого поля не уцелеет.
Он помолчал, наблюдая за вознёй Сокола. Потом совсем тихо добавил:
— Потому как не люди это.
— Кто же, вурды?
— Не знаю. Может и вурды, а то, может, почище твари какие. Каким вурды, что белки. На один зуб. Пойдём, там и увидим.
Сокол вдруг улыбнулся и, запустив руку по локоть, вытащил из тайника небольшой свёрток. Не разворачивая, сунул его за пазуху.
— Ну, пойдём. Только с монахом-то, что делать? Допросить его? Так времени нет. А живым оставлять себе дороже. Пожалуй, надо его богу преставить.
С трудом перевернув грузное тело, Сокол вытащил из сапога монаха короткий нож и всадил его хозяину между рёбер. Тот дёрнулся и обмяк.
Подумав, чародей снял с трупа верёвку и сунул в мешок. Затем ещё раз тщательно осмотрел дом.
— Порядок, — сказал он, наконец.
Они покинули просыпающийся город незамеченными. Привыкшие к покою, стражники на воротах, даже не взглянули на ранних путников.
Миновав стены, чародей остановился, вытащил из-за пазухи добычу и развернул.
Рукописи. Больше ничего. Кое-что на церковном, и можно разобрать, но большей частью тайнопись. Закорючки аравийские, знакомые, а язык другой какой-то.
— Что ж, будет работа и для ума, — решил Сокол.
Он сложил свитки в сумку и, окинув взглядом степь, спросил.
— Куда теперь?
— Туда, — махнул княжич на юго-запад.
Направление это ничем не отличалось от любого другого. Разве что солнце пока светило в спину. Сокол пожал плечами.
— Ну, пошли…
* * *
Едва мещёрцы скрылись, из степи вынырнул небольшой отряд. Всадников было тринадцать. И на этот раз стражники встрепенулись.
— Привет тебе, Кудеяр, — выкрикнул старшина. — Что нового слышно?
— Тревожно в степи, — ответил атаман. — Кочевье Акара ушло неведомо куда. Людей нет, табунов нет. Зверьё и то затаилось. Пусто в степи на три дня пути. Тихо и тревожно.
Чёртова дюжина проследовала в город. И неясная тревога мигом пронеслась по дворам.
— Может пожар? — вопрошали люди.
— Не время для пожара, — отвечали атаманы. — Травы в самом соку. Нечему в степи гореть.
— Неужто орда?
— Не посмеет. Поднимется Яр, наскочит коса на каменюку.
— Что ж тогда?
— Неясно. Это-то и тревожит.
Верховья Цны. Май.
Рыжий с детства любил приключения. То есть именно приключения, а не рассказы о них. Любил, в меру конечно, опасности, любил лихие дела. Но сейчас, выбираясь на дорогу, откуда виднелись уже стены чужого города, он поймал себя на мысли, что за последний год всяческие передряги ему изрядно поднадоели. Он ведь и не отдохнул толком за всё это время, и в собственный дом заглядывал лишь между делом, как бы проездом. А всё почему? А потому, что связался на свою голову с властью, с князьями, словно на службу к ним поступил. И с тех пор всё в его жизни пошло наперекосяк. Никакого просвета. Одни расходы и головная боль. Раньше вон как хорошо было. Устраивал Рыжий себе приключения сам. Для собственного удовольствия, веселья и выгоды. Притом, не особенно напрягаясь. Там кого щипнёт, в другом месте; здесь наместнику дулю покажет…
А осенью началось. То полный опасностей поход на поиски пропавшего княжича: разбойники, монахи, восставшее мужичьё, бегство, битва в лесу; едва живым вернулся. Потом жизнь в Москве под чужой личиной. Там хоть и поспокойнее вышло, да и Настю вон повстречал, но всё одно служба. Не успел вернуться — снова в поход. Сокола спасать. Сокол конечно друг, тут возражать грешно. И никто не неволил, сам отправился. Но честно признаться — устал. Ох, как устал.
«Всё! — решил Рыжий. — Найду Сокола и довольно! Больше никаких приключений, никаких сражений, погонь, слежек. На целый месяц в покой, на боковую. На месяц, это ещё самое малое».
