Каким образом полубезумному, неспособному, казалось бы, пошевелить ни рукой ни ногой человеку удалось добраться до берега, оставалось загадкой, но, как бы то ни было, он сумел сделать это и погрузился в глубокий, похожий на смерть сон без сновидений уже за чертой прибоя.
Он проспал полдня и всю ночь, а наутро пошел дождь, который длился ровно семь суток.
Дождь лил семь дней кряду, а к концу восьмого, когда земля начала подсыхать, в замок Канахара прискакали четверо степняков, в одном из которых Кари с изумлением признала Фукукана. Она не видела его уже пять лет — с той осени, как он взял в жены Тайтэки — дочь нанга май-ганов, престарелого Нибунэ. Немало воды утекло с тех пор: затерялся в просторах Вечной Степи след майганов; осело на правом берегу Бэругур, после удачного налета на хамбасов, племя кокуров; похищенная у Фукукана Тайтэки родила Тамгану сына, названного Тантаем. Эне-руги Хурманчак, провозгласивший себя Хозяином Степи, объединил несколько десятков племен, жестоко потрепал западных горцев, дважды был отброшен Марием Лауром от саккаремских границ и взял приступом полдюжины приморских городов, включая Умукату,, Фухэй и Дризу.
Немало изменений произошло в Вечной Степи, произошли изменения и в жизни Кари, выданной три года назад Тамганом за Канахара и изгнанной этим летом с ложа кунса за бесплодность. Сбылось предсказание пышнотелой сегванки Бельведы: по прошествии положенного срока, Канахар объявил свою жену «порченой» и велел ей не попадаться ему на глаза. Приказ кунса не слишком опечалил девушку — давно уже не чувствовала она себя женой Канахара, давно занималась стряпней, стиркой и приборкой наравне с дворовыми девками, однако прежде звание супруги хозяина замка уберегало ее от похотливых лап кунсовых комесов и недоброжелательства служанок, теперь же помыкать ею мог кто угодно и даже по двору надлежало ей ходить с опаской и оглядкой.
Помня об этом, Кари пробиралась к гостевым покоям с великим бережением, сознавая, что желание подслушать беседу Канахара с Фукуканом может принести ей много горя. Куне не жалел плетей для тех, кто совал нос не в свое дело, да и ходить по верхним горницам без особой нужды служанкам было строго-настрого заказано. И все же пропустить этот разговор Кари не могла — избытка ума не требовалось, дабы понять: не гостевания ради прибыл Фукукан к сегванам и посещение его, смертельно обиженного и ограбленного Канахаром три года назад, замка недруга очень скоро изменит судьбы многих сотен людей. И ее собственную, как не без оснований полагала Кари, в первую очередь.
Поднявшись по узкому запыленному всходу на расположенный над пристройкой к замку чердак, где досушивались на веревках выловленные в Бэругур лещи,-плотва, щуки и красноперки, девушка пробралась к приставной лесенке, ведущей к крохотному оконцу, выходящему в гостевую трапезную, занимающую просторную комнату на втором этаже правого крыла здания. Окошек подобных, подле которых и соглядатай хозяйский и лучник мог затаиться, через которые при нужде не трудно было и сбежать, имелось в замке не меньше полутора дюжин, но все они за ненадобностью заросли паутиной и, кажется, вовсе выпали из памяти Канахара. Не часто залетали в Соколиное гнездо незваные гости, и глаз с них не спускали не мудрствуя лукаво, не прибегая к каким бы то ни было хитростям и уловкам. Нападениям же замок не подвергался с начала строительства — умел куне ладить и с соседями, и с дворовыми людьми, и с комесами своими: кого посулами и лаской, а кого и железной рукой заставляя чтить свою волю.
— Стало быть, тебя и правда можно поздравить с тем, что ты ввел в свой шатер девушку, которая заменит красавицу Тайтэки? — донесся до Кари низкий хрипловатый голос Канахара.
