Кутулу, как и я, потягивал свежеприготовленный фруктовый сок.
Я откинулся в кресле и ждал.
– Вы нужны нам, – заговорила Синаит, – чтобы помочь уничтожить бывшего императора Лейша Тенедоса.
Я ожидал чего-то подобного, но оказался не готов к столь прямому высказыванию и посмотрел на Кутулу.
– У него сейчас около полумиллиона человек. Они собраны в Бала-Гиссаре и Даркоте, – сказал тот. – Мы имеем около ста тридцати тысяч в Амуре; они живут там в селах и городах. Среди них есть опытные солдаты, есть каллианцы, сражавшиеся против нас под командованием Чардин Шера или участвовавшие в начавшейся позднее партизанской войне. Другие присоединились к нам из различных побуждений: кто потому, что ненавидит тиранов, а кто из-за того, что император сделал им что-то дурное, или же им кажется, что сделал.
– Великий Совет, который, как я полагаю, нам пока что следует продолжать называть правительством, за последнее время довел численность своих войск примерно до шестисот тысяч человек. Они частично находятся в Никее, частично перемещаются на юг по Латане и проходят обучение в Курраме, используя в качестве баз старые гвардейские учебные лагеря и готовясь атаковать либо нас, либо императора – в зависимости от того, кто окажется ближе и слабее.
– Разница в численности меня нисколько не удивляет, – заметил я.
– Естественно, – отозвался Кутулу. – Кто, по твоему мнению, может возглавить наших людей? Кто из нас способен планировать стратегию, разрабатывать тактику? Кто, по твоему мнению, должен сидеть на белом коне с мечом в руке и выкрикивать слова, услышав которые, все эти люди согласятся пойти на смерть ради уничтожения тирании? Я? – Он громко фыркнул. – Провидица? Она пытается, но…
– Вы нужны нам, Дамастес, – поддержала Синаит. – Нам необходим человек, бывший первым из трибунов. Вы, по нашему мнению, единственный, кто мог бы сплотить всю Нумантию для выступления против Тенедоса, а также уничтожить проклятых хранителей мира и их хозяев, марионеток Майсира.
– Возможно, мы начали не с того конца, – перебил я. – Позвольте мне задать очередной вопрос: почему Тенедос должен быть уничтожен? Разве никто из вас не помнит ту присягу, которую я ему приносил? Кутулу, ведь и ты давал точно такую же клятву.
Нет, – ответил Кутулу. – Как ни странно, но он ни разу не попросил меня присягнуть лично ему. Возможно, он считал, что было достаточно той присяги, которую я уже принял, поступая на службу в никейскую стражу, и моей… – он закусил губу, – несомненной преданности тому, что, как мне казалось, он обещал, – делу процветания нашей страны.
– И что же побудило тебя отказаться от него?
– Я видел перемены, – ответил Кутулу, – которые происходили в нем день за днем, год за годом, после того как ты надел на него императорскую корону. Казалось, будто существовали два Тенедоса: тот, которому я сначала служил, кто обещал стать величайшим из правителей, которых когда-либо видела Нумантия, и другой, стремившийся к власти только ради самого себя, капризный, даже злой человек. Мало-помалу от того человека, которого я знал раньше, оставалось все меньше и меньше; в конце концов его полностью вытеснил тот, новый император, который все погубил своим безумным вторжением в Майсир.
– Или же, – с расстроенным видом добавил Кутулу после небольшой паузы, – я обманываю сам себя. Воз можно, всегда существовал только один Тенедос, а я вместо него истинного видел то, что хотел видеть: короля, какого я желал для Нумантии… Я не знаю.
– Я тоже не знаю, – отозвался я. – Поскольку поступал точно так же.
– Дамастес, – вмешалась Синаит, – вы что-то скрываете. Я провидица – конечно, не столь сильная, как Тенедос, – но я сотворила кое-какие заклинания, и у меня сложилось четкое представление о том, что в последней битве при Камбиазо он намеревался поставить на карту все свое могущество. Я также обнаружила некоторое… ну, скажем, эхо, которое могло остаться от могучего заклинания – заклинания, вызывающего чудовищные силы зла, которое оказалось прервано. Дамастес, я хочу просить вас, просить как патриота Нумантии, рассказать нам о том, что произошло в Камбиазо. Что случилось перед началом сражения?
Я взглянул на нее.
– Почему вы думаете, будто мне что-то известно?
Она посмотрела мне в глаза, и ее взгляд подхватил меня, овладел мною, заставив меня вновь вернуться в прошлое.