* * *
Они остановились на том же заезжем дворе, что и Сокол, только неделей позже. Город к этому времени был уже совсем иным. Тревога нарастала. Уже который день с полуденной стороны не появилось ни единого путника. Отряды возвращались благополучно и ничего необычного, кроме полной безлюдности, за степью не примечали. Но и смутных намёков хватало.
Люди случайные, пришлые, или просто слабые духом, потихоньку снимались и уходили в леса. К родственникам, да знакомым. Словно порывом ветра сдувало с равнины прошлогодний сор, оставляя укоренившуюся поросль.
Двор Лунаря опустел. Лишь горстка купцов, пробирающихся в Сарай, зависла в Ишме, не решаясь идти в неизвестность, но и не дозрев ещё до мысли вернуться домой.
Рыжий быстро столковался с хозяином о цене, и они заняли пару приличных комнат. Вурды тут же завалились спать, не успев, однако, опередить в этом Евлампия. Тот едва рясу скинул и сразу мощно захрапел. Что до Рыжего, то он решил выпить пива, осмотреться и поискать какие-нибудь следы чародея.
В обеденной зале всем заправляла жена хозяина — женщина хоть и в годах, но не утратившая ещё известной привлекательности, что благотворно сказывалось на деле. Ей в помощь было приставлено с полдюжины слуг и служанок, большинство из которых занимались разносами обедов и ужинов по комнатам, когда состоятельные постояльцы предпочитали харчевать у себя. Но таких гостей, по нынешним временам, проживало немного.
Как бы не опустел двор, а в зале, где подавали свежее пиво и зажаренную на огне веприну, всегда было людно. Беспокойство, охватившее город не могло отбить у людей охоту к доброй выпивке и хорошему ужину, даже наоборот, разжигало желание наполнить брюхо едой, а сердце пьяным весельем. К тому же, где, как не за пивом, можно обмениваться новостями и делиться страхами.
— Трое дён с полудня ни единой живой души не объявилось, — говорил городской стражник своему приятелю каменщику. — Дорога пуста, будто вымерло всё.
— Так и есть. Может и вымерло… — поддакнул собеседник.
— Типун тебе на язык, — стражник перекрестился. — Дай бог, пронесёт.
Немного в стороне от них, поближе к маленькому оконцу, пили пиво два иноземца, похоже, застрявшие в городе вместе с купеческим поездом. Они громко разговаривали на своём тарабарском языке без оглядки, что их кто-то поймёт. Но по возбуждению, с которым иноземцы размахивали руками, Рыжий догадался, что и они говорили о том же самом.
А вот разговор за небольшим столом по другую от входа сторону, показался более любопытным. Рыжий насторожил уши и задержался возле хозяйки, как бы затрудняясь чего ему взять — пива ли с мясом, или одного только пива.
— А я тебе говорю, что такой силищи как у этого монаха в Червленом Яру не сыскать ни у одного атамана. Он двух любых наших казаков одной рукой сделает. Притом хоть ноги ему спутай.
Говоривший походил на богатого горожанина, вроде тех, что пробились наверх из простых ремесленников и, заведя себе богатое платье, не приобрели вместе с ним породистой внешности и говора. Его собеседник, видимо, товарищ по делу, одет был куда как скромнее. Он больше поддакивал, нежели спорил, так что сразу бросалось в глаза, кто здесь кого угощает.
— Да откуда же он взялся, такой? — с подобострастием спрашивал товарищ.
— Вот! — поднял палец богатый горожанин. — Это вопрос! Говор-то у него не тот.
— Не тот? — выдохнул приятель.
— Не наш говор-то, — заверил рассказчик. — Не южный, и не лесной даже. Московский, а то и тверской… Но не наш это точно. Издалека пришёл…
— Да-а… — протянул приятель. — Дела-а…
— Вот так вот, — кивнул горожанин и, сделав несколько глотков, продолжил. — Он как меч вытащит, как кинется к старику, ну к тому, что у церкви юродствует. У меня аж ёкнуло…
— На старика с мечом? — удивился приятель.
— То-то и оно.
— А потом что?
— А, — махнул рукой горожанин, — потом извинился он перед стариком. Сказал, де обознался, с колдуном одним спутал… Ну и денежку дал юродивому, что бы тот, значит, не серчал на него.
— Ну, это уж как водится, — согласился приятель и присосался к кувшину.
