Дел держалась скованно, неуверенно и с интересом рассматривала горы, упирающиеся в небо. Звуки беспрепятственно летели над водой. Я слышал ржание лошадей и мне даже показалось, что я узнал жеребца.
Я показал на лодку.
– Что, – начал я спокойно, – помешает мне сесть в лодку и уплыть?
– Ты не умеешь грести, – ровно ответила Дел.
– Я быстро учусь… и ты сделала все, чтобы заставить меня убраться отсюда.
– Тогда уезжай, – безразлично сказала она.
Я снова схватил ее за руку и развернул лицом ко мне.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу! Ты все рассчитала, так? Ты знала, что согласившись подчиниться решению вока, я сам себя поймал в ловушку, и ты могла делать все, что хотела, не считаясь с моими желаниями.
– Но ты свободен, – отрезала она. – Ты не пленник, ты ученик, наравне с остальными… Никто не будет держать тебя здесь против твоей воли. Тебя не закуют в кандалы и не запрут в доме. Может быть тебе дадут яватму…
– Я не хочу яватму! – закричал я. – Я хочу только сесть в эту лодку – с тобой – и переплыть озеро, прямо сейчас. А там мы возьмем жеребца и к аидам уберемся отсюда.
– У меня есть год, – непреклонно объявила она. – Должным образом приобретенный и оплаченный.
– Моей свободой! – я не сводил с нее глаз, изумляясь ее решимости, полному отсутствию жалости ко мне, равнодушию, с которым она меня продала.
– Ты даже не спросила, что я об этом думаю.
Она повернулась и взглянула мне в глаза.
– А если бы я подошла к тебе и нежно сказала: «Пожалуйста, Тигр, ты сделаешь это для меня? Тигр, ты подаришь мне год твоей жизни?» – Дел покачала головой. – Зачем тратить слова попусту. Я же знала, что ты ответишь.
– Нет, не знала. Даже не представляла. Потому что ты так увлечена собой и своими проблемами, что моих проблем не замечаешь.
– Замечаю! – закричала она. – Я все замечаю! Но я не могу забыть и о Калле! Я помню о моей дочери…
– …которую ты бросила сразу же после ее рождения.
– Потому что я была вынуждена…
– Не вали мне это козье дерьмо, Дел. Ты могла ее и не бросать. Никто тебя не заставлял. Никто не вырывал у тебя ребенка и не запрещал приближаться к ней, пока ты не отомстишь за свою семью. Ты сама приняла решение. Твое…
– А что ты об этом знаешь? – закричала Дел. – Что ты знаешь о любви и чести семьи… что ты знаешь об ответственности родственников друг за друга. У тебя же никого нет, за всю твою жизнь ты так и не узнал, что такое ответственность перед кем-то.
Ударила она больно.
– А ты думала об ответственности перед Калле, когда бросала ее? Ты делала это на благо Калле или ради себя?
Глаза Дел загорелись.
– Я…
– …должна была это сделать. Знаю, – я покачал головой. – У тебя есть полное право принимать суровые решения, когда дело касается только тебя. Но ты не имеешь права решать, как жить другим.
– Калле моя.
– Ты отдала ее.
– Нет.
– Да, – я тяжело вздохнул и потер шрамы на щеке, собирая остатки терпения и самообладания. На меня навалилась странная тяжесть. – Ей хорошо с Телеком и Ханой, ты сама это признала. Зачем все разрушать?
– Я не хочу ничего разрушать. Просто один год я тоже буду рядом с ней.
– А ты подумала, как Калле к этому отнесется? Ты – временная мать, пришедшая когда тебе этого захотелось, и ты ждешь, что девочка привяжется к тебе и полюбит тебя как Хану? – я покачал головой. – Каково ей будет, Дел?
Дел отвернулась и пристально уставилась на озеро. В голубых глазах заблестели слезы.
– Один год против всей жизни.
– Ну а что будет, когда год закончится и тебе придется оставить ее навсегда? Думаешь это будет легко? Думаешь ты сможешь просто уйти, сказав, что время истекло?
– Лучше я уйду зная, что провела с ней год, чем с такой пустотой, как сейчас.
Большей глупости нельзя было придумать.
– Но ты бросила ее на следующий день после рождения, Дел! Ты провела пять лет вдали от нее… так откуда такие требования?
– Я поняла, что совершила ошибку, – Дел снова повернулась ко мне. – Я ошибалась, Тигр, – она была так напряжена, что я опасался срыва. – Когда я пришла сюда, у меня перед глазами все время стояли Аджани и его люди, и я не могла думать ни о чем, кроме мести. Мечты о ней поддерживали меня всю дорогу до Стаал-Уста. Я знала, что вынашиваю ребенка. Знала, что как только научусь обращаться с мечом, получу свою яватму, я смогу сделать все, о чем мечтаю. Тогда у меня будут и силы, и мастерство для этого.
