– Их вынуждает отчаяние, – категорически заявил Йонг.
– Я бы, пожалуй, с этим согласился, – поддержал его Линергес.
Я посмотрел на остальных. Симея кивнула, Синаит тоже. Кутулу помолчал, раздумывая.
– Самое простое объяснение, которое предлагает Йонг, по-моему, самое вероятное, – в конце концов сказал он.
– Значит, мы пришли к единому мнению, – подытожил я. – А что дальше?
– Я думаю, – сказал Йонг, – что нам не следует игнорировать Никею. Победителям полезно показаться людям, которыми они собираются управлять, – извини, Дамастес, – за которых они сражаются, раз уж ты так настаиваешь на том, чтобы мы играли во все эти безумные игры из одного лишь благородства. Я-то сполна получил свою долю парадов и тому подобного после того, как убил ахима Бейбера Фергану и взял власть в Сайане. Но ведь здесь все по-другому, не правда ли? Не подвергнемся ли мы опасности, если действительно согласимся размахивать знаменами, отбивать ноги о мостовую и заниматься всеми прочими пакостями, которые они нам предлагают?
– То бишь парадом? – переспросил Линергес. – Не могу понять, с какой стороны эта опасность может взяться. Я расположу армию так, чтобы мы могли оказать самое серьезное сопротивление, если на нас нападут в городе. Оружие у нас будет, как всегда, наготове, ну и поскольку парадная форма нам не по карману, то пойдем в том, в чем всегда ходим. Горожане ничего не поймут, они будут думать только о том, что видят настоящих воинов в настоящей боевой одежде.
Если какие-нибудь признаки опасности появятся в начале шествия, то мы сможем отступить за город, а в центре города можно собраться в каком-нибудь из парков. А как только мы попадем в лагерь на той стороне города, то окажемся практически неуязвимы.
– А как насчет волшебства? – спросил я.
– Все, что я смогла ощутить, – ответила Синаит, – это отзвуки мелких заклинаний. Похоже, что у них нет ни одного более или менее сильного волшебника вроде тех, какие есть у нас и у Тенедоса. Симея, а вы что-нибудь заметили?
– Ничего, – ответила она. – То же самое подтверждают и наши братья и сестры, пришедшие к нам в лагерь.
– У меня тоже есть в городе несколько агентов, – добавил Кутулу. – И донесения Товиети я читал. Похоже, что ничего серьезного ожидать не приходится.
– Значит, все это связано с их собственными интригами, – сказал я. – В таком случае мы будем вести себя так, будто этой записки никогда не было, и посмотрим, что из этого выйдет. Согласны?
– По-моему, это самый верный план, – согласился Линергес.
– И все равно мне это почему-то не нравится, – добавил я.
– Мне тоже, – отозвался Йонг. – Но, похоже, у нас нет выбора.
Незадолго до парада, ночью, мне в голову пришла одна мысль.
– Симея, – негромко сказал я, – мне бы хотелось, чтобы ты сделала одну вещь.
– Какую это? – спросила она с подозрением в голосе. – Знаешь, я по твоему тону сразу поняла, что ты что-то затеял.
– Все очень просто, – ответил я. – Ведь у тебя есть связь с Товиети в городе. Я хотел бы отправить им со общение. Только, пожалуйста, сделай так, чтобы Джакунс, Химчай и Джабиш тоже узнали об этом. Попроси своих братьев и сестер, чтобы они, когда армия будет проходить по городу, не приветствовали нас слишком уж восторженно, особенно в тех случаях, когда они узнают среди солдат кого-нибудь из своих.
– Но почему?
– Ведь сейчас никто не знает, кто из жителей Никеи является Товиети, правильно?
– Полагаю, что нет, – согласилась она. – Иначе стражники уже арестовали бы их, а то и поубивали бы.
– Вот и пускай они не выдают себя. Нам предстоит всего лишь парад, а война закончится еще не скоро. Очень может быть, что они понадобятся нам, понадобится их подпольная организация.
Она задумчиво посмотрела на меня.
– Ты действуешь все хитрее и хитрее, любовь моя.
– Ничего подобного. Все остальные соревнуются в подлости, а я всего лишь пытаюсь не отставать от них.
– Я вижу в тебе хорошие задатки будущего Товиети, – сказала Симея. – Ты не хотел бы получить ко дню рождения шелковый шнурок?
Я был так горд собою и той оценкой, которую дала мне Симея, что даже захихикал, вместо того чтобы разозлиться.