Судя по свирепому взгляду, хозяйке уже надоело ждать, пока гость соизволит что-нибудь заказать, и она принялась с шумом перебирать пустую посуду. Поспешив заплатить за пиво, Рыжий миновал стражника с приятелем, иноземцев, прошёл мимо выпивающей в складчину кучки отроков-подмастерьев, и устроился в самом углу, подальше от любопытных глаз.
Потягивая пиво, наслаждаясь уютом и царившей в помещении прохладой, он не спеша принялся размышлять, с чего бы начать поиски. Собственно выбора никакого и не было. Следовало, либо отправляться дальше, либо порасспросить людей здесь, в Ишме. На постоялом дворе, на торгу. Чародей не мог миновать город, сюда и направлялся, как заверил князь, а стало быть, какие-то следы непременно должны обнаружиться.
В зал ввалилась гурьбой большая и шумная ватага. Заняв целый стол, и потеснив остальных, прибывшие начали орать и хватать без разбора и меры кувшины с хмельным. Их веселье, показалось Рыжему несколько неуместным. Даже он, прибывший только что, успел ощутить на себе и проникнуться духом тревоги. А эти и в ус не дуют. Веселятся. И до кочана им все городские страхи.
«Кто ж такие?» — подумал Рыжий, присматриваясь к ватаге. И разом покрылся испариной. Потому что увидел знакомые лица. Пытюх, Дудка, другие его знакомцы по коломенскому делу. Шайка Лохматого. Приглядевшись внимательно, Рыжий увидел и вожака. Тот приставал к какой-то девице, вызывая у дружков одобрение и гогот.
Бывшего подельника пока никто из них не приметил. И Рыжий, опустив голову и прикрыв лицо рукой, начал искать способ улизнуть отсюда. Хвалёных атаманов, что могли бы утихомирить гостей, поблизости не видать. Единственный на всё заведение стражник предпочитал не вмешиваться. Что же делать? Попытаться пройти незамеченным мимо ватажников к дверям, слишком опасно, а других выходов отсюда нет. Впрочем, почему нет? Есть! Совсем рядом с его углом была какая-то, прикрытая пологом ниша, в которой то исчезали, то вновь появлялись, слуги. Возможно, там просто скрывалась кладовая или ещё что-нибудь в этом роде, не имеющее сквозного прохода. Но Рыжему выбирать не приходилось. Лучше уж в пыльном чулане затихариться, чем напомнить о себе бывшим товарищам. Ох, припомнят, как он умыкнул серебро. Несдобровать.
Рыжий быстро, однако спокойно, допил пиво, поставил кружку на стол и, улучив мгновение, когда ватага сосредоточила внимание на очередной шутке Лохматого, прошмыгнул в нишу.
За пологом оказалась зимняя поварня. В тёплое время здесь не готовили, а лишь иногда подогревали еду, и потому людей заходило не много. Но главное, обнаружился выход во двор.
— Однако! — буркнул под нос Рыжий. — Будем считать, что мне и в этот раз повезло.
Осторожно выглянув наружу, он осмотрел двор и быстро пересёк его, всё время оглядываясь по сторонам — не наткнуться бы ещё на какого знакомца.
Тут вдруг пришло на ум, что разбойнички считают его мертвецом и возможно, встретив случайно, и сами перепугаются не меньше.
«Но не Лохматый, — поправил себя Рыжий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Не услышал монах рысьей поступи чародея. Только когда гонимый мечом воздух шевельнул волосы на затылке, он вздрогнул, но тут же и свалился, не успев ничего понять. Сокол ударил плашмя. Сам не сообразил почему. Не хотел убивать со спины? А может, надеялся допросить пленника? Трудно сказать.
— Чародей! — обрадовался юноша.
Он вскрикнул таким слабым голосом, что Сокол обеспокоился, не слишком ли долго ждал. Что если сил у княжича не хватит ноги передвигать? И как им тогда уходить отсюда? А ведь стражники как пронюхают о побеге, наверняка отправят погоню.
Однако освобождённый от пут, тот вскочил легко, словно и не голодал больше недели. Мещёрцы в этом смысле народ крепкий. Крупные среди них попадаются редко, зато выносливые — сплошь и рядом. Кормящимся с охоты людям длительная нужда не в диковинку.
Связав монаху руки, чародей обратился к Варунку.
— Обожди немного князь, я дом осмотрю, да и отправимся восвояси.
— Раз ты нашёл меня, значит отец уже знает об опасности? — спросил юноша.