Я постарался говорить спокойно.
– Я знаю, что такое месть. Я знаю, что такое ненависть. Но невозможно жить нормальной жизнью, подчиняясь только этим чувствам.
Дел сжала губы.
– Я жила, подчиняясь этим чувствам пять лет, так что не говори мне, что это невозможно.
– Я сказал нормальной жизнью, Дел. Твоя жизнь не нормальна. Она даже не близка к нормальной.
– Может и нет, – согласилась Дел. – Но я надеюсь, что проведя год здесь, с Калле, я верну душевное равновесие, которое мне необходимо.
Я развел руками.
– А как же Калле? Каково ей будет?
Дел замотала головой так решительно, что косы зашлепали по плечам.
– Тигр, ты не понимаешь. Ты даже не представляешь…
– …что может чувствовать Калле? – закончил я. – Подумай еще раз, Дел.
Она прижала ладони к вискам.
– Ты не понимаешь, – повторила она. – Откуда тебе понять? Ты же сам признал, что не знаешь, зачал ли хоть одного ребенка и тебе безразлично, есть ли на Юге дети твоей крови, – она отвела от лица ладони и ударила ими по бедрам. – И ты стоишь здесь и поучаешь меня, утверждая, что знаешь все переживания моей дочери?
– Да, – отрезал я. – Знаю гораздо лучше, чем ты.
– Тигр… – раздраженно начала Дел.
– Я знаю, – повторил я, для выразительности ткнув себя пальцем в грудь. – Я знаю – глубоко внутри, вот здесь – что это такое, быть брошенным. Каково расти, не зная родителей… Каково быть одному… Каково сознавать, что женщина, которая родила тебя, бросила тебя на песок как дерьмо и оставила гнить, – я подошел ближе к Дел, совсем близко. – Я знаю, Дел. Очень хорошо знаю.
Она побелела и не сводила с меня глаз. Я изумил ее страстью в голосе, но не переубедил. Дел не считалась со мной.
– Это не одно и то же, Тигр. Я не бросала Калле…
– Она не поймет в чем разница, – грубовато сказал я. – Да, ты, Хана и Телек попытаетесь объяснить ей, что произошло, но она не поймет. Она просто будет знать, что ты ушла. Что ты оставила ее… и только это будет иметь значение. Она не поймет всех причин твоего отъезда, но поймет, что ты ее бросила.
– Когда она повзрослеет…
– На сколько? – спросил я. – Для этого должны пройти годы, Дел. Много-много лет, пока она сама не столкнется со сложностями жизни, но и тогда она может не понять до конца. Оттого, что человек понимает причины, боль меньше не становится, – я глубоко вздохнул. – Тебе вынесен суровый приговор: вечное изгнание из Стаал-Уста, вечная разлука с дочерью… А ты подумала, как этот купленный год изменит ее жизнь?
– Она сможет пожить со своей матерью, – безжизненным голосом сообщила Дел.
Я подумал и покачал головой.
– Хана ее мать.
– Ты не понимаешь! – закричала Дел. – Откуда тебе понять. Ты настолько погружен в свою похоть и эгоизм, что видишь в Калле только угрозу жизни, которую мы с тобой вели. Но теперь все кончено. Что осталось?
– Один год, – мрачно сказал я. – Ты это давно придумала, правильно? Когда мы ехали сюда ты начала рассказывать о стилях танца и обычаях Стаал-Уста… потом начались уроки, словно ты кайдин, а я ан-истойя, – я кивнул. Дел не сводила с меня глаз. – Я уже тогда должен был все понять. Вечная болтовня о Севере… Я должен был догадаться. Ты знала, что у тебя был шанс выкупить свою жизнь, предложив вока кровный дар… и в качестве этого дара ты решила преподнести меня.
– Да, – спокойно согласилась Дел.
После ее признания ярость неожиданно улеглась. Я тяжело вздохнул, отвернулся от нее, посмотрел на озеро и сложил руки на груди.
– Я вообще-то не могу винить тебя, и от этого злюсь еще больше… Я понимаю, что ты сделала.
– И понимаешь почему?
Я пожал плечами.
– Ладно, хватит болтовни. Я чувствую себя пустым. Уставшим, окоченевшим, опустошенным… Я чувствую себя так, словно мною попользовались.
Дел застыла.
Я лениво откинул ногой камень. Наклонился, поднял его, бросил в озеро. Посмотрел как он упал, услышал его всплеск. Проследил за кругами, расходившимися по воде.
– Я не могу остаться здесь.
Дел прерывисто вздохнула.
– Может еще способ уехать отсюда, сохранив честь? Попробуй поговорить с Телеком и Стигандом, вдруг они что-нибудь придумают.
Во мне вспыхнула надежда, но уже через секунду она угасла.
– Думаешь они найдут способ выкупить меня? – я улыбнулся и тихо рассмеялся. – А что я смогу отдать? Чем я буду торговать?
