Пола вот вчера выслали...
— Я не знал. А Гендерсона за что?
— Он сам виноват. Просто сорвался. Пошел к замдиректора и скандал учинил. Орал, что работать не дают, что то про фашизм на сербской земле, о Милошевиче какую то гадость ввернул. В общем, полный аут. Ну, с утра ему бумажечку с предписанием и вручили...
— Жалко, — огорчился Павлий, — хороший мужик был. С чего его на скандал потянуло?
— Сам не пойму, — насупился Кротович. — Позавчера ко мне заходил, кофейку попили, потом на крышу поднялся — тарелку свою проверить, а через два часа — нате вам, уже в кабинете у Билановича права качает...
— Стой, а на фига ему тарелку проверять? Техников разве нет?
Ненад отодвинул блюдце и принялся за ряженку.
— Может, решил напоследок сверху на город поглядеть. Откуда я знаю.
— А у него в руках что нибудь было? Ну, в смысле, когда он на крышу полез... — Ненад наморщил лоб.
— Сумка черная. Он с ней всегда ходил. Думаешь, он аппаратуру испортил?
Павлий забарабанил пальцами по столешнице. Неясные подозрения роились в его мозгу. Как бы то ни было, следует сообщить службе безопасности.
— Ничего я не думаю. Скажу Богуславу, пусть проверит... Ладно, пошел я, у меня эфир через пятнадцать минут.
— Давай, удачи.
По пути в студию Павлий заглянул к начальнику службы безопасности, коротко поведал о своих сомнениях и получил обещание начальника послать людей для проверки.
Когда за Павлием закрылась дверь, старший офицер, отвечающий за неприкосновенность стратегического объекта, проворчал под нос нелестные слова о молокососах, лезущих с безумными идеями не в свое дело, и вернулся к написанию еженедельного отчета. Красивое оформление документации занимало его гораздо больше, чем мальчишка с идиотским рассказом. О словах Павлия он забыл через две минуты.
Радиомаяк на спутниковой антенне CNN исправно посылал в пространство регулярные контрольные импульсы. Система работала стабильно, без сбоев, и на крупномасштабной карте Белграда в операционном зале Агентства Национальной Безопасности США здание телецентра было отмечено зеленым огоньком.
* * *
Хашим просидел между стропил до наступления темноты.
Уже давно прекратились крики, выстрелы, почти погасли пылающие дома, а он так и не решился покинуть убежище, боясь, что солдаты вернутся. И только когда сгустились сумерки и он почувствовал, что у него лопнет мочевой пузырь, мальчик спустился по уступам стены.
Хашим прополз через огород, змейкой пересек грядки с кустами томатов и устремился в лесок на склоне горы. Он не обращал внимания на вечернюю прохладу, не замечал ветвей, хлеставших его по лицу, не думал о том, куда бежит. Лишь бы подальше от места, которое еще утром было родной деревней, а теперь превратилось в дымящееся кладбище.
Сквозь окуляры прибора ночного видения за Хашимом с улыбкой следил дозорный в камуфляжной сербской форме. Он уже связался по рации с соседним постом, и на перехват улепетывающего мальчугана вышли двое. Командир отряда, уничтожившего деревню, был профессионалом и никогда не полагался на случай. Потому то он и оставил по периметру несколько постов, приказав вести наблюдение до утра.
Дозорный почувствовал охотничий азарт и пожалел, что не ему дадут прикончить беглеца. Однако свою задачу он выполнил на отлично.
* * *
Владислав пролежал в зарослях осоки до половины двенадцатого ночи, кляня на чем свет стоит болотную мошкару.
Вокруг все было недвижимо, значит, его никто не ищет. Это наводило на разные мысли, и Влад окончательно уверился в том, что не зря сбежал от сербских полицейских. Грамотно сбежал. Будь на месте патруля не подозрительные, непонятно чем занимающиеся резервисты, а нормальные военные, ровно через час весь прилегающий к болоту район был бы оцеплен войсками и местной полицией. С поисковыми собаками и вертолетами, разумеется. Ибо Влада идентифицировали бы как хорошо подготовленного разведчика диверсанта либо из УЧК, либо из натовской спецслужбы. А раз вокруг все было тихо мирно, то принадлежность встреченного патруля к регулярным частям вызывала сильные сомнения, которые крепли с каждым проведенным в тишине и бездействии часом.
