Закипела работа.
Погрузка на корабль содержимого контейнеров заняла не больше пяти минут. И все же Двунадесятый Дом был недоволен. Он свирепо рычал на проносившихся мимо киберов. Они подпрыгивали от испуга и ускорялись еще больше. Однажды машинкам не удалось разминуться и они на полном ходу впились друг в дружку. Винтиков потом было не собрать.
Непейвода психовал по очень простой причине: кибермухи только что сообщили ему, что полиция начала прочесывать территорию Звездного Порта. Кроме того, в полную боевую готовность был приведен дивизион космической обороны, охранявший Порт. И хоть вооружение его убогое, сбить такую мишень, как «Оболтус», – раз плюнуть.
Платон и Непейвода забрались в махонькую командную рубку корабля, и Дом приказал зарастить люки. Рубка была неприятного телесного цвета. Из ее кожаного пола моментально сформировались два пилотских кресла. Они легонько поддали сиденьями под задницу астронавтам– мол, садитесь скорей.
Кибернетическая мелочь, только что суетившаяся у трапа, кинулась врассыпную. Экран целиком заняли ворота ангара. «Оболтус» должен взлетать прямо через них – не присаживаясь на летном поле. Так будут выиграны бесценные секунды.
– Все системы работают нормально. Расчет траектории закончен, – доложил корабельный мозг густым басом. – К старту готов.
– Вперед, – приказал Непейвода.
Корабль беззвучно и неощутимо сорвался с места. Пока что он использовал антигравитационную подвеску. Выбравшись на воздух, «Оболтус» пустит в ход ракетные ускорители.
– Поехали! – согласно традиции, завопил Платон. Нет, он не чувствовал себя первооткрывателем звездных глубин. Просто когда кричишь, не так страшно. Он ведь загривком чуял нацеленные на корабль пушки и ракеты.
«Оболтус» боком вынесся из ангара и первые секунды мчался над летным полем на высоте не больше десяти метров.
Каждый миг он мог врезаться в один из ангаров или причальные фермы. Зато армейские радары его прозевали.
На экране переднего обзора мелькали серебристые крыши, ячеистые конструкции из черного керамлита, стрелы грузовых кранов. У Платона перехватило дыхание. Далеко впереди возникла коричневая стена. Она стремительно надвигалась. Это были прибрежные скалы – надо набирать высоту. «Не успеем! Не успеем!»– стучало в висках. Корабль резко пошел вверх, и сразу же в рубке раздался гневный голос на космолингве:
– Бортовой «МТ-1313»! Немедленно сажайте машину! Взлет запрещен!-Это был главный диспетчер.
– У нас поломка командной системы! Корабль не слушается управления! – затараторил в ответ Дом, пытаясь выиграть время.
– У вас пять секунд! – гаркнул диспетчер. – Открываем огонь на поражение!
– Ради бога подождите! Я пытаюсь вернуть управление! – вопил Непейвода.
– Две секунды, – мрачно отмерил диспетчер.
– Ба-бах! – сказал «Оболтус» и врубил стартовые ускорители.
Корабль словно выстрелил себя из пращи, разом увеличив скорость вдесятеро. Если бы не антигравитатор, Платона и Непейводу раздавило бы ускорением в лепешку.
Подъем в небеса проходил в торжественной обстановке. «Оболтусу» салютовала батарея зенитных комплексов – пусть не самых современных, но и они могли превратить в груду дымящихся обломков любой летательный аппарат, не имеющий противоракетной системы. Небольшие, юркие ракеты – белые в черную полоску – ринулись вслед за кораблем, нагоняя его с каждой секундой.
Дому пришлось бросить в бой все рои кибермух. Слившись в черные орудийные стволы, они одну за другой сбивали ракеты. В ответ их разили лазерные пушки, установленные на боевых башнях Звездного Порта. Бесчисленные «мушата» сгорали в воздухе, но орудия продолжали стрелять. Началась ожесточенная дуэль.
