Она взлетает на сук, намереваясь попировать, и тут попадается на глаза стае проснувшихся ворон. Они начинают клевать ее со всех сторон, пока не доводят до полного отчаяния. Довольно скоро она решает, что ну его к демонам, этого проклятого богами кролика, и удирает в чащу леса, а воронам достается отличный обед. Несколько человек громко расхохотались.
– Ну, так мы – это вороны, а майсирцы – сова. Мы хотим поиметь их в… то есть, я хочу сказать, отобрать у них кролика.
Мне пришлось переждать, пока солдаты отсмеются.
– Но не забывайте еще об одной вещи. Если ворона нападает слишком нагло, то сова отрывает ей голову.
Тут же вокруг меня воцарилась тишина, словно кто-то опустил тяжелый занавес.
– Вы все хорошо поняли меня, – продолжил я. – Так что лучше не выпендривайтесь, а ведите себя как те вороны. Или помогите мне стать такой вороной. Мы при шли сюда, чтобы помочь сдохнуть за свою страну не скольким чужеземным ублюдкам, а не помереть самим.
Теперь разойдитесь по своим комнатам. Завтра будем отдыхать и готовиться. Почистите и наточите оружие, проверьте лошадей, отоспитесь и будьте готовы выступать по первому приказу. А когда мы выйдем отсюда, я намерен показать вам куда больше этих проклятых кроликов, чем любой из вас мог когда-либо себе представить! Только коли да подвешивай к поясу.
Я распорядился выставить многочисленные караулы. Не столько потому, что опасался происков врагов, сколько из-за того, что не доверял самому этому замку.
Кутулу занял комнату рядом с моей, а Симея следующую. Свальбард и Курти настояли на том, чтобы ночевать в коридоре перед моей дверью, хотя я и сказал им, что они могут занять любую из комнат, так как опасаться здесь совершенно нечего.
Около часа я просидел над картой, составляя план на завтра и тщательно продумывая его, и в конце концов почувствовал, что меня клонит в сон. Я все еще испытывал неприятное чувство, но оно не было связано с угрозой опасности. Во всяком случае, не больше, чем если бы мне пришлось ночевать в доме у неприятного мне человека, который, впрочем, не был мне ни другом, ни врагом… пока что.
Я расстелил одеяла на каменном полу, завернулся в них как следует – конечно, было холодно, но совсем не так холодно, как было бы на мокрой земле, – задул свечи и сразу же уснул…
…И увидел сон, и сон этот оказался очень странным.
Я не был ни богом, ни демоном, ни человеком. Я обладал великим могуществом и мог управлять самой сутью природы. Я пребывал вне добра, вне зла, но все же как то раз вызвал гнев еще более могущественных, более великих существ.
Вместе со многими другими существами, которые были связаны со мною, не будучи тем, что можно было бы назвать моей семьей, и которые тем не менее были больше чем мои друзья, и я был выслан в дальний из дальних миров, где все было омерзительным, странным, зеленым.
Я выстроил эту башню и продолжал свои занятия, творил магию. Мне нужны были слуги, и потому я создал, а может быть принес откуда-то, мелких существ, бледных, отвратительных на вид, жалких тем, что они были вынуждены все краткое время своего существования пребывать в одном и том же облике.
Прошло время, и я снова почувствовал тягу к власти. Я выбрался в старые царства и стал готовить заговор, используя в своих целях даже тех из моего окружения, кто был мне ближе всех.
Я был сражен со спины кем-то из тех, кому я доверял. И пока я лежал, умирая, я понял, что растратил все свое могущество по-пустому, стремясь заполучить нечто такое, что на самом деле не имело для меня никакого значения, и в конце концов лишился результатов всех своих деяний. А потом я умер.
Меня положили для упокоения в недрах башни, а другие, подобные мне, бежали, или их забрали назад, туда, откуда мы пришли, где бы это место ни находилось, а те ужасные существа, которые служили нам, разбежались и одичали.
Я был мертв, но все продолжал умирать на протяжении вечности, один в этом чуждом мире…
…И тут я проснулся, чувствуя, как мое горло стискивали спазмы горя.
Какое-то время я сидел, ощущая потрясение, затем встал, оделся, прицепил меч и вышел. Курти полусидел, прислонясь к стене. Я так и не понял, приоткрыл он глаза, услышав шорох в моей комнате, или же все время бодрствовал.
– Отдыхай спокойно, – сказал я, следя за тем, что бы в моем голосе не прозвучало волнения. – Мне всего лишь хочется подышать воздухом.