Когда на небе высыпали звезды и темнота сгустилась окончательно, Рокотов тронулся в путь. Перепрыгивая с кочки на кочку, он добрался до опушки леса и полежал минут десять, прислушиваясь и осматривая близлежащие холмы — не мелькнет ли где огонек фонаря или свет костра.
Напившись воды из ручейка и компенсировав избыток жидкости мощной струёй на сосну, Рокотов углубился в лес, забирая немного вправо, чтобы через десять двенадцать километров оказаться с противоположной от дороги стороны лагеря. С соседней возвышенности можно понаблюдать за территорией базы и выяснить, есть ли там полицейские. Если нет, то все просто, если есть, то, как говорится, возможны варианты.
Самым сложным представлялся пеший поход до Белграда и объяснения в российском посольстве: почему биолог из питерского института с труднопроизносимым названием бродит по чужой стране без документов, не может внятно описать, что с ним, собственно, произошло, а несет околесицу о ночных стрелках, полицейских мародерах и потерянном пенале с инструментами.
Причем технические трудности двухсоткилометрового перехода меньше всего волновали Влада. Для россиянина, привыкшего к грандиозным отечественным просторам, какие то две сотни кэмэ представлялись чем то вроде необременительной прогулки. Ибо топать пришлось бы по ночам.
«Прорвемся, где наша не пропадала! — Владислав осторожно пробирался между стволов, держась неподалеку от опушки. — В конце концов, можно явиться в полицейский участок в Нови Пазаре. Скажу, что подвергся нападению неизвестных, которым удалось скрыться. Заблудился, вот и пер по лесу двое суток. Этот, со сломанной ногой, будет молчать... если вообще выживет. Старшому придется доложить, что напарник загремел с обрыва. Тут даже хирург не разберется, как все произошло. Поскользнулся, упал, закрытый перелом, повреждения отсутствуют... А с остальным задачка. Что эти двое посреди леса делали? Меня ждали? Это вряд ли... Если б так, то не разговоры бы разговаривали, а пристрелили бы на месте, вот и весь сказ... И какого хрена полицейским взрывать мою палатку? Да еще ночью? Не, не катит... Ни при чем тут ни полицейские, ни военные. А кто? Думай, думай, это полезно... Вот насчет патруля задумался, обратил внимание на детальки — и жив остался. А ведь хлопцы запросто могли меня прикончить. Второй раз за сутки, многовато будет... Или оба раза меня не за того принимали? Это уже перебор. Палатку подорвали не просто так. Патруль — да, случайность... Но не палатка».
Курить хотелось зверски, однако все сигареты остались там, в палатке. Рокотов сорвал папоротник, очистил от веточек и сунул в рот кисловатую мякоть стержня ствола.
«На съедобных растениях месяц можно протянуть. Блин, Робинзон в центре Европы... И все таки — кому я мешаю? Стоп, а что ты мог за месяц эдакого обнаружить? Новый вид ракообразных, как максимум... Но в научных кругах гранатометы не в ходу. Тем более, что новые виды я не открывал. А вот, если подумать, возможностей залезть в какую нибудь секретную зону было навалом. С утра до вечера по окрестностям бродил, никто меня не контролировал, мог и наткнуться — на что? Предположим, что в лесу имеется склад наркоторговцев. И хозяева вдруг решили, что его я и ищу. Как версия — подходит, но уж больно запутанная... Тогда б меня постарались устранить тут же, а не ждали бы несколько недель. Или у них обход раз в месяц? Увидели палатку, приняли меня за законспирированного полицейского и шарахнули... Не пойдет. С такой работой они разорятся, если не могут даже грамотную охрану своих складов организовать. Не стыкуется с тем, что я про наркоторговцев слышал. Тамошние ребята с головой. Не зря миллиардами доллары гребут. К тому же наркота — это в Косово, здесь склады слишком опасно оборудовать... Ладно, лучше подумай, как в лагерь незаметно пролезть. А там — полиция, к примеру! Во во, сидят, ножку товарищу лечат... А ножка у него страсть как болит, врезал я от души...»
Влад миновал рощицу и поднялся на один из крутых холмов, что в изобилии окружали место основной базы. С расстояния в триста метров лагерь просматривался отлично.
Рокотов глянул на часы — почти три. Все давно спят. Палатки стояли темные, нигде ни огонька.