— Закон Вечной Степи освободил от брачных уз не только тебя одного, — ответствовал Фукукан. — Купленная мною этой зимой дева не уступит Тайтэки красотой. Однако родилась и выросла она в разгромленном Хурманчаком Фухэе и едва ли сможет скоро привыкнуть к обычаям кочевников. Атэнаань желает иметь дом, и я не вижу причин, по которым она не могла бы его получить.
— Ага! — удовлетворенно крякнул Лодобор — один из наиболее приближенных комесов Канахара. — Значит, ты не раздумал пощипать перышки кокурам?
В гостевой трапезной наступила тишина — Кари представила, как куне тяжелым взглядом заставляет умолкнуть не к месту встрявшего в разговор комеса, и выглянула из затянутого паутиной окошка.
Пятеро сегванов и прискакавшие с Фукуканом хам-басы сидели за массивным деревянным столом, уставленным глиняными кувшинами и мисками с дымящимся мясом. И гости и хозяева были без оружия, из чего девушка заключила, что собрались они здесь, предварительно договорившись обо всем за пределами замка, и старые обиды никто вспоминать не намерен. Демонстрируя дружелюбие, хамбасы исправно опустошали стоящие перед ними кружки — обычай степняков гласит, что если гость напьется в чужой юрте, значит, он испытывает к хозяину ее безграничное доверие.
— Я собираюсь не просто подергать из Тамгана перышки, а ощипать его дочиста! — произнес Фукукан не глядя на Лод сбора. — Моей жене нужен дом, а моему племени — место, где можно пережить зиму. Кокуры успели собрать свой скудный урожай, и лучшего времени завладеть им у нас не будет.
— Очень хорошо. Я рад, что наш договор остается в силе, — проворчал Канахар, кинжалом отщепляя от стола лучинку, чтобы поковырять ею в зубах. — Дошедшие до нас слухи о твоей женитьбе встревожили моих людей, да и сам я, признаться…
— Ты начал беспокоиться, что не получишь свою долю лошадей и баранов? — предположил наш— хамба-сов. — Но причин для беспокойства нет. Свадьба нужна была мне для того, чтобы Тайтэки не вернулась на мое ложе в качестве законной супруги. Хватит ли тебе трех дней для подготовки к набегу?
— Хватит. Однако мне бы хотелось уточнить, какую часть добычи получу я и мои люди, — невнятно буркнул Канахар, сосредоточенно ковыряя щепкой между зубами. — И, кстати, почему Тамган взял в свой шатер твою жену вместе с дочерью, а ты не желаешь признавать ее ныне своей супругой?
— Она родила ему сына! — коротко пояснил седой воин, сидящий по правую руку от Фукукана.
— Сына? Ну и что? Дивные у вас в Вечной Степи порядки! Сколько лет живу здесь, а разобраться в них так и не сподобился, — покачал головой куне и махнул рукой, предлагая гостям вернуться к делу. — Итак, настало время решить, велика ли будет наша доля добычи и стоит ли моим людям точить мечи. Испортить отношения с соседями нетрудно — сжечь дом — дело нехитрое, куда труднее возвести новый.
— Ой-е! Отношения у тебя с Тамганом давно уже неважные, и, выгнав Хаккари из своей постели, ты, надо думать, испортил их окончательно, — вновь вступил в разговор седовласый советчик Фукукана. — Зачем нам притворяться друг перед другом? Мы разделим добычу так, как уговаривались…
Ну все, дальше ничего интересного они не скажут,, поняла Кари. Осторожно, чтобы ничем не выдать своего присутствия, спустилась с приставной лесенки и начала пробираться между развешанными на толстых веревках рыбинами.