Я выбрался на крышу. Там было холодно и пасмурно, но по крайней мере дождь прекратился.
Часовые приветствовали меня салютом. Я ответил им тем же, но не сказал ни слова, а облокотился на невысокую стену и стал пристально вглядываться в окружавшую нас непроглядную темень – в этот поздний час лишь кое-где были заметны крошечные искорки света – и вдруг краем глаза заметил еще одну фигуру, застывшую у стены.
Это оказалась Симея. Я постарался приветствовать ее как можно бодрее, не желая, чтобы кто-нибудь сейчас, в преддверии сражений, заметил, что я расстроен, но в ту же минуту, несмотря на темноту, разглядел на ее лице слезы.
– Что случилось?
– Ничего. Не обращайте внимания. Просто я дура.
Я молча ждал продолжения.
– Я только что увидела глупый, несуразный сон.
– Я тоже.
– Про это место?
– Да.
– Расскажите мне, что вы видели.
Я никогда не верил, что сны могут иметь какое-то значение, и потому меня всегда сильно раздражали те, кто пытался извлечь из них смысл и стремился обсуждать свои сновидения. Но Симее я не хотел отказывать. Она внимательно слушала мой рассказ, время от времени кивая.
– Вы видели тот же самый сон?
– Почти такой же.
– Это место… – задумчиво сказал я. – Это именно его… проклятье, я не знаю, кем или чем он был… именно то, что он построил?
– Похоже, что так.
– Так сколько же ему лет?
– Сколько ему могло быть лет? – переспросила она, сделав ударение на слове «могло». – Полагаю, весьма и весьма немало.
Я передернул плечами, словно от холода, и тут меня осенила еще одна мысль, пожалуй, худшая из всего, что приходило мне в голову с момента пробуждения.
– А эти жалкие существа, которых он… создал или откуда-то притащил… Неужели он имел в виду нас? Тогда это и есть то самое место, где появились на свет люди.
– Не знаю, – растерянно ответила Симея. – Надеюсь, что нет.
– Брошенные на произвол судьбы лакеи опустившегося бога, – продолжал я, находя это почти забавным. – Значит, не существует никакого Умара-Творца, никакого Ирису-Хранителя, никакой Сайонджи?
– Не стоит думать, что так оно и есть, – заметила она. – Возможно, наш волшебник, наш демон… если, конечно, он вообще существовал… был одним из тех, кого мы называем богами.
– Мне кажется, я знаю, как это можно точно выяснить, – сказал я.
– Вы имеете в виду открыть склеп? Нет, Дамастес. Думаю, что это может свести меня с ума.
– Ладно. Как говорится, я, конечно, безумец, но не сумасшедший.
Некоторое время мы стояли молча, подставив лица резкому, холодному ночному ветру, и его порывы постепенно уносили печаль прочь.
– Наверно, – сказала наконец Симея, – этот сон сильнее, тяжелее подействовал на меня, чем на вас.
– Почему же?
– Потому что я потомок колдунов, – не скрывая го речи, ответила она. – Я способна ощущать мысли этого существа. Я знаю, какую цену платят колдуны за свою мощь и на что люди готовы пойти ради того, чтобы заполучить ее.
– Вы имеете в виду, – уточнил я, с величайшей тщательностью выбирая слова, – те методы, которые ваш отец, ландграф Амбойна, использовал, готовя заговор против Тенедоса?
Она брезгливо сморщилась.
– Вы, наверно, думаете, что заговор – это худший из грехов, на который могут пойти колдуны, стремящиеся к всемогуществу? Дамастес, вы очень наивный человек.
Она повернулась, торопливо прошла, почти побежала, к ведущему вниз проходу и исчезла.
Задержись она хоть ненадолго, я мог бы ответить, что не так уж наивен, что знаю о существовании гораздо более тяжких, по крайней мере на мой взгляд, грехов. Тенедос был готов предать любые идеалы, которые когда-либо имел, предать свою страну и своих людей, чтобы удовлетворить жажду демона, питающегося кровью. Он думал, что заставляет этого демона служить себе, хотя в действительности сам служил демону.
Но мне казалось, что Симея имела в виду не это. Я мельком подумал, можно ли было рассчитывать, что она когда-нибудь договорит то, о чем только что обмолвилась, но тут же спросил себя: а захочу ли я на самом деле это узнать?