"А ты что хотел? Люди отдыхают, им невдомек, что недовзорванный русский бродит неподалеку, как неприкаянный... Лесное чудовище с высшим образованием. И хорошо, что огней нет. Были бы в лагере полицейские, точно бы часового выставили... А так выходит, что на базе только свои. Ну и слава Богу! С полчасика выжду и тронусь. Надо сразу к Драгану в палатку заползти, он поймет и панику поднимать не станет... "
Владислав выждал полчаса, вглядываясь в неясные очертания палаток и прислушиваясь к каждому шороху. Потом спустился по склону и снова застыл.
Тишина. Даже ночных птиц не было слышно.
Но события минувших суток заставляли его проявлять особую осторожность, и он останавливался еще два раза, пока не оказался на территории лагеря.
Глава 5
«Real politik»
Госсекретарь США скривилась и поудобнее устроилась в кресле. Желудок вновь дал о себе знать. Постоянные запоры раздражали «мадам» донельзя, но справиться с собой и не переедать на ночь она не могла. Проще принимать тайленол, пузырек с которым всегда под рукой.
Начальник оперативного отдела ЦРУ выждал несколько секунд, пока Госсекретарь меняла позу, и продолжил:
— Единственное препятствие может возникнуть в лице Греции. Там традиционно любят сербов. А из за осложнившихся в последние годы отношений с Турцией греки подумывают о переориентации на закупку систем ПВО у русских. Нам уже дважды удавалось срывать переговоры, однако после назначения нового руководителя Росвооружения мы временно лишились рычагов воздействия на ситуацию... Остался канал через Администрацию Бориса, но тут вероятны некоторые сложности.
— Я поговорю кое с кем, — проскрипела «мадам». — При необходимости — оплатим очередную кампанию в русской прессе и снова поставим Козырькова министром иностранных дел.
— Он не согласится...
— Да кто его будет спрашивать! Ему прекрасно известно, что счета иностранцев в Европе и у нас можно заморозить одним росчерком пера министерства финансов.
Начальник оперативного отдела ЦРУ кивнул. В «реальной политике» о нормах морали, порядочности или нравственности можно не вспоминать — с продажными русскими тут проблем не было никаких — вырвавшиеся из за «железного занавеса» необразованные и жадные азиаты сразу принялись хапать все, что бы им ни предлагали, и в результате уже через пять лет на каждого более менее значимого чиновника собралось по пухлой папочке компромата в Госдепе, ЦРУ и ФБР.
Бывшие партаппаратчики, перекрасившиеся в радетелей рыночной экономики, не оставили свои воровские привычки, наоборот — лишь укрепили их в нелегкой борьбе за «кормушку» и с упоением распродавали страну, оставляя маржу в зарубежных банках. К середине процесса демократизации, когда российские танки уже горели на улицах Грозного, Россия утратила четыре пятых влияния в мире, поскольку любой «неправильный», по мнению Администрации США, шаг русского руководства немедленно пресекался угрозой блокировки счетов, каковые имело почти все высшее руководство страны. Купленное на корню большинство в Государственной Думе «заворачивало» проект любого мало мальски разумного закона. В грязной игре активно участвовала и семья нынешнего Президента.
— Я уже дала распоряжения поговорить с Козырьковым, — Госсекретарь отпила глоток воды. — С ним встретится наш посол в Москве и напомнит о некоторых проколах.
— До какой степени серьезных?
— Более чем. Этот маленький ублюдок по уши в дерьме. Израильтяне предоставили информацию о его связях с лицами, отмывавшими наркодоллары через русский Национальный Фонд Спорта... Вы, со своей стороны, подготовьте что нибудь против нынешнего премьера. Хоть ему и осталось две три недели, нельзя допустить, чтоб он помешал нашим планам.
— У нас на него ничего нет, — задумчиво сообщил собеседник. — Кроме, пожалуй, запутанных отношений с российскими «красными» и Президентами Ирака и Ливии. Но это как рычаг давления не подойдет... Он сам кадровый разведчик, генерал полковник, на провокацию не купится.
— А нам и не надо, чтобы купился, — брезгливо отмахнулась «мадам», — достаточно довести нужную информацию до Бориса.
Начальник оперативного отдела ЦРУ отметил в блокноте распоряжение «мадам». Не выполнить пожелание Госсекретаря означало моментально лишиться любого кресла. За свою насыщенную политическую карьеру этническая чешка с примесью еврейской крови завоевала репутацию беспощадной суки, готовой на все ради достижения своих целей.
Апофеозом ее деятельности на дипломатическом поприще стало активное участие в урегулировании ситуации в районе Персидского залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Я не знал. А Гендерсона за что?
