Мне приходилось – в лицее. Один из наиболее многообещающих кадетов вбил себе в голову идею, что завистники пытаются отравить его, о чем предупреждают тайные послания богов, которые пишут на небе огненными буквами, понятными только ему одному. Провидцы и травники пытались вылечить его, но безуспешно, и он вернулся к своей опечаленной семье. Спустя несколько месяцев мне сообщили, что он покончил с собой во время вспышки безумия, так как теперь считал, что даже его собственная кровь замышляет изменить ему.
Я кивнул.
– Хорошо. По-видимому, кое-что из того, о чем я собираюсь рассказать, покажется вам безумием. Но я прошу вас держать свое мнение при себе и ничего не предпринимать до тех пор, пока я не стану выглядеть полным кретином... или же до тех пор, пока не подтвердится моя правота.
Теперь я смотрел на Провидца Тенедоса с некоторой опаской. Его солнечная улыбка вспыхнула снова, и я каким-то образом понял , что этот человек находится в здравом рассудке; возможно, в более здравом, чем я сам.
– Я начну свой рассказ с вопроса. Не кажется ли вам странным, что Провидец вроде меня был назначен полномочным послом в Сайану?
Это действительно удивляло меня, но я предположил, что у Тенедоса есть друзья или связи в правительстве, и это назначение является политической услугой. Правда, большинство нумантийцев сочтет такую услугу не более полезной, чем ботинки, подаренные безногому калеке.
– Ремесло Провидца едва ли способствует назначению на такой пост, разве что в случае, если страной правит чародей, чего нельзя сказать о Кейте, – продолжал Тенедос. – Причина, по которой меня назначили послом в наиболее удаленное от Никеи и опасное место, заключается в том, что я непопулярная личность, одержимая радикальными идеями.
Ну, об этом-то я уже догадался, судя по его поведению. Полагаю, эта мысль ясно отражалась на моем лице, так как Тенедос снова улыбнулся.
– Меня выслали сюда, дабы честные никейцы более не подвергались воздействию моей опасной ереси. Я также считаю, что мне было суждено умереть, учитывая «специальные» приказы, в которых мне предписывалось выезжать немедленно, не ожидая военного эскорта... причем безопасность моего пути была явной выдумкой.
Теперь я могу привести новые доказательства. Не хочу обидеть вас, легат Дамастес а'Симабу, но крайне необычно видеть столь молодого офицера, командующего целым кавалерийским эскадроном, не говоря уже о том, что под его началом находится пехотная рота во главе с капитаном. Складывается впечатление, что этого легата подставили как кеглю, в которую будут катать шары.
Я сохранял на лице каменное выражение.
– Прекрасно, легат, – одобрил Тенедос. – Я был бы удивлен и разочарован, если бы вы сделали какое-нибудь замечание. Позвольте мне задать еще несколько вопросов. Вы можете отвечать на них лишь в том случае, если ответ будет положительным. Итак, находитесь ли вы в особенном фаворе в своем полку? Понес ли ваш полк большие потери в офицерском составе за последние несколько месяцев? Известны ли вы своим неповторимым искусством в обращении с велеречивыми и высокомерными дипломатами вроде меня?
При последних словах я невольно улыбнулся, но не сказал ни слова.
– Я так и думал, – вздохнул Тенедос. – Тогда позвольте высказать некоторые предположения. Во-первых, Совет Десяти был прав, утверждая, что Кейт бурлит и готовится к новому восстанию. Давайте дальше предположим, что Совет Десяти желает сокрушить этот мятеж бронированным кулаком, чего не случалось при жизни последних двух поколений. В таком случае, разве гибель посла не будет достаточной причиной для того, чтобы отправить в Спорные Земли части регулярной армии, а не просто карательную экспедицию? Если Нумантия получит такой повод для вторжения, Кейт может сколько угодно взывать к Майсиру, но вряд ли король Байран прислушается к их мольбам. Ага, я вижу, вы не знаете, что Кейт постоянно разыгрывает нумантийскую и майсирскую карты? Потому-то ни одна страна не может присоединить Спорные Земли к своим владениям, не рискуя оскорбить своего великого соседа.
Убийство полномочного посла может также послужить поводом к тому, чтобы провинция Дара расширила свои границы, аннексировав Юрей и положив конец давнему спору между нами, Каллио и Майсиром о истинной принадлежности этого чудесного уголка.
– Я ничего не смыслю в подобных материях, – заявил я. – Я солдат, а не политик.