– Да, – добавила она после короткой паузы. – Да, я тоже думаю, что это хорошая мысль. Я сообщу Джакунсу, и если он и другие согласятся, то мы попросим наших братьев, чтобы они просто стояли и смотрели, когда мы будем маршировать мимо них.
– Только пусть не перестараются, – заметил я. – Разок-другой махнуть рукой – вот это будет в самый раз.
Рано утром в лагере появилась делегация никейских портных. С ними прибыл Скопас. Он был одет почти так же, как и все остальные, с одним лишь отличием: его одежду сшили из материи такого качества и стоимости, что вряд ли хоть один самый богатый мастер мог себе такое позволить. Он сразу же спросил, что я думаю о его предложении.
– Не могли бы вы сформулировать его как можно точнее? – попросил я.
– Мы, как прежде, хотим, чтобы вы стали верховным главнокомандующим.
– А как же Трерис?
Любой другой человек на месте Скопаса от неловкости провалился бы сквозь землю.
– Если он не пожелает служить под вашим командованием, то… то тогда его придется сместить.
– А другие ваши генералы? Драмсит? Тэйту?
– Они будут выполнять наши приказы.
– Давайте обсудим еще один вопрос, – предложил я. – Что произойдет после того, как мы разобьем армию императора? Кто будет управлять Нумантией?
– Вы получите самую высокую награду за свои под виги. Мы с Бартоу учредим титул третьего советника. Специально для вас. Втроем мы возродим Нумантию.
Мне захотелось спросить, почему все говорят о «возвращении» к прекрасным временам, а не о новых будущих успехах, но воздержался. Немножко помешкав для виду, я сказал Скопасу, что приму решение после того, как мы расположимся в нашем новом лагере.
Скопас возвратился к остальным, старательно делая вид, что он всего лишь один из горожан. Очевидно, он считал, что окружающие не замечали ни на шаг не отходивших от него четверых молодцов с холодными внимательными глазами, не снимавших рук с рукояток мечей. Мне оставалось лишь надеяться, что, выезжая из Никеи, ему удалось лучше сохранить свою тайну.
Что же касается того дела, по которому к нам притащились портные… Мы немало повеселились. Выяснилось, что они были потрясены, когда увидели разношерстность и запущенность обмундирования моих солдат.
– Вы предлагаете поставить армии полный комплект обмундирования? – ошарашенно спросил я. – Сейчас, за несколько дней до большого парада? Да у вас для этого должно быть куда больше мастеров иглы и ножниц, чем я в состоянии себе представить. И еще: хочу заранее предупредить вас, что у нас нет сундуков, полных золота.
– Понимаю, понимаю, – отозвался старший портной (как оказалось, цеховой мастер). – А такой подарок, при всем том, что вы и ваши люди, несомненно, заслуживаете его, даже больше того, заслуживаете самых пре красных одеяний, сплошь расшитых золотом, напрочь разорил бы всех нас. Так вот, учитывая все это, мы предлагаем всем вашим воинам вот такие куртки и штаны.
Из группы вышел человек, облаченный в очень прилично скроенную темно-бордовую форму и обутый в ботфорты с отвернутыми голенищами. Костюм выглядел неплохо, но я тут же решил, что тот, кто его изобрел, конечно же, не подумал о том, что солдатам порой приходится прятаться, например, в лесу.
– Интересно, – сказал я, сохраняя на лице нейтральное выражение.
– Наши – ну, вообще-то, не наши, но люди, с которыми нам доводилось работать в прошлом и, надеемся, доведется и впредь, – волшебники смогут изготовить копии этой формы, и через два, ну, самое большее три дня вы получите тысячи, даже миллион комплектов.
Я пристально посмотрел в глаза представителю портновского цеха. Он, несомненно, был совершенно искренен и желал нам только добра, и потому я испытал крайне неприятное чувство, произнося то, что должен был сказать:
– Мой господин, вы имеете какое-нибудь представление о волшебстве?
– Нет, вернее будет сказать, не слишком разбираюсь. Разве что могу быстро сделать дубликаты выкройки для моих швей да еще, пожалуй, превратить один кусок материи в образцы различных тканей… Но, честно говоря, так, очень поверхностно.
– Когда армии идут на войну, – объяснил я, – каждая сторона, как правило, берет с собой волшебников, а те творят магию, чтобы причинить наибольший вред другой стороне.