— Он сам виноват. Просто сорвался. Пошел к замдиректора и скандал учинил. Орал, что работать не дают, что то про фашизм на сербской земле, о Милошевиче какую то гадость ввернул. В общем, полный аут. Ну, с утра ему бумажечку с предписанием и вручили...
— Жалко, — огорчился Павлий, — хороший мужик был. С чего его на скандал потянуло?
— Сам не пойму, — насупился Кротович. — Позавчера ко мне заходил, кофейку попили, потом на крышу поднялся — тарелку свою проверить, а через два часа — нате вам, уже в кабинете у Билановича права качает...
— Стой, а на фига ему тарелку проверять? Техников разве нет?
Ненад отодвинул блюдце и принялся за ряженку.
— Может, решил напоследок сверху на город поглядеть. Откуда я знаю.
— А у него в руках что нибудь было? Ну, в смысле, когда он на крышу полез... — Ненад наморщил лоб.
— Сумка черная. Он с ней всегда ходил. Думаешь, он аппаратуру испортил?
Павлий забарабанил пальцами по столешнице. Неясные подозрения роились в его мозгу. Как бы то ни было, следует сообщить службе безопасности.
— Ничего я не думаю. Скажу Богуславу, пусть проверит... Ладно, пошел я, у меня эфир через пятнадцать минут.
— Давай, удачи.
По пути в студию Павлий заглянул к начальнику службы безопасности, коротко поведал о своих сомнениях и получил обещание начальника послать людей для проверки.
Когда за Павлием закрылась дверь, старший офицер, отвечающий за неприкосновенность стратегического объекта, проворчал под нос нелестные слова о молокососах, лезущих с безумными идеями не в свое дело, и вернулся к написанию еженедельного отчета. Красивое оформление документации занимало его гораздо больше, чем мальчишка с идиотским рассказом. О словах Павлия он забыл через две минуты.
Радиомаяк на спутниковой антенне CNN исправно посылал в пространство регулярные контрольные импульсы. Система работала стабильно, без сбоев, и на крупномасштабной карте Белграда в операционном зале Агентства Национальной Безопасности США здание телецентра было отмечено зеленым огоньком.
* * *
Хашим просидел между стропил до наступления темноты.
Уже давно прекратились крики, выстрелы, почти погасли пылающие дома, а он так и не решился покинуть убежище, боясь, что солдаты вернутся. И только когда сгустились сумерки и он почувствовал, что у него лопнет мочевой пузырь, мальчик спустился по уступам стены.
Хашим прополз через огород, змейкой пересек грядки с кустами томатов и устремился в лесок на склоне горы. Он не обращал внимания на вечернюю прохладу, не замечал ветвей, хлеставших его по лицу, не думал о том, куда бежит. Лишь бы подальше от места, которое еще утром было родной деревней, а теперь превратилось в дымящееся кладбище.
Сквозь окуляры прибора ночного видения за Хашимом с улыбкой следил дозорный в камуфляжной сербской форме. Он уже связался по рации с соседним постом, и на перехват улепетывающего мальчугана вышли двое. Командир отряда, уничтожившего деревню, был профессионалом и никогда не полагался на случай. Потому то он и оставил по периметру несколько постов, приказав вести наблюдение до утра.
Дозорный почувствовал охотничий азарт и пожалел, что не ему дадут прикончить беглеца. Однако свою задачу он выполнил на отлично.
* * *
Владислав пролежал в зарослях осоки до половины двенадцатого ночи, кляня на чем свет стоит болотную мошкару.
Вокруг все было недвижимо, значит, его никто не ищет. Это наводило на разные мысли, и Влад окончательно уверился в том, что не зря сбежал от сербских полицейских. Грамотно сбежал. Будь на месте патруля не подозрительные, непонятно чем занимающиеся резервисты, а нормальные военные, ровно через час весь прилегающий к болоту район был бы оцеплен войсками и местной полицией. С поисковыми собаками и вертолетами, разумеется. Ибо Влада идентифицировали бы как хорошо подготовленного разведчика диверсанта либо из УЧК, либо из натовской спецслужбы. А раз вокруг все было тихо мирно, то принадлежность встреченного патруля к регулярным частям вызывала сильные сомнения, которые крепли с каждым проведенным в тишине и бездействии часом.