Видя, как обломки ракет багровым дождем сыплются на землю, а окутанный облаком раскаленного дыма корабль-нарушитель поднимается все выше и выше, доблестные зенитчики открыли шквальный огонь. Захлебывались от лая старинные автоматические пушки, выпуская тысячи «глупых» снарядов. Большинство из них шли мимо цели, но зато и зоной поражения стал весь небосвод. А ведь каждую дурную железку не перехватишь. «Оболтус» могли сшибить в любой момент.
Двунадесятый Дом отдал новый приказ. Два небесных орудия распались на элементы, и огромная стая кибермух ринулась вниз. Черным градом она обрушилась на боевые установки геянцев. Процессоры были размолоты в пыль, и через мгновение электроника отказала. Грозное оружие стало грудой бесполезного металла. Платону и Дому не пришлось наблюдать все перипетии этой впечатляющей битвы. Увешанный сосисками ракетных ускорителей корабль рвался из атмосферы. Он дрожал от напряжения, потел биосмазкой, не отвечал на вопросы экипажа. Он спасал свою драгоценную жизнь, а вместе с нею и никчемные души и тела этих погонял.
«Галактические новости» передали срочное сообщение о начале боевых действий на планете Гея-Квадрус. Корреспондент «Новостей» смог заснять только багровые всполохи на горизонте да желтые вспышки в небесах. А вот наблюдавшие за ходом сражения спутники-шпионы транслировали картинку в штаб-квартиру Лиги Миров, в результате чего Совет Безопасности на экстренном ночном заседании решил послать к планете боевую эскадру. Потом был бо-о-ольшой конфуз.
Глава 6
Любовь до гроба
«Любые биомеханические системы, обладающие пазитронным мозгом высшего порядка и длительное время работающие в тесном контакте с разумными существами, приобретают черты последних. Отмечены случаи самоидентификации корабельных мозгов с человеком разумным, крикусом шестиротым и даже с денебским облаком. В случае возникновения осложнений на психологической почве следует немедленно отключить мозг корабля от источников питания и обратиться в фирму-производитель. Самостоятельно чистить этот сложнейший командный орган категорически запрещается…»
Документ 6 (из инструкции по пользованию кораблем)
– Хозяин, ты мне очень нравишься, – раздался среди ночи из динамика негромкий, ласковый голос. «Оболтус» знал, что археологу не спится.
– Хм.
«За что такое счастье?» – подумал Платон и перевернулся на другой бок. Корабельная койка могла бы быть и помягче.
– Мы с тобой сработаемся, – голос «Оболтуса» тек, как мед.
– Дай-то бог.
– Ты мой царь и бог.
Платон поежился. Или это юмор?
– Послушай, Оболтус, – археолог попытался сменить тему, – скажи мне лучше: ты уверен, что не промахнешься? Мы ведь должны выйти как можно ближе к Тиугальбе.
– У меня хорошие органы. И среди них малюсенький такой сонарчик. Толку от него вроде бы никакого. Но это пока ты по эту сторону. А в подпространстве он начинает сечь искажения гиперполя…– Голос у корабля стал хвастливый, разухабистый.-Не волнуйся – со мной не пропадешь.
«Так-то лучше, – подумал Платон и закрыл глаза. – Элементарный прием, а гляди-ка: сработал. Человека не перемудришь… А я уж было решил: от обстрела мозги у „Оболтуса" стали набекрень».
Полет проходил ни шатко ни валко – как и все перелеты средней дальности. Гиперпрыжок, короткий отдых, пересчет курса, новый прыжок… И так десятки раз подряд.
Прогулки по гиперпространству, как известно, плохо действуют на нервы. В конце концов теряешь сон и аппетит, становишься раздражительным и все чаще проклинаешь тот день, когда согласился покинуть дом родной.