— Ничего определённого, — покачал головой Сокол, не забывая обшаривать за разговором углы. — Чунай кое-что рассказал, сами что-то разнюхали, да слухи всякие доходили, но ничего определённого.
— Тогда в Мещеру не пойдём, — твёрдо заявил Варунок.
— Куда же мы, по-твоему, пойдём? — не без усмешки спросил Сокол, ковыряя кинжалом бревно, показавшееся ему подозрительным.
— К Старице, — коротко ответил княжич.
— К Старице? — переспросив, чародей выломал из бревна добрый кусок. — Наслышаны и про неё. Но не думаю, что старому князю это понравится. Он уж извёлся весь, тебя разыскивая…
— Нужно сходить, — стоял на своём юноша. — Там вся пакость и затевается.
— Какая пакость?
— Серая орда.
— Ага, — Сокол расковырял порядочную дыру. — Расскажи мне о Серой Орде.
— Я и сам ничего толком не знаю. Но слышал, что монахи собираются её на нас спустить, на Мещеру то есть. И от такого набега не откупишься. Всё сметёт орда. Ни города, ни починка не пропустит. Ни единой хижины, ни единого поля не уцелеет.
Он помолчал, наблюдая за вознёй Сокола. Потом совсем тихо добавил:
— Потому как не люди это.
— Кто же, вурды?
— Не знаю. Может и вурды, а то, может, почище твари какие. Каким вурды, что белки. На один зуб. Пойдём, там и увидим.
Сокол вдруг улыбнулся и, запустив руку по локоть, вытащил из тайника небольшой свёрток. Не разворачивая, сунул его за пазуху.
— Ну, пойдём. Только с монахом-то, что делать? Допросить его? Так времени нет. А живым оставлять себе дороже. Пожалуй, надо его богу преставить.
С трудом перевернув грузное тело, Сокол вытащил из сапога монаха короткий нож и всадил его хозяину между рёбер. Тот дёрнулся и обмяк.
Подумав, чародей снял с трупа верёвку и сунул в мешок. Затем ещё раз тщательно осмотрел дом.
— Порядок, — сказал он, наконец.
Они покинули просыпающийся город незамеченными. Привыкшие к покою, стражники на воротах, даже не взглянули на ранних путников.
Миновав стены, чародей остановился, вытащил из-за пазухи добычу и развернул.
Рукописи. Больше ничего. Кое-что на церковном, и можно разобрать, но большей частью тайнопись. Закорючки аравийские, знакомые, а язык другой какой-то.
— Что ж, будет работа и для ума, — решил Сокол.
Он сложил свитки в сумку и, окинув взглядом степь, спросил.
— Куда теперь?
— Туда, — махнул княжич на юго-запад.
Направление это ничем не отличалось от любого другого. Разве что солнце пока светило в спину. Сокол пожал плечами.
— Ну, пошли…
* * *
Едва мещёрцы скрылись, из степи вынырнул небольшой отряд. Всадников было тринадцать. И на этот раз стражники встрепенулись.
— Привет тебе, Кудеяр, — выкрикнул старшина. — Что нового слышно?
— Тревожно в степи, — ответил атаман. — Кочевье Акара ушло неведомо куда. Людей нет, табунов нет. Зверьё и то затаилось. Пусто в степи на три дня пути. Тихо и тревожно.
Чёртова дюжина проследовала в город. И неясная тревога мигом пронеслась по дворам.
— Может пожар? — вопрошали люди.
— Не время для пожара, — отвечали атаманы. — Травы в самом соку. Нечему в степи гореть.
— Неужто орда?
— Не посмеет. Поднимется Яр, наскочит коса на каменюку.
— Что ж тогда?
— Неясно. Это-то и тревожит.
Верховья Цны. Май.