Подслушанный разговор не ужаснул и не поразил ее. Еще по весне в замке шептались, что Канахар случайно будто бы встретился на охоте с Фукуканом, и Кари сделала в памяти зарубку — неспроста эта встреча произошла и без последствий не останется. Куне, хотя и привык рядиться в этакого медведя-невыволоку, которого кроме девок и пива ничего не трогает, на самом-то деле хитер и изворотлив был редкостно и выгоду свою умел в любой ситуации отыскать быстрее, чем муха коровью лепешку. И уж, верно, недаром оказался он в Ломаной Чащобе, куда может быть раз, самое большее два раза в год и наезжал, одновременно с Фукуканом, коему на левом берегу Бэругур тем паче нечего было ловить.
Слухи о том, что куне не ладит с Тамганом, тоже не проходили мимо ушей Кари, и, по ее мнению нанг хамбасов должен был совсем уж простаком уродиться, чтобы не попробовать клин в эту щель вогнать. И он таки, подождав, пока Канахар прогонит ее со своего ложа, клин этот вогнал.
Девушка остановилась перед особенно приглянувшимся ей подлещиком, ловко отвернула серебристую тушку от головы, оставив последнюю болтаться на веревке, и присела на ворох колкой прошлогодней соломы, чтобы обдумать свое отношение к происходящему. С одной стороны, после всего услышанного ей надлежало немедленно бежать из замка и скакать к Тамгану, дабы предупредить его о готовящемся на ее родное племя нападении. Нынче она Канахару не жена, и пропади он пропадом, бесплодный урод, немощность свою на ни в чем не повинных женщин сваливающий. С другой же стороны, кокуров ее возвращение вряд ли порадует — лишний рот накануне зимы кому надобен? К тому же как бы не обвинили ее соплеменники в том, что не сумела она подарить кунсу дитя, не смогла привязать к себе и тем самым накликала на них беду. Попробуй-ка втолкуй им, что Канахар бесплоден, а на нее с первых же дней поглядывал, как на неизбежное зло, которое должно претерпеть ради выгодного в ту пору союза с кокурами. Объясни-ка им, что кунсу без разницы, кто под ним баба, девка или доска с дыркой! Не успеешь рот открыть, как зашикают, а Тамган, пожалуй, вновь ее замуж пристроить надумает — очень это на него похоже.
Кари неспешно чистила рыбу и думала о том, что, как она ни поступи, — ничего хорошего ее в будущем не ждет. И ежели поразмыслить, прозябание в замке даже предпочтительнее возвращения в племя и нового замужества. Сегваны не долго будут помнить, что она была женой Канахара, и скоро оставят ее в покое. Если же ей взбредет в голову вернуться к кокурам..
Раздавшийся со стороны всхода на чердак шорох заставил Кари вздрогнуть, а скрип рассохшихся деревянных ступеней подтвердил ее худшие опасения. Кто-то последовал за ней, и теперь, в чем бы ее ни обвинили, не избежать ей плетей. Девушка затравленно осмотрелась по сторонам, но времени на то, чтобы забраться в темный угол или хотя бы зарыться в сено, уже не было. Над полом показалась круглая голова, покрытая растрепанными светло-желтыми волосами, из-под которых пытливо, посверкивали острые голубые глазки.
— Хельрик! — прошептала Кари, испытывая одновременно досаду и облегчение. Румяный щекастый увалень, не дававший проходу ни одной девке, разумеется, не станет доносить на нее, однако отвязаться от него будет не просто.
— Рыбки вяленой к пиву захотелось? — ехидно осведомилась она, прежде чем Хельрик успел открыть рот.
— Рыбки, а к ней девку! — радостно осклабился парень, ничуть не смутившись, что его застали там, где делать ему было совершенно нечего.
— Канахар послал меня принести пару рыбин для гостей, — не моргнув глазом соврала Кари, надвигаясь на Хельрика. — А что ты здесь потерял? Не боишься, что вместо рыбки придется тебе отведать хозяйских плетей?
