Но не отвечать голосам было глупо. Больше того, это было неправильно. Он кажется даже пару раз что-то ответил им, то что было ему по силам, и даже попытался развить свой ответ дальше, но тут из тумана вынырнул серый остов непонятного здания и это вернуло Сергеева к реальности. Их путешествие закончилось как раз тогда, когда начало приобретать явственный привкус кошмара. Не успели они миновать дом, как туман начал рассеиваться, а вместе с дымом уносилось и назойливое невнятное бормотание. Зеленоватые клубы съеживались, уплывали прочь, назад, откуда появились, в мировое гнездо всех туманов на свете. Зрелище, которое они открывали глазу беглецов было одновременно радующим глаз и вгоняющим в отчаяние. Свежий ветер дул им в лица, нес с собой мокрую водяную взвесь, похожую на брызги штормящего моря, и улетал дальше по улицам, трепля теряющие листья деревья, и залихватски посвистывая в пустых рамах некоторых окон. Эпическое здание с колоннадой, возникшее впереди не было ни греческим Парфеноном, ни сказочным дворцом из страны магов и чудовищ. Не было это даже фронтоном Большого Театра, как стоящий рядом футуристических очертаний дом не являлся выходцем из высоко бюджетного фантастического фильма. Это соответственно были здания суда и милицейский участок родного города Влада Сергеева. И стояли они вовсе не на окраине, напротив скоростного шоссе Москва-Ярославль, а там где им и полагалось - напротив друг друга на разных краях Арены, Центральной площади города. Дома были на месте. Следовательно не на месте были сами беглецы. -Что за... - выдохнул идущий позади Степан, - Это же... -Куда мы шли?! - резко спросил Дивер, обычная уверенность вернулась к нему, несмотря на то, что ситуация напротив с пугающей скоростью сдвигались в сторону станции "безумие". -К шоссе, на северо-запад от площади, - сказал Влад, - другое дело, что в тумане мы могли заплутать и ходить кругами. Но даже тогда... -Что тогда? -Просто не успели бы дойти до Арены. Сколько мы шли? Двадцать минут, тридцать, час? -Это все туман! - мрачно сказал Дивер - Он нас задурил. В нем был какой то наркотик, все ведь чувствовали запах, да? При упоминании тумана, Сергеев резко обернулся, но увидел только уходящую в даль Центральную улицу. Проспект был широк и почти не изгибался, так что напрягши зрения можно было разглядеть горбик Старого моста над Мелочевкой. Загадка на загадке, ведь уходили они вверх по Школьной, с каждым шагом удаляясь от городского центра. Влад представил размеры круга, который они должны были сделать и содрогнулся. Даже при хорошем пешем ходе на это ушло часа три-четыре. Город все-таки был не маленький. -Что происходит! - почти вскрикнул Белоспицын - Это же... не может быть. Сергеева так и подмывало спросить у него насчет голосов. Сам Александр судя по всему начисто о них забыл. Совсем рядом затарахтел двигатель, грянул гудок, и группа поспешно шарахнулась в сторону. С одной из боковых улиц вырулил кортеж из двух, сверкающих темно-синей лакированной краской, импортных автомобилей. Двигатели их работали во всю мочь, глушитель стрелял и испускал едкие сизые облака от некачественной солярки. За тонированными окнами смутно угадывались человеческие силуэты. -Курьеры... - сказал Дивер, - вон как навострились! -Собственно говоря, что, - произнес Сергеев, - нам дали понять, что выбора мы никакого и не имели. Мы хотели либо остаться, либо покинуть город. Так вот, мы остаемся и пробуем тут жить. Дивер гневно шаркнул ногой. Белоспицын тоскливо уставился в нависающее небо. Степан хранил поистине буддисткое спокойствие. -Это же кладбище! - сказал Севрюк глухо, - как можно учиться жить на кладбище? -Спроси у меня. - Произнес Степан Приходских. На этом грандиозное бегство из города четырех сообщников и завершилось. На пути домой зашли в продуктовый магазин - пространственные выверты это конечно хорошо, а вот есть по-прежнему надо. Угрюмые небритые стражи с трофейным оружием, представившиеся наемной охраной магазина обыскали горе путешественников и временно конфисковали все огнестрельные единицы. На вопрос, завозят ли в город продовольствие охранка ответила отрицательно, а один из небритых добавил в утешение: -Ниче, да Исхода хватит. С тем их и пропустили. Обозревая свою все так же уютно-обжитую комнату, Влад неохотно признался сам себе, что ни капельки не верил в благополучный исход побега.
