– А если я свалюсь, прежде чем кончится песок? – судя по моему прошлому опыту, я бы этому совсем не удивился. Я не дурак, чтобы клясться, что могу выиграть любой бой.
Северянин пожал плечами.
– Мне от него пользы никакой, никто не купит лошадь, на которой нельзя ездить. По Северным вкусам он слишком маленький, так что для разведения он тоже не годится, – Северянин снова пожал плечами. – Поэтому выбор небольшой – продам его странникам.
Я нахмурился.
– Но ты только что говорил, что он никому не нужен.
Владелец жеребца усмехнулся.
– На Юге едят коз, овец, собак, а на Севере странникам нравится вкус конины. Не хотелось бы пускать его на мясо, но если он не может наполнить мой кошелек, пусть наполнит несколько желудков.
Все мои силы ушли на то, чтобы не заехать кулаком в физиономию Северянина.
– Я выиграю, – ровно сказал я. – А если нет, можешь отправить на мясо меня.
Северянин назвал цену попытки, принял от меня деньги и передал мне повод.
– Я люблю мясо недожаренным. Твоя шкура для меня слишком темная, – сообщил он.
Он закричал, что можно делать ставки, но я уже не видел никого, кроме жеребца. Гнедой смотрел на меня в упор, всем своим видом бросая вызов. Он провел часть дня, сбрасывая со спины одного человека за другим, и то, что рядом с ним появился я, разницы не имело. Он знал, чего от него ожидали и не собирался обманывать доверие людей.
Теперь я вспомнил предупреждение Дел. Если все вокруг действительно докопаются до правды о моих отношениях с жеребцом, в аиды я попаду сильно избитым. Поэтому важно было обращаться с гнедым так же, как другие, и не пытаться склонить его к благодушию.
Придя к такому выводу, я понял, что придется позволить гнедому выкидывать меня из седла, а самому изо всех сил держаться.
– Аиды, – пробормотал я, – хотел бы я, чтобы дело решил танец мечей.
Жеребец повернул ухо в мою сторону.
Я глубоко вздохнул, закоротил повод, взял его в левую руку, ею же вцепился в гриву и вскочил на гнедого, обойдясь без помощи стремян. Прежде чем жеребец успел моргнуть, я был уже в седле и взял стремена. Я сидел так плотно, как только мог.
Что ж, еще существовала возможность, что он решит закончить на сегодня представление. Еще существовала возможность, что он вспомнит меня и не будет наглеть, правда в этом случае игру я сразу проигрывал и на мясо отправляли не только жеребца, но и меня.
Поэтому я крепко сжал коленями бока гнедого и плотнее уселся в седло.
Жеребец взвился как смертоносный самум, превратившись в сплошные копыта, зубы и шум.
Ну, первая часть моего плана сработала. Оставалось продержаться на спине жеребца, пока не кончится песок.
Я смутно слышал, как кто-то хохотал и кричал. Смутно видел горящие глаза и раскрытые рты. И уже совсем с трудом замечал, что кольцо людей расширяется, расширяется… оставляя жеребцу простор для действия. В том, что я рисковал жизнью, я уже не сомневался. Жеребец собирался выложиться полностью, чтобы сбросить меня со всей жестокостью, на какую был способен.
– Глупое отродье Салсетской козы…
скачок – скачок – прыжок
– Хочешь лишить меня возможности иметь детей…
дыбы – удар задом – дыбы
– Хочешь пойти на мясо…
прыжок – удар задом – прыжок
– Я из тебя мерина сделаю…
закидка – дыбы – закидка
– Ты самонадеянное отродье…
мощный удар задом Ну и разумеется меня кинуло вперед. Я врезался в лошадиную голову, потом, помотавшись из стороны в сторону, рухнул в седло. Как мне хотелось слезть…
И жеребец мне в этом помог.
Когда вы взлетаете над седлом, перед приземлением не всегда ясно, что будет выше: шея или круп. Вы понимаете только, что каким-то образом отделились от вашей лошади, по несчастью или жестокому умыслу, и теперь зависли, хотя и ненадолго, в воздухе. После кувырка какое-то время вы не понимаете, где верх, где низ…
…пока наконец не приземляетесь.
Я рухнул.
Думая: «Тупое отродье Салсетской козы, теперь тебя съедят».
А потом я вообще перестал думать, потому что жеребец стоял рядом, обнюхивая мое окровавленное лицо.
Аиды, один удар подкованного железом копыта, и мне не танцевать никогда.
И не только не танцевать.
Он раздул ноздри над моим лицом, горячее дыхание коркой запекало кровь под носом. Гнедой глубоко вздохнул, а потом шумно фыркнул, обдавая лицо влагой.