Мы осторожно, но тщательно разведывали расположение майсирского войска. Сначала Симея использовала свои магические методы, затем я стал посылать разведчиков, строго-настрого приказав им любой ценой избегать контакта с противником, и постепенно моя карта стала заполняться деталями.
Как и уверяла Амбойна, в округе оказалось немало Товиети: фермеры, лавочники, караванщики и погонщики. Симея вызвала их, отказываясь сообщить мне, как она это делала. Ежедневно по нескольку мужчин и женщин пробирались по раскисшей дороге к башне, и она, как правило вместе с Кутулу, разговаривала с ними, постепенно выстраивая полную картину того, что происходило внутри и вокруг Ренана.
И наконец пришло время нанести удар.
Первый удар, по моим планам, должен был оказаться самым сильным и эффективным. Майсирцы не имели ни малейшего представления о том, что где-то сравнительно недалеко от их лагеря находились враги. Их патрули состояли из мародеров, а не разведчиков; обозы, которые тащились из Ренана, сопровождались горсткой солдат, а охрана лагеря вела себя беспечно, как в мирное время.
Мы должны были ударить магией и огнем. Симея приказала набрать кучу прутьев, вымочила их в каком-то растворе и пропела над ними заклинания. Затем она разложила во дворе замка несколько небольших костров, и наши солдаты встали вокруг них, держа прутья в руках; офицеры держали песочные часы. Симея громко пела заклинания, а офицеры через заданные интервалы – от трех минут до часа – выкрикивали команды, и солдаты молниеносными движениями проносили прутья через огонь.
Затем она наполовину сотворила еще два заклинания, и мы выехали из замка в направлении майсирского лагеря. С полдороги мы свернули, прижавшись к реке, сделали вдоль нее изрядный крюк к югу и наконец вышли к почти неохраняемой стороне лагеря, обращенной в сторону Ренана.
Симея почувствовала впереди колдовскую защиту, так что мы отвели отряд к находившейся неподалеку роще и укрылись в ней, ожидая наступления темноты. Вдали виднелись огни Ренана, и я вспоминал, каким некогда был этот древний, но, казалось, неподвластный времени, прекрасный, исполненный магии и романтики город.
Но после провала майсирской кампании наша армия отступала через Ренан, а враг, следовавший за нами по пятам, дотла разорил весь Юрей. Сидя в роще, я несколько раз задумывался: могло ли хоть что-нибудь от блеска Ренана уцелеть после второго нашествия яростных захватчиков?
В начале последней стражи мы собрались, оседлали лошадей, отвели их к пруду у разоренной фермы, напоили их, накормили зерном, которое везли с собой в седельных сумках, а сами в это время уныло жевали кислый хлеб и вяленое мясо, дрожа от холодного тумана и измороси. Все мы были одеты в нашу псевдомайсирскую форму, но каждый повязал на шею кусок красной материи, чтобы мы не порубили друг друга в предстоящей суматохе.
Затем мы медленным шагом двинулись по тропинке, извивавшейся среди холмов, пока не добрались до узкого прохода между двумя крутыми склонами. Здесь я оставил небольшой отряд пехотинцев, с удовольствием заметив, что все они не столько испытывают облегчение от того, что не подвергнутся опасности, сколько негодуют из-за невозможности принять участие в налете.
Еще днем раньше я отметил приметную скалу, и как только мы, миновав ее, выехали в долину, я приказал моему трубачу дать отряду сигнал развернуться в цепь. Звук трубы разбудил майсирцев, но они даже не успели ничего понять: всего через несколько минут мы налетели на их передовые посты и перебили стражу; лишь немногим удалось спастись бегством.
Симея, качаясь в седле, договорила первое из своих подготовленных заклинаний, и небо позади нас окрасилось в красный цвет, но это был не цвет зари, а алый отблеск, словно от гигантских пожаров. Сквозь полотнища тумана мимо нас в сторону врагов промчались огромные призрачные фигуры всадников, чудовищ, великанов, а труба пропела сигнал перейти на рысь.
Мы преодолели передовую линию обороны – это были только мелкие траншеи, годные лишь на то, чтобы собирать воду, – и оказались в расположении врагов.
Раздался пронзительный звук; он сильно ударил по ушам, и я до боли стиснул зубы. Симее удалось освоить кое-что из лучших заклинаний Тенедоса. А потом перед нами оказались палатки, и мы принялись рубить растяжки и парусину. Каждый, кому удавалось выскочить оттуда, успевал лишь раскрыть рот от неожиданности, и мои воины тут же отправляли его обратно на Колесо.
