Я подозрительно скосил глаза на Гибсона, который тем временем рассказывал о том, как вязли армейские башмаки в болотах, как тонули в грязи тяжеловесные джаггернауты, и как какие-то доисторические крысы сожрали часть запаса обмундирования.
— Джаггернаут, — пробормотал я машинально, — класса «Мясник»?
Гибсон посмотрел на меня в недоумении.
— Что вы сказали?
— Я говорю — джаггернаут называется «Мясник»?
Я с растущим ужасом наблюдал недоумение на его лице. Неужели это гости из иного, альтернативного будущего — и мне никогда уже не выпутаться из всей этой истории?
Но тут за спиной раздался смутно знакомый голос, так и пригвоздивший меня к месту.
— Боюсь, ваши сведения несколько устарели, сэр. Джаггернауты класса «Мясник» — в том числе и старина «Рэглан» — списаны с вооружения английской армии уже в конце тридцатых годов. Так что, вполне естественно, подполковнику они не знакомы.
Я развернулся в кресле и увидел перед собой знакомую фигурку в пятнистом берете и комбинезоне — она приближалась несолдатски грациозной походкой, протягивая руку. Я пожал маленькую крепкую ладошку.
— Капитан Хилари Бонд, — с улыбкой сказал я. — Как же я рад вас видеть!
Она оценивающе оглядела мою бороду и одеяние из шкур. — Вас узнать несколько труднее, сэр, но тем не менее я не ошиблась. Удивлены нашей встрече?
— После стольких приключений во времени, меня уже ничто не удивляет, Хилари!
9. Экспедиционные силы времени
Гибсон и Бонд объяснили мне цель экспедиции. То есть, зачем, собственно, они пришли по мою душу.
Ну, это, естественно, понятно, что по мою — иначе что они еще здесь забыли, в далеком безлюдном палеоцене?
Благодаря развитию ядерных реакторов из каролиния Британия и Америка приступили к производству платтнерита. К промышленному производству! То есть дело было поставлено на широкую ногу. Теперь конструкторы машин времени больше не занимались облупливанием моих первых моделей, ограблением моей старой мастерской, а работали самостоятельно.
Существовала опасность, что германские «воины времени» могут предпринять диверсию против Британского прошлого. К тому же вскоре всплыл факт моего исчезновения. Были срочно предприняты усилия по организации экспедиционного корпуса, обладавшего, помимо платтнеритового корпуса, специальной аппаратурой, способной выслеживать излучение платтнерита. Вряд ли в историческом прошлом этого района Лондона существовали залежи изотопов и тяжелых элементов, так что вычислить меня было просто, двигаясь скачками по пять миллионов лет. Они знали примерное место моего отбытия, и поэтому прибыли в радиусе полу мили от места предполагаемого исчезновения. Но так как мы перешли жить на берег моря, наши поиски несколько усложнились. И вот наступил день, когда подполковник Гибсон вовремя вышел из лесу, услышав жадный рев крокодилоподобного пристикампуса.
Итак, задачей экспедиции было — найти путешественника во времени и предупредить будущее от посягательств коварных германцев!
Была подготовлена специально обученная и тренированная группа военнослужащих, пусть дилетантски, но знакомых с основными физическими принципами перемещения во времени. В группе были также орнитологи, климатологи и тому подобные исследователи. Этим «ученым сапогам» были прочитаны курсы лекций по флоре, фауне, климату и геологии ископаемого и доископаемого периодов, начиная от Кайнозойской эратемы и вплоть до Криптозойской эры и Архея. Гибсону, например, приходилось заносить кучу сведений по древней истории в бортовой журнал экспедиции, который он вел как ее начальник.
И все время ежедневно и еженощно часовые несли дозор по периметру лагеря (вот зачем расчищался лес и увеличивалась территория открытой местности — чтобы не оставить противнику ни малейшего шанса!), военные разглядывали с вышек небо и море в полевые бинокли, ожидая появления врага. И тогда исследователи снова становились солдатами. Их задачей было не изучение диковинных цветов и бабочек, а поиск германцев: врагов, прячущихся среди чудес прошлого.
Несказанно гордясь своим дикарским прошлым, я все же с охотой сменил костюм из шкур на легкую тропическую форму, в которую были одеты остальные. Сбрив бороду, я снова узнал, что такое мыло и что такое — увы — консервированное соевое «мясо». Спать я ложился под москитную сетку. В полной уверенности, что в случае любой опасности меня разбудит часовой. К тому же рядом, как плечи надежных друзей, высились железные джаггернауты.