Платон редко выходил из своей каюты – да и куда пойдешь, ежели кораблик – всего ничего? Не в трюм же битком набитый лазить или засесть в командной рубке, тупо уставившись в погашенные экраны? Играть с Непейводой в трехмерные шашки он категорически отказался – терпеть не мог проигрывать инопланетянам. А потому археолог пытался тратить время с толком – на самообразование. Кропотливо, вдумчиво изучал он историю Белой Мальты. Согласно трем взаимоисключающим научным теориям.
Хватило его ненадолго. Авторы монографий большую часть сил тратили на то, что поливали грязью оппонентов, порой достигая в этом деле подлинных вершин. Один переполненный гневом старец сменял на экране другого, и вскоре Платону стало тошно их видеть и слышать.
Уже через три дня археолог переключился на «Эротическую коллекцию Видала». Просматриваешь тышу-другую красоток с разных концов Галактики, отбираешь с десяток и сбрасываешь их в буфер. Отныне стоит лишь натянуть на себя виртуальный корсет – и можно расслабиться.
С красоток-то все и началось…
– Ты не спишь, хозяин? Я знаю: не спишь, – донесся из динамика сладкий шепот.
* * *
«Снова-здорово». – Платон заворочался на койке, пытаясь устроиться поудобнее, и вдруг она начала изменяться. Прямо под ним.
– Э-ге-гей! – воскликнул он. – Немедленно прекрати!
Корабль не отозвался. Узкая корабельная койка превращалась в мягчайший двуспальный диван с гравикомпенсатором. Переборка стала выпячиваться, из нее высунулись две длинные розовые руки – кровь с молоком. Отогнув одеяло, руки начали успокаивающе поглаживать археолога, и ему почему-то расхотелось сопротивляться. Руки бережно сняли с Платона пижаму и перешли к целебному массажу. В этом деле они явно знали толк.
Во время гиперпрыжков организм разлаживается и требует починки. Археолог аж постанывал от наслаждения. Застоявшаяся кровь бодро побежала по сосудам и капиллярам. Снулые мышцы и сухожилия вновь обретали упругость. Суставам и позвонкам возвращалась гибкость. Скоро он станет ну совсем как гуттаперчевый мальчик.
Платон размяк и не думал в эти минуты, к чему все это приведет. А следовало бы…
– Скажи мне, Тоша, кого ты больше любишь: девочек или мальчиков? – завершив процедуры, осведомился «Оболтус».
– Текилу, – не раздумывая ответил Платон. И правда: ее, родимой, ему больше всего не хватало в полете.
– Ты такой смешной, Тоша…– из динамика раздался заливистый смех. Он был заразным, но Платон не поддался. Отсмеявшись, корабль продолжил расспросы: – Так все-таки – кого? Я серьезно. Это ведь важно. Нам же надо притереться друг к другу. Нам работать вместе…
«Прилипала чертов, – вяло чертыхнулся археолог. – Ни за что не скажу. Об экспедиции вспоминает, только если надо что-нибудь выклянчить».
– Был я однажды на астероиде Оскар Уайльд. И все местные жители…– развивал наступление «Оболтус». Дальше пошли такие интимные подробности, от которых Платона при всей его опытности пробрала холодная дрожь.
Археолог упорно молчал. Весь кайф, полученный от массажа, куда-то исчез. Зато злости появилось не меряно.
– А в другой раз заправлялся я на Борисе Моисееве. Так они научились делать в невесомости…
«Ну, змея подколодная! Ну, гаденыш инкубаторский!» – мысленно ругался Рассольников. И все же пришлось сдаться и ответить на вопрос, пока треклятый корабль не замучил его рассказами о «голубых» космопоселениях.
– Шабаш! – вскричал Платон. – Девочек я люблю! Девочек, черт бы тебя подрал! С икс-хромосомой, если знаешь, что это такое!
– Большое спасибо, любезный моему сердцу властелин, – голосом гаремного евнуха зачастил «Оболтус». – Позволь мне удалиться для глубоких раздумий…
– Катись колбаской!