На этот раз улыбка Тенедоса была жалостливой.
– Дамастес, друг мой, – мягко произнес он. – Близится время, когда всем нумантийцам придется стать политиками.
Он собирался что-то добавить, но в этот момент послышался крик часового. Колонна капитана Меллета подходила по дороге, и через несколько минут все увидели пыльное облако, приближавшееся к нам.
Я не ожидал прибытия пехоты до начала следующего дня, но Меллет сказал, что он был пристыжен моим порывом и заставил солдат маршировать с удвоенной скоростью, посменно позволяя им отдыхать на повозках и рискуя нарваться на засаду при движении в сумерках.
– Я решил, что этого от нас не ожидают, и поэтому у хиллменов не будет времени устроить западню, – сказал он. – Так и случилось.
Лагерная рутина и определение нового порядка направления нашего движения заняли остаток дня. Все это время я продолжал размышлять над словами Провидца Тенедоса. Все знают, что я не отличаюсь быстротой мышления, зато я чрезвычайно дотошен и работаю над идеей или концепцией до тех пор, пока она окончательно не прояснится в моем разуме. Однако речи Тенедоса все еще озадачивали меня поутру, когда встало солнце и мы отправились в Сайану.
Теперь, когда в спешке не было необходимости, мы могли двигаться так, как диктовала логика и общепринятая практика, прикрывая фланги пехотой и высылая пикеты на вершину каждого следующего холма. Местность стала более пологой, и мы развили вполне приличную скорость.
Первые деревни, которые мы миновали, были пусты, за исключением детей, женщин и глубоких стариков. Горцы что-то замышляли, и я надеялся, что они преследуют более отдаленные цели, чем уничтожение нашей колонны.
Третья деревня выглядела почти такой же, как и первые две. Лейш Тенедос ехал впереди, рядом со мной. Хотя я не слышал никаких подозрительных звуков, но по какой-то непонятной причине обернулся и увидел мальчишку. Он спрятался за глинобитной стеной и целился мне в грудь из старого лука размером с него самого. У меня не было времени уклониться, и я услышал голос своей судьбы в предупреждающих криках собратьев по оружию, но тут гнилое дерево, из которого был сделан лук, разломилось надвое, как раз под захватом руки маленького лучника. Мальчишка вскрикнул от ярости и бросился бежать, но один из уланов, которого звали Карьян, галопом догнал его и втащил, лягающегося и извивающегося словно угорь, к себе на лошадь, уложив поперек седла.
Я спешился и подошел к лошади Карьяна. Ухватив мальчишку за волосы, я приподнял его голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Ты хотел убить меня?
– Кшишти ! – выругался он.
Кшишти – непристойное слово одного из горских диалектов, означающее мужчину, который переспал со своей матерью.
– Кшишти нумантиец! – этого было достаточно для того, чтобы жестоко наказать мальчишку.
Тенедос рассмеялся.
– Львенок всегда считает себя взрослым львом, не так ли?
– Убить его, сэр? – проворчал Карьян, положив руку на свой кинжал.
– Нет, – ответил я. – Отпусти его. Я не убиваю младенцев.
Улан помедлил, но подчинился, швырнув мальчишку на землю. Он должен был упасть ничком, но успел сгруппироваться в воздухе и приземлился на ноги. Оскалившись, он озирался по сторонам, как пойманное в ловушку хищное животное.
– Уходи, – приказал я. – В следующий раз не забудь взять новый лук, а не дедовскую рухлядь.
В ответ на этот совет мальчишка плюнул мне в лицо и убежал, растворившись в кривом проулке между хижинами, прежде чем я успел вытереть глаза.
– Вот так вознаграждается милосердие на этих холмах, – насмешливо-скорбным тоном заметил Тенедос. – Возможно, вам следовало убить его, легат. Львята вырастают, становятся львами, и тогда с ними не так легко справиться.
– Возможно, – согласился я, взяв фляжку с седла Лукана и ополоснув лицо. По выражению лица Карьяна я видел, что он полностью согласен с таким мнением. – Но я надеюсь, что мальчишка запомнит мой поступок, и может быть, когда вырастет – если он вырастет – вернет кому-нибудь этот дар.
Я взглянул на Карьяна.
– Не трудитесь показывать мне, что вы думаете об этой идее, солдат. И спасибо за расторопность. В следующий раз я тоже буду чуть проворнее, чем сейчас.