До того дня я думал, что никогда и никому не скажу о том, что мощь Тенедоса основана на крови, а также и о том, как я не позволил ему перед битвой в Камбиазо произнести ужасное заклинание, то самое заклинание, которое вновь должно было разбудить демона, разрушившего неприступную крепость Чардин Шера и погубившего его самого и всех его людей.
Но я сделал это, закончив рассказ уже далеко за полночь. Я даже охрип, не столько от того, что мне пришлось долго и непрерывно говорить, сколько от чувства, которое поневоле пришлось вложить в мой рассказ.
– Что ж, – твердо сказал Кутулу, – ты поступил совершенно правильно.
– Вы поступили совершенно правильно, – согласилась Синаит. – И я думаю, что представляю, чего вам стоило поступить так с человеком, которому вы поклялись в верности. Но вы не уничтожили Тенедоса.
– Нет.
– Разве вы не обязаны завершить то дело, которое однажды начали?
Меня охватил гнев, и я вскочил на ноги.
– Обязанность, честь, присяга… – прорычал я. – По чему, ради всех демонов, все настолько спокойны, на столько уверены в том, что знают, какие я имею проклятые богами обязанности и клятвы, и в том, что я намерен соблюдать их? Хотел бы я сам иметь такую же уверенность!
Синаит тяжело перевела дух.
– Вы правы. Я прошу прощения.
– А я нет, – возразил Кутулу. – Дамастес, разве ты не понимаешь, что почти то же самое случилось и со мною? Разве ты не видишь, что я изменил присяге на верность Нумантии, когда понял, что человек, к которому я относился чуть ли не как к богу, ни капли не заботился о своей стране? Все, чего он хотел, были сила и власть, благодаря которым он мог бы управлять не только Нумантией, но и всеми на свете, этим и тем миром, богами и демонами! Как я мог служить подобному человеку, творить кровавые дела, которые большинство людей считали самым настоящим злом, ради того, кто хотел превратиться в темное божество, возможно, даже стать олицетворением самой Сайонджи? А может быть, даже вообще захватить ее трон? Разве я могу продолжать хранить верность такому чудовищу?
Я никогда не видел в этом человеке подобной страсти и уставился на него в изумлении, а он покачал головой:
– Перед тобой стоит та же самая проблема, что и передо мной, не так ли? Ты видишь все эти четкие логиеские обоснования, но то, что ты сделал, продолжает терзать тебя… Мне это хорошо знакомо. – Он кивнул, как бы подтверждая свои слова.
– Хорошо, – сказал я, тяжело переводя дух. – Я принес присягу Тенедосу, а перед тем – присягу Нумантии. А мой родовой девиз гласит: «Мы служим верно». – Я горько рассмеялся. – Возможно, я многое делал не так. Возможно, Ирису где-нибудь живот надрывает от смеха, глядя на мои потуги. Ну и пусть! Я больше не участвую в этой большой игре. Пусть одна присяга остается на одной чаше весов, а вторая на другой. И пусть они болтаются там, пытаясь перетянуть одна другую, а меня, ради всех чертей, оставьте в покое.
В Нумантии сейчас имеется три армии, намеревающиеся вцепиться друг в друга и снова растерзать страну на клочки ради того, чтобы выяснить, кто же воссядет на трон в Никее. А в результате, скорее всего, сюда снова придут майсирцы и страны не останется вовсе. Я не могу помешать этому и, возможно, даже не хочу. Но вы должны ясно понять одну вещь. Я не играю.
Я не пойду с вами. И при этом я не собираюсь снова идти на службу к Тенедосу. И пусть вы все готовы терзать и рвать страну на кусочки, пока не останется ничего, кроме пепла и трупов. Я не стану в этом участвовать. Я уже убил достаточно, больше чем достаточно, послал на смерть неведомо сколько миллионов людей, послужил причиной возвращения на Колесо страшно подумать скольких женщин и детей. Довольно. С меня хватит.
Распахнув дверь, я отбросил подпиравшего ее спиной Элфрика и услышал, как Кутулу начал что-то говорить, но осекся на полуслове.
Я выскочил в темноту, рассеиваемую лишь слабым светом заходящей луны, вслепую дошел до своего дома, запер дверь на засов и с размаху рухнул на кровать.
Возможно, я хотел, чтобы кто-нибудь пришел ко мне, начал бы спорить со мной, привел доводы, заставил переменить решение.
Но никто не пришел.