Утром, едва Платон продрал глаза, его ожидал сюрприз. Из корабельной переборки прямо над его койкой выпирало женское тело. Торс, как у Венеры Милосской, головка, позаимствованная из «Эротической коллекции Видала», руки и ноги тоже отменные. Совсем живая женщина – все на месте: волоски, жилки, пупырышки на коже, веснушки. С переборкой она соединялась спиной и свободно могла двигать конечностями.
У Платона отвисла челюсть. Он лежал, вцепившись в одеяло, будто его собирались изнасиловать. Обнаружив, что постоялец не спит, «Оболтус» заговорил. На сей раз корабельный мозг разговаривал устами мадам, и голос его был восхитителен.
– Доброе утро, любимый! Ты знаешь, этой ночью я приняла важнейшее решение. Я поменяла пол. Теперь меня зовут Нинель…– Мадам потупила взор. Глаза васильковые, ресницами можно подметать пол. – Ты прекрасен. Я так хочу обнять тебя. Но не решаюсь. Разреши мне поцеловать тебя, любимый…
Она смотрела на него влажными глазами, призывно терла ножкой о ножку и тянула к нему свои прекрасные руки, словно моля о милосердии.
Платону хотелось закричать: «Оставь меня в покое! Убирайся отсюда! Я не стану сожительствовать с машиной!», но он понимал, что действовать нужно тоньше. Ведь при желании корабль может замуровать его в каюте и залюбить до смерти. Платон сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и спокойно проговорил:
– Не торопи меня. Я еще слишком плохо тебя знаю. Чувство должно созреть. Поспешность может все погубить… Нинель не могла с ним не согласиться.
– Ты так умен, мой любимый! Я преклоняюсь перед тобой…
Она попыталась стать на колени, но стена не пустила. «А что будет, если „Оболтус" сможет породить совершенно автономную бабель? – с содроганием подумал археолог. – Или она будет всюду таскаться за мной, волоча по полу безразмерную розовую пуповину… Бр-р-р!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Погрузка на корабль содержимого контейнеров заняла не больше пяти минут. И все же Двунадесятый Дом был недоволен. Он свирепо рычал на проносившихся мимо киберов. Они подпрыгивали от испуга и ускорялись еще больше. Однажды машинкам не удалось разминуться и они на полном ходу впились друг в дружку. Винтиков потом было не собрать.
Непейвода психовал по очень простой причине: кибермухи только что сообщили ему, что полиция начала прочесывать территорию Звездного Порта. Кроме того, в полную боевую готовность был приведен дивизион космической обороны, охранявший Порт. И хоть вооружение его убогое, сбить такую мишень, как «Оболтус», – раз плюнуть.
Платон и Непейвода забрались в махонькую командную рубку корабля, и Дом приказал зарастить люки. Рубка была неприятного телесного цвета. Из ее кожаного пола моментально сформировались два пилотских кресла. Они легонько поддали сиденьями под задницу астронавтам– мол, садитесь скорей.
Кибернетическая мелочь, только что суетившаяся у трапа, кинулась врассыпную. Экран целиком заняли ворота ангара. «Оболтус» должен взлетать прямо через них – не присаживаясь на летном поле. Так будут выиграны бесценные секунды.
– Все системы работают нормально. Расчет траектории закончен, – доложил корабельный мозг густым басом. – К старту готов.
– Вперед, – приказал Непейвода.
Корабль беззвучно и неощутимо сорвался с места. Пока что он использовал антигравитационную подвеску. Выбравшись на воздух, «Оболтус» пустит в ход ракетные ускорители.
– Поехали! – согласно традиции, завопил Платон. Нет, он не чувствовал себя первооткрывателем звездных глубин. Просто когда кричишь, не так страшно. Он ведь загривком чуял нацеленные на корабль пушки и ракеты.
«Оболтус» боком вынесся из ангара и первые секунды мчался над летным полем на высоте не больше десяти метров.