8.
-...я сказал! И плевать между делом я хотел на твоего Плащевика!!! -Что ты сказал? - спросил Босх. Вкрадчиво так спросил. Кобольд съежился и замолк, нервно вцепившись волосатыми лапками в подлокотники своего кресла. Восемь пар глаз уставились на него с холодным осуждением, к которому к тому же примешивалось подозрение, а кое-где и откровенная злость. Он не знал, каким дурным ветром его занесло в эту компанию, где за одним столом собрались два его бывших недруга, от которых он кстати прыгал с пятого этажа, бывший же босс, которого он боялся больше всяких врагов, да полоумный сектант, каким то образом уцелевший в битве титанов на улице Центральной. Да этот Плащевик! Если бы Кобольд не был уверен, что только так можно пережить надвигающуюся гибель, ноги бы его тут не было. -Ты не прав, Кобольд. - Мягко и интеллигентно сказал Босх, это была обычная манера говорить бывшего главаря бывшей преступной группировки. Однако в сочетании с его гориллообразной внешностью, это производило эффект прямо противоположный, а именно устрашающий. Особенно для тех, кто знал, что таким же вот елейно покровительственным тоном он отправил на смерть не один десяток врагов, причем над некоторыми расправился лично, проведя перед этим воспитательную беседу. -Да как он может быть прав, тварь дрожащая! - бросил Пиночет, что сидел как раз напротив Кобольда и все время поглядывал на того ничего хорошего не обещающим взглядом. Босх коротко глянул на Васютко и тот тут же примолк. Плащевик Плащевиком, но кто спасет его, Николая, ежели бывший бандит вдруг разбушуется. Однако попал же тот в список спасенных. Ну чем он спрашивается это заслужил, жестокостью? А если бы Ангелайя остался в живых, тоже был бы здесь, за этим столом. Комната, в которой велась эта столь красноречивая беседа была довольно обширна, и формой - пропорциями очень сильно напоминала обыкновенный гроб, если бы этот утлый предмет увеличили раз так в двадцать пять. Потолок был каменный, неровный и бугристый, в затейливых извилистых трещинах. Сквозь трещины просачивалась влага и капала на пол, так похожий на потолок, словно комната стояла на исполинском зеркале. Дальше воде впитываться было некуда и она застаивалась вонючими лужицами. Стены кто-то в незапамятные времена обшил толстой кровельной доской, а позже задрапировал богатыми тканями, подбив ее трехгранными коваными гвоздями. С тех времен миновало столько лет, что от ткани остались лишь одни романтические воспоминания да цветные разводы на посеревших от воды досках. Тех в постоянной сырости перекрючило и изогнуло самым замысловатым образом, так что гвозди выпятились наружу как у больного водянкой ежа. В прогнившем дереве суетливо извивались белесые червеобразные создания, изредка показывая на свет свою белую тупую морду с двумя черными точками глаз. Пахло здесь не очень, а от застоявшейся воды в воздух неторопливо вздымались тягучие испарения. Голая стоваттная лампочка, висящая на мокром от влаги шнуре успешно проигрывала бой с полумраком. Однако Плащевик, когда пригласил их сюда, сказал, что эта убогое помещение всего лишь прихожая, или, если вам хочется лишнего пафоса - преддверие, перед чем-то большим. -Мне сказали что это коридор, - сказал Босх, входя, - но я то знаю, что это Чистилище. -А дальше ад? - спросил Стрый с дальнего конца стола. -Для кого ад, а для кого и рай, все зависит от того какую сторону ты держишь. И никто не прокомментировал это заявление однофамильца средневекового автора химерических гравюр. А безумный сектант при разговорах о чистилище помалкивал, да улыбался лишь про себя, иногда. Может быть он знал больше других? На него косились даже больше чем на Босха, так, что в конце-концов встреча стала напоминать высокую дипломатическую миссию по обмену шпионами, когда кажется что от неосторожного слова вот-вот вспыхнет воздух между сидящими. Уродливый антикварный стол стоял точно в центре комнаты и мрачно поблескивал своей полированной поверхностью. На нем лежало пять серебристых, отточенных до бритвенной остроты изящных ножей, все остриями к центру стола. Каждый из ножей лежал подле своего владельца и диковато отсвечивал от тусклой лампочки. -Плащевик, он все знает. - Произнес с фанатичной уверенностью Николай. Видели бы вы его. -Да видел я его! - громко сказал