На следующий день, поздним утром, подойдя к главному дому, я не увидел ни Кутулу, ни Синаит. Они уехали вместе со всеми своими солдатами.
7
СМЕРТЬ ОТ ТЕНИ
Чем больше я думал, тем тверже становилось мое решение. Мир мог валиться в какую угодно пропасть, но я же покончил с великими деяниями и желал только одного: чтобы меня оставили в покое.
Но добиться этого было вовсе не так просто. Если эти двое сумели найти мое убежище, то намного более могущественный волшебник наверняка сможет это сделать безо всякого труда. За минувшие годы я, безусловно, не единожды рассказывал императору о Симабу.
Почему он до настоящего времени не разыскал меня, я понятия не имел. Возможно, с надеждой думал я, он понял, что я никогда не стану поддерживать его врагов. Но все же я решил потратить некоторое время на подготовку к возможным будущим неприятностям.
Через несколько дней после визита Кутулу и Синаит к главному дому подбежал запыхавшийся скороход. Наместник района Белия (это часть Симабу, граничащая с севера и востока с Гермонассой, а на западе с Тикао), каким-то образом услышал о том, что в Атикиме объявился людоед, которого смог убить некий великий охотник, и решил отправить гонца за этим охотником. Тамошняя ведьма изучила циновку, на которой я спал, и еще кое-что, оставленное мною, – я не стал спрашивать, что именно, – и пришла к выводу, что меня удастся найти на расстоянии четырех дней пути от Атикима.
Этот случай тоже поколебал уверенность в том, что мне удастся скрыться (первый раз это сделала Синаит).
Раз уж деревенская ведьма способна учуять меня, то затаиться мне будет так же трудно, как спрятать слона на открытой равнине.
Присланное сообщение было кратким: Белию терроризирует леопард-людоед; возможно даже, не животное, а демон. Он убил дюжину человек за две недели, причем иногда леопард поедает трупы, но столь же часто оставляет их нетронутыми. Крестьяне впали в панику, начали бросать свои дома, перебираясь в немногочисленные мелкие городишки. Не мог бы охотник, кем бы он ни был, помочь в этой беде?
Ни я, ни Мангаша ничего не слышали об этом леопарде, однако до Дариала дошли некоторые сведения. Когда же он пересказал их мне, то я тоже задумался: не был ли этот хищник и на самом деле демоном? Более чем за восемь лет он убил по меньшей мере восемьсот пятьдесят человек – причем Дариал сказал, что это количество должно быть намного больше, так как значительную часть Белии занимают непроходимые джунгли и учет населения там ведется, мягко говоря, не слишком тщательно. Это было все, что он знал о Белии, не считая, пожалуй, того, что там во множестве сохранились построенные в незапамятные времена древние каменные храмы и что некоторые племена до сих пор используют эти храмы для поклонения. Я сам никогда не сталкивался с этими дикарями и не знал ни одного человека, который был бы с ними знаком, и потому мне, естественно, пришлось наслушаться самых нелепых россказней. Одни утверждали, что эти люди крайне жестоки, другие, напротив, говорили, что они сама кротость; то мне говорили, что они крайне уродливы, то, что они все поголовно красавцы, что они очень дружелюбны и что они враждебны ко всем чужакам. Может быть, благодаря тому что они поклоняются древнейшим богам, среди этих дикарей имеются волшебники, способные превращаться в животных.
– Возможно, этот леопард как раз и есть один из таких оборотней, – предположил Дариал.
– Возможно, – согласился я.
На память мне при шел кинжал с серебряной рукояткой, который Йонг по дарил мне на свадьбу. Мне доводилось убивать этим кинжалом и людей, и чудовищ, и, возможно, он мог бы пригодиться мне и в этот раз. Но он остался погребенным в Камбиазо среди сгнивших костей убитого мною азаза.
Это путешествие давало мне повод исчезнуть на некоторое время из имения. Возможно, дикие джунгли помогут мне скрыться от глаз волшебников.
Я нашел тех двоих, которые сопровождали меня в Атиким, и спросил, не желают ли они еще раз принять участие в подобном развлечении. Один побледнел, как бумага, и ответил, что его рисовые поля совсем заросли сорняками, а он не решается доверить столь ответственное дело, как прополка, своей никчемной жене и столь же никчемным сыновьям, и… и я послал его подальше.
Второй, молодой человек, почти юноша, по имени Перче, усмехнулся и сказал: а почему бы и нет? Если его не сожрет леопард, то он все равно скоро помрет от скуки или же надорвется за плугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Я откинулся в кресле и ждал.