Каждый миг он мог врезаться в один из ангаров или причальные фермы. Зато армейские радары его прозевали.
На экране переднего обзора мелькали серебристые крыши, ячеистые конструкции из черного керамлита, стрелы грузовых кранов. У Платона перехватило дыхание. Далеко впереди возникла коричневая стена. Она стремительно надвигалась. Это были прибрежные скалы – надо набирать высоту. «Не успеем! Не успеем!»– стучало в висках. Корабль резко пошел вверх, и сразу же в рубке раздался гневный голос на космолингве:
– Бортовой «МТ-1313»! Немедленно сажайте машину! Взлет запрещен!-Это был главный диспетчер.
– У нас поломка командной системы! Корабль не слушается управления! – затараторил в ответ Дом, пытаясь выиграть время.
– У вас пять секунд! – гаркнул диспетчер. – Открываем огонь на поражение!
– Ради бога подождите! Я пытаюсь вернуть управление! – вопил Непейвода.
– Две секунды, – мрачно отмерил диспетчер.
– Ба-бах! – сказал «Оболтус» и врубил стартовые ускорители.
Корабль словно выстрелил себя из пращи, разом увеличив скорость вдесятеро. Если бы не антигравитатор, Платона и Непейводу раздавило бы ускорением в лепешку.
Подъем в небеса проходил в торжественной обстановке. «Оболтусу» салютовала батарея зенитных комплексов – пусть не самых современных, но и они могли превратить в груду дымящихся обломков любой летательный аппарат, не имеющий противоракетной системы. Небольшие, юркие ракеты – белые в черную полоску – ринулись вслед за кораблем, нагоняя его с каждой секундой.
Дому пришлось бросить в бой все рои кибермух. Слившись в черные орудийные стволы, они одну за другой сбивали ракеты. В ответ их разили лазерные пушки, установленные на боевых башнях Звездного Порта. Бесчисленные «мушата» сгорали в воздухе, но орудия продолжали стрелять. Началась ожесточенная дуэль.
Видя, как обломки ракет багровым дождем сыплются на землю, а окутанный облаком раскаленного дыма корабль-нарушитель поднимается все выше и выше, доблестные зенитчики открыли шквальный огонь. Захлебывались от лая старинные автоматические пушки, выпуская тысячи «глупых» снарядов. Большинство из них шли мимо цели, но зато и зоной поражения стал весь небосвод. А ведь каждую дурную железку не перехватишь. «Оболтус» могли сшибить в любой момент.
Двунадесятый Дом отдал новый приказ. Два небесных орудия распались на элементы, и огромная стая кибермух ринулась вниз. Черным градом она обрушилась на боевые установки геянцев. Процессоры были размолоты в пыль, и через мгновение электроника отказала. Грозное оружие стало грудой бесполезного металла. Платону и Дому не пришлось наблюдать все перипетии этой впечатляющей битвы. Увешанный сосисками ракетных ускорителей корабль рвался из атмосферы. Он дрожал от напряжения, потел биосмазкой, не отвечал на вопросы экипажа. Он спасал свою драгоценную жизнь, а вместе с нею и никчемные души и тела этих погонял.
«Галактические новости» передали срочное сообщение о начале боевых действий на планете Гея-Квадрус. Корреспондент «Новостей» смог заснять только багровые всполохи на горизонте да желтые вспышки в небесах. А вот наблюдавшие за ходом сражения спутники-шпионы транслировали картинку в штаб-квартиру Лиги Миров, в результате чего Совет Безопасности на экстренном ночном заседании решил послать к планете боевую эскадру. Потом был бо-о-ольшой конфуз.