Я сел, ругаясь и пытаясь стереть кровь и слюну. В конце концов кто-то протянул мне влажную тряпку. Владелец жеребца успел поймать гнедого и снова подвести его ко мне, пока я поднимался на ноги.
Я посмотрел в невинные черные глаза.
– Позволь я куплю его у тебя, – попросил я Северянина. – Может он и выиграл, но я не прощу себе, если его отправят на мясо.
Северянин с усмешкой наблюдал, как я вытираю лицо.
– Слушай, если бы я был бесчестным человеком, я бы согласился и взял твои деньги, но я себя уважаю, – он протянул мне повод. – Он тебя, конечно, сбросил, но случилось это после того, как кончился песок, – я застыл, зажав в правой руке повод, а Северянин засовывал мне в левую кошелек. – Я взял свою долю, – сообщил он, – оставшееся – твое, – Северянин покосился на жеребца. – Он тебя убьет, не успеет кончиться зима.
– Или мы убьем друг друга, – я повернулся и прошел через толпу глазеющих, разбиравшихся с проигранными или выигранными деньгами. Я подвел жеребца к Дел.
Она стояла, прижав к себе перевязь и меч. Увидев меня, Дел слабо кивнула, взяла тряпку из моей руки и потянулась вытереть кровь.
– Не так уж плохо, – сказала она, – но ты рисковал. Случись это на один прыжок раньше, и ты потерял бы и его, и кошелек.
– Раньше, позже… Не имеет значения, баска. Никто ничего не заметил.
Дел похлопала жеребца по морде.
– Хорошо поработал. Выиграл кошелек, получил лошадь… остается купить лошадь для меня.
Где-то рядом раздалось:
– А как же я?
Дел обернулась.
– Массоу, – удивилась она и с бесконечной нежностью сказала: – Массоу, ты поедешь с Киприаной и твоей мамой.
Голос Массоу звучал вызывающе.
– Я хочу с вами.
– Ты не можешь, – вздохнула Дел. – Тигр и я должны идти к Высокогорьям, далеко за Перевал Грабителей, а ты поедешь в Кисири с мамой и сестрой.
– Я не хочу.
– Массоу…
– Я не хочу.
Жеребец наклонил голову и укусил его.
18
На самом деле укусом я бы это не назвал. Получилось чуть сильнее, чем щипок. Гнедой просто опустил морду, дотянулся до правого плеча Массоу и прихватил. Дел закричала. Я выругался. Массоу взвизгнул, а потом изо всех своих силенок врезал жеребцу по носу.
Такой ответ, разумеется, гнедому не польстил, и он – понятно удивленный – яростно отпрянул назад, соответственно рванув повод, что заставило мою руку, которая этот самый повод держала, резко разогнуться (аиды, я ведь мог получить и вывих). Я метнулся в противоположную сторону, едва не упав, и, повиснув на поводе, обругал гнедого от ушей до копыт.
Проходившего мимо бывшего владельца жеребца эта сцена, кажется, здорово повеселила.
Дел, тем временем, пыталась исследовать плечо Массоу, а Массоу было не до нее – он молча плакал. Это были слезы гнева, а не боли и страха. Его лицо пошло красными пятнами, голубые глаза яростно заблестели, обе ручки он стиснул в кулачки и, отстранив Дел, шагнул к жеребцу.
Жеребец, конечно, отступил. Поскольку мы с ним были соединены посредством повода (и я не собирался с ним расставаться), я тоже отступил. Я не горел желанием оказаться между животным, сильно превосходившим меня по весу, и мальчиком, едва доходившим мне до пояса, которые решили выяснить отношения. Участие в таком конфликте я считал ниже своего достоинства.
– Хватит, – раздраженно потребовал я. – Я знаю, Массоу, он тебя укусил, и мне очень жаль, что так получилось, но если ты еще раз попытаешься ему врезать, укусом дело не ограничится.
Массоу бросил что-то злое на неподдающемся расшифровке Северном языке, повернулся и убежал, оставив меня в обществе Дел.
Я осторожно выжидал.
– С моей стороны глупо было думать, – тихо начала она, что у лошади воспитание лучше, чем у хозяина.
Аиды. Так по ее мнению я во всем виноват.
– Дел, ну брось… Откуда мне было знать, что ему так не понравится мальчик? Он меня о таких выходках никогда не предупреждает, он все делает молча.
Хорошо зная Дел, я понял по ее голосу, насколько она разъярена.
– Может для всех было бы лучше, если бы ты проиграл.
– Ну нет, – сразу запротестовал я. – Если бы я проиграл, жеребец стал бы чьим-то ужином.
Поднятые брови и поджатые губы сказали мне, что именно об этом она и мечтала.
Я кинул на гнедого хмурый взгляд, когда тот ткнулся носом мне в спину.