Босх - Ну и что. Ханурик какой-то в плаще. Лица не видать. Плащевика Босх встретил сразу после бегства с места гибели своей армии, просто вороной "сааб" неожиданно подрезал его, вынудив резко оттормозится. От антрацитово - черной машины веяло чем-то таким нездешним и угрожающим, тем более что она была как новая и явно работала на бензине, что даже крутой норовом глава битой армии, не высказал никакого недовольства. Напротив, он внутренне содрогаясь, вышел из своего дырявого сразу в десяти местах броневика и на подгибающихся ногах подошел к замершему автомобилю, щуря глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то за глухими тонированными стеклами. Тщетно, в полной безфонарной тьме, черной авто казалось порождением самой ночи, из темноты сотканное и состоящее. Только что-то красное помигивало в салоне, да остро пахло продуктам сгорания бензина, доказывая, что черный автомобиль не сон. Фары "сааба" тускло светились, освещая от силы два метра впереди автомобиля. С тихим, но неприятным, как шелест крыльев летучей мыши, шорохом скользнуло вниз стекло передней правой двери. За ним таилась тьма, из которой выскользнули негромкие слова: -Ну что же ты, Леша? -А? - спросил Босх, совершенно растерявшись. -Ты бежал, оставил всех верных тебе людей, умирать. Сбежал, спасая свою драгоценную шкуру. А они ведь погибли, все до единого мертвы. -Я... нет... - Пролепетал испуганно Босх - они... победят! За стеклом свистяще вздохнули, словно невидимый собеседник страдал астмой или экземой легких: -Леша-Леша, ты же прекрасно знаешь, что они не победят, как не победят сектанты. И ты знал это, отправляя своих людей в эту битву. Босх потрясенно отшатнулся, ему одновременно хотелось бежать, и остаться здесь, выслушивая страшные откровения. И это трогательное обращение, заставляющее его, всесильного Босха, вновь почувствовать себя семилетним мальчиком Лешей Каночкиным, который так боялся чужих людей: "Леша, где твой брат?" "Он... он на улице" "Как на улице? Ты что оставил его?!" "Я... не хотел... там подошли большие мальчики... они... напугали меня!!!" "И ты бросил своего пятилетнего брата?! Который меньше и слабее тебя?" "Аааа! Я не хотел, мама, не хотел!!!" "Маленький трус! Ты никогда не станешь храбрым! Потому что маленький трус всегда превращается в большого труса!!!" "Мааамааа, нееет!!" В одном мать оказалась не права, большим трусом он не стал, приобретя вместо трусости запредельную жестокость, то и дело самоутверждаясь за счет других, как это свойственно тем, у кого страх перерастает в агрессию. Эти качества и позволили ему занять место главы городской бандитской группировки, до которого он дошел буквально по головам. Он и сам забыл, сколько народу собственноручно отправил в страну вечной охоты. Да и не нужно это было, к тому же ночными кошмарами Босх не мучился. Одного он, правда, так и не обрел, а именно нести ответственность за вверенных ему людей. И он снова кинул их, не так ли? А теперь этот странный тип из не менее странной шведской машины отчитывает его как в глубоком детстве отчитывала мать. Но, как ни странно, это не вызывало агрессии, нет, скорее хотелось заплакать. Босх чуть так и не сделал, отступив на шаг от машины и закрыв лицо руками. -Ну-ну, - шепнули из "сааба", - не все так плохо. Знаешь, нам нужны люди вроде тебя. Люди без принципов, которые в любом случае уцелеют, и спасут самого себя. Поэтому тебе очень повезло, Леша, тебя выбрали для ответственной миссии. И нормальное ее выполнение позволит тебе остаться в живых после Исхода. -Исхода? - спросил Босх ошеломленно, не укладывалось сказанное у него в голове. Позади в ярких дымных взрывах гибли последние его соратники. -Да, Исхода. Потому что Исход переживут лишь немногие. Избранные. Большая часть их, - за окном что-то шевельнулось, может быть невидимый собеседник указала в сторону красочной канонады. - Не пережила бы. Босх молчал, позади небо окрасилось в дымно оранжевый цвет, свойственный закатам накануне больших потрясений. -Даже так, Леша. Так как, ты согласен выполнить условие. Это ведь даже не условие, так - условность... Тем более, что подобную работу ты только и выполнял последние десять лет. -Постой-постой, - в голове Алексея Каночкина все смешалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
8.