Морлок вызывал такой нескрываемый интерес, что даже не смог жить в лагере, и вынужден был вернуться на стоянку древнего человека", на берег моря. Я не препятствовал ему, поскольку знал, что упрямец не оставит своих попыток собрать машину времени из уцелевших деталей. Он даже позаимствовал кое-какие инструменты у Экспедиционных Сил. Однако помня случай с пристикампусом, с ним отрядили пару солдат, которые по очереди менялись. Гостил и я у него.
Дня через два суета в лагере наскучила мне, терпеть не могу вынужденного безделья. Так получилось, что я напросился поучаствовать в работе солдат. Скоро я доказал свою ценность в знании особенностей местной флоры и фауны, а также географии. В лагере приходилось бороться с болезнями — солдаты оказались не более подготовленными, чем я, — и тогда я стал помощником единственного доктора, довольно молодого и постоянно уставшего до чертиков «найка» прикрепленного к 9-му Гуркхскому полку.
Я почти не видел Гибсона, погруженного в рутину ежедневных дел, и в том числе бюрократических проволочек. Все время требовалось составлять какие-то рапорта, отчеты для Уайтхолла, которого не будет еще полсотни миллионов лет. Вероятно, этот неунывающий подполковник охотнее бомбил бы сейчас Берлин, если бы от этого города еще что-то осталось. У Хилари Бонд, напротив, оставалось свободное время — поскольку ее основной обязанностью было доставлять экспедицию туда и обратно, бросая металлический утюг джаггернаута сквозь века, тысячелетия и геологические эпохи. Поэтому она вплотную занялась мной и Нево — проявив себя гостеприимной и чуткой хозяйкой.
Однажды мы гуляли вдвоем по морской окраине леса, а Бонд, раздвигая сильными руками лианы, упругой походкой перескакивая через корни, рассказывала мне, что случилось после моего исчезновения.
— Сначала мне казалось, что это конец. В том числе — войны. Что защищать? — Купол похоронил под собой последние надежды.
Но все оказалось не так. Видимо, британцы привыкли воевать и уже без этого не могут. Тем более, что после Куполов еще оставались Бункеры — вот куда ушли все силы Сопротивления и остатки регулярной армии. Туда были эвакуированы военные заводы.
Я представил себе эти подземные заводы, эти утопающие в подземной темноте улиц, новое поколение детей с узкими глазами, снующих в узких тоннелях и начинающих приобретать зрение морлоков — и опять получалось, что человечество сползает в Пещерный век. Видимо, второй его части суждено жить на поверхности — и кто знает, не станет ли земля снова пастбищем для скота, пожираемого им подобными подземными жителями?
— Так и что же война. Фронт, осада Европы…
Бонд пожала плечами.
— Вы же слышали эту пропаганду из «бормоталок» — последний удар", который должен решить все. — Она понизила голос. — Как будто нас мог кто-нибудь услышать. — По моему, линии траншей не сдвинулись ни на дюйм с 1935 года. Война пригвоздила нас к одному месту. Это как мертвая петля бесконечности. Она будет продолжаться, пока не иссякнут последние силы.
— Но за что же вы сражаетесь? Страны разрушены, города стерты в пыль, поля отравлены ядовитыми газами. Никто не может защитить мирных жителей — и никто не может остановить войну.
— Возможно, вы и правы, — ответила она. — Не думаю, что у Британии достанет сил подняться из руин даже после завершения войны. И то же самое ждет Германию.
— Так что же делать? И зачем продолжать бессмысленное разорение Земли и уничтожение народов?
— Затем, что мы не можем остановиться, — спокойно сказала она тоном человека, привыкшего каждое утро перечитывать свой смертный приговор. Под загаром, полученным в глубоком палеоцене, проступила бледность горожанки двадцатого века, родившейся под бетонным куполом и не знавшей солнечных лучей. — Ходят слухи, что германцы…
Мы вышли из лесу, и в лицо нам дохнул жаркий воздух побережья. Здесь его смягчал свежий солоноватый бриз, шевеливший барашками волн. Вдалеке я разглядел черную точку — мне показалось, что я вижу избушку Нево.
— Так вы говорите, германцы…
— Только слухи. Что они снова изобрели нечто небывалое.