– Вы нужны нам, – заговорила Синаит, – чтобы помочь уничтожить бывшего императора Лейша Тенедоса.
Я ожидал чего-то подобного, но оказался не готов к столь прямому высказыванию и посмотрел на Кутулу.
– У него сейчас около полумиллиона человек. Они собраны в Бала-Гиссаре и Даркоте, – сказал тот. – Мы имеем около ста тридцати тысяч в Амуре; они живут там в селах и городах. Среди них есть опытные солдаты, есть каллианцы, сражавшиеся против нас под командованием Чардин Шера или участвовавшие в начавшейся позднее партизанской войне. Другие присоединились к нам из различных побуждений: кто потому, что ненавидит тиранов, а кто из-за того, что император сделал им что-то дурное, или же им кажется, что сделал.
– Великий Совет, который, как я полагаю, нам пока что следует продолжать называть правительством, за последнее время довел численность своих войск примерно до шестисот тысяч человек. Они частично находятся в Никее, частично перемещаются на юг по Латане и проходят обучение в Курраме, используя в качестве баз старые гвардейские учебные лагеря и готовясь атаковать либо нас, либо императора – в зависимости от того, кто окажется ближе и слабее.
– Разница в численности меня нисколько не удивляет, – заметил я.
– Естественно, – отозвался Кутулу. – Кто, по твоему мнению, может возглавить наших людей? Кто из нас способен планировать стратегию, разрабатывать тактику? Кто, по твоему мнению, должен сидеть на белом коне с мечом в руке и выкрикивать слова, услышав которые, все эти люди согласятся пойти на смерть ради уничтожения тирании? Я? – Он громко фыркнул. – Провидица? Она пытается, но…
– Вы нужны нам, Дамастес, – поддержала Синаит. – Нам необходим человек, бывший первым из трибунов. Вы, по нашему мнению, единственный, кто мог бы сплотить всю Нумантию для выступления против Тенедоса, а также уничтожить проклятых хранителей мира и их хозяев, марионеток Майсира.
– Возможно, мы начали не с того конца, – перебил я. – Позвольте мне задать очередной вопрос: почему Тенедос должен быть уничтожен? Разве никто из вас не помнит ту присягу, которую я ему приносил? Кутулу, ведь и ты давал точно такую же клятву.
Нет, – ответил Кутулу. – Как ни странно, но он ни разу не попросил меня присягнуть лично ему. Возможно, он считал, что было достаточно той присяги, которую я уже принял, поступая на службу в никейскую стражу, и моей… – он закусил губу, – несомненной преданности тому, что, как мне казалось, он обещал, – делу процветания нашей страны.
– И что же побудило тебя отказаться от него?
– Я видел перемены, – ответил Кутулу, – которые происходили в нем день за днем, год за годом, после того как ты надел на него императорскую корону. Казалось, будто существовали два Тенедоса: тот, которому я сначала служил, кто обещал стать величайшим из правителей, которых когда-либо видела Нумантия, и другой, стремившийся к власти только ради самого себя, капризный, даже злой человек. Мало-помалу от того человека, которого я знал раньше, оставалось все меньше и меньше; в конце концов его полностью вытеснил тот, новый император, который все погубил своим безумным вторжением в Майсир.
– Или же, – с расстроенным видом добавил Кутулу после небольшой паузы, – я обманываю сам себя. Воз можно, всегда существовал только один Тенедос, а я вместо него истинного видел то, что хотел видеть: короля, какого я желал для Нумантии… Я не знаю.
– Я тоже не знаю, – отозвался я. – Поскольку поступал точно так же.
– Дамастес, – вмешалась Синаит, – вы что-то скрываете. Я провидица – конечно, не столь сильная, как Тенедос, – но я сотворила кое-какие заклинания, и у меня сложилось четкое представление о том, что в последней битве при Камбиазо он намеревался поставить на карту все свое могущество. Я также обнаружила некоторое… ну, скажем, эхо, которое могло остаться от могучего заклинания – заклинания, вызывающего чудовищные силы зла, которое оказалось прервано. Дамастес, я хочу просить вас, просить как патриота Нумантии, рассказать нам о том, что произошло в Камбиазо. Что случилось перед началом сражения?
Я взглянул на нее.
– Почему вы думаете, будто мне что-то известно?
Она посмотрела мне в глаза, и ее взгляд подхватил меня, овладел мною, заставив меня вновь вернуться в прошлое.