Когда на небе высыпали звезды и темнота сгустилась окончательно, Рокотов тронулся в путь. Перепрыгивая с кочки на кочку, он добрался до опушки леса и полежал минут десять, прислушиваясь и осматривая близлежащие холмы — не мелькнет ли где огонек фонаря или свет костра.
Напившись воды из ручейка и компенсировав избыток жидкости мощной струёй на сосну, Рокотов углубился в лес, забирая немного вправо, чтобы через десять двенадцать километров оказаться с противоположной от дороги стороны лагеря. С соседней возвышенности можно понаблюдать за территорией базы и выяснить, есть ли там полицейские. Если нет, то все просто, если есть, то, как говорится, возможны варианты.
Самым сложным представлялся пеший поход до Белграда и объяснения в российском посольстве: почему биолог из питерского института с труднопроизносимым названием бродит по чужой стране без документов, не может внятно описать, что с ним, собственно, произошло, а несет околесицу о ночных стрелках, полицейских мародерах и потерянном пенале с инструментами.
Причем технические трудности двухсоткилометрового перехода меньше всего волновали Влада. Для россиянина, привыкшего к грандиозным отечественным просторам, какие то две сотни кэмэ представлялись чем то вроде необременительной прогулки. Ибо топать пришлось бы по ночам.
«Прорвемся, где наша не пропадала! — Владислав осторожно пробирался между стволов, держась неподалеку от опушки. — В конце концов, можно явиться в полицейский участок в Нови Пазаре. Скажу, что подвергся нападению неизвестных, которым удалось скрыться. Заблудился, вот и пер по лесу двое суток. Этот, со сломанной ногой, будет молчать... если вообще выживет. Старшому придется доложить, что напарник загремел с обрыва. Тут даже хирург не разберется, как все произошло. Поскользнулся, упал, закрытый перелом, повреждения отсутствуют... А с остальным задачка. Что эти двое посреди леса делали? Меня ждали? Это вряд ли... Если б так, то не разговоры бы разговаривали, а пристрелили бы на месте, вот и весь сказ... И какого хрена полицейским взрывать мою палатку? Да еще ночью? Не, не катит... Ни при чем тут ни полицейские, ни военные. А кто? Думай, думай, это полезно... Вот насчет патруля задумался, обратил внимание на детальки — и жив остался. А ведь хлопцы запросто могли меня прикончить. Второй раз за сутки, многовато будет... Или оба раза меня не за того принимали? Это уже перебор. Палатку подорвали не просто так. Патруль — да, случайность... Но не палатка».
Курить хотелось зверски, однако все сигареты остались там, в палатке. Рокотов сорвал папоротник, очистил от веточек и сунул в рот кисловатую мякоть стержня ствола.
«На съедобных растениях месяц можно протянуть. Блин, Робинзон в центре Европы... И все таки — кому я мешаю? Стоп, а что ты мог за месяц эдакого обнаружить? Новый вид ракообразных, как максимум... Но в научных кругах гранатометы не в ходу. Тем более, что новые виды я не открывал. А вот, если подумать, возможностей залезть в какую нибудь секретную зону было навалом. С утра до вечера по окрестностям бродил, никто меня не контролировал, мог и наткнуться — на что? Предположим, что в лесу имеется склад наркоторговцев. И хозяева вдруг решили, что его я и ищу. Как версия — подходит, но уж больно запутанная... Тогда б меня постарались устранить тут же, а не ждали бы несколько недель. Или у них обход раз в месяц? Увидели палатку, приняли меня за законспирированного полицейского и шарахнули... Не пойдет. С такой работой они разорятся, если не могут даже грамотную охрану своих складов организовать. Не стыкуется с тем, что я про наркоторговцев слышал. Тамошние ребята с головой. Не зря миллиардами доллары гребут. К тому же наркота — это в Косово, здесь склады слишком опасно оборудовать... Ладно, лучше подумай, как в лагерь незаметно пролезть. А там — полиция, к примеру! Во во, сидят, ножку товарищу лечат... А ножка у него страсть как болит, врезал я от души...»
Влад миновал рощицу и поднялся на один из крутых холмов, что в изобилии окружали место основной базы. С расстояния в триста метров лагерь просматривался отлично.
Рокотов глянул на часы — почти три. Все давно спят. Палатки стояли темные, нигде ни огонька.