Дел резко отвернулась от меня. Несколько секунд она тупо смотрела на воду и приняв какое-то решение вновь повернулась ко мне.
– Мне нужен этот год с Калле. Но я хочу, чтобы и ты оставался со мной.
Что ж, еще час назад я был бы счастлив услышать что-то подобное.
Но теперь мне было все равно.
39
Вечерело. Цвета на Севере совсем другие. Здесь солнце прячется за покрытые снегом горы и вслед за ним за горы стекает дневной свет. Поскольку цвета неяркие, и закат приглушенный. Просто синий становится глубже, а потом над горными вершинами поднимается луна и заливает черный мир бледным сиянием.
Мы собрались около дольмена на острове: Стиганд, Телек и я. Обсудить и объясниться в надежде найти выход. Всем нам прошедший день принес одни неприятности.
В светлых косах Стиганда блестели золотые ремешки. Он завернулся в теплый зеленый плащ и прижал складки ткани к шее, защищая ее от резкого ветра. Старик мрачно смотрел мимо меня на дольмен.
Телек выглядел получше. Он носил те же цвета, что и утром – коричневый и охровый. Но настроение у него было хуже чем у Стиганда.
– Ее отсюда не вытащишь, – сказал я. – Она все решила.
Губы Телека изогнулись в кривой усмешке.
– Дел всегда была упрямой.
– Она так и не научилась уважать наши обычаи, – проворчал Стиганд.
– А вот это неправда, – вмешался я, – и ты сам это знаешь, старик.
Столкнувшись с невеселой действительностью, мы оставили раздражающую порой учтивость малознакомых людей и больше не растрачивали время на любезности и вежливые фразы.
Стиганд вздохнул и поплотнее запахнул плащ.
– Я никого не смог уговорить. Все решили, что она честно купила год, отдав Песчаного Тигра. Они рады получить такого ан-истойя.
Я почесал подбородок, скрывавшийся где-то под бородой.
– А я-то надеялся, что я по меньшей мере кайдин.
Телек подавил смешок.
– Ну конечно… несомненно. Тебя никто не хотел оскорбить, но ты же не знаешь Северный стиль. Скажи спасибо Дел за то, что она тебя хоть чему-то научила, только поэтому тебе и дали приставку «ан», а не сделали просто истойя. Это уже кое-что, Южанин. Будь благодарен.
Я посмотрел ему в глаза.
– Мне еще благодарить? Все это отвратительно, – я завернулся в позаимствованный плащ как песчаная летучая мышь в крылья. – Я не принадлежу этой стране, я не хочу здесь оставаться. Я хочу только переплыть это озеро и взять свою лошадь, чтобы уехать домой, вниз, на Юг, который я люблю. В Пенджу, где тепло.
– Я бы с радостью отправил тебя туда, – пробормотал Стиганд.
– Ты проведешь здесь год, – терпеливо напомнил Телек, игнорируя замечание Стиганда. – Тебе есть чем заняться. Сомневаюсь, что ты долго пробудешь ан-истойя. Ты хорошо танцуешь и у тебя богатый опыт, ты, конечно, быстрее чем многие достигнешь ранга кайдина… и тогда ты будешь учить талантливых учеников.
Я ухмыльнулся.
– Я не хочу учить. Я танцор меча, я танцую для себя.
Стиганд нашел что-то в зубах и сплюнул на землю.
– На учеников, которые предпочитают танцы мечей достойному делу кайдина, мы зря тратим свое время. Да и их тоже.
Телек вздохнул.
– Танцы мечей тоже достойное занятие, – настойчиво заметил он. – Твой собственный сын предпочел танцы делу кайдина, Стиганд… Не давай волю своим предубеждениям.
Старик снова сплюнул.
– Мой сын был дураком, – объявил он и изучающе посмотрел на меня. Чем дольше он рассматривал меня, тем удивленнее становилось его лицо. – Ты знаешь? – уточнил он.
Я нахмурился.
– В чем дело?
– Что Терон был моим сыном.
Меня это подкосило. Я мог только в полном шоке смотреть на старика, чьего сына я убил в круге, чтобы тот не смог убить Дел. Терон, который пришел на Юг в поисках ан-истойя, чтобы предложить ей выбор: встретиться с ним в круге или вернуться на Север на суд вока.
Чью мертвую яватму я преподнес его отцу.
– Нет, – кивнул Телек. – Откуда тебе знать? Если, конечно, Дел не сказала, а это вряд ли. Из Дел и слова не вытянешь.
Я невольно выпалил, что бывали случаи, когда Дел говорила слишком много.
Стиганд ухмыльнулся. Телек заулыбался.
– Прости, – сказал я старику, – если бы я знал…
Стиганд не позволил мне закончить.
– Он умер достойно?
Танец промелькнул у меня в голове. Нет, смерть Терона не была достойной, потому что он смошенничал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53