До того дня я думал, что никогда и никому не скажу о том, что мощь Тенедоса основана на крови, а также и о том, как я не позволил ему перед битвой в Камбиазо произнести ужасное заклинание, то самое заклинание, которое вновь должно было разбудить демона, разрушившего неприступную крепость Чардин Шера и погубившего его самого и всех его людей.
Но я сделал это, закончив рассказ уже далеко за полночь. Я даже охрип, не столько от того, что мне пришлось долго и непрерывно говорить, сколько от чувства, которое поневоле пришлось вложить в мой рассказ.
– Что ж, – твердо сказал Кутулу, – ты поступил совершенно правильно.
– Вы поступили совершенно правильно, – согласилась Синаит. – И я думаю, что представляю, чего вам стоило поступить так с человеком, которому вы поклялись в верности. Но вы не уничтожили Тенедоса.
– Нет.
– Разве вы не обязаны завершить то дело, которое однажды начали?
Меня охватил гнев, и я вскочил на ноги.
– Обязанность, честь, присяга… – прорычал я. – По чему, ради всех демонов, все настолько спокойны, на столько уверены в том, что знают, какие я имею проклятые богами обязанности и клятвы, и в том, что я намерен соблюдать их? Хотел бы я сам иметь такую же уверенность!
Синаит тяжело перевела дух.
– Вы правы. Я прошу прощения.
– А я нет, – возразил Кутулу. – Дамастес, разве ты не понимаешь, что почти то же самое случилось и со мною? Разве ты не видишь, что я изменил присяге на верность Нумантии, когда понял, что человек, к которому я относился чуть ли не как к богу, ни капли не заботился о своей стране? Все, чего он хотел, были сила и власть, благодаря которым он мог бы управлять не только Нумантией, но и всеми на свете, этим и тем миром, богами и демонами! Как я мог служить подобному человеку, творить кровавые дела, которые большинство людей считали самым настоящим злом, ради того, кто хотел превратиться в темное божество, возможно, даже стать олицетворением самой Сайонджи? А может быть, даже вообще захватить ее трон? Разве я могу продолжать хранить верность такому чудовищу?
Я никогда не видел в этом человеке подобной страсти и уставился на него в изумлении, а он покачал головой:
– Перед тобой стоит та же самая проблема, что и передо мной, не так ли? Ты видишь все эти четкие логиеские обоснования, но то, что ты сделал, продолжает терзать тебя… Мне это хорошо знакомо. – Он кивнул, как бы подтверждая свои слова.
– Хорошо, – сказал я, тяжело переводя дух. – Я принес присягу Тенедосу, а перед тем – присягу Нумантии. А мой родовой девиз гласит: «Мы служим верно». – Я горько рассмеялся. – Возможно, я многое делал не так. Возможно, Ирису где-нибудь живот надрывает от смеха, глядя на мои потуги. Ну и пусть! Я больше не участвую в этой большой игре. Пусть одна присяга остается на одной чаше весов, а вторая на другой. И пусть они болтаются там, пытаясь перетянуть одна другую, а меня, ради всех чертей, оставьте в покое.
В Нумантии сейчас имеется три армии, намеревающиеся вцепиться друг в друга и снова растерзать страну на клочки ради того, чтобы выяснить, кто же воссядет на трон в Никее. А в результате, скорее всего, сюда снова придут майсирцы и страны не останется вовсе. Я не могу помешать этому и, возможно, даже не хочу. Но вы должны ясно понять одну вещь. Я не играю.
Я не пойду с вами. И при этом я не собираюсь снова идти на службу к Тенедосу. И пусть вы все готовы терзать и рвать страну на кусочки, пока не останется ничего, кроме пепла и трупов. Я не стану в этом участвовать. Я уже убил достаточно, больше чем достаточно, послал на смерть неведомо сколько миллионов людей, послужил причиной возвращения на Колесо страшно подумать скольких женщин и детей. Довольно. С меня хватит.
Распахнув дверь, я отбросил подпиравшего ее спиной Элфрика и услышал, как Кутулу начал что-то говорить, но осекся на полуслове.
Я выскочил в темноту, рассеиваемую лишь слабым светом заходящей луны, вслепую дошел до своего дома, запер дверь на засов и с размаху рухнул на кровать.
Возможно, я хотел, чтобы кто-нибудь пришел ко мне, начал бы спорить со мной, привел доводы, заставил переменить решение.
Но никто не пришел.
