– Это написано на моей вывеске.
– У меня есть кое-что на продажу, – сказал я. – Наследство моего дяди. Он почти всю жизнь был солдатом, а на прошлой неделе умер.
Я вынул обломок меча Эрна и его усыпанный самоцветами кинжал. Конечно, история получалась гниловатая, но я не смог изобрести ничего лучше.
Ювелир внимательно посмотрел на то и другое, перевел взгляд на меня, а потом опять уставился на оружие.
– Как я понимаю, это был офицер, – сухо заметил он.
– Нет, сэр. Но он сражался против каллианцев и рассказал мне, что это оружие принадлежало одному из знатных господ, которых он убил в сражении.
Человек кивал, продолжая рассматривать оружие.
– Если вы говорите правду, – задумчиво сказал он, – в чем у меня нет, конечно, ни малейшей причины сомневаться, то за эти предметы, без сомнения, можно было бы выручить большие деньги у коллекционеров. И еще больше, если бы вы смогли вспомнить имя дворянина, у которого их отобрал ваш дядя.
Я покачал головой.
– С тех пор как я услышал эту историю, прошло уже немало лет. Мой дядя умер месяц назад, и я подумал, что в городе мне дадут за них лучшую цену.
– Вы правы, в городе покупателей на такие вещи, конечно, гораздо больше, чем в провинции, – согласился ювелир. – Если продавать их в том виде, в каком вы их принесли, то потребуется значительно больше времени, чтобы найти подходящего покупателя, хотя я на вскидку могу назвать троих, которых это оружие должно заинтересовать. Есть и второй вариант: вынуть камни из оправы и расплавить золото и серебро, которые я в таком случае куплю по цене лома, и ни грошом дороже.
– Это меня вполне устроит.
– Даже немного жаль уничтожать такую работу, хотя она, на мой вкус, слишком аляповата, – продолжал ювелир, – но зато в таком случае драгоценные камни почти невозможно опознать.
Я прикинулся озадаченным.
– Я не понимаю вас.
– Конечно, конечно. А теперь, если вы позволите, я хотел бы отлучиться на минуту, чтобы вызвать моего партнера.
Он чуть заметно растянул губы в улыбке и направился в глубину своей лавки.
– Если ваш партнер носит серую униформу или похож на городского стражника, – сказал я ему вслед, – то у вас не хватит времени на то, чтобы получить какую-нибудь награду.
Ювелир снова улыбнулся.
– Я не люблю общаться с агентами правопорядка еще больше, чем вы, если, конечно, такое можно представить, – ответил он и исчез за занавеской.
Его не было почти десять минут, и я чуть было не решил удрать. Несколько раз я открывал дверь и высовывался наружу, с беззаботным, как мне казалось, видом оглядывая улицу в обоих направлениях, чтобы не оказаться захваченным врасплох?
Ювелир возвратился в обществе женщины, которая была по-настоящему огромной: не просто жирной, но огромной во всех измерениях.
– Интересные предметы вы нам предложили, – сказала она, и ее голос соответствовал габаритам. – А почему вы выбрали нашу лавку?
Я ответил совершенно честно:
– Она оказалась второй, на которую я наткнулся. В первой витрине не было выставлено ничего стоящего, и поэтому я решил, что я не получу там своей цены.
– У вас есть какой-нибудь Талант? – внезапно спросила женщина.
Я почувствовал холодок.
– О волшебстве я не имею ни малейшего представления.
Женщина нагнула голову, отчего затряслись ее многочисленные подбородки.
– Эти самоцветы очень дороги, – сказала она. – Что бы купить их, нам придется заплатить вам большие деньги. Как вы желаете совершить сделку?
– Я предпочту получить золото, причем в мелкой монете. Там, где я живу, очень трудно с разменом крупных монет, – ответил я.
– Легко нести, легко тратить, – согласилась она. – Вы намерены потратить их здесь, в Никее?
– Ваш вопрос не из тех, на которые я имею обыкновение отвечать.
– Значит, вы собираетесь путешествовать, – утвердительно произнесла женщина, как будто я своими словами удовлетворил ее любопытство. – Но не скажете мне куда.
Я покачал головой, как бы невзначай запустил руку в мешок и взялся за рукоять меча.
– Мы не желаем вам никакого вреда, – сказала женщина, – в отличие от многих других обитателей Никеи, которые сбились с ног, разыскивая мужчину с длинными белокурыми волосами, красивым лицом и крепкого сложения.
– Но это не я, – отозвался я, стараясь говорить беззаботным тоном, – поскольку я никому не причинил зла.