— Только после того, как отведаю тебя! Уж за. это-то куне не станет с меня шкуру спускать, — Хельрик широко раскинул руки и вразвалочку направился к девушке, загораживая ей путь к спасительному всходу.
— Ну погоди же, сластолюбивый выродок, ты у меня получишь! — пробормотала Кари, а вслух, притворяясь испуганной, произнесла: — Если ты позволишь мне уйти, я, так и быть, не скажу Канахару, что тебе вздумалось лазить по его закромам.
— После того как мы с тобой развлечемся, ты и так ничего не скажешь ему. Тебе не захочется видеть, как порют мужчину, позволившего тебе испытать неземное наслаждение. Поверь, я сумею ублажить тебя получше Канахара, и быть может, ты даже понесешь от меня!
— Вот счастье-то посулил! — фыркнула девушка, припомнив, что они с Алиар, бывшей служанкой Тай-тэки, доставшейся Канахару после набега на хамбасов, уже обсуждали некогда возможность заиметь ребенка на стороне и выдать его за дитя кунса. Однако, хвала Богам Покровителям, у них тогда хватило ума отказаться от подлога, за который Канахар заставил бы неверную жену заплатить жизнью.
— Многие девки считают меня превосходным любовником, — продолжал Хельрик, ласково улыбаясь и вкрадчивой, пританцовывающей походкой приближаясь к Кари, замершей, подобно птице, завороженной змеиным взглядом.
«'Самоуверенный похотливый козел!» — с ожесточением подумала она, притворно потупляя глаза и прикидывая, как бы ей без лишнего шума избавиться от сладкоречивого насильника. Хватит с нее того, что она делила ложе с Канахаром, обращавшимся с ней как с бессловесной скотиной и получавшим удовольствие, только когда Кари начинала скрежетать зубами от боли. Терпеть домогательства кунса она была обязана, но это вовсе не значило, что они доставляли ей хоть малейшую радость и кому-нибудь еще будет когда-либо позволено использовать ее тело для удовлетворения своей похоти.
Видя, что жертва не пытается скрыться и, судя по, всему, примирилась с ожидавшей ее участью, Хельрик приблизился к Кари и положил руки ей на.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Он проспал полдня и всю ночь, а наутро пошел дождь, который длился ровно семь суток.
Дождь лил семь дней кряду, а к концу восьмого, когда земля начала подсыхать, в замок Канахара прискакали четверо степняков, в одном из которых Кари с изумлением признала Фукукана. Она не видела его уже пять лет — с той осени, как он взял в жены Тайтэки — дочь нанга май-ганов, престарелого Нибунэ. Немало воды утекло с тех пор: затерялся в просторах Вечной Степи след майганов; осело на правом берегу Бэругур, после удачного налета на хамбасов, племя кокуров; похищенная у Фукукана Тайтэки родила Тамгану сына, названного Тантаем. Эне-руги Хурманчак, провозгласивший себя Хозяином Степи, объединил несколько десятков племен, жестоко потрепал западных горцев, дважды был отброшен Марием Лауром от саккаремских границ и взял приступом полдюжины приморских городов, включая Умукату,, Фухэй и Дризу.
Немало изменений произошло в Вечной Степи, произошли изменения и в жизни Кари, выданной три года назад Тамганом за Канахара и изгнанной этим летом с ложа кунса за бесплодность. Сбылось предсказание пышнотелой сегванки Бельведы: по прошествии положенного срока, Канахар объявил свою жену «порченой» и велел ей не попадаться ему на глаза. Приказ кунса не слишком опечалил девушку — давно уже не чувствовала она себя женой Канахара, давно занималась стряпней, стиркой и приборкой наравне с дворовыми девками, однако прежде звание супруги хозяина замка уберегало ее от похотливых лап кунсовых комесов и недоброжелательства служанок, теперь же помыкать ею мог кто угодно и даже по двору надлежало ей ходить с опаской и оглядкой.