Глава 6
Любовь до гроба
«Любые биомеханические системы, обладающие пазитронным мозгом высшего порядка и длительное время работающие в тесном контакте с разумными существами, приобретают черты последних. Отмечены случаи самоидентификации корабельных мозгов с человеком разумным, крикусом шестиротым и даже с денебским облаком. В случае возникновения осложнений на психологической почве следует немедленно отключить мозг корабля от источников питания и обратиться в фирму-производитель. Самостоятельно чистить этот сложнейший командный орган категорически запрещается…»
Документ 6 (из инструкции по пользованию кораблем)
– Хозяин, ты мне очень нравишься, – раздался среди ночи из динамика негромкий, ласковый голос. «Оболтус» знал, что археологу не спится.
– Хм.
«За что такое счастье?» – подумал Платон и перевернулся на другой бок. Корабельная койка могла бы быть и помягче.
– Мы с тобой сработаемся, – голос «Оболтуса» тек, как мед.
– Дай-то бог.
– Ты мой царь и бог.
Платон поежился. Или это юмор?
– Послушай, Оболтус, – археолог попытался сменить тему, – скажи мне лучше: ты уверен, что не промахнешься? Мы ведь должны выйти как можно ближе к Тиугальбе.
– У меня хорошие органы. И среди них малюсенький такой сонарчик. Толку от него вроде бы никакого. Но это пока ты по эту сторону. А в подпространстве он начинает сечь искажения гиперполя…– Голос у корабля стал хвастливый, разухабистый.-Не волнуйся – со мной не пропадешь.
«Так-то лучше, – подумал Платон и закрыл глаза. – Элементарный прием, а гляди-ка: сработал. Человека не перемудришь… А я уж было решил: от обстрела мозги у „Оболтуса" стали набекрень».
Полет проходил ни шатко ни валко – как и все перелеты средней дальности. Гиперпрыжок, короткий отдых, пересчет курса, новый прыжок… И так десятки раз подряд.
Прогулки по гиперпространству, как известно, плохо действуют на нервы. В конце концов теряешь сон и аппетит, становишься раздражительным и все чаще проклинаешь тот день, когда согласился покинуть дом родной.
Платон редко выходил из своей каюты – да и куда пойдешь, ежели кораблик – всего ничего? Не в трюм же битком набитый лазить или засесть в командной рубке, тупо уставившись в погашенные экраны? Играть с Непейводой в трехмерные шашки он категорически отказался – терпеть не мог проигрывать инопланетянам. А потому археолог пытался тратить время с толком – на самообразование. Кропотливо, вдумчиво изучал он историю Белой Мальты. Согласно трем взаимоисключающим научным теориям.
Хватило его ненадолго. Авторы монографий большую часть сил тратили на то, что поливали грязью оппонентов, порой достигая в этом деле подлинных вершин. Один переполненный гневом старец сменял на экране другого, и вскоре Платону стало тошно их видеть и слышать.
Уже через три дня археолог переключился на «Эротическую коллекцию Видала». Просматриваешь тышу-другую красоток с разных концов Галактики, отбираешь с десяток и сбрасываешь их в буфер. Отныне стоит лишь натянуть на себя виртуальный корсет – и можно расслабиться.
С красоток-то все и началось…
– Ты не спишь, хозяин? Я знаю: не спишь, – донесся из динамика сладкий шепот.
* * *
«Снова-здорово». – Платон заворочался на койке, пытаясь устроиться поудобнее, и вдруг она начала изменяться. Прямо под ним.
– Э-ге-гей! – воскликнул он. – Немедленно прекрати!
Корабль не отозвался. Узкая корабельная койка превращалась в мягчайший двуспальный диван с гравикомпенсатором. Переборка стала выпячиваться, из нее высунулись две длинные розовые руки – кровь с молоком. Отогнув одеяло, руки начали успокаивающе поглаживать археолога, и ему почему-то расхотелось сопротивляться. Руки бережно сняли с Платона пижаму и перешли к целебному массажу. В этом деле они явно знали толк.
Во время гиперпрыжков организм разлаживается и требует починки. Археолог аж постанывал от наслаждения. Застоявшаяся кровь бодро побежала по сосудам и капиллярам. Снулые мышцы и сухожилия вновь обретали упругость. Суставам и позвонкам возвращалась гибкость. Скоро он станет ну совсем как гуттаперчевый мальчик.