– В наше время, – возразила женщина, – злом является полное беззаконие.
– Это-то я видел.
– Как бы вы отнеслись к тому, если бы я сказала: наверху, в нашей собственной квартире, есть большая ванна; моя собственная ванна. Вас это могло бы заинтересовать? – спросила женщина. – А в кабинете рядом с ванной найдется пузырек с краской, которая быстро превратит белокурого человека в черноволосого. Причем человек может войти туда с длинными волосами, а выйти с короткой стрижкой.
Я пристально вглядывался в ее лицо.
– А каким может быть ваш интерес в моих делах?
Она пожала плечами:
– Нам нравится видеть наших клиентов счастливыми.
Внезапно ситуация показалась мне очень забавной, и я рассмеялся.
– Насколько все это уменьшит цену, которую вы мне заплатите?
– Ни на грош, – ответила она. – Я намеревалась предложить вам две сотни и еще семьдесят пять… – она взяла кинжал и еще раз осмотрела его, – нет, три сотни и еще семь монет золота. Это составит что-то между четвертью и половиной той цены, которую за эти драгоценные камни дадут на ювелирном рынке. Я могла бы добавить, что, если бы была бесчестной, каковой я не являюсь, или скупала бы краденое, чего я тоже не делаю, то взяла бы себе еще десять процентов от цены.
– Я слышал об этом. Мне подходят ваши условия.
– Ничего подобного вы не слышали, – отрезала женщина. – Вы боитесь змей?
Я посмотрел на нее, раскрыв глаза от удивления.
– Полагаю, не больше, чем любой разумный человек. Я без колебания убью ядовитую рептилию, но среди них много и таких, которых можно назвать друзьями человека, питающихся вредными насекомыми и другими ползучими гадами.
– Это хорошо, – заметила она. – Теперь я должна узнать, по меньшей мере, в каком направлении вы собираетесь идти.
Я был ошеломлен ее сверхъестественным напором, но решил подчиниться, хотя тут же понял, что до сих пор не решил, куда мне бежать дальше. На север? Я не знал ни единого человека в Дельте, как, впрочем, и на востоке, в пустынях. На юге, вверх по Латане, я мог бы найти кое-кого из старых товарищей, которые помогли бы мне укрыться. Но на самом деле у меня оставался только один вариант.
– Я отправлюсь на запад, – сказал я.
– Я так и думала, – серьезно произнесла женщина. – На самый дальний запад, в джунгли.
Ответом ей послужил мой безмятежный взор.
– Что ж, очень хорошо, – продолжала она. – А теперь отправляйтесь наверх и снимите эту ужасную одежду. Потом вымойтесь, а я сама займусь вашими волоса ми. – И добавила, заметив выражение моего лица: – Не тревожьтесь. Сомневаюсь, что вы сможете показать мне что-нибудь такое, чего я не видела бы давным-давно у моего мужа и шестерых сыновей. Я сказала, идите! – В ее голосе прозвучала сталь, как у сержанта, занимающегося с новобранцами, и я повиновался.
Через полчаса я был чист, а еще через полчаса оказался коротко остриженным брюнетом. Я стоял голый перед толстухой, а она вручала мне одежду. Все было чистым, хотя и не раз заштопанным; штаны принадлежали пехотинцу, рубаха была сшита из домотканого полотна, но плащ с капюшоном тоже был солдатского образца.
– Надевайте это, – приказала хозяйка. Я послушно напялил одежду, которая пришлась впору, а женщина обратилась к своему мужу: – Ну, как?
– Солдат, ушедший в отставку после заключения мира, – отозвался тот. – Уже некоторое время скитается и берется за любую работу, которую ему предлагают. Так как он все еще носит при себе свой меч и нож, то, судя по всему, этот человек привык иметь дело со смертью.
– Отлично, – одобрила она. – Как раз такой облик ему и нужен. Таких людей редко беспокоят на дорогах, поскольку у них никогда не бывает с собой серебра, а медяшки, которые можно было бы у них найти, не стоят того, чтобы проливать из-за них кровь. На него почти не будут обращать внимания, если он сам не выдаст себя во время поездки в Симабу.
Я аж подскочил.
– Откуда вы знаете? – пробормотал я (конечно, это был не самый тонкий из дипломатических ходов, которые мне когда-либо приходилось совершать).
Она смерила меня загадочным взглядом и сменила предмет разговора.
– Еще одна деталь, – сказала она, открывая маленькую коробочку и что-то вынимая из нее. – Посидите не двигаясь. – С этими словами она прижала что-то к моей левой скуле и провела до края подбородка, бормоча при этом нечто невнятное. То, что она приложила к моему лицу, оказалось слизким и холодным, но почти сразу же нагрелось и перестало ощущаться на коже.