Помня об этом, Кари пробиралась к гостевым покоям с великим бережением, сознавая, что желание подслушать беседу Канахара с Фукуканом может принести ей много горя. Куне не жалел плетей для тех, кто совал нос не в свое дело, да и ходить по верхним горницам без особой нужды служанкам было строго-настрого заказано. И все же пропустить этот разговор Кари не могла — избытка ума не требовалось, дабы понять: не гостевания ради прибыл Фукукан к сегванам и посещение его, смертельно обиженного и ограбленного Канахаром три года назад, замка недруга очень скоро изменит судьбы многих сотен людей. И ее собственную, как не без оснований полагала Кари, в первую очередь.
Поднявшись по узкому запыленному всходу на расположенный над пристройкой к замку чердак, где досушивались на веревках выловленные в Бэругур лещи,-плотва, щуки и красноперки, девушка пробралась к приставной лесенке, ведущей к крохотному оконцу, выходящему в гостевую трапезную, занимающую просторную комнату на втором этаже правого крыла здания. Окошек подобных, подле которых и соглядатай хозяйский и лучник мог затаиться, через которые при нужде не трудно было и сбежать, имелось в замке не меньше полутора дюжин, но все они за ненадобностью заросли паутиной и, кажется, вовсе выпали из памяти Канахара. Не часто залетали в Соколиное гнездо незваные гости, и глаз с них не спускали не мудрствуя лукаво, не прибегая к каким бы то ни было хитростям и уловкам. Нападениям же замок не подвергался с начала строительства — умел куне ладить и с соседями, и с дворовыми людьми, и с комесами своими: кого посулами и лаской, а кого и железной рукой заставляя чтить свою волю.
— Стало быть, тебя и правда можно поздравить с тем, что ты ввел в свой шатер девушку, которая заменит красавицу Тайтэки? — донесся до Кари низкий хрипловатый голос Канахара.
— Закон Вечной Степи освободил от брачных уз не только тебя одного, — ответствовал Фукукан. — Купленная мною этой зимой дева не уступит Тайтэки красотой. Однако родилась и выросла она в разгромленном Хурманчаком Фухэе и едва ли сможет скоро привыкнуть к обычаям кочевников. Атэнаань желает иметь дом, и я не вижу причин, по которым она не могла бы его получить.
— Ага! — удовлетворенно крякнул Лодобор — один из наиболее приближенных комесов Канахара. — Значит, ты не раздумал пощипать перышки кокурам?
В гостевой трапезной наступила тишина — Кари представила, как куне тяжелым взглядом заставляет умолкнуть не к месту встрявшего в разговор комеса, и выглянула из затянутого паутиной окошка.
Пятеро сегванов и прискакавшие с Фукуканом хам-басы сидели за массивным деревянным столом, уставленным глиняными кувшинами и мисками с дымящимся мясом. И гости и хозяева были без оружия, из чего девушка заключила, что собрались они здесь, предварительно договорившись обо всем за пределами замка, и старые обиды никто вспоминать не намерен. Демонстрируя дружелюбие, хамбасы исправно опустошали стоящие перед ними кружки — обычай степняков гласит, что если гость напьется в чужой юрте, значит, он испытывает к хозяину ее безграничное доверие.
— Я собираюсь не просто подергать из Тамгана перышки, а ощипать его дочиста! — произнес Фукукан не глядя на Лод сбора. — Моей жене нужен дом, а моему племени — место, где можно пережить зиму. Кокуры успели собрать свой скудный урожай, и лучшего времени завладеть им у нас не будет.
— Очень хорошо. Я рад, что наш договор остается в силе, — проворчал Канахар, кинжалом отщепляя от стола лучинку, чтобы поковырять ею в зубах. — Дошедшие до нас слухи о твоей женитьбе встревожили моих людей, да и сам я, признаться…
— Ты начал беспокоиться, что не получишь свою долю лошадей и баранов? — предположил наш— хамба-сов. — Но причин для беспокойства нет. Свадьба нужна была мне для того, чтобы Тайтэки не вернулась на мое ложе в качестве законной супруги. Хватит ли тебе трех дней для подготовки к набегу?