"А ты что хотел? Люди отдыхают, им невдомек, что недовзорванный русский бродит неподалеку, как неприкаянный... Лесное чудовище с высшим образованием. И хорошо, что огней нет. Были бы в лагере полицейские, точно бы часового выставили... А так выходит, что на базе только свои. Ну и слава Богу! С полчасика выжду и тронусь. Надо сразу к Драгану в палатку заползти, он поймет и панику поднимать не станет... "
Владислав выждал полчаса, вглядываясь в неясные очертания палаток и прислушиваясь к каждому шороху. Потом спустился по склону и снова застыл.
Тишина. Даже ночных птиц не было слышно.
Но события минувших суток заставляли его проявлять особую осторожность, и он останавливался еще два раза, пока не оказался на территории лагеря.
Глава 5
«Real politik»
Госсекретарь США скривилась и поудобнее устроилась в кресле. Желудок вновь дал о себе знать. Постоянные запоры раздражали «мадам» донельзя, но справиться с собой и не переедать на ночь она не могла. Проще принимать тайленол, пузырек с которым всегда под рукой.
Начальник оперативного отдела ЦРУ выждал несколько секунд, пока Госсекретарь меняла позу, и продолжил:
— Единственное препятствие может возникнуть в лице Греции. Там традиционно любят сербов. А из за осложнившихся в последние годы отношений с Турцией греки подумывают о переориентации на закупку систем ПВО у русских. Нам уже дважды удавалось срывать переговоры, однако после назначения нового руководителя Росвооружения мы временно лишились рычагов воздействия на ситуацию... Остался канал через Администрацию Бориса, но тут вероятны некоторые сложности.
— Я поговорю кое с кем, — проскрипела «мадам». — При необходимости — оплатим очередную кампанию в русской прессе и снова поставим Козырькова министром иностранных дел.
— Он не согласится...
— Да кто его будет спрашивать! Ему прекрасно известно, что счета иностранцев в Европе и у нас можно заморозить одним росчерком пера министерства финансов.
Начальник оперативного отдела ЦРУ кивнул. В «реальной политике» о нормах морали, порядочности или нравственности можно не вспоминать — с продажными русскими тут проблем не было никаких — вырвавшиеся из за «железного занавеса» необразованные и жадные азиаты сразу принялись хапать все, что бы им ни предлагали, и в результате уже через пять лет на каждого более менее значимого чиновника собралось по пухлой папочке компромата в Госдепе, ЦРУ и ФБР.
Бывшие партаппаратчики, перекрасившиеся в радетелей рыночной экономики, не оставили свои воровские привычки, наоборот — лишь укрепили их в нелегкой борьбе за «кормушку» и с упоением распродавали страну, оставляя маржу в зарубежных банках. К середине процесса демократизации, когда российские танки уже горели на улицах Грозного, Россия утратила четыре пятых влияния в мире, поскольку любой «неправильный», по мнению Администрации США, шаг русского руководства немедленно пресекался угрозой блокировки счетов, каковые имело почти все высшее руководство страны. Купленное на корню большинство в Государственной Думе «заворачивало» проект любого мало мальски разумного закона. В грязной игре активно участвовала и семья нынешнего Президента.
— Я уже дала распоряжения поговорить с Козырьковым, — Госсекретарь отпила глоток воды. — С ним встретится наш посол в Москве и напомнит о некоторых проколах.
— До какой степени серьезных?
— Более чем. Этот маленький ублюдок по уши в дерьме. Израильтяне предоставили информацию о его связях с лицами, отмывавшими наркодоллары через русский Национальный Фонд Спорта... Вы, со своей стороны, подготовьте что нибудь против нынешнего премьера. Хоть ему и осталось две три недели, нельзя допустить, чтоб он помешал нашим планам.
— У нас на него ничего нет, — задумчиво сообщил собеседник. — Кроме, пожалуй, запутанных отношений с российскими «красными» и Президентами Ирака и Ливии. Но это как рычаг давления не подойдет... Он сам кадровый разведчик, генерал полковник, на провокацию не купится.
— А нам и не надо, чтобы купился, — брезгливо отмахнулась «мадам», — достаточно довести нужную информацию до Бориса.
Начальник оперативного отдела ЦРУ отметил в блокноте распоряжение «мадам». Не выполнить пожелание Госсекретаря означало моментально лишиться любого кресла. За свою насыщенную политическую карьеру этническая чешка с примесью еврейской крови завоевала репутацию беспощадной суки, готовой на все ради достижения своих целей.
Апофеозом ее деятельности на дипломатическом поприще стало активное участие в урегулировании ситуации в районе Персидского залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44