-...я сказал! И плевать между делом я хотел на твоего Плащевика!!! -Что ты сказал? - спросил Босх. Вкрадчиво так спросил. Кобольд съежился и замолк, нервно вцепившись волосатыми лапками в подлокотники своего кресла. Восемь пар глаз уставились на него с холодным осуждением, к которому к тому же примешивалось подозрение, а кое-где и откровенная злость. Он не знал, каким дурным ветром его занесло в эту компанию, где за одним столом собрались два его бывших недруга, от которых он кстати прыгал с пятого этажа, бывший же босс, которого он боялся больше всяких врагов, да полоумный сектант, каким то образом уцелевший в битве титанов на улице Центральной. Да этот Плащевик! Если бы Кобольд не был уверен, что только так можно пережить надвигающуюся гибель, ноги бы его тут не было. -Ты не прав, Кобольд. - Мягко и интеллигентно сказал Босх, это была обычная манера говорить бывшего главаря бывшей преступной группировки. Однако в сочетании с его гориллообразной внешностью, это производило эффект прямо противоположный, а именно устрашающий. Особенно для тех, кто знал, что таким же вот елейно покровительственным тоном он отправил на смерть не один десяток врагов, причем над некоторыми расправился лично, проведя перед этим воспитательную беседу. -Да как он может быть прав, тварь дрожащая! - бросил Пиночет, что сидел как раз напротив Кобольда и все время поглядывал на того ничего хорошего не обещающим взглядом. Босх коротко глянул на Васютко и тот тут же примолк. Плащевик Плащевиком, но кто спасет его, Николая, ежели бывший бандит вдруг разбушуется. Однако попал же тот в список спасенных. Ну чем он спрашивается это заслужил, жестокостью? А если бы Ангелайя остался в живых, тоже был бы здесь, за этим столом. Комната, в которой велась эта столь красноречивая беседа была довольно обширна, и формой - пропорциями очень сильно напоминала обыкновенный гроб, если бы этот утлый предмет увеличили раз так в двадцать пять. Потолок был каменный, неровный и бугристый, в затейливых извилистых трещинах. Сквозь трещины просачивалась влага и капала на пол, так похожий на потолок, словно комната стояла на исполинском зеркале. Дальше воде впитываться было некуда и она застаивалась вонючими лужицами. Стены кто-то в незапамятные времена обшил толстой кровельной доской, а позже задрапировал богатыми тканями, подбив ее трехгранными коваными гвоздями. С тех времен миновало столько лет, что от ткани остались лишь одни романтические воспоминания да цветные разводы на посеревших от воды досках. Тех в постоянной сырости перекрючило и изогнуло самым замысловатым образом, так что гвозди выпятились наружу как у больного водянкой ежа. В прогнившем дереве суетливо извивались белесые червеобразные создания, изредка показывая на свет свою белую тупую морду с двумя черными точками глаз. Пахло здесь не очень, а от застоявшейся воды в воздух неторопливо вздымались тягучие испарения. Голая стоваттная лампочка, висящая на мокром от влаги шнуре успешно проигрывала бой с полумраком. Однако Плащевик, когда пригласил их сюда, сказал, что эта убогое помещение всего лишь прихожая, или, если вам хочется лишнего пафоса - преддверие, перед чем-то большим. -Мне сказали что это коридор, - сказал Босх, входя, - но я то знаю, что это Чистилище. -А дальше ад? - спросил Стрый с дальнего конца стола. -Для кого ад, а для кого и рай, все зависит от того какую сторону ты держишь. И никто не прокомментировал это заявление однофамильца средневекового автора химерических гравюр. А безумный сектант при разговорах о чистилище помалкивал, да улыбался лишь про себя, иногда. Может быть он знал больше других? На него косились даже больше чем на Босха, так, что в конце-концов встреча стала напоминать высокую дипломатическую миссию по обмену шпионами, когда кажется что от неосторожного слова вот-вот вспыхнет воздух между сидящими. Уродливый антикварный стол стоял точно в центре комнаты и мрачно поблескивал своей полированной поверхностью. На нем лежало пять серебристых, отточенных до бритвенной остроты изящных ножей, все остриями к центру стола. Каждый из ножей лежал подле своего владельца и диковато отсвечивал от тусклой лампочки. -Плащевик, он все знает. - Произнес с фанатичной уверенностью Николай. Видели бы вы его. -Да видел я его! - громко сказал