– Ну брось, Дел…
Она тут же прервала меня:
– Я иду взглянуть, как чувствует себя Массоу. Не думаю, что укус серьезный, но все же…
Я махнул рукой.
– Знаю, – сказал я, – знаю. Можешь больше ничего не говорить, баска.
– Кому-то придется просветить тебя на этот счет, – она сунула перевязь мне в руки и кинула убийственный взгляд на жеребца. – Следи за своей лошадью.
Я глубоко вздохнул и, глядя ей вслед, отпихнул морду жеребца, с аппетитом жевавшего ремень перевязи.
– Ну что, доволен?
Жеребец решил не отвечать.
Кто-то остановился рядом со мной.
– Я бы посоветовал следить за ней, а не за лошадью.
Я с минуту соображал, а потом понял, что высказывание относится к последним словам Дел. Значит кто-то слышал наш разговор. А поскольку разговаривали мы негромко, остается предположить, что он просто подслушивал, следовательно хотел что-то услышать.
Я обернулся. Рядом со мной стоял парень, самоуверенный, сильный и привлекательный. Я таких людей ненавижу по множеству причин.
Он косо взглянул на меня своими голубыми глазами, ожидая ответа. Я молча смотрел на него.
Его это развеселило, он улыбнулся. Улыбнулся, как я понял, самому себе, но смотрел прямо на меня.
– Ну да, – сказал он с иронией. – Южанин не говорит на Северном.
Он использовал язык жителей Границы, а не чистый язык Высокогорий, значит он хотел, чтобы я понял его, из чего я сделал вывод, что парень сознательно напрашивался на неприятности.
Мысленно я вздохнул (настроение у меня было далеко не лучшее) и любезно скопировал его улыбку, закончив откровенной ухмылкой.
– Только когда я этого хочу… или когда появляется достойная компания.
Улыбка Северянина замерзла, пропала, а потом он улыбнулся еще шире. Голубые глаза оценивающе прищурились. Я неоднократно видел такой взгляд: парень оценивал мои способности, прежде чем продолжить военные действия.
– Южанин…
– Помолчи, – бросил я. – Хочешь драться – давай. Но в круге мечами, а не словами здесь. Не стоит тратить время на оскорбления, ты слишком молод, чтобы оказаться хорошим бойцом.
Он изумленно уставился на меня. Парень оказался даже светлее, чем Дел. Волосы у него были почти белыми, а глаза бледными, цвета голубого льда, светлее я не встречал, окаймленные покрытыми инеем ресницами. С одной стороны, в этом было свое преимущество: с такой внешностью парень казался гораздо моложе и беззащитнее, чем был на самом деле. С другой стороны, из-за бледности и прозрачности он был похож на выходца из другого мира.
Только неровный шрам над верхней губой лишал лицо детской невинности. Шрам напоминал след от старой ножевой раны.
Парень посмотрел на скомканный повод в моих руках, перевел взгляд на перевязь и рукоять меча. Бледные брови приподнялись.
– Танцор меча?
– Танцор меча, – согласился я. – Хочешь войти в круг?
Веки дрогнули, бледные ресницы скрыли светлые глаза и парень, улыбаясь, развел руками, чтобы продемонстрировать мирные намерения.
– У меня нет меча. Мое оружие – нож.
Я пожал плечами, прищелкнув языком.
– Да, не слишком удачно. Думаю нам придется подружиться.
Моих слов парень, кажется, не слышал. Пока я говорил, он мотнул головой в сторону Дел.
– Твоя женщина?
Проще было ответить «да», объяснить ему, кому принадлежит Дел и отправить его искать другую компанию на ночь. Но я уже понял, благодаря Дел, к тому, что женщину нельзя присвоить: женщина не может быть чьей-то собственностью, она вольна поступать как ей вздумается и идти куда захочет, не интересуясь мнением мужчины на этот счет.
Все было бы очень просто. Но это была бы ложь.
– Спроси ее, – предложил я, – но не думаю, что тебе понравится ее ответ. Она тоже танцор меча.
Бледные брови задумчиво приподнялись. Он еще немного посмотрел вслед Дел, хотя она уже скрылась в толпе, прищурил льдистые глаза и снова взглянул на меня. Я свободно читал его мысли: отказавшись от женщины, я выставил себя дураком.
Жеребец понюхал мое плечо. Вспомнив печальный опыт Массоу, я отпихнул от себя его морду.
Северянин улыбнулся.
– Я поставил на тебя и выиграл.
Я моргнул.
– Ты думал, что я выиграю?
– Я знаю лошадей, – он хитро улыбался. – И наверное знаю их лучше, чем тот торговец, который так стремился избавиться от этого гнедого. Я тоже занимаюсь лошадьми, но по-другому, – улыбка стала шире и верхняя губа изогнулась. Шрам не уродовал парня, а только привлекал к нему внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53