На следующий день, поздним утром, подойдя к главному дому, я не увидел ни Кутулу, ни Синаит. Они уехали вместе со всеми своими солдатами.
7
СМЕРТЬ ОТ ТЕНИ
Чем больше я думал, тем тверже становилось мое решение. Мир мог валиться в какую угодно пропасть, но я же покончил с великими деяниями и желал только одного: чтобы меня оставили в покое.
Но добиться этого было вовсе не так просто. Если эти двое сумели найти мое убежище, то намного более могущественный волшебник наверняка сможет это сделать безо всякого труда. За минувшие годы я, безусловно, не единожды рассказывал императору о Симабу.
Почему он до настоящего времени не разыскал меня, я понятия не имел. Возможно, с надеждой думал я, он понял, что я никогда не стану поддерживать его врагов. Но все же я решил потратить некоторое время на подготовку к возможным будущим неприятностям.
Через несколько дней после визита Кутулу и Синаит к главному дому подбежал запыхавшийся скороход. Наместник района Белия (это часть Симабу, граничащая с севера и востока с Гермонассой, а на западе с Тикао), каким-то образом услышал о том, что в Атикиме объявился людоед, которого смог убить некий великий охотник, и решил отправить гонца за этим охотником. Тамошняя ведьма изучила циновку, на которой я спал, и еще кое-что, оставленное мною, – я не стал спрашивать, что именно, – и пришла к выводу, что меня удастся найти на расстоянии четырех дней пути от Атикима.
Этот случай тоже поколебал уверенность в том, что мне удастся скрыться (первый раз это сделала Синаит).
Раз уж деревенская ведьма способна учуять меня, то затаиться мне будет так же трудно, как спрятать слона на открытой равнине.
Присланное сообщение было кратким: Белию терроризирует леопард-людоед; возможно даже, не животное, а демон. Он убил дюжину человек за две недели, причем иногда леопард поедает трупы, но столь же часто оставляет их нетронутыми. Крестьяне впали в панику, начали бросать свои дома, перебираясь в немногочисленные мелкие городишки. Не мог бы охотник, кем бы он ни был, помочь в этой беде?
Ни я, ни Мангаша ничего не слышали об этом леопарде, однако до Дариала дошли некоторые сведения. Когда же он пересказал их мне, то я тоже задумался: не был ли этот хищник и на самом деле демоном? Более чем за восемь лет он убил по меньшей мере восемьсот пятьдесят человек – причем Дариал сказал, что это количество должно быть намного больше, так как значительную часть Белии занимают непроходимые джунгли и учет населения там ведется, мягко говоря, не слишком тщательно. Это было все, что он знал о Белии, не считая, пожалуй, того, что там во множестве сохранились построенные в незапамятные времена древние каменные храмы и что некоторые племена до сих пор используют эти храмы для поклонения. Я сам никогда не сталкивался с этими дикарями и не знал ни одного человека, который был бы с ними знаком, и потому мне, естественно, пришлось наслушаться самых нелепых россказней. Одни утверждали, что эти люди крайне жестоки, другие, напротив, говорили, что они сама кротость; то мне говорили, что они крайне уродливы, то, что они все поголовно красавцы, что они очень дружелюбны и что они враждебны ко всем чужакам. Может быть, благодаря тому что они поклоняются древнейшим богам, среди этих дикарей имеются волшебники, способные превращаться в животных.
– Возможно, этот леопард как раз и есть один из таких оборотней, – предположил Дариал.
– Возможно, – согласился я.
На память мне при шел кинжал с серебряной рукояткой, который Йонг по дарил мне на свадьбу. Мне доводилось убивать этим кинжалом и людей, и чудовищ, и, возможно, он мог бы пригодиться мне и в этот раз. Но он остался погребенным в Камбиазо среди сгнивших костей убитого мною азаза.
Это путешествие давало мне повод исчезнуть на некоторое время из имения. Возможно, дикие джунгли помогут мне скрыться от глаз волшебников.
Я нашел тех двоих, которые сопровождали меня в Атиким, и спросил, не желают ли они еще раз принять участие в подобном развлечении. Один побледнел, как бумага, и ответил, что его рисовые поля совсем заросли сорняками, а он не решается доверить столь ответственное дело, как прополка, своей никчемной жене и столь же никчемным сыновьям, и… и я послал его подальше.
Второй, молодой человек, почти юноша, по имени Перче, усмехнулся и сказал: а почему бы и нет? Если его не сожрет леопард, то он все равно скоро помрет от скуки или же надорвется за плугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68