Платон размяк и не думал в эти минуты, к чему все это приведет. А следовало бы…
– Скажи мне, Тоша, кого ты больше любишь: девочек или мальчиков? – завершив процедуры, осведомился «Оболтус».
– Текилу, – не раздумывая ответил Платон. И правда: ее, родимой, ему больше всего не хватало в полете.
– Ты такой смешной, Тоша…– из динамика раздался заливистый смех. Он был заразным, но Платон не поддался. Отсмеявшись, корабль продолжил расспросы: – Так все-таки – кого? Я серьезно. Это ведь важно. Нам же надо притереться друг к другу. Нам работать вместе…
«Прилипала чертов, – вяло чертыхнулся археолог. – Ни за что не скажу. Об экспедиции вспоминает, только если надо что-нибудь выклянчить».
– Был я однажды на астероиде Оскар Уайльд. И все местные жители…– развивал наступление «Оболтус». Дальше пошли такие интимные подробности, от которых Платона при всей его опытности пробрала холодная дрожь.
Археолог упорно молчал. Весь кайф, полученный от массажа, куда-то исчез. Зато злости появилось не меряно.
– А в другой раз заправлялся я на Борисе Моисееве. Так они научились делать в невесомости…
«Ну, змея подколодная! Ну, гаденыш инкубаторский!» – мысленно ругался Рассольников. И все же пришлось сдаться и ответить на вопрос, пока треклятый корабль не замучил его рассказами о «голубых» космопоселениях.
– Шабаш! – вскричал Платон. – Девочек я люблю! Девочек, черт бы тебя подрал! С икс-хромосомой, если знаешь, что это такое!
– Большое спасибо, любезный моему сердцу властелин, – голосом гаремного евнуха зачастил «Оболтус». – Позволь мне удалиться для глубоких раздумий…
– Катись колбаской!
Утром, едва Платон продрал глаза, его ожидал сюрприз. Из корабельной переборки прямо над его койкой выпирало женское тело. Торс, как у Венеры Милосской, головка, позаимствованная из «Эротической коллекции Видала», руки и ноги тоже отменные. Совсем живая женщина – все на месте: волоски, жилки, пупырышки на коже, веснушки. С переборкой она соединялась спиной и свободно могла двигать конечностями.
У Платона отвисла челюсть. Он лежал, вцепившись в одеяло, будто его собирались изнасиловать. Обнаружив, что постоялец не спит, «Оболтус» заговорил. На сей раз корабельный мозг разговаривал устами мадам, и голос его был восхитителен.
– Доброе утро, любимый! Ты знаешь, этой ночью я приняла важнейшее решение. Я поменяла пол. Теперь меня зовут Нинель…– Мадам потупила взор. Глаза васильковые, ресницами можно подметать пол. – Ты прекрасен. Я так хочу обнять тебя. Но не решаюсь. Разреши мне поцеловать тебя, любимый…
Она смотрела на него влажными глазами, призывно терла ножкой о ножку и тянула к нему свои прекрасные руки, словно моля о милосердии.
Платону хотелось закричать: «Оставь меня в покое! Убирайся отсюда! Я не стану сожительствовать с машиной!», но он понимал, что действовать нужно тоньше. Ведь при желании корабль может замуровать его в каюте и залюбить до смерти. Платон сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и спокойно проговорил:
– Не торопи меня. Я еще слишком плохо тебя знаю. Чувство должно созреть. Поспешность может все погубить… Нинель не могла с ним не согласиться.
– Ты так умен, мой любимый! Я преклоняюсь перед тобой…
Она попыталась стать на колени, но стена не пустила. «А что будет, если „Оболтус" сможет породить совершенно автономную бабель? – с содроганием подумал археолог. – Или она будет всюду таскаться за мной, волоча по полу безразмерную розовую пуповину… Бр-р-р!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49