Кавалерист усмехнулся в бороду, и мы поехали дальше.
Мне приходилось признать, что хиллмены ничем не отличаются друг от друга. И женщины, и старики были едины в своем желании получить хотя бы полминуты для предательского удара кинжалом в спину неосторожного нумантийца, а затем еще минуту для того, чтобы обобрать труп.
Сулемское ущелье превратилось в проход почти в милю шириной, окруженный низкими и пологими холмами. Мы внимательно следили за придорожными оврагами, прорезавшими сушу словно следы кинжальных ударов, но уже не ожидали серьезного нападения.
Некоторое время Лейш Тенедос ехал в молчании, а потом сказал:
– Случай с этим мальчишкой представляет собой хорошую головоломку для начинающего судьи. Должен ли я проявить милосердие и надеяться, что мое решение прервет бесконечную цепь убийств, влекущих за собой новые убийства? Или мне следует избрать другой путь и навсегда покончить с этой проблемой? Мертвые не могут мстить.
Мне не хотелось комментировать его замечание. Внезапно меня посетила другая мысль.
– Сэр, вчера вы говорили о своих радикальных идеях, – начал я, тщательно подбирая слова. – В Никее живет много людей с разными взглядами, и некоторые из них более чем радикальны. Однако Совет Десяти не затыкает им рот и не... отсылает на верную смерть, если у них нет фанатичных последователей или хотя бы большой слушательской аудитории.
– Хороший аргумент, Дамастес, – Тенедос второй раз назвал меня по имени, и с тех пор обращение на «ты» вошло у него в привычку, за исключением официальных случаев, что было крайне необычно, учитывая огромную разницу в нашем положении. Но почему-то это казалось совершенно уместным.
– Я немного расскажу тебе о себе, – продолжал он. – Как я уже говорил, я родом с Палмераса. О своей семье я сейчас упоминать не стану, за исключением того, что меня снабдили достаточной суммой денег, и я мог посвятить себя занятиям магией. Еще в детстве я проявлял признаки владения Великим Талантом; мое поведение казалось непонятным и вызывало раздражение, но в конце концов меня оставили в покое. Если позволят обстоятельства, я постараюсь отплатить за эту услугу и подыщу своим братьям достойное место в жизни.
В шестнадцать мне посчастливилось победить в состязаниях, что позволило мне уехать из Палмераса в Никею и закончить свое обучение... Иногда мне снится мой остров и резкий терпкий запах сухого розмарина под лучами летнего солнца, или терпкий вкус нашего виноградного вина, и мне хочется снова вернуться туда, чтобы уже никогда не уезжать. Но даже в те годы я предчувствовал свое предназначение.
Я уже начал было отказываться от мысли, что Тенедос не в своем уме, но это слово – «предназначение» – неприятно кольнуло меня, всколыхнув прежние сомнения.
– Я поступил в подмастерья к опытному чародею, – продолжал Тенедос, – и учился у него в течение пяти лет. В двадцать два года я понял, что пора начинать собственную жизнь и стать хозяином своих поступков.
Я путешествовал еще четыре года, посещая каждую провинцию Нумантии, изучая Искусство под руководством любого мастера, который мог меня чем-то научить. Но я знал: то, к чему я стремлюсь, лежит за пределами магии. Поэтому я прочел много книг о нашей истории и особенно о наших войнах.
Не смейся, но мне иногда хочется, чтобы моя жизнь сложилась немного по-другому, и я бы вырос в семье потомственного военного. Я ощущаю внутреннее сродство с армией, с полями сражений. Тогда я удивлялся, как удивляюсь и сейчас, почему магия не играет почти никакой роли в великих битвах. Где-то глубоко внутри себя я уверен, что так будет не всегда.
Но это будущее, а я рассказываю о своем прошлом. Как-то раз, сидя у ног старого отшельника в далеком Джафарите, я внезапно и полностью осознал, какие меры нужно предпринять – причем не мешкая – для спасения моей любимой Нумантии. В прошлом году я вернулся в Никею, и тогда же начались мои неприятности.
Я открыл практику в качестве Провидца, но был разочарован обычными посетителями, хотевшими получить от меня дешевое приворотное зелье или простенькое предсказание будущего. Но мало-помалу я начал подбирать клиентов, в которых нуждался. Сперва это был богач, желавший узнать, благоприятствуют ли боги его планам, потом торговец, нуждавшихся в защитных заклинаниях для безопасности своего каравана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84