Рыжий с детства любил приключения. То есть именно приключения, а не рассказы о них. Любил, в меру конечно, опасности, любил лихие дела. Но сейчас, выбираясь на дорогу, откуда виднелись уже стены чужого города, он поймал себя на мысли, что за последний год всяческие передряги ему изрядно поднадоели. Он ведь и не отдохнул толком за всё это время, и в собственный дом заглядывал лишь между делом, как бы проездом. А всё почему? А потому, что связался на свою голову с властью, с князьями, словно на службу к ним поступил. И с тех пор всё в его жизни пошло наперекосяк. Никакого просвета. Одни расходы и головная боль. Раньше вон как хорошо было. Устраивал Рыжий себе приключения сам. Для собственного удовольствия, веселья и выгоды. Притом, не особенно напрягаясь. Там кого щипнёт, в другом месте; здесь наместнику дулю покажет…
А осенью началось. То полный опасностей поход на поиски пропавшего княжича: разбойники, монахи, восставшее мужичьё, бегство, битва в лесу; едва живым вернулся. Потом жизнь в Москве под чужой личиной. Там хоть и поспокойнее вышло, да и Настю вон повстречал, но всё одно служба. Не успел вернуться — снова в поход. Сокола спасать. Сокол конечно друг, тут возражать грешно. И никто не неволил, сам отправился. Но честно признаться — устал. Ох, как устал.
«Всё! — решил Рыжий. — Найду Сокола и довольно! Больше никаких приключений, никаких сражений, погонь, слежек. На целый месяц в покой, на боковую. На месяц, это ещё самое малое».
* * *
Они остановились на том же заезжем дворе, что и Сокол, только неделей позже. Город к этому времени был уже совсем иным. Тревога нарастала. Уже который день с полуденной стороны не появилось ни единого путника. Отряды возвращались благополучно и ничего необычного, кроме полной безлюдности, за степью не примечали. Но и смутных намёков хватало.
Люди случайные, пришлые, или просто слабые духом, потихоньку снимались и уходили в леса. К родственникам, да знакомым. Словно порывом ветра сдувало с равнины прошлогодний сор, оставляя укоренившуюся поросль.
Двор Лунаря опустел. Лишь горстка купцов, пробирающихся в Сарай, зависла в Ишме, не решаясь идти в неизвестность, но и не дозрев ещё до мысли вернуться домой.
Рыжий быстро столковался с хозяином о цене, и они заняли пару приличных комнат. Вурды тут же завалились спать, не успев, однако, опередить в этом Евлампия. Тот едва рясу скинул и сразу мощно захрапел. Что до Рыжего, то он решил выпить пива, осмотреться и поискать какие-нибудь следы чародея.
В обеденной зале всем заправляла жена хозяина — женщина хоть и в годах, но не утратившая ещё известной привлекательности, что благотворно сказывалось на деле. Ей в помощь было приставлено с полдюжины слуг и служанок, большинство из которых занимались разносами обедов и ужинов по комнатам, когда состоятельные постояльцы предпочитали харчевать у себя. Но таких гостей, по нынешним временам, проживало немного.
Как бы не опустел двор, а в зале, где подавали свежее пиво и зажаренную на огне веприну, всегда было людно. Беспокойство, охватившее город не могло отбить у людей охоту к доброй выпивке и хорошему ужину, даже наоборот, разжигало желание наполнить брюхо едой, а сердце пьяным весельем. К тому же, где, как не за пивом, можно обмениваться новостями и делиться страхами.
— Трое дён с полудня ни единой живой души не объявилось, — говорил городской стражник своему приятелю каменщику. — Дорога пуста, будто вымерло всё.
— Так и есть. Может и вымерло… — поддакнул собеседник.
— Типун тебе на язык, — стражник перекрестился. — Дай бог, пронесёт.
Немного в стороне от них, поближе к маленькому оконцу, пили пиво два иноземца, похоже, застрявшие в городе вместе с купеческим поездом. Они громко разговаривали на своём тарабарском языке без оглядки, что их кто-то поймёт. Но по возбуждению, с которым иноземцы размахивали руками, Рыжий догадался, что и они говорили о том же самом.
А вот разговор за небольшим столом по другую от входа сторону, показался более любопытным. Рыжий насторожил уши и задержался возле хозяйки, как бы затрудняясь чего ему взять — пива ли с мясом, или одного только пива.
— А я тебе говорю, что такой силищи как у этого монаха в Червленом Яру не сыскать ни у одного атамана. Он двух любых наших казаков одной рукой сделает. Притом хоть ноги ему спутай.
Говоривший походил на богатого горожанина, вроде тех, что пробились наверх из простых ремесленников и, заведя себе богатое платье, не приобрели вместе с ним породистой внешности и говора. Его собеседник, видимо, товарищ по делу, одет был куда как скромнее. Он больше поддакивал, нежели спорил, так что сразу бросалось в глаза, кто здесь кого угощает.
