– Во второй конечно же будет «Макдоналдс», – ответил славный военачальник. – Пора приучать этих упертых китайцев к нормальному питанию.
– Гм, – сказал президент, – значит, определенные трудности существуют. Ну что ж… Хорошо! Вице-директор Глэбб, по регламенту мы должны заслушать вас.
– Совершенно верно.
Второе лицо в главной спецслужбе государства, мистер Борис Глэбб, был высокого роста мужчина, худой как палка, с прищуренными серыми глазами и серыми же волосами, редкими и клочковатыми, как скверная пакля. Он ходил в сером же двубортном френче и всегда был застегнут на все пуговицы, даже когда на улице плавился асфальт. Собственно, Глэбб просто не замечал таких мелочей, как температура окружающей среды или количество волос на одном квадратном дюйме его черепа. Его занимали более внушительные проблемы. О них он и повел речь.
– Испытания на базе Лос-Энгельс, что в срединных российских штатах на Европейском континенте, успешно завершены и одобрены мною лично, – сказал он. – Мы получили оружие, о котором столько говорилось прежде безо всяких на то оснований. Такие основания появились только сейчас.
Президент приподнялся, округлил глаза, –а потом снова сел на место. Он пожевал нижнюю губу и только через минуту (в тишине, ибо Глэбб молчал, ожидая, когда же президент наконец завершит мучительную работу мысли) произнес:
– И что же… и что же вы молчали, мистер Глэбб? Это же важнейшее известие! Оно в корне может поменять…
– …внешнюю политику Америки, – вставил генерал Бишоп.
– При чем здесь внешняя политика? Вы докладывайте, Глэбб, докладывайте!
– Работники конструкторского бюро Лос-Энге-льса, подобранные лично мной по рекомендациям Академии единой теории поля, закончили работу. Система DFGG-MT2020, которую русские именуют «Опрокинутое небо», успешно прошла все испытания. Более подробный отчет содержится вот здесь. И мистер Борис Глэбб положил на край стола президента маленький, с ладонь, ноутбук с функцией голографического воспроизведения. Президент Нэви Буш почесал в голове, соображая, к чему и как тут подступиться. Глэбб, очевидно поняв трудности главы государства, приблизился к нему и чуть тронул ноутбук сбоку. Верхняя панель откинулась, зафосфоресцировала, и рой искр, медленно вращаясь, поднялся над прибором. Светящиеся искры, последовательно обращающиеся по заданным траекториям, сгустились до зеленоватого, внешне плотного облака, в котором время от времени проскакивали красивые желтые сполохи, напоминающие миниатюрные копии молний.
– Это заставка, – пояснил Глэбб, – система загружается, а это – рабочие обои. Точная копия грозы, со всеми атмосферными образованиями и в строгом масштабе. Программисты Лос-Энгельса балуются.
В облаке возникла массивная голова. Сначала показалось, что это череп лысого мужчины средних лет в черных роговых очках и с большим язвительным ртом. Но проскочившие в голографическом облаке два разветвленных, вилочкой, мини-сполоха
изменили картинку: выяснилось, что перед высшими чинами государства – женщина. Но какова!.. Над черепом схематично прорисовались волосы, обозначая, что оригинал совсем не лыс, но все остальное оказалось неизменным – и старомодные очки, и сардоническая складка рта. Язвительные губы разлепились, и на весь кабинет разнеслось густое сочное контральто:
– Господин президент, говорит лингвокоординатор проекта «Опрокинутое небо» Сильвия Кампанелла…
– Ух ты задница! – вполголоса восхитился пышностью этого имени генерал Бишоп. Оказалось, рано.
– …Лу Синь фон Каучук, – договорило контральто. – Испытание системы, длившееся три года, завершено успешно. Мистер Глэбб лично проконтролировал выходные данные. В связи с пролонгацией опыта получены следующие вариабельные изоморфические доминанты, экстраполирующие…
Вслед за громоздкими терминами общего значения посыпался ряд таких слов, которые не могли присниться президенту Бушу-третьему даже в самом изощренном и сокрушительном кошмаре. Он героически терпел минуты три, но наконец зажал уши руками и начал насвистывать модную в то время американскую песенку со словами «Проснулись раз в помойной яме два гитариста из Майами».