Назначенные заранее люди разбрасывали заколдованные прутья, и за нашими спинами тут же начали разгораться костры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Ну, так мы – это вороны, а майсирцы – сова. Мы хотим поиметь их в… то есть, я хочу сказать, отобрать у них кролика.
Мне пришлось переждать, пока солдаты отсмеются.
– Но не забывайте еще об одной вещи. Если ворона нападает слишком нагло, то сова отрывает ей голову.
Тут же вокруг меня воцарилась тишина, словно кто-то опустил тяжелый занавес.
– Вы все хорошо поняли меня, – продолжил я. – Так что лучше не выпендривайтесь, а ведите себя как те вороны. Или помогите мне стать такой вороной. Мы при шли сюда, чтобы помочь сдохнуть за свою страну не скольким чужеземным ублюдкам, а не помереть самим.
Теперь разойдитесь по своим комнатам. Завтра будем отдыхать и готовиться. Почистите и наточите оружие, проверьте лошадей, отоспитесь и будьте готовы выступать по первому приказу. А когда мы выйдем отсюда, я намерен показать вам куда больше этих проклятых кроликов, чем любой из вас мог когда-либо себе представить! Только коли да подвешивай к поясу.
Я распорядился выставить многочисленные караулы. Не столько потому, что опасался происков врагов, сколько из-за того, что не доверял самому этому замку.
Кутулу занял комнату рядом с моей, а Симея следующую. Свальбард и Курти настояли на том, чтобы ночевать в коридоре перед моей дверью, хотя я и сказал им, что они могут занять любую из комнат, так как опасаться здесь совершенно нечего.
Около часа я просидел над картой, составляя план на завтра и тщательно продумывая его, и в конце концов почувствовал, что меня клонит в сон. Я все еще испытывал неприятное чувство, но оно не было связано с угрозой опасности. Во всяком случае, не больше, чем если бы мне пришлось ночевать в доме у неприятного мне человека, который, впрочем, не был мне ни другом, ни врагом… пока что.
Я расстелил одеяла на каменном полу, завернулся в них как следует – конечно, было холодно, но совсем не так холодно, как было бы на мокрой земле, – задул свечи и сразу же уснул…
…И увидел сон, и сон этот оказался очень странным.
Я не был ни богом, ни демоном, ни человеком. Я обладал великим могуществом и мог управлять самой сутью природы. Я пребывал вне добра, вне зла, но все же как то раз вызвал гнев еще более могущественных, более великих существ.
Вместе со многими другими существами, которые были связаны со мною, не будучи тем, что можно было бы назвать моей семьей, и которые тем не менее были больше чем мои друзья, и я был выслан в дальний из дальних миров, где все было омерзительным, странным, зеленым.
Я выстроил эту башню и продолжал свои занятия, творил магию. Мне нужны были слуги, и потому я создал, а может быть принес откуда-то, мелких существ, бледных, отвратительных на вид, жалких тем, что они были вынуждены все краткое время своего существования пребывать в одном и том же облике.
Прошло время, и я снова почувствовал тягу к власти. Я выбрался в старые царства и стал готовить заговор, используя в своих целях даже тех из моего окружения, кто был мне ближе всех.
Я был сражен со спины кем-то из тех, кому я доверял. И пока я лежал, умирая, я понял, что растратил все свое могущество по-пустому, стремясь заполучить нечто такое, что на самом деле не имело для меня никакого значения, и в конце концов лишился результатов всех своих деяний. А потом я умер.
Меня положили для упокоения в недрах башни, а другие, подобные мне, бежали, или их забрали назад, туда, откуда мы пришли, где бы это место ни находилось, а те ужасные существа, которые служили нам, разбежались и одичали.
Я был мертв, но все продолжал умирать на протяжении вечности, один в этом чуждом мире…
…И тут я проснулся, чувствуя, как мое горло стискивали спазмы горя.
Какое-то время я сидел, ощущая потрясение, затем встал, оделся, прицепил меч и вышел. Курти полусидел, прислонясь к стене. Я так и не понял, приоткрыл он глаза, услышав шорох в моей комнате, или же все время бодрствовал.
– Отдыхай спокойно, – сказал я, следя за тем, что бы в моем голосе не прозвучало волнения. – Мне всего лишь хочется подышать воздухом.
Я выбрался на крышу. Там было холодно и пасмурно, но по крайней мере дождь прекратился.