— Да откуда же он взялся, такой? — с подобострастием спрашивал товарищ.
— Вот! — поднял палец богатый горожанин. — Это вопрос! Говор-то у него не тот.
— Не тот? — выдохнул приятель.
— Не наш говор-то, — заверил рассказчик. — Не южный, и не лесной даже. Московский, а то и тверской… Но не наш это точно. Издалека пришёл…
— Да-а… — протянул приятель. — Дела-а…
— Вот так вот, — кивнул горожанин и, сделав несколько глотков, продолжил. — Он как меч вытащит, как кинется к старику, ну к тому, что у церкви юродствует. У меня аж ёкнуло…
— На старика с мечом? — удивился приятель.
— То-то и оно.
— А потом что?
— А, — махнул рукой горожанин, — потом извинился он перед стариком. Сказал, де обознался, с колдуном одним спутал… Ну и денежку дал юродивому, что бы тот, значит, не серчал на него.
— Ну, это уж как водится, — согласился приятель и присосался к кувшину.
Судя по свирепому взгляду, хозяйке уже надоело ждать, пока гость соизволит что-нибудь заказать, и она принялась с шумом перебирать пустую посуду. Поспешив заплатить за пиво, Рыжий миновал стражника с приятелем, иноземцев, прошёл мимо выпивающей в складчину кучки отроков-подмастерьев, и устроился в самом углу, подальше от любопытных глаз.
Потягивая пиво, наслаждаясь уютом и царившей в помещении прохладой, он не спеша принялся размышлять, с чего бы начать поиски. Собственно выбора никакого и не было. Следовало, либо отправляться дальше, либо порасспросить людей здесь, в Ишме. На постоялом дворе, на торгу. Чародей не мог миновать город, сюда и направлялся, как заверил князь, а стало быть, какие-то следы непременно должны обнаружиться.
В зал ввалилась гурьбой большая и шумная ватага. Заняв целый стол, и потеснив остальных, прибывшие начали орать и хватать без разбора и меры кувшины с хмельным. Их веселье, показалось Рыжему несколько неуместным. Даже он, прибывший только что, успел ощутить на себе и проникнуться духом тревоги. А эти и в ус не дуют. Веселятся. И до кочана им все городские страхи.
«Кто ж такие?» — подумал Рыжий, присматриваясь к ватаге. И разом покрылся испариной. Потому что увидел знакомые лица. Пытюх, Дудка, другие его знакомцы по коломенскому делу. Шайка Лохматого. Приглядевшись внимательно, Рыжий увидел и вожака. Тот приставал к какой-то девице, вызывая у дружков одобрение и гогот.
Бывшего подельника пока никто из них не приметил. И Рыжий, опустив голову и прикрыв лицо рукой, начал искать способ улизнуть отсюда. Хвалёных атаманов, что могли бы утихомирить гостей, поблизости не видать. Единственный на всё заведение стражник предпочитал не вмешиваться. Что же делать? Попытаться пройти незамеченным мимо ватажников к дверям, слишком опасно, а других выходов отсюда нет. Впрочем, почему нет? Есть! Совсем рядом с его углом была какая-то, прикрытая пологом ниша, в которой то исчезали, то вновь появлялись, слуги. Возможно, там просто скрывалась кладовая или ещё что-нибудь в этом роде, не имеющее сквозного прохода. Но Рыжему выбирать не приходилось. Лучше уж в пыльном чулане затихариться, чем напомнить о себе бывшим товарищам. Ох, припомнят, как он умыкнул серебро. Несдобровать.
Рыжий быстро, однако спокойно, допил пиво, поставил кружку на стол и, улучив мгновение, когда ватага сосредоточила внимание на очередной шутке Лохматого, прошмыгнул в нишу.
За пологом оказалась зимняя поварня. В тёплое время здесь не готовили, а лишь иногда подогревали еду, и потому людей заходило не много. Но главное, обнаружился выход во двор.
— Однако! — буркнул под нос Рыжий. — Будем считать, что мне и в этот раз повезло.
Осторожно выглянув наружу, он осмотрел двор и быстро пересёк его, всё время оглядываясь по сторонам — не наткнуться бы ещё на какого знакомца.
Тут вдруг пришло на ум, что разбойнички считают его мертвецом и возможно, встретив случайно, и сами перепугаются не меньше.
«Но не Лохматый, — поправил себя Рыжий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46