– Какого…
– У хорошего солдата, – вмешался ее муж, – как правило, имеется один-другой шрам. У людей есть кое-какие любопытные особенности, – продолжал он. – Они замечают какую-то часть ваших примет и забывают обо всех остальных. Так что вы станете просто человеком со шрамом, и никому не придет в голову обратить внимание на форму вашего носа или цвет глаз.
– Это средство используют артисты, – пояснила женщина. – Оно сделано с помощью магии, так что вы можете мыться, есть, плавать с ним и не беспокоиться, что оно отвалится. Чтобы убрать этот шрам, нужно сказать заклинание. Запомните эти слова хорошенько, так как я сомневаюсь, что вам удастся вернуться сюда, что бы освежить их в памяти: «Энем, энем, летек нисрап». Повторить два раза.
Я несколько раз мысленно проговорил заклинание.
– Запомнили?
Я кивнул.
– Внизу есть хлеб, сыр и вода, поскольку вина вы не пьете, – продолжала распоряжаться женщина. – Ешь те побыстрее, так как скоро сюда придет ваш новый наниматель.
Худой человек протянул мне увесистый мешочек, завязанный прочной тесьмой, но я лишь взглянул на него, так как все еще не мог прийти в себя после той осведомленности, которую выказала женщина.
– Повесьте его себе на шею. Грудь у вас широкая, так что кошель не будет заметен. А теперь поторопитесь!
От человека сильно пахло потом, хотя выглядел он опрятно, несмотря на всклокоченную бороду, на нем были тяжелые ботинки, теплые штаны и рубашка, мало подходившие для тропического климата Никеи.
– Меня зовут Якуб, – сказал он со счастливой усмешкой. – Пойдем, познакомишься с моими детками на заднем дворе.
Там оказалась ручная тележка с дюжиной клеток, в каждой из которых сидела большая змея. Некоторые из них медленно сворачивались в кольца, другие, казалось, спали, а несколько безостановочно скользили по полу клеток вдоль прутьев в бесконечных поисках выхода на свободу.
– Якуб, – наставительно проговорила женщина, – предложил тебе (поскольку речь шла об отставном солдате, нанимавшемся на грошовую работу, то она обращалась ко мне на «ты») шесть, нет, восемь медяшек и оплату проезда, если ты поможешь ему с его имуществом перебраться через Латану. Сходни на пароме и все такое прочее очень ненадежны, и Якубу требуется хороший сильный человек, которому ничего не страшно. Я также сомневаюсь, станет ли кто-нибудь из стражников внимательно рассматривать такой груз… или его владельцев. Лучше всего будет, если вы отправитесь не медленно, так как ближайший паром, который пересекает всю Дельту, отправляется через два часа.
Якуб рассмеялся, подпрыгивая и приседая.
– Да, да, прочь из города; снова туда, где мы будем свободны и далеки от всех камней и грязи. – Он вновь захихикал, а я задумался над тем, все ли в порядке у него с головой. Но это не имело значения.
Я поклонился женщине, затем ее мужу.
– Благодарю вас, – сказал я. – Я не знаю, почему вы оказали мне помощь…
– Это был не мой собственный выбор, – ответила она, – а приказ, но вам не нужно знать, от кого он исходил. Хотя я должна была помочь вам, невзирая ни на что, это связано с тем, что… что должно принести будущее. Запомните это, Дамастес а'Симабу, а также зарубите себе на носу, что все изменяется и ничто никогда не повторяется в точности. Вопреки тому, что утверждает ваша вера, не существует никакого Колеса, а есть лишь Путь, который идет в одном направлении безвозвратно, а то, что мы совершаем на этом Пути, определяет, как он должен завершиться.
Я (в который уже раз) уставился на нее широко раскрытыми глазами, а женщина протянула мне руку. Я пожал ее; в этот момент ее блуза чуть-чуть приоткрылась, и я увидел смертоносный желтый шнур-удавку Товиети!
4
РАЗОРЕННАЯ СТРАНА
Для того чтобы катить тележку со змеями по Никее, я оказался идеальным работником: с крепкой спиной и полным отсутствием на лице каких-либо признаков умственной деятельности. Я лишь краем глаза видел, что происходило на заполненных людьми улицах, проталкиваясь мимо бормочущих жрецов, взволнованных торговцев, прогуливающихся бездельников, но мои мозги в это время лихорадочно работали, пытаясь понять, с какой стати Товиети решили помогать мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68