Часовые приветствовали меня салютом. Я ответил им тем же, но не сказал ни слова, а облокотился на невысокую стену и стал пристально вглядываться в окружавшую нас непроглядную темень – в этот поздний час лишь кое-где были заметны крошечные искорки света – и вдруг краем глаза заметил еще одну фигуру, застывшую у стены.
Это оказалась Симея. Я постарался приветствовать ее как можно бодрее, не желая, чтобы кто-нибудь сейчас, в преддверии сражений, заметил, что я расстроен, но в ту же минуту, несмотря на темноту, разглядел на ее лице слезы.
– Что случилось?
– Ничего. Не обращайте внимания. Просто я дура.
Я молча ждал продолжения.
– Я только что увидела глупый, несуразный сон.
– Я тоже.
– Про это место?
– Да.
– Расскажите мне, что вы видели.
Я никогда не верил, что сны могут иметь какое-то значение, и потому меня всегда сильно раздражали те, кто пытался извлечь из них смысл и стремился обсуждать свои сновидения. Но Симее я не хотел отказывать. Она внимательно слушала мой рассказ, время от времени кивая.
– Вы видели тот же самый сон?
– Почти такой же.
– Это место… – задумчиво сказал я. – Это именно его… проклятье, я не знаю, кем или чем он был… именно то, что он построил?
– Похоже, что так.
– Так сколько же ему лет?
– Сколько ему могло быть лет? – переспросила она, сделав ударение на слове «могло». – Полагаю, весьма и весьма немало.
Я передернул плечами, словно от холода, и тут меня осенила еще одна мысль, пожалуй, худшая из всего, что приходило мне в голову с момента пробуждения.
– А эти жалкие существа, которых он… создал или откуда-то притащил… Неужели он имел в виду нас? Тогда это и есть то самое место, где появились на свет люди.
– Не знаю, – растерянно ответила Симея. – Надеюсь, что нет.
– Брошенные на произвол судьбы лакеи опустившегося бога, – продолжал я, находя это почти забавным. – Значит, не существует никакого Умара-Творца, никакого Ирису-Хранителя, никакой Сайонджи?
– Не стоит думать, что так оно и есть, – заметила она. – Возможно, наш волшебник, наш демон… если, конечно, он вообще существовал… был одним из тех, кого мы называем богами.
– Мне кажется, я знаю, как это можно точно выяснить, – сказал я.
– Вы имеете в виду открыть склеп? Нет, Дамастес. Думаю, что это может свести меня с ума.
– Ладно. Как говорится, я, конечно, безумец, но не сумасшедший.
Некоторое время мы стояли молча, подставив лица резкому, холодному ночному ветру, и его порывы постепенно уносили печаль прочь.
– Наверно, – сказала наконец Симея, – этот сон сильнее, тяжелее подействовал на меня, чем на вас.
– Почему же?
– Потому что я потомок колдунов, – не скрывая го речи, ответила она. – Я способна ощущать мысли этого существа. Я знаю, какую цену платят колдуны за свою мощь и на что люди готовы пойти ради того, чтобы заполучить ее.
– Вы имеете в виду, – уточнил я, с величайшей тщательностью выбирая слова, – те методы, которые ваш отец, ландграф Амбойна, использовал, готовя заговор против Тенедоса?
Она брезгливо сморщилась.
– Вы, наверно, думаете, что заговор – это худший из грехов, на который могут пойти колдуны, стремящиеся к всемогуществу? Дамастес, вы очень наивный человек.
Она повернулась, торопливо прошла, почти побежала, к ведущему вниз проходу и исчезла.
Задержись она хоть ненадолго, я мог бы ответить, что не так уж наивен, что знаю о существовании гораздо более тяжких, по крайней мере на мой взгляд, грехов. Тенедос был готов предать любые идеалы, которые когда-либо имел, предать свою страну и своих людей, чтобы удовлетворить жажду демона, питающегося кровью. Он думал, что заставляет этого демона служить себе, хотя в действительности сам служил демону.
Но мне казалось, что Симея имела в виду не это. Я мельком подумал, можно ли было рассчитывать, что она когда-нибудь договорит то, о чем только что обмолвилась, но тут же спросил себя: а захочу ли я на самом деле это узнать?
Мы осторожно, но тщательно разведывали расположение майсирского войска. Сначала Симея использовала свои магические методы, затем я стал посылать разведчиков, строго-настрого приказав им любой ценой избегать контакта с противником, и постепенно моя карта стала заполняться деталями.