Босх - Ну и что. Ханурик какой-то в плаще. Лица не видать. Плащевика Босх встретил сразу после бегства с места гибели своей армии, просто вороной "сааб" неожиданно подрезал его, вынудив резко оттормозится. От антрацитово - черной машины веяло чем-то таким нездешним и угрожающим, тем более что она была как новая и явно работала на бензине, что даже крутой норовом глава битой армии, не высказал никакого недовольства. Напротив, он внутренне содрогаясь, вышел из своего дырявого сразу в десяти местах броневика и на подгибающихся ногах подошел к замершему автомобилю, щуря глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то за глухими тонированными стеклами. Тщетно, в полной безфонарной тьме, черной авто казалось порождением самой ночи, из темноты сотканное и состоящее. Только что-то красное помигивало в салоне, да остро пахло продуктам сгорания бензина, доказывая, что черный автомобиль не сон. Фары "сааба" тускло светились, освещая от силы два метра впереди автомобиля. С тихим, но неприятным, как шелест крыльев летучей мыши, шорохом скользнуло вниз стекло передней правой двери. За ним таилась тьма, из которой выскользнули негромкие слова: -Ну что же ты, Леша? -А? - спросил Босх, совершенно растерявшись. -Ты бежал, оставил всех верных тебе людей, умирать. Сбежал, спасая свою драгоценную шкуру. А они ведь погибли, все до единого мертвы. -Я... нет... - Пролепетал испуганно Босх - они... победят! За стеклом свистяще вздохнули, словно невидимый собеседник страдал астмой или экземой легких: -Леша-Леша, ты же прекрасно знаешь, что они не победят, как не победят сектанты. И ты знал это, отправляя своих людей в эту битву. Босх потрясенно отшатнулся, ему одновременно хотелось бежать, и остаться здесь, выслушивая страшные откровения. И это трогательное обращение, заставляющее его, всесильного Босха, вновь почувствовать себя семилетним мальчиком Лешей Каночкиным, который так боялся чужих людей: "Леша, где твой брат?" "Он... он на улице" "Как на улице? Ты что оставил его?!" "Я... не хотел... там подошли большие мальчики... они... напугали меня!!!" "И ты бросил своего пятилетнего брата?! Который меньше и слабее тебя?" "Аааа! Я не хотел, мама, не хотел!!!" "Маленький трус! Ты никогда не станешь храбрым! Потому что маленький трус всегда превращается в большого труса!!!" "Мааамааа, нееет!!" В одном мать оказалась не права, большим трусом он не стал, приобретя вместо трусости запредельную жестокость, то и дело самоутверждаясь за счет других, как это свойственно тем, у кого страх перерастает в агрессию. Эти качества и позволили ему занять место главы городской бандитской группировки, до которого он дошел буквально по головам. Он и сам забыл, сколько народу собственноручно отправил в страну вечной охоты. Да и не нужно это было, к тому же ночными кошмарами Босх не мучился. Одного он, правда, так и не обрел, а именно нести ответственность за вверенных ему людей. И он снова кинул их, не так ли? А теперь этот странный тип из не менее странной шведской машины отчитывает его как в глубоком детстве отчитывала мать. Но, как ни странно, это не вызывало агрессии, нет, скорее хотелось заплакать. Босх чуть так и не сделал, отступив на шаг от машины и закрыв лицо руками. -Ну-ну, - шепнули из "сааба", - не все так плохо. Знаешь, нам нужны люди вроде тебя. Люди без принципов, которые в любом случае уцелеют, и спасут самого себя. Поэтому тебе очень повезло, Леша, тебя выбрали для ответственной миссии. И нормальное ее выполнение позволит тебе остаться в живых после Исхода. -Исхода? - спросил Босх ошеломленно, не укладывалось сказанное у него в голове. Позади в ярких дымных взрывах гибли последние его соратники. -Да, Исхода. Потому что Исход переживут лишь немногие. Избранные. Большая часть их, - за окном что-то шевельнулось, может быть невидимый собеседник указала в сторону красочной канонады. - Не пережила бы. Босх молчал, позади небо окрасилось в дымно оранжевый цвет, свойственный закатам накануне больших потрясений. -Даже так, Леша. Так как, ты согласен выполнить условие. Это ведь даже не условие, так - условность... Тем более, что подобную работу ты только и выполнял последние десять лет. -Постой-постой, - в голове Алексея Каночкина все смешалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88