– Это-то я знаю, – с несколько обиженным видом ответил портной. – Не такой уж я остолоп.
– Но эти волшебники также все время следят за действиями магов противника и творят заклинания, чтобы воспрепятствовать вражескому колдовству, – продолжал я.
Моего собеседника это явно озадачило.
– Как вы думаете, что случится с вашими нарядами, сотворенными волшебством, если против армии обратят заклинание, которое должно будет приостановить действие любой магии?
Кто-то из стоявших поблизости захихикал, а портной, наконец-то поняв, что я имею в виду, багрово покраснел и начал запинаясь бормотать извинения за то, что посмел занимать такой ерундой мое бесценное время. Я очень вежливо, с поклонами проводил гостей и только после этого дал волю одолевавшему меня смеху.
Но я еще не раз в самые неподходящие моменты представлял себе, как целая армия в разгар битвы вдруг оказывается голой, и неприлично посмеивался.
Рукава Латаны, как паутина, разбегались по Никее, но большинство из них были достаточно узкими, и потому их берега соединялись между собой мостами. Но на двух мостов не было – на проходившем через восточную часть города главном русле, по которому осуществлялось основное судоходство, и на широченном рукаве, ограничивавшем Никею с запада. Почти на самом берегу главного русла находился императорский дворец, а неподалеку от него тот особняк, в котором когда-то я жил вместе с Маран. Западный рукав огибал вытянутый полуостров в треть лиги шириной, куда по мере расширения города перемещались различные конторы и торговые склады.
Мы переправились через Латану на паромах, выстроились в колонны на берегу и двинулись в город.
Парад был самым странным из всех, в которых я когда-либо участвовал, не говоря уже о том, чтобы ими командовать. Парады всегда проводятся в мирное время, на худой конец в самом начале или в самом конце войны, но уж никак не в самый ее разгар. Крайне редко в парадах принимает участие вся армия, то есть кавалеристы и разведчики, маркитанты и кузнецы, обозы в полном составе и даже проститутки, которые неизбежно прибиваются ко всякому войску. Так вот все они шли в едином строю, поскольку мы не оставили в старом лагере ни единого человека. И, самое главное, я никогда не слышал о параде, командиры которого в любую минуту ожидали бы нападения противника.
Мы производили впечатление толпы оборванцев; лишь немногие командиры были одеты хоть в какую-то форму, не говоря уже о нижних чинах. Исключение составляли полсотни кавалеристов Ласлейга, барона Пилферна из Стова, в своих зеленых с черным одеяниях, но даже их наряды были изрядно потрепаны, заплатаны и выцвели от многочисленных стирок.
Мы шли единой колонной, но большинство солдат имело, мягко выражаясь, очень слабую строевую подготовку, и потому, возможно, барабаны и трубы играли в одном ритме, а солдаты маршировали в другом.
Некоторые подразделения прошли хорошо, некоторые едва волочили ноги и спотыкались. Говорят, что строевая подготовка – это отличительная черта хорошего солдата, но, однако, разведчики – самые опасные люди во всей армии, да и, пожалуй, во всей стране – маршировали, если это можно так назвать, хуже всех – да и выглядели, несмотря на сравнительно чистую одежду, просто безобразно. Они то и дело окликали хорошеньких женщин или мальчишек, просили поднести попить и частенько выбегали из строя, чтобы кого-нибудь поцеловать, хлебнуть винца или откусить кусок-другой колбасы или пирога – в зависимости от того, что попадалось на глаза, – все время жевали и громко смеялись.
Толпы приветствовали нас, тут и там играли оркестры, но я частенько замечал кучки людей, старавшихся показать, что им, в общем-то, все это малоинтересно. Впрочем, когда мимо проходили части, во главе которых шли Джакуне, Джабиш, Химчай, Икли или другие Товиети, то часть людей в этих кучках то и дело одергивали своих товарищей, чтобы те не забывали о спокойствии.
Боюсь, что я слишком много замечал вокруг и слишком мало следил за парадом, так как постоянно смотрел по сторонам, пытаясь угадать, какие намерения у то и дело попадавшихся в толпе солдат: то ли приветствовать нас, то ли напасть, повинуясь тайному приказу.
Войска все шли и шли; проход через город с востока на запад по улицам и через мосты занял почти целый день. На западной окраине города нас ждала целая флотилия больших речных паромов. Они доставили нас на противоположный берег, на новое место нашего расквартирования.
За весь день не произошло ничего неприятного, и я спросил себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68