— Хватит. Однако мне бы хотелось уточнить, какую часть добычи получу я и мои люди, — невнятно буркнул Канахар, сосредоточенно ковыряя щепкой между зубами. — И, кстати, почему Тамган взял в свой шатер твою жену вместе с дочерью, а ты не желаешь признавать ее ныне своей супругой?
— Она родила ему сына! — коротко пояснил седой воин, сидящий по правую руку от Фукукана.
— Сына? Ну и что? Дивные у вас в Вечной Степи порядки! Сколько лет живу здесь, а разобраться в них так и не сподобился, — покачал головой куне и махнул рукой, предлагая гостям вернуться к делу. — Итак, настало время решить, велика ли будет наша доля добычи и стоит ли моим людям точить мечи. Испортить отношения с соседями нетрудно — сжечь дом — дело нехитрое, куда труднее возвести новый.
— Ой-е! Отношения у тебя с Тамганом давно уже неважные, и, выгнав Хаккари из своей постели, ты, надо думать, испортил их окончательно, — вновь вступил в разговор седовласый советчик Фукукана. — Зачем нам притворяться друг перед другом? Мы разделим добычу так, как уговаривались…
Ну все, дальше ничего интересного они не скажут,, поняла Кари. Осторожно, чтобы ничем не выдать своего присутствия, спустилась с приставной лесенки и начала пробираться между развешанными на толстых веревках рыбинами.
Подслушанный разговор не ужаснул и не поразил ее. Еще по весне в замке шептались, что Канахар случайно будто бы встретился на охоте с Фукуканом, и Кари сделала в памяти зарубку — неспроста эта встреча произошла и без последствий не останется. Куне, хотя и привык рядиться в этакого медведя-невыволоку, которого кроме девок и пива ничего не трогает, на самом-то деле хитер и изворотлив был редкостно и выгоду свою умел в любой ситуации отыскать быстрее, чем муха коровью лепешку. И уж, верно, недаром оказался он в Ломаной Чащобе, куда может быть раз, самое большее два раза в год и наезжал, одновременно с Фукуканом, коему на левом берегу Бэругур тем паче нечего было ловить.
Слухи о том, что куне не ладит с Тамганом, тоже не проходили мимо ушей Кари, и, по ее мнению нанг хамбасов должен был совсем уж простаком уродиться, чтобы не попробовать клин в эту щель вогнать. И он таки, подождав, пока Канахар прогонит ее со своего ложа, клин этот вогнал.
Девушка остановилась перед особенно приглянувшимся ей подлещиком, ловко отвернула серебристую тушку от головы, оставив последнюю болтаться на веревке, и присела на ворох колкой прошлогодней соломы, чтобы обдумать свое отношение к происходящему. С одной стороны, после всего услышанного ей надлежало немедленно бежать из замка и скакать к Тамгану, дабы предупредить его о готовящемся на ее родное племя нападении. Нынче она Канахару не жена, и пропади он пропадом, бесплодный урод, немощность свою на ни в чем не повинных женщин сваливающий. С другой же стороны, кокуров ее возвращение вряд ли порадует — лишний рот накануне зимы кому надобен? К тому же как бы не обвинили ее соплеменники в том, что не сумела она подарить кунсу дитя, не смогла привязать к себе и тем самым накликала на них беду. Попробуй-ка втолкуй им, что Канахар бесплоден, а на нее с первых же дней поглядывал, как на неизбежное зло, которое должно претерпеть ради выгодного в ту пору союза с кокурами. Объясни-ка им, что кунсу без разницы, кто под ним баба, девка или доска с дыркой! Не успеешь рот открыть, как зашикают, а Тамган, пожалуй, вновь ее замуж пристроить надумает — очень это на него похоже.