Как и уверяла Амбойна, в округе оказалось немало Товиети: фермеры, лавочники, караванщики и погонщики. Симея вызвала их, отказываясь сообщить мне, как она это делала. Ежедневно по нескольку мужчин и женщин пробирались по раскисшей дороге к башне, и она, как правило вместе с Кутулу, разговаривала с ними, постепенно выстраивая полную картину того, что происходило внутри и вокруг Ренана.
И наконец пришло время нанести удар.
Первый удар, по моим планам, должен был оказаться самым сильным и эффективным. Майсирцы не имели ни малейшего представления о том, что где-то сравнительно недалеко от их лагеря находились враги. Их патрули состояли из мародеров, а не разведчиков; обозы, которые тащились из Ренана, сопровождались горсткой солдат, а охрана лагеря вела себя беспечно, как в мирное время.
Мы должны были ударить магией и огнем. Симея приказала набрать кучу прутьев, вымочила их в каком-то растворе и пропела над ними заклинания. Затем она разложила во дворе замка несколько небольших костров, и наши солдаты встали вокруг них, держа прутья в руках; офицеры держали песочные часы. Симея громко пела заклинания, а офицеры через заданные интервалы – от трех минут до часа – выкрикивали команды, и солдаты молниеносными движениями проносили прутья через огонь.
Затем она наполовину сотворила еще два заклинания, и мы выехали из замка в направлении майсирского лагеря. С полдороги мы свернули, прижавшись к реке, сделали вдоль нее изрядный крюк к югу и наконец вышли к почти неохраняемой стороне лагеря, обращенной в сторону Ренана.
Симея почувствовала впереди колдовскую защиту, так что мы отвели отряд к находившейся неподалеку роще и укрылись в ней, ожидая наступления темноты. Вдали виднелись огни Ренана, и я вспоминал, каким некогда был этот древний, но, казалось, неподвластный времени, прекрасный, исполненный магии и романтики город.
Но после провала майсирской кампании наша армия отступала через Ренан, а враг, следовавший за нами по пятам, дотла разорил весь Юрей. Сидя в роще, я несколько раз задумывался: могло ли хоть что-нибудь от блеска Ренана уцелеть после второго нашествия яростных захватчиков?
В начале последней стражи мы собрались, оседлали лошадей, отвели их к пруду у разоренной фермы, напоили их, накормили зерном, которое везли с собой в седельных сумках, а сами в это время уныло жевали кислый хлеб и вяленое мясо, дрожа от холодного тумана и измороси. Все мы были одеты в нашу псевдомайсирскую форму, но каждый повязал на шею кусок красной материи, чтобы мы не порубили друг друга в предстоящей суматохе.
Затем мы медленным шагом двинулись по тропинке, извивавшейся среди холмов, пока не добрались до узкого прохода между двумя крутыми склонами. Здесь я оставил небольшой отряд пехотинцев, с удовольствием заметив, что все они не столько испытывают облегчение от того, что не подвергнутся опасности, сколько негодуют из-за невозможности принять участие в налете.
Еще днем раньше я отметил приметную скалу, и как только мы, миновав ее, выехали в долину, я приказал моему трубачу дать отряду сигнал развернуться в цепь. Звук трубы разбудил майсирцев, но они даже не успели ничего понять: всего через несколько минут мы налетели на их передовые посты и перебили стражу; лишь немногим удалось спастись бегством.
Симея, качаясь в седле, договорила первое из своих подготовленных заклинаний, и небо позади нас окрасилось в красный цвет, но это был не цвет зари, а алый отблеск, словно от гигантских пожаров. Сквозь полотнища тумана мимо нас в сторону врагов промчались огромные призрачные фигуры всадников, чудовищ, великанов, а труба пропела сигнал перейти на рысь.
Мы преодолели передовую линию обороны – это были только мелкие траншеи, годные лишь на то, чтобы собирать воду, – и оказались в расположении врагов.
Раздался пронзительный звук; он сильно ударил по ушам, и я до боли стиснул зубы. Симее удалось освоить кое-что из лучших заклинаний Тенедоса. А потом перед нами оказались палатки, и мы принялись рубить растяжки и парусину. Каждый, кому удавалось выскочить оттуда, успевал лишь раскрыть рот от неожиданности, и мои воины тут же отправляли его обратно на Колесо.
Назначенные заранее люди разбрасывали заколдованные прутья, и за нашими спинами тут же начали разгораться костры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68