И снова встала картина: Европа от Голландии до Альп, миллионы мужчин и женщин схлестнувшихся в войне…
Да, в этом тропическом мире такое кажется абсурдом, кошмарным сном!
— Так что же изобрели германцы?
— Бомбу. Совершенно нового типа — и немыслимой мощности. Говорят, это бомба из каролиния.
Я тут же вспомнил, что мне рассказывал Уоллис о достоинствах нового химического элемента.
— И само собой, второе — это их техника пространственно-временных перемещений. Говорят, у них целые моторизованные бригады машин времени.
Так что, сами понимаете, война неизбежна. И даже если бы мы хотели остановиться, теперь это уже не зависит от нас. Если оставить германцам монополию на такое оружие, они завоюют мир. И страшно себе представить, что будет дальше, потому что после завоевания мира все равно останется оружие.
В голосе Хилари прорезалось холодное отчаяние. — Поэтому наше правительство так суетится с созданием новых реакторов на каролинии, на производстве платтнерита…
— А вы не подумали о том, что германцы могут обогнать вас в другом?
— То есть?
— Очень просто. Перепрыгнуть вас.
— Что вы имеете в виду?
— Обогнать во времени. Что, если их временной скачок был продолжительнее вашего — и они вас опередили в прошлом?
— Немцы не опередили нас, — с какой-то странной улыбкой сказала она. — Потому что они тоже ищут вас. Они знают, с кого все началось, и будут выслеживать.
— Постойте, но как же вы меня…
— Очень просто. На месте развалин наши ученые провели археологические раскопки.
— Архе… — я захлебнулся этим словом, пораженный догадкой.
— Их труды вознаградились успехом. Они нашли два окаменевших скелета.
— Мой и Нево, — кивнул я.
— Второй был мало похож на человеческий. Нечто среднее между кошкой и обезьяной, с явными человеческими атавизмами «гомо сапиенса». Судя по слою, в котором они лежали — кости были на пятьдесят миллионов лет старше любых человеческих останков. Да, и оба черепа имели следы повреждений.
— Пристикампус, — прошептал я как будто из другого мира.
Да, это он. Догнал нас обоих в том другом альтернативном мире. Счастье Хилари, что она не знала о Квантовой механике (а, может, и знала?) и об этой множественности миров, которая начинала сводить меня с ума. Итак, еще один виток Истории, в которую не вмешался Гибсон.
Несмотря на яркое Солнце, мне стало холодно. Лед растекся по моей коже, обволакивая, отделяя от остального мира — и все же оставаясь безжалостно прозрачным — и сквозь него я видел беспощадный свет времени.
— Значит, по останкам и следам платтнерита вы отыскали нас, — продолжал я разговор через некоторое время, — И наверное, готовы были отбивать меня у орды воинственных пруссов? А вам не кажется, что в этом есть определенный парадокс?
И, так как она молчала, лишь вопросительно-недоуменно поглядев на меня, я продолжал:
— Вы ведь прихватили с собой бронетехнику на случай серьезного столкновения с противником, не так ли? Германцы могли явиться сюда тоже не с пустыми руками. Очень хорошо. Славный денек. Но вот представьте, что ситуация развивается симметрично: германцы, в свою очередь, зная, чего от вас можно ожидать, воспользуются правом первого удара. И вы, опять же… Ситуация будет прогрессировать, как и та затяжная и никчемная война.
— Все может быть, — вздохнула Бонд. — Но мы только солдаты. Наше дело остановить врага.
Вот мы одолели последние футы песка, и моих ног коснулась вода палеоцена. Я протянул руки по сторонам, ощущая ладонями воздух, и заговорил:
— Вы только представьте себе, капитан Бонд, — пятьдесят миллионов лет до Рождества Христова! Что значит эта война между Англией и Германией, если посмотреть на нее отсюда?
— Мы не должны расслабляться, — отчеканила она. — Следует быть начеку. Разве вы не понимаете? Мы должны их остановить, если потребуется — даже на заре Сотворения мира.
— И где же тогда остановится война? Вам что, нужна вся Вечность, чтобы разобраться друг с другом? Или — вперед, до победного КОНЦА, пока не останется два последних человека, всего двое, и тогда последний из оставшихся в живых раскроит своему соседу череп? Так, что ли?
Бонд отвернулась — и море волшебно осветило черты ее лица своим волшебным блеском — и не ответила ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65