– Таким образом, – подводила итог Сильвия Кампанелла Лу Синь фон Каучук, – репагулярная градация процесса, условно терминофицированного как «темпоральная интерференция», и вывела на решение уравнения Малахова – Краузе, коррелирующего в противофазе с…
Генерал Бишоп вспотел. Мистер Глэбб, решив, что на сегодня хватит, выключил ноутбук и убрал его в карман, прекратив общие страдания. Советник президента по политкорректности, крючконосый и низкорослый сеньор Жоэль Карамба, подергал себя за усы и выразил, верно, общее мнение, спросив:
– А с кем это… она сейчас разговаривала?
– Это уже частности, – сказал мистер Глэбб. – Проще говоря, в распоряжении Америки, в юрисдикции коренных штатов и с согласия благоприобретенных территориальных образований, появилась МАШИНА ВРЕМЕНИ. Это название не совсем точно отражает суть системы, созданной в Лос-Энгельсе нашими учеными, но удобнее оперировать уже известным, общепринятым термином, чем изобретать новые.
– Да уж… – подтвердил президент, который уже допел свою песенку про гитаристов, заканчивающуюся жизнеутверждающим: «Им наливали пива в кружки две толстозадые подружки». – А не могли бы вы, мистер Глэбб, растолковать нам то, что сообщила эта леди. А то она… гм… э-э-э…
– Употребляла профессиональные термины, – пришла на помощь мужу леди Буш.
– Ага! – закивал тот.
– Да, конечно, – ответил Глэбб. – Тем более что я вкратце уже все сообщил. Хотелось бы только добавить, что основные принципы системы были разработаны еще пятнадцать лет назад русским ученым Николаем Малаховым, который погиб при испытаниях своего проекта. Долгое время не могли повторить даже того немногого, что удалось достичь Малахову.
– А чего он достиг?
– Ему удавалось на пять– шесть лет проникать в будущее. Зафиксировано два таких опыта. Во время третьего Малахов погиб.
– Что же мы можем теперь?
– К сожалению, в Лос-Энгельсе так и не удалось повторить проникновение в будущее больше чем на день, – сказал вице-директор Глэбб, – зато получены прекрасные результаты… м-м-м… – Глэбб заглянул в папочку, – по реверсивно-торсионным… м-м-м…
– Чего-чего? – крикнул с места генерал Бишоп. – Глэбб, короче!
– Тихо!!! – врезал кулаком по столу президент, пресекая общее нездоровое оживление. – Что это еще за недисциплинированность, генерал? Продолжайте, мистер Глэбб, но постарайтесь покороче и… гм…
– Попредметнее, – заботливо подсказала мужу корректное (чтобы Нэви Бушу совсем уж не выглядеть дураком) слово миссис Кэтлин.
– Да, да. Попредметнее.
– Хорошо, – сказал Глэбб. – Одной фразой: если сводить все итоги, пренебрегая некоторыми частностями и опуская побочные нюансы, то в Лос-Энгельсе сконструирована и опробована уникальная система, позволяющая уходить в прошлое на триста – триста пятьдесят лет. Пока что не больше. Но, но – господа!.. Мечта человечества стала явью!!! Поздравляю вас, господа! Машина времени существует!
Все энергично и с облегчением захлопали. По виду генерала Бишопа было очевидно, что возможность проникнуть в прошлое на триста лет для него куда менее привлекательна, чем немедленное разрушение Великой Китайской стены с обустройством в ней «Макдоналдса». Сеньор Жоэль Карамба думал о чем-то своем. Оживился только последний участник заседания, до сих пор не принявший никакого участия в обсуждении текущих вопросов. У него было круглое лицо, обрамленное бакенбардами неопределенного рыжевато-бурого цвета, которое выглядело бы глуповатым (нос – картошкой!), если бы не глаза, небольшие, цепкие, бегающие. Их взгляд был совершенно неуловим, и редко кто мог похвастаться тем, что поглядел в глаза личному советнику президента. Mr. Astaroth W. Dobrodeeff – вот какое пышное имя красовалось в визитке этого индивида. Не Сильвия Кампанелла Лу Синь фон Каучук, имя, которое проняло даже генерала Бишопа, но тоже серьезно…
Мистер Добродеефф поднял руку, требуя внимания, и промолвил мягким, вкрадчивым голосом:
– Господа! Конечно, достижения лаборатории Лос-Энгельса неоспоримы, но не приходится говорить о практическом использовании проекта. Ведь это чревато серьезными последствиями, и…
– А вот и нет!!!
Жена президента, выпрямившись во весь рост, стояла и грозно хмурилась, пуская по лбу волны кожных складок. Все замерли, эная, что миссис Кэтлин Буш просто так не станет буянить.
– А вот и нет, – повторила она. – Мне уже сообщили о том, что собирался докладывать президенту мистер Глэбб, еще до появления его в Вашингтоне. И я не зря пришла к главе государства с очень своевременным и – главное – осуществимым предложением!..
– Но, кажется, ты говорила что-то о правах женщин, племяннике мистера Глэбба и о попугае госсекретаря с таким дурацким кондитерским именем… это… Наполеон, да! – выдвинулся президент.
«Болван, – подумала жена, – и угораздило же такую орясину в президенты. Я смотрелась бы на его месте куда лучше. Но ничего. Успеется!..»
– Вы не совсем верно вычленили суть, – выбрала она такую формулировку, что даже советник по политкорректности, буквоед и зануда Жоэль Карамба, не сумел бы придраться, – главное состоит в другом. Я пришла к вам, господин президент, не как супруга, а как сенатор и политический деятель с предложением переломить ситуацию с дискриминацией женщин…
Все тихо застонали. Мистер Глэбб тихо матерился про себя. Дискриминация!.. Миссис Кэтлин между тем продолжала:
– Возглавляемый мною комитет провел большую работу и вычленил ряд дел, которые подлежат немедленному рассмотрению. У меня здесь целая подборка высказываний, порочащих честь и достоинство женщин… Позвольте!
«Фортуна все равно что женщина, и тот, кто хочет ее покорить, должен спорить с ней и бороться, как борьба с женщиной требует битья ее и помыкания ею». Этих слов вполне достаточно, чтобы засудить наглеца на десять миллионов долларов как минимум! Его зовут, – сенаторша глянула в документ, – Никколо Макиавелли! До чего распустились эти европейцы! Но это еще не все! (Госпожа Буш-Оганесян по второму кругу привела все возмутившие ее цитаты, уже звучавшие в нашем повествовании.) Достаточно? Нет, вы только скажите – разве этого недостаточно для развязывания активных действий, процедуры преследования по всей строгости демократических законов?
Воцарилась гробовая тишина. Потом Добродеев кашлянул и медленно произнес:
– С вашего позволения, леди… Но ведь все эти люди жили в прошлом – Наполеон, Ницше, Эзоп, Петр Первый… Они давно умерли, кроме– того, в тот момент, когда они произносили возмутившие вас слова, в мире была совершенно иная ситуация, совершенно другая обстановка, в том числе и с правами женщин, о которых… за которые…
– Вот именно! – оборвала его леди. – Я говорю именно об этом, и ваши слова только подтверждают мою правоту, мистер Добродеефф! Мой комитет четко отследил факты нарушения прав женщин и сгруппировал в отдельный перечень те, которые представляются особенно опасными. Я хотела бы особо выделить Россию на рубеже XV– XV веков. Мне стало известно, что за убийство мужа, совершенное в состоянии аффекта и вызванное бытовым насилием в семье, женщину живьем зарывали в землю по подбородок и даже глубже… Это возмутительно! – снова употребила леди свой любимый возглас– Чудовищное, вар… варвар… варр-рварское отношение к женщинам, которое нельзя терпеть!
Тишина глухая, неловкая сдавила пространство кабинета. Первым из ступора вышел Добродеев. Он сказал:
– Видите ли, мадам. В истории творилось много гнусностей, как по отношению к мужчинам, так и по отношению к женщинам. Темные времена… дикие нравы…
– Я понимаю, – резко сказала мадам Кэтлин, – что вы, сэр, будете защищать Россию, в которой вы в свое время много жили и работали. Россию, которая до сих пор доставляет Америке более всего беспокойства. А все отчего? Оттого, что русские неохотно поддаются цивилизации. Миссия американской демократии состоит в том, чтобы все люди были счастливы…
Добродеев не выдержал:
– Есть такая замечательная русская пословица: «Насильно мил не будешь!»
Немедленно вылез ехидный Карамба, советник по политкорректности:
– Что вы хотите этим сказать? Что американским миротворческим миссиям не следует вмешиваться в дела во всем мире и пустить все на самотек?
«Это уже много лет ясно, – подумал Добродеев, – от самой Югославии и Ирака с несчастным Саддамом… Заставь дурака Богу молиться, он и… тьфу ты!..»
Вице-директор ФБР Борис Глэбб произнес с ноткой беспокойства:
– Мы вас поняли, миссис Буш. Вы привели нам ряд примеров того, что в недавнем прошлом к женщинам относились недостаточно справедливо. Однако же следует учитывать и эпоху… Тогда не могло быть иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42