Кари неспешно чистила рыбу и думала о том, что, как она ни поступи, — ничего хорошего ее в будущем не ждет. И ежели поразмыслить, прозябание в замке даже предпочтительнее возвращения в племя и нового замужества. Сегваны не долго будут помнить, что она была женой Канахара, и скоро оставят ее в покое. Если же ей взбредет в голову вернуться к кокурам..
Раздавшийся со стороны всхода на чердак шорох заставил Кари вздрогнуть, а скрип рассохшихся деревянных ступеней подтвердил ее худшие опасения. Кто-то последовал за ней, и теперь, в чем бы ее ни обвинили, не избежать ей плетей. Девушка затравленно осмотрелась по сторонам, но времени на то, чтобы забраться в темный угол или хотя бы зарыться в сено, уже не было. Над полом показалась круглая голова, покрытая растрепанными светло-желтыми волосами, из-под которых пытливо, посверкивали острые голубые глазки.
— Хельрик! — прошептала Кари, испытывая одновременно досаду и облегчение. Румяный щекастый увалень, не дававший проходу ни одной девке, разумеется, не станет доносить на нее, однако отвязаться от него будет не просто.
— Рыбки вяленой к пиву захотелось? — ехидно осведомилась она, прежде чем Хельрик успел открыть рот.
— Рыбки, а к ней девку! — радостно осклабился парень, ничуть не смутившись, что его застали там, где делать ему было совершенно нечего.
— Канахар послал меня принести пару рыбин для гостей, — не моргнув глазом соврала Кари, надвигаясь на Хельрика. — А что ты здесь потерял? Не боишься, что вместо рыбки придется тебе отведать хозяйских плетей?
— Только после того, как отведаю тебя! Уж за. это-то куне не станет с меня шкуру спускать, — Хельрик широко раскинул руки и вразвалочку направился к девушке, загораживая ей путь к спасительному всходу.
— Ну погоди же, сластолюбивый выродок, ты у меня получишь! — пробормотала Кари, а вслух, притворяясь испуганной, произнесла: — Если ты позволишь мне уйти, я, так и быть, не скажу Канахару, что тебе вздумалось лазить по его закромам.
— После того как мы с тобой развлечемся, ты и так ничего не скажешь ему. Тебе не захочется видеть, как порют мужчину, позволившего тебе испытать неземное наслаждение. Поверь, я сумею ублажить тебя получше Канахара, и быть может, ты даже понесешь от меня!
— Вот счастье-то посулил! — фыркнула девушка, припомнив, что они с Алиар, бывшей служанкой Тай-тэки, доставшейся Канахару после набега на хамбасов, уже обсуждали некогда возможность заиметь ребенка на стороне и выдать его за дитя кунса. Однако, хвала Богам Покровителям, у них тогда хватило ума отказаться от подлога, за который Канахар заставил бы неверную жену заплатить жизнью.
— Многие девки считают меня превосходным любовником, — продолжал Хельрик, ласково улыбаясь и вкрадчивой, пританцовывающей походкой приближаясь к Кари, замершей, подобно птице, завороженной змеиным взглядом.
«'Самоуверенный похотливый козел!» — с ожесточением подумала она, притворно потупляя глаза и прикидывая, как бы ей без лишнего шума избавиться от сладкоречивого насильника. Хватит с нее того, что она делила ложе с Канахаром, обращавшимся с ней как с бессловесной скотиной и получавшим удовольствие, только когда Кари начинала скрежетать зубами от боли. Терпеть домогательства кунса она была обязана, но это вовсе не значило, что они доставляли ей хоть малейшую радость и кому-нибудь еще будет когда-либо позволено использовать ее тело для удовлетворения своей похоти.
Видя, что жертва не пытается скрыться и, судя по, всему, примирилась с ожидавшей ее участью, Хельрик приблизился